автордың кітабын онлайн тегін оқу  Состояние России при нынешнем царе

Джон Перри

 

«Памятники исторической литературы» — новая серия электронных книг Мультимедийного Издательства Стрельбицкого.

В эту серию вошли произведения самых различных жанров: исторические романы и повести, научные труды по истории, научно-популярные очерки и эссе, летописи, биографии, мемуары, и даже сочинения русских царей.

Объединяет их то, что практически каждая книга стала вехой, событием или неотъемлемой частью самой истории.

Это серия для тех, кто склонен не переписывать историю, а осмысливать ее, пользуясь первоисточниками без купюр и трактовок.

Пробудить живой интерес к истории, научить соотносить события прошлого и настоящего, открыть забытые имена, расширить исторический кругозор у читателей — вот миссия, которую несет читателям книжная серия «Памятники исторической литературы».

Читатели «Памятников исторической литературы» смогут прочесть произведения таких выдающихся российских и зарубежных историков и литераторов, как К. Биркин, К. Валишевский, Н. Гейнце, Н. Карамзин, Карл фон Клаузевиц, В. Ключевский, Д. Мережковский, Г. Сенкевич, С. Соловьев, Ф. Шиллер и др.

Книги этой серии будут полезны и интересны не только историкам, но и тем, кто любит читать исторические произведения, желает заполнить пробелы в знаниях или только собирается углубиться в изучение истории.

Предлагаемое на страницах нашего издания сочинение о России, преимущественно за время царствования Петра Великого, принадлежит весьма известному в свое время строителю кораблей, доков и каналов, Английскому Капитану Перри. Приглашенный в Русскую службу самим Царем Петром в 1698 году Перри пробыл в ней до 1715 г. когда, после некоторых неприятностей по службе, о которых, между прочим, подробно рассказывает в своем сочинении, уехал в Лондон и там, в 1716-м году, издал книгу, полный перевод которой впервые теперь является на Русском языке.

Сочинение Перри не смотря на некоторые зачастую мелочные подробности, имеющие чисто личное свойство, имеет, однако, значительную занимательность, в особенности для истории нашего флота в первый период его существования. Почтенный историк нашего флота, покойный Елагин, делает множество ссылок на сочинение Перри. В книге Перри читатель найдет весьма много занимательнейших подробностей об устройстве наших первых верфей в Воронеже и Петербурге, о постройке судов, прорытии каналов, о строительных планах и проектах Петра Великого, и проч. и проч. До сих пор сочинение это было известно в Русской Словесности по отрывкам и извлечениям из него, разбросанным в наших журналах за время с 1840 по 1860 год, да по ссылкам на него в историях и статьях о царствовании Петра Великого.

Полный и возможно обстоятельный перевод Перри предлагаемый нами на Русском языке, сделан Княжной Ольгой Михайловной Дондуковой-Корсаковой. Примечания не отмеченные ничем, принадлежат самому сочинителю, а отмеченные буквами О. Б. — Секретарю Императорского Общества Истории и Древностей Российских при Московском Университете.

Так как со времени посещения Англии Царем Русским не было напечатано еще ни одного описания России, то я рассудил, что публика примет охотно следующее повествование, составленное мною о стране, где я провел много лет, занимаясь работами, давшими мне случай наблюдать положение и состояние ее, равно как и некоторые преобразования, сделанные Царем в среде своего народа по возвращении его из путешествия, вследствие каковых преобразований он приобрел всеобщее одобрение и стал страшен для своих соседей. Сначала я предложил о том, как был принят в Царскую службу, занимался работами для водного сообщения между Черным и Каспийским морями, и за тем, как отправлен был для других работ в Воронеж, где исправлял флот в виду войны с Турками: возвышая искусственным образом уровень воды, чтоб, без помощи прилива, поднимать суда и ставить их на суше, подобно тому, как это делается в наших Английских доках, с тою только разницею, что в Англии, при искусственном возвышении уровня воды, ставят один только шлюз, не входя в излишние расходы для устройства доков, вследствие чего в них можно впускать не более одного или двух кораблей одновременно, тогда как в первый же раз, когда, посредством устроенного мною способа, возвысился уровень воды, я одновременно поднял и поставил на сушу 15 кораблей. На это обстоятельство я особенно напираю, так как, сколько мне известно, это нигде еще не было приведено в исполнение. Я упоминаю здесь также о другой работе, которой занимался на реке Воронеже, устраивая там судоходство для восьмидесяти пушечных кораблей, построенных Царем, в виду основания флота для войны с Турками.

