Кому охота тратить жизнь на «скучные задачи»? Конечно, все хотят интересные и впечатляющие. И если это удается, то ты – художник. Это и есть самая простая формула. Но как ставить и решать «сложные интеллектуальные задачи в искусстве»? Я не знаю…
нет, ну с хрена ли те или иные вещи становятся шедеврами? Какого лысого распиленная акула стоит двенадцать миллионов? Почему три полоски продались за двадцать три миллиона? Почему эти полоски? Почему акула? Что управляет выбором того, что становится искусством? Ну вот объясни мне, тупому баклану! – Это магия. Хренуар вопросительно поднял брови. – Как и во всякой магии, тут есть тайный свод ритуалов для избранных. – В смысле? – В смысле самые богатые коллекционеры ежегодно гадают, что в этом году будет считаться шедевром, запуская курицу с отрубленной головой по магическому кругу, на котором расписаны случайные слова – «акула», «полоски», «красный», «печаль», «банан», «череп», «вышивание», «выключатель», «нуклеосома», «зубы», «бабушка»… Где безголовая курица наконец упадет – то и будет трендом. После того, как могущественные колдуны (известные арт-критики) произносят над будущим шедевром заклинания (артспик), этот предмет начинает испускать морок жажды обладания, уходит с аукциона за миллионы и становится баснословным символом статуса и богатства.
Ты такая европейка! – то ли улыбнулась, то ли скривилась Принцесса. – В каком смысле? – У вас почему-то принято считать, что все в мире имеет свои причины. Это не так. Многое вызвано чужими причинами, а самые важные вещи – вообще беспричинны.
мой западный разум противился случайной, капризной и необъяснимой природе вещей. Вещи должны иметь объяснение! Иначе как обуздать тот стихийный хаос, из которого сделана жизнь?
Видела у тебя в студии, что за туристическую фигню ты прикупила… У меня такое же с твоим Ренессансом. Ну, много дебелых голых людей, какой-то… парад просто дебелых голых людей. Непонятная, инородная красота. И каллиграфия, и голые люди раскрывают свой смысл только знающему. Чужими сокровищами нельзя завладеть, только понять. А как понять? Нужно разбираться, тратить годы, продираться через дикие дебри чужих культурных кодов и вообще… стать китайцем. Ну или европейцем. Собачьи пенисы куда как проще, что ж я, не понимаю, что ли?
Ребенком я представляла себе, что люди живут как бы внутри невидимых шаров, наполненных, словно блестящими нитями, всеми событиями и вещами, которые делают их теми, кто они есть, – от формы глаз до ночных кошмаров, которые им снятся. Я и теперь оглядывала крышу и представляла себе окружающих – нарядные пары на свиданиях, диджея, бармена и официантов с подносами – внутри невидимых шаров. Я посмотрела вниз на тесную толпу шаров. Все эти люди родились в разных местах, выросли у моря или в снегах, ходили мимо старинных храмов или перекошенных хижин, слушали разные сказки… Кого-то били в школе, кого-то баловали родители, кому-то первая любовь разбила сердце, кому-то портила кровь страшная хромая учительница – и все это имеет значение. Невозможно знать, что у человека в шаре. Да и сам человек до конца не знает, что там у него… И даже при желании не сможет рассказать всего, что с ним было и как это его поломало или построило. Шар невозможно пересказать, только прожить. Да и слушать никто не станет. Разве что Шанхайская Принцесса. В тот момент в моем шаре блестящей нитью прошивалось новое маленькое событие, которое станет частью меня: как мы сидим на фоне бешено сверкающих небоскребов, каждая в своем невидимом шаре, говорим о детском бардо и пытаемся понять непостижимое через несусветное – Сикстинскую капеллу через храм ритуальных мальчиков.
Принцесса подняла брови и долго не могла их опустить. Это не имело ничего общего со снобизмом. Скорее, мы обе испытывали изумление от встречи с инопланетянином. Как можно жить в одном мире, в одну эпоху, и при этом в таких разных, непересекающихся реальностях? Вот и теперь я поняла, что не могу назвать ни одного китайского Микеланджело. – Просто представь себе любого классического художника. У вас же должны быть такие… ну скажем, художники, которые расписывали храмы? – А, да. Я даже знала одного такого, я же тебе рассказывала – в храме с мальчиками. Он художник и скульптор. И расписывает храмы, что твой… – Микеланджело. Ну да… И не возразишь. Как так вышло, что люди носят в себе эти непостижимые, неизвестные миры? Человек рождается, а вместе с ним рождается и его мир. Когда мир вырастает, человек входит в него и живет там.
