Максим Дымов

Человек из Прибойа

Книга 2

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Максим Дымов, 2019

Продолжение первой книги. Как далеко удастся зайти Гору на этот раз? Кто появится в отряде? Какие судьбоносные решения предстоит принять?..

18+

ISBN 978-5-4496-3033-9 (т. 2)

ISBN 978-5-4496-3032-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Человек из Прибойа
2. ГЛАВА 1
   1. Крепость древних богов
3. ГЛАВА 2
   1. Во тьме
4. ГЛАВА 3
   1. Подземелье карлика
5. ГЛАВА 4
   1. Еличи
6. ГЛАВА 5
   1. Ночи тут тихие
7. ГЛАВА 6
   1. Пьяный экзорцист
8. ГЛАВА 7
   1. Зов дома
9. ГЛАВА 8
   1. Пришествие богов
10. ГЛАВА 9
    1. Клыки и копья
11. ГЛАВА 10
    1. Сияние
12. ГЛАВА 11
    1. Серебряный кот
13. ЭПИЛОГ

ГЛАВА 1

Крепость древних богов

Тепло костра согревало, но места ударов стали болеть сильнее. Своды грота — жилья Свободы, были исписаны и исчерчены записями, рисунками, отрывками карт, разобрать которые мог только дед.

Свобода, занятый мыслями, сидел поближе к жаркому огню. Я и Тио рассматривали дар с небес: пластина была тонкой и очень гладкой, такую не сможет создать природа и не сможет выточить мастер; материал её был не известен нам; эту зелёную пластину украшали незнакомые нам символы и цифры, ровная чёрная полоса (магнитная лента).

Урумар и Ратибор не отводили суровых глаз от пленника, что был пойман в лесу. Пленником оказался Рой, земледелец. Он сидел в глубине грота, укутанный в шкуры, старые рваные одежды. Он в тревоге и страхе смотрел на нас. Тишина, только треск костра и грохот штормовых волн снаружи. Шторм был силён, вместе со снежинками в широкий проход залетали брызги и обрывки пены.

— Вор был новым человеком, — наконец заговорил Свобода. — Если мы скажем о том, что случилось, новым людям не будут доверять, им уже не будут так рады. Они могут уйти или отделиться. Он не просто украл, он осквернил Кулака, он хотел большую власть. Тело нужно скрыть. Пусть шторма заберут его. Когда снегопад утихнет, бросьте тело в море с западного угла Вороньей скалы, там волны бьются о скалы, там скальные стены и к воде нельзя подойти. Пусть все решат, что новый человек заблудился и замёрз в лесу.

— А… — хотел я взять слово, но дед жестом велел заткнуться.

— Что сказать о земледельце, — перешёл он к теме, которую я хотел поднять. — Я думаю, на нём лежит вина за осквернение великого…

— Это не я! — Вскочил он.

— Закрой свой рот, не говори враньё! — Я достал нож и указал его концом на пустой тёмный угол, повелевая сидеть там.

— Ты зол, Рой, в тебе обида, — продолжал дед. — Ты зол на Гора, но ещё ты зол на вождя Холмовья и решился сделать зло всем этим землям. Это ты рассказал человеку о Кулаке.

— Я просто поделился легендой, он хотел лучше знать традиции и культуру. Я встретил его на пути через холмы, он шёл один, мы говорили. Он попросил меня сказать о Кулаке больше, он слышал мало о Кулаке, он дал мне еду.

— Что ты делал в лесу? Ты наблюдал, — слова Урумара были строгими.

— Нет-нет! — Человека бросало в жар, он сбросил шапку. — У меня там недалеко моё место, где я прячусь. Я услышал бой и решил посмотреть.

— Мы там охотились с утра, — Урумар говорил, неотрывно смотря на человека, его глаза будто жгли земледельца, и тот не мог спокойно стоять, то хотел подойти, то вернуться в угол. — Мы обошли много этого леса, много. Там не было укрытий, снег был чист от следов человека, много палок для костра. Несколько дней до нас в том лесу не появлялся человек. Человек не птица, он всегда оставит след.

— Нужно убить его, пока ночь, и бросить со скалы вместе с вором, — так предложил Тио, и я поддержал его. Воины и дед не сказали слова противления.

Шум волн снаружи и тёплый пляс света огня на стенах грота приносили покой, но не земледельцу. Как загнанный в тупик зверь, он метался из угла в угол, пару раз бросался к выходу, но Урумар обломком копья загонял его обратно вглубь грота.

— Отпустите, я уйду из этих земель. Дождусь весны и уйду за ущелье.

— Скажи, ты видел то, что прилетело с небес? — сухо спросил дед.

— Оно и выдало меня!

— Боги злы на тебя, Кулак очень зол. Эти воины, — Свобода указал на нас, — они помогут тебе встретиться с богами и Кулаком, ты сам им всё объяснишь, в чём ты не виноват и как просто проходил мимо.

Мы встали, достав ножи. Человек руками строил невидимую стену, хотел отгородиться, просил невнятно оставить его, отступал, хотя было некуда.

— Скажи, Рой, — спросил дед, но человек его не слышал, он слышал только свои мольбы. Дед бросил в него камень, заставив тем услышать себя. — Если ты выйдешь живым из этого места, что будешь делать?