Далее, я упоминаю также о намерении Царя устроить в этом месте сухую гавань, в которой в мирное время суда предохранялись бы от порчи. Говорю также об участии моем в этом деле и о возложенном на меня поручении осмотреть и исследовать реки Петербургской области, для устройства водного сообщения оттуда к великой реке Волге, чтоб этим путем привести в исполнение намерение Царя — сделать Петербург столицею Государства и направить туда всю торговлю.

Все это я сначала изложил без всякого намерения распространяться далее, как читателю легко будет заметить; но затем, склоняясь на убеждения друзей, я продолжал писать более подробное повествование о Царских владениях, о предположении его проложить путь от северо-восточной части своих владений к Татарскому морю, об образе жизни Северных обитателей, о покорении Сибири, о сухопутном сообщении и торговых сношениях, ныне существующих с Китаем, посредством этой страны; описываю некоторые Татарские Орды, населяющие восточные страны Царских владений, так как, занимаясь в этом крае, я имел случай изучить некоторые подробности их образа жизни.

Я записал наблюдения свои над количеством воды, впадающей в Каспийское море посредством Волги и других рек, и излагаю мои мысли на счет мнения некоторых лиц, утверждающих, что в Каспийском море существует подземный сток для воды. Основываясь на опытах ученого Профессора Галя (Halley) касательно испарения воды, я стараюсь доказать, что никакого такого подземного прохода не существует. Потом я привожу несколько объяснений, чтоб доказать, по какой причине роса поднимается с поверхности земли, и затем ниспадает на нее дождем; объяснения эти, основанные на наблюдениях, сделанных мною в России, подвергаю я мнению людей более сведущих и ученых.

Продолжая повествование мое, я считал не лишним изложить обстоятельства, подавшие Царю первую мысль о построении кораблей, причины, побудившие его путешествовать по Европе, подробности о нескольких мятежах, новые правительственные постановления Царя по возвращении во владения свои, преобразования, внесенные в народные обычаи и привычки, способ распространения в народе образования и наук, о характере народном, о промышленности и торговле в России, и о многих других замечательных предметах относительно усовершенствования подданных его в военном искусстве. Я смею надеяться, что безыскусственный способ изложения и неправильный язык этой книги искупится искренностью и правдой, которой я всегда старался придерживаться в моем повествовании.

В 1698 году, когда Его Царское Величество посетил Англию, с целью изучить наше искусство в построении и вооружении флота, я, в числе других мастеров и прочих лиц, с которыми Царь благоволил беседовать, был представлен ему Лордом, после Маркизом, Кармартеном (by the then Lord Marquiss оf Carmarthen), Мистером Доммером (Mr. Dummer) (тогдашним Интендантом Флота), и некоторыми другими лицами, как человек способный быть ему полезным в некоторых случаях, относящихся до его новых предприятий: основания Флота, способствования к судоходству рек и проч. После того, как Его Величество сам переговорил со мною, преимущественно об устройстве сообщения между реками Волгою и Доном, я был принят в службу его через Посланника, Графа Головина (Граф Федор Алексеевич, Стольник, Окольничий и Посол для заключения договора с Китаем в 1685 г., Боярин и Наместник Сибирский, Генерал-Кригс-Комиссар, второй Посол (1-й Лефорт) во время путешествия Петра в чужие края в начале 1697 г.; в Марте 1698 он был вызван Царем из Амстердама в Англию, в городок Дептфорд (на правом берегу Темзы, в 3 верстах от Лондона, рядом с Гринвичем), для заключения договора о продаже табака (16 Апр., 1648) в России Лордом Кармартеном (до того времени запрещенного под смертною казнью у нас), который предложил Царю внести вперед 20 т. фун. стерлингов (48 т. рубл.) и обязался на выручаемые деньги покупать Русские товары. При этом и Перри был принят в службу нашу. После Головин получил первый орден Св. Андрея Первозванного (8 Марта, 1699 г.), возведен в достоинство Генерал-Адмирала, Президента Посольских Дел (Канцлера) и Начальника нескольких Приказов; далее сделан Генерал-Фельдмаршалом (1700 г.), Графом Римской Империи (1702 г.), заключил, договоры со многими иностранными Государствами и скончался, на пути в Киев, в Глухове, 2 Авг., 1706 г. Он первый из Бояр обрил бороду, сохранив, однако, усы, завел издание газет и календарей, покровительствовал иностранцам в Русской службе, и считался очень образованным по тому времени. О. Б.), который условился со мною на счет жалованья: а именно: мне определено 300 фунтов стерлингов в год и, кроме того, Правительство Русское берет на себя уплату моих путевых расходов и выдает деньги на содержание мое во время каждого служебного поручения, которое будет дано мне; затем, после окончания каждого дела, мне назначается известное вознаграждение, способное удовлетворить меня.

