Раньше мне это не приходило в голову. Не позволять мужу утешать себя — как это жестоко!
А я и не догадывалась.
Такова жизнь: мы о многом не догадываемся, пока не станет поздно.
Я всегда считала, что если взять карту мира и воткнуть туда по булавочке за каждого человека на земле, то для меня булавочки не найдется.
Я чувствую себя невидимкой, вот что я имею в виду.
Я всегда считала, что если взять карту мира и воткнуть туда по булавочке за каждого человека на земле, то для меня булавочки не найдется.
Я обернулась:
– Как твои ночные страхи, Вильям?
Вильям развел руками:
– Исчезли. У меня жизнь стала хуже, вот они и прекратились, – добавил он.
переживай.
– Это скорее по твоей части, – сказал Вильям.
– Ты шутишь? Я ни с чем не могу справиться! – сказала я.
– Люси, – сказал он. – Ты справляешься со всем.
Я легонько сжала его ладонь:
– Пилли, мы во всем разберемся. Мы со всем справимся, не
Я уже говорила, что чувствую себя невидимкой, но в тот миг на моем невидимом лбу словно загорелась табличка: «Эта девушка ничего не знает».
я подумала: «Только с Вильямом мне было безопасно. Он – мой единственный дом».
нее, сказал мне как-то Вильям, никогда не бывает депрессии, и, по-моему, он неосознанно пытался меня задеть, ведь я не раз страдала от депрессии за годы нашего брака, но тем вечером я подумала: «Хорошо, что у нее никогда не бывает депрессии».
Этот мужчина меня любил, он хотел на мне жениться (он же водил меня в филармонию), но я не хотела за него замуж. Человек он был хороший, но с ним я испытывала тревогу.