Вскоре после заключения го мною договора, Царь, который отправлялся из Англии в Голландию, взял меня с собой, и когда я там изучил все то, что имел случай видеть, я был отправлен прямо в Москву с приказанием ехать оттуда немедленно в Астраханскую Губернию, около тысячи верст (т. е., Русских миль) за Москвою, чтоб надсматривать за работой, которая производилась под ведением другого лица, назначенного Его Царским Величеством для открытия сообщения для военных кораблей, а также и судов с тяжестями от Каспийского моря до Черного по означенным двум великим рекам, Волги и Дону. Первая из этих рек, протекши около трех, или четырех, тысяч Русских миль (Верста или Русская миля содержит в себе 3504 Английских футов, что составляет почти 2/3 Английской мили.), по Царским владениям, впадает в Каспийское море; другая же река, протекая в половину меньшее расстояние, впадает, через Азовское болото (Palus Меоtis) в Черное море.

Сообщение между двумя названными большими реками, на пространстве около 140 Русских миль, возможно посредством двух меньших рек, из коих одна называется Илавла (Lavla) и впадает в Дон, а другая Камышинка (Camishinka) впадает в Волгу; на этих малых реках предполагалось устроить шлюзы, чтоб сделать эти речки судоходными, а также предполагалось, на протяжении около 4-х Русских миль, по твердой земле прокопать канал в том месте, где эти две реки протекают на более близком расстоянии одна от другой. Такая работа, если б она пришла к окончанию, была бы весьма выгодною для владений Царя, особенно в случае войны с Турками, Крымскими Татарами, Персией, или с одной из стран, прибрежных к Каспийскому морю.

Чертеж предполагаемого сообщения находится на прилагаемой здесь карте этой страны. Работа эта, как уже сказано выше, была начата неким Немцем, Полковником Брекелем (Breckell); он был Полковником в Царской армии и считался очень хорошим инженером по части укреплений; но мало смысля дело, которое взял на себя, так неосновательно начертил план канала, что первый устроенный шлюз сорвало, т. е., он подался в основании и под запертыми воротами вода свободно протекла. Вследствие этого, с наступлением зимы, приехав в Москву, Брекель выхлопотал паспорт для одного из слуг своих, под предлогом отправки его за границу для необходимых покупок по части работ, да и сам с этим паспортом бежал из страны. Царь был об этом уведомлен вовремя пребывания своего в Англии, и потому соблаговолили, немедленно отправить меня, чтоб исследовать, насколько эта работа возможна, что и было исполнено мною в течение того же года. По возвращению Царя из-за границы в Москву, я представил ему чертеж и донесение, в котором излагал причины, вследствие коих работа Брекеля была неправильно задумана, и тем дал Царю о ней настоящее понятие. Его Величество благоволил приказать мне взять на себя исполнение этой работы и начать копать канал на новом месте, избранном мною как более удобном; так как тут при меньшем труде, легче было устроить шлюзы. Этою работою я занимался три года сряду, в течение летних месяцев, и потребовал 30,000 человек работников, но никогда не мог получить и половины этого числа, а в последний год не было прислано в мое распоряжение даже и 10,000 человек, не говоря о том, что всегда чувствовался недостаток в хороших мастерах и необходимом количестве материала. Касательно этого последнего обстоятельства, я каждую зиму, во время поездок моих в Москву, собственноручно подавал Царю список требуемого материала, особенно для постройки шлюзов; но в это время Царь потерпел поражение под Нарвой, и война со Шведами грозила надолго затянуться. Все это требовало и людей и денег. В конце 1701 года я получил приказание прекратить на время работу и оставить на месте одного из моих помощников, поручив ему наблюдать за тем, чтобы время и случайности не разрушили уже сделанного (некоторые шлюзы были почти окончены и канал в половину прокопан), а самому, с прочими моими помощниками, явиться в Москву. Оттуда я был отправлен для новых работ в Воронеж (Veronize), а Князь Алексеевич Голицын (Кnеаs Alexyeavich Gollitzen (Борис Алексеевич, Судья Приказа Казанского с 1683 по 1713, умерший 18-го Октября, 1713 года, и бывший дядькой Петра I-го. О. Б.)); который был Губернатором в Царстве Астраханском, где производились выше сказанные работы, лишился своего места за то, что задерживал работу, не отпуская мне необходимого числа людей и требуемого мною материала. За это Князь, подпавший под немилость Царя, сделался моим непримиримым врагом и, пользуясь связями своими (он был в родстве с самыми знатными фамилиями), влиял на вельможу, под ведением которого я продолжал мое служение, занимаясь новой работой, и внушил ему против меня предубеждение, которое все старые Бояре питали к новым предприятиям, начатым Царем по совету иностранцев. Было еще одно обстоятельство, вследствие которого Лорд (так!) Голицын был особенно недоволен вышеупомянутой работой. Брекель, до того не искусно построивший свой первый шлюз, что он, при первом же опыте, был прорван напором воды, убоялся последствий, которым мог подвергнуться в самовластном Государстве, и бежал за границу, откуда написал к Царю письмо с жалобою на Голицына и на то, что он отказывал ему во всем, необходимом для производства работ, особенно напирал на дурное обращение с ним Князя, который, по нерасположению к его предприятию, его самого невзлюбил: так он однажды ударил Брекеля тростью и стращал, что велит его повесить.

Это случилось во время путешествия Царя за границу, и по возвращение своем он упрекал за это Князя, как не оправдавшего его доверия; Князь с этой минуты стал непримиримым противником водного сообщения и утверждал, что это дело не может быть совершено руками человека. Независимо от этого, Князь представлял, что ведение этого канала было бы весьма тягостно для Государства, вследствие огромного числа людей, которое требовалось для исполнения работ, и затем употребил все свои усилия, чтоб предприятие было остановлено, как неудобоисполнимое. Он утверждал, что, по его убеждению, если Бог, создавая реки, дал им известное течение, то со стороны человека было бы неразумным высокомерием стараться направить их в другую сторону.

Как только я был вызван в Москву, я стал ходатайствовать о должном мне жалованье, которое я надеялся получить и из которого еще ни копейки не было мне выплачено: до сих пор я получал только деньги на пропитание мое, по 25 рублей в месяц (Рубль состоит из 100 Русских копеек; каждая копейка в то время стоила полный Английский пенни; но с тех пор, как Царь приказал чеканить новую монету, она стоит немного более, чем половина прежней ценности.); сумму эту Царь укрепил за мною, как только я приехал в эту страну, и приказал выдавать мне от жалованья 300 фунтов стерлингов в год, о получении которых я тогда ходатайствовал.

В то время Лорд Апраксин (Федор Матвеевич (р. 1661, Ноября 27), на сестре коего, Марфе (ум. 1715 г.), женился Царь Федор Алексеевич, был при Федоре Алексеевиче Стольником, а при Петре I Воеводой Архангельским (1693 г.), Губернатором Азовским (1697 г.), Адмиралтейцем (1700 г.), и отправлен для починки кораблей и надзора за стройкой их в Воронеж, где завел Училище; в Феврале 1707 г. Адмирал и Президент Адмиралтейства, а в Марте Генерал-Адмирал, 1709 г. Д. Т. Сов. и Граф; 1710 получил орден Андрея Первозванного и золотую шпагу с алмазами за взятие Выборга (12 Июня), 1713-14 с Князем М. М. Голицыным завоевал Финляндию, 1721 г. Генерал-Губернатор Эстляндский; умер в Москве 1728 г., Ноября 10, и погребен в Златоустовском монастыре. Он оставил замечательную Духовную (напечатанную в «Чтениях в Императ. Обществе Истории и Древностей Российских», 1866, кн. 4, Отд. V, стр. 58 и след.). Апраксин не терпел нововведений Петра 1-го, и потому ненавидел иностранцев. Этим объясняется и его обхождение с Перри. О. Б.), ныне находящийся в звании Генерал-Адмирала (которого не задолго перед тем Царь посылал осматривать выше означенную работу водного сообщения, так как ему в то время был поручен главный надзор над вооружением Царского флота), благоволил беседовать со мною насчет Царских кораблей в Воронеже (Воронеж, город, построенный на реке того же имени, впадающей в Дон.), которые, быв построены из сырого леса, весьма скоро подвергались гниению, не выдерживали кренения и спущенные на воду легко шли ко дну. Я сказал Его Вельможности, что, по моему мнению, есть способ, который мог бы быть применен на этой реке, или где-нибудь поблизости, для того, чтобы исправлять корабли без кренения: их можно бы было чинить на суше посредством запруды, сделанной на реке, для чего следовало бы устроить большой шлюз с подвижными воротами, поднимающимися вверх, чтобы пропускать течение воды, и другой отдельный шлюз с двумя большими воротами, чтоб пропускать корабли. Посредством этих ворот, которые запирались и отворялись бы, смотря по надобности, уровень воды приподнятый таким образом, мог бы во всякое время поднять и поставить на сушу даже самые большие корабли Его Величества, и потом опять спустить их на воду. Лорд Апраксин сказал мне, что применение к делу такого предположения оказало бы великую услугу Его Величеству; уверял меня, что я не подвергнусь тем задержкам, которые терпел при Князе Голицыне, и получу все необходимые пособия в людях и материале; Апраксин обещал мне, что не только будет точно выплачивать следующее мне жалованье, покуда я буду находиться под его начальством, но обещал сделаться моим покровителем и помочь мне выхлопотать все недоплаченные деньги (о получении которых я напрасно ходатайствовал), как только я окончу эту работу, столь полезную для Царя, в виду устройства флота, предназначавшегося для войны с Турками.

И так в 1702 г. я был послан в Воронеж и водворен на новом месте жительства, около устья реки, которую я нашел чрезвычайно удобною для поднятия воды на известную высоту, и затем, посредством блоков иметь возможность поставить корабли на сушу выше обыкновенного уровня реки, что я и привел в исполнение в течение следующих шестнадцати месяцев. В первый раз, когда шлюз был заперт, я поднял 15 судов (некоторые из них были 50-ти пушечные), и расположил их на блоках для починки, как то делается на наших верфях в Англии, где, как только замечают, что корабль потерпел повреждение, его тотчас же разснасчивают, и таким способом приводят в надлежащий порядок; у некоторых судов переменяют тимберсы, у других корму, или старн-носты.

Хотя работа моя была исполнена довольно удовлетворительно, но как только я стал просить, чтоб мне уплатили за проведшее и за текущее время жалованье, которое я надеялся получить, согласно данному мне обещанию, то опять ничего не получил. Лорд Апраксин приказал мне на той же реке начать новую работу, и сказал, что по окончании ее мне, несомненно, выдадут все деньги сполна.

В то время, когда моя первая работа была окончена, сам Царь, приехав в Воронеж, сделал распоряжение касательно починки судов, которые уже лежали на суше; затем он благоволил сказать мне, чтоб я осмотрел реку и решил, может ли она, посредством устроенного на верховьях ее нового шлюза, сделаться судоходною во всем своем протяжении от г. Воронежа до реки Дона, так, чтобы во всякое время года по ней могли плавать восьмидесяти пушечные корабли.

Когда я, ознакомившись с местностью, донес Его Величеству, что это удобоисполнимо, он благоволил приказать мне заняться этим делом, к началу которого я и приступил в 1704 году. В следующем году я успешно окончил работу, шлюзы были 43 футов ширины и на столько глубоки, чтоб возможно было посредством их поднять воду для прохода восьмидесяти пушечных кораблей. Кроме того устроены блин подъемные шлюзы, чтоб выпускать сильный наплыв воды, который в весеннее время в этой стране увеличивается таянием снегов и, напирая на шлюзы, вместе с огромными плавучими льдинами, весьма способен разорвать всякую плотину. Не смотря на это дамбы, устроенные мною, столь прочны и тверды, что не терпят никакого ущерба от весенних потоков, и не подвергнутся опасности быть разорванными ими, доколе существует мир. Многие лица, находящиеся ныне в Лондоне, видели эти постройки и могут подтвердить все вышесказанное. Когда и эта последняя моя работа в Воронеже пришла к успешному окончанию, я опять обратился к Лорду Апраксину за моим жалованьем, но имел случай убедиться, что он мало заботился о честном исполнении своего слова и обещаний. Дело мое затянулось, как и прежде, и минута получения денег опять отсрочилась. Его Вельможность сказал мне, что деньги мои не убегут от меня, и что я в эту минуту не крайне в них нуждаюсь; и в то же время уверял меня, что я не могу окончательно свести мои счеты помимо Графа Головина, который первый принял меня в Царскую службу. Как бы то ни было, но Его Вельможность, вероятно, чтоб поддержать меня в терпении, после исполнения мною каждой из выше означенных работ, делал мне небольшой подарок, ценности, примерно, в 250 фунтов стерлингов.

Построение шлюзов, предназначенных выдержать малый напор воды, и устройство судоходства для мелких судов по небольшим рекам, не представляет затруднения и везде удобоисполнимо; но я не думаю, чтоб где-либо до сих пор на какой-либо реке устроено было судоходство для судов такого большого размера; а почва, на которой мне пришлось ставить мой последний шлюз, была столь удобна, что когда я начал копать ниже уровня реки, то наткнулся на такую силу подземных источников, что никакие насосы не способны были выкачать воду и осушить грунт до глубины, которая требовалась для основания шлюза; я был вынужден прекратить работы недель на шесть, покуда не соорудил особый снаряд для выкачивания воды. Снаряд этот, способный опоражнивать 10, или 12, тонн воды в минуту, действовал днем и ночью в течение нескольких месяцев. В то время, когда я работал этим способом, Царь опять прибыл в Воронеж, и, в сопровождении нескольких Лордов своих, не раз посещая работы, остался ими чрезвычайно доволен. Снаряд мой был, в усовершенствованном виде, тот самый, который я впервые построил в Портсмутских верфях, 23 года тому назад, когда, находясь Лейтенантом на Монтечю (Mountague), я на этом корабле пришел для починки его в порт.

Пока я занимался последней моей работой в Воронеже, я встретился там с одной личностью. Это был Поляк по происхождению, принявший Русскую Веру и занимавшийся прежде устройством корабельного дока в Царской искусственной пристани в Таганроге, на берегу Азовского моря (Пристань эта предназначалась для сохранения Царского флота. Но так как она была устроена около низкого мыса и вдавалась далеко в море, в таком месте, где вода не имела достаточной глубины, то, по мере того, как воздвигались работы, песок постоянно набегал на них и окончательно засыпал пристань прежде, чем она была в половину окончена; по заключении мира с Турцией пристань была совершенно уничтожена.). Вышеупомянутой личности приказано было устроить нового рода верфи на реке Воронеже для постройки восьмидесяти пушечных кораблей, с приделанными к ним ящиками, для того, чтоб спускать их вниз по течению Дона через Азовское мелководье, которое находится в расстоянии около тысячи верст от устья реки Воронежа. Царь, во время пребывания своего в Воронеже, отдал приказание для постройки этих верфей; это было не задолго до окончания моих работ.

В течение этой зимы, вследствие приезда курьера из Польши, Его Величество внезапно туда отправился. В ночь перед своим отъездом он отдал письменное приказание Лорду Апраксину касательно того, чтоб я занялся особыми исследованиями над течением реки, и чтобы мнение мое, вместе с мнением трех корабельных мастеров (два из них были Англичане, Мистер Козенс и Мистер Ней [Mister Kozens and Mister Ney], a третий был Русский), взято было во внимание относительно места, где предполагалось устроить вышеозначенные верфи. Но место было отведено совершенно противно моему мнению и выбору, и работы решено было начать на песчаной почве и производить их способом вовсе не подходящим, Я тогда передал на словах Лорду Апраксину, какие могли произойти пагубные последствия от устройства верфи на такой почве, и таким образом сказал ему, что при половодье весною основание работ будет неминуемо снесено и, может быть, самые корабли, находящиеся в верфях для починки, потерпят повреждение (что в последствие и случилось); но Его Вельможность, вероятно, предполагая, что я только желал отстоять свое собственное мнение, и не подозревая уменья и сведений того лица, которое взяло на себя построение этих верфей, положительно надеялся на успех, и также склонялся к уверениям Царского Русского корабельного мастера, о котором выше было упомянуто, а равно и другого лица, также Русского, лично в этом деле замешанного, так как он владел небольшой деревенькой, находящейся в той местности, где предполагалось устроить верфи, и должен был, в замен этой деревеньки, получить другую, гораздо лучшую. Убедившись, что на слова мои Лорд Апраксин не обращает никакою внимания, я, для собственного оправдания, письменно изложил мои возражения, и в поданной мною ему записке доказал, какая неминуемая опасность грозит работам, если они будут выполнены на том самом месте и тем способом, который имелся в виду. В то же время представил я Его Вельможности чертеж вместе с моим проектом; тут же приложил я математическую фигуру, из которой ясно видно было, что тяжесть воды, увеличенная возвышением уровня реки во время весеннего половодья (обстоятельство, которое необходимо было взять в соображение, будет слишком сильно напирать на верфи, устроенные таким образом. Я сделал все это в доказательство тех причин, по которыми, считал, что работы эти не могли быть успешны.

Но, не смотря на все мои представления, Его Вельможности угодно было допустить продолжение работ по прежнему начертанию. Место для постройки Царских кораблей, которое находилось первоначально около самого города Воронежа, перенесено было за 7 Русских миль вниз по течению реки; и по этому случаю также пришлось перенести туда дом, предназначенный для приезда Царя и некоторых из его Лордов (дома эти, по Русскому обычаю, были деревянные и устроены таким образом, что могли по желанию быть перенесены с одного места на другое); также перенесены были дома строительных мастеров, художников, и работников. Вокруг всех сих зданий с необычайной быстротой воздвигли укрепления с бастионами; но после трех летних неудачных попыток поддержать все это, с потерею нескольких сотен тысяч, пришлось отказаться от начатого дела, по той причине, что река постоянно подкапывалась под основание работ и заливала их водою. Вследствие всего этого положение Лорда Апраксина в отношении меня делалось крайне неловкими: он боялся, что рано, или поздно до сведения Царя дойдет, что он приказал продолжать работать, вопреки всех причин и доводов, приведенных мною против этого предприятия. Около того же времени я предложил Его Вельможности средство для предохранения кораблей Его Величества в Воронеже от порчи и разрушения, которым они подвергались в мирное время. Царь был крайне недоволен тем, что он до сего времени не получил должного донесения.

Все эти обстоятельства, о которых было бы скучно и неуместно здесь распространяться, были причиной того, что с этой минуты отношения Его Вельможности ко мне стали весьма недоброжелательны и оскорбительны. Все подробности, касательно выше означенных доков со списком чертежа моего и доводов представил я, вместе с изложением последствий, неизбежных в этом предприятии, от которого, по моему мнению, рано, или поздно, неминуемо придется отказаться. Я показал записку мою чрезвычайному послу Ее Величества, Почтенному Мистеру Витворту (Whitworth), Английскому Консулу Мистеру Гудфело (Goodfellow) и некоторым другим Англичанам, с которыми виделся по приезде моем в Москву в 1706 году, т. е., около двух лет того времени, когда опыт ясно выказал ошибку; и от работы этой принуждены были отказаться, как от неудобоисполнимой, избрав другое место для построения меньших судов без доков, как то делалось прежде.

Окончив мою последнюю работу в Воронеже, я оставался в Москве несколько месяцев без новых поручений; по истечении же этого времени Его Величество пожелал привести в исполнение предначертание мое, о котором упоминалось выше, для предохранения кораблей от порчи и разрушения в мирное время, т. е., о поставлении их под навес в особо к тому приноровленных сухих пристанях, устроенных таким образом, что посредством шлюза уровень воды мог быть поднят на столько, на сколько необходимо было, чтобы провести корабли в такие cyxие пристани, и затем, таким же способом выпуская воду, оставить суда на суше. Я предполагал устроить особые отделения, где бы корабли Его Величества размещались соответственно своим рангам, от 10 до 20 в каждом отделении, по усмотрению Его Величества, и оснасчивались бы на блоках, как то делается у нас, в Англии; так что, когда от времени сухая обшивная доска начнет сседаться и дуб на сшивке ослабеет, то будет возможность проветривать их, пропуская везде к тимберсам посредством постоянно открытых люков и пушечных окон (ports).

Это предложение я основывал на том, что всякого рода тимберсы и тому подобные предметы, сделанные из дерева, когда они подвержены влиянию ветра и непогоды, весьма скоро приходят в разрушение, особенно в кораблях, которые зимою находятся под постоянным дождем и туманом, а в летнее время, палимые зноем с одной стороны, а с другой находясь в воде, подвергаются и течи и сырости, которая, проникая чрез трюмы в пространство, находящееся между тимберсами и внешними и внутренними обшивными досками корабля, куда не может свободно проходить воздух, составляет неоспоримую причину гниения судов. С другой стороны я представил, что всякий предмет из лесного материала, не подверженный двум противоположным влияниям природы, но содержимый постоянно в суше, или в сырости, сохраняется в лучшем виде дольшее время, так что я имел полное основание предполагать, что если б только приноровить так, чтоб в мирное время корабли Его Величества находились совершенно на суше, то они могли бы быть в употреблении втрое, или четверо, долее, чем в настоящее время, не требуя столь частых починок.

Я также представил, что подобного рода сухая пристань, устроенная в надлежащем месте, имела бы двоякую выгоду и удобство, служа в мирное время для пересмотра кораблей Его Величества и сохранения их в исправности; пристань эта и в военное время была бы весьма полезна, представляя возможность, в случае надобности, вводить в нее суда для исправления повреждений, оснасчивания и вооружения таким же способом, как было то устроено мною у устья Воронежа для 15 кораблей, т. e., поднимая уровень воды, смотря по надобности, с тою только разницею, что здесь не все корабли впускались бы одновременно. Для каждого ранга кораблей я предполагал устроить особый вход, чтоб можно было впускать и выпускать только то число судов, какое потребуется; эту сухую пристань я предполагал окопать рвом и окружить каменною стеной для предохранения ее от случайностей измены и огня. Сумма, которая потребовалась бы на устройство и поддержку подобной пристани, весьма незначительна в сравнении с издержками и трудом тратящимися ежегодно на постройку и починку кораблей Его величества.

Когда я в первый раз заговорил об этом с Лордом Апраксиными, то я сказал ему, что если только мне прикажут, я готов доказать на деле, как выгодна была бы подобного устройства пристань для сохранения кораблей Его Величества. Я просил его довести все это до сведения Царя, но он доложил об этом в превратном виде, уверяя, что я старался уговорить его к устройству вещи неудобоисполнимой. В последствии, однако, Царю сделано было более верное представление об этом деле в письменном докладе достойного (ныне умершего) друга моего, Мистера Генри Стайлза (Henry Stiles). Царь вполне постиг мою мысль и одобрил ее; мне приказано было ожидать в Москве возвращения Его Величества, где я провел несколько месяцев без всякого занятия, а затем из Польши получил от Царя приказание отправиться к реке Дону, чтоб приискать там удобное место для работ.

Вследствие этого я осмотрел устья пяти небольших рек, впадающих в Дон и означенных в отданном мне предписании, а затем возвратился в Москву к Лорду Апраксину с отчетом о том, какую местность считаю я более удобною для производства работ, и с означением необходимого числа работников и материала. Отчет этот и список Его Вельможность взял с собою в Петербург (Petersburg), куда отправлялся для встречи Царя. Его Величество благоволил отдать приказание для срубки леса и приготовления его для работы, но работу приказал не начинать, покуда сам он не найдет удобного времени, чтоб лично осмотреть местность, избранную мною, и сделать некоторые распоряжения. Между тем Его Вельможность, возвратившись опять в Москву, уведомил меня, что он получил от Царя повеление уплатить мне задержанное мое жалованье, и уже отдал приказание своему помощнику представить счет, что мне приходилось. Таким образом, я с полной уверенностью мог ожидать получения следуемых мне денег; но в первы