— До весны буду жить в лесах и, если выживу, уйду с теплыми ветрами за ущелье. Никогда не вернусь в эти земли.

— Неправильно говоришь. Ты ничего не понял, ты тупой человек, — корил дед. — Зачем тебе жить, если ты не понимаешь сути дел и поступков?! Такой человек несёт много зла.

— Я жил, никого не трогал, растил овощи и зерно, пока не пришёл Гор и не увёл у меня дочь! Я хотел отдать её помощнику нашего шамана, была бы его женщиной. Он стал бы в будущие дни шаманом Холмовья, а она его женщиной.

— Ты не так туп, — заметил дед.

— Она поэтому и ушла со мной. Я её не звал. Она сбежала от тебя. Сейчас она — жена великого воителя, богатого и уважаемого человека. Я видел её, видел радость в её глазах. За это ты ненавидишь меня? Или ты зол, что она не поделится богатствами с тобой?

— Я не люблю долго говорить, — Ратибор был в нетерпении. — Давайте решение.

— Вот моё решение, — твёрдо сказал дед. — Утром вы бросите тело вора в море со скалы, как я сказал. В полдень мы выйдем в путь, если погода даст. Тебя, земледелец, мы приведём в Холмовье, и тебя посадят в яму за оскорбление воина. Об остальном ты будешь молчать, знай, мы не увидим, но боги всё видят и слышат с небес. Когда пройдут твои дни в яме и если морозы не убьют тебя, ты будешь жить и искупать вину перед богами.

— Ты великий человек, Свобода…

Земледелец был рад оставленной ему жизни.

К утру небо разъяснилось. Мы отдали тело вора морю, но не ушли в путь, ведь нужно было вернуть перчатки Кулаку. Ратибор взял эту задачу себе, он хотел попросить Кулака о даре — вернуть ему здоровье и силу правой руки, которая пострадала в походе Мого. Урумар пошёл с ним и ничего не просил. Остальной наш отряд готовился к походу.

Мой отец ходил злой, но не на меня, а на Рота, моего брата. Рот собирал вещи и еду, но, как всегда, молчал, для чего он это делает. Отец боялся, что его второй сын тоже хочет уйти в поход на другие земли, а ведь Роту четырнадцать лет, и он ещё не прошёл испытание. Сам Рот ничего не говорил и на моих глазах не появился. Беда в том, что если Роту пришла в голову идея, он не отступит пока еёне исполнит. Он никогда не бросал своих замыслов.

Я провёл время с Олли, она была опечалена тем, что я так быстро ухожу, но мои слова, что сами боги призвали меня, поселили в ней большое уважение ко мне и надежду. Утром следующего дня мы вышли в путь своим отрядом, Антонэ решил не оставаться и идти с нами. Но в нашем отряде появился ещё человек…

В Туманья мы пополнили запасы еды и воды. Ясное морозное утро обещало нам красивый и спокойный путь.

— У здешнего шамана нет соли. Ничего, мороз крепкий, мясо не испортится, — Боромир возвращался от хижины шамана с пустыми руками.

Боромир — сын травника, он стал новым человеком нашего отряда. Мужчина двадцати лет, невысокий, не сложён, как воин. Длинные светло-русые локоны лежали на голове с внимательными глазами, будто всегда ищущими что-то. Боромир был искусным стрелком. Его блочный арбалет, каких не было даже у стражи, в его руках становился очень сильным оружием. Этот чёрный «Бес», как называл его сам Боромир, не давал деду спокойно спать. Ещё Боромир был хорошим охотником и разбирался в травах. Но этот человек не был вынослив, и биться он не умел, Арья не уставала ему напоминать об этом, да и вообще не отходила от него.

— Нет, значит нет. Собрались? Идём, — Дед торопился, боялся, что лёд на реке растает и мы потеряем год.

Мы набросили уставшие от времени и походов плащи поверх рюкзаков, не удобно, но всё же теплее, и отправились в путь. Дед нёс в руках арбалет, что сделал за время, пока мы были в родных землях. Нёс в руках потому, что под плащом он мешал.

Люди Туманья провожали нас…

— Подождите! Вы кого-то забыли, — голос из деревни заставил нас остановиться. — Кто-то из ваших идёт!

Мы посмотрели друг на друга — Я, Тио, Ратибор, Урумар, Дед, Арья, Боромир, Антонэ… все тут.

С холма к нам спускался человек, это был Рот. Большой плащ-палатка был на нём, что-то скрывал так, что Рот был похож на очень большой муравейник с лохматой головой. Брат… вот чего боялся отец. Я стал подбирать слова, хоть и знал, чем окончится разговор. Рот редко принимает свои решения, но если он решил, он не считается ни с чьим мнением и делает свое.

— Я иду с вами, — заявил он, подойдя к отряду, и продолжил идти.

— Стой, — велел я. — Нельзя так делать. Зачем ты бросил отца? У него больше нет никого, кто будет помогать? Тебе не пришёл год, ты ещё не мужчина и не можешь идти в поход. Уходи домой!

— Я иду с вами, — остановившись, холодно повторил он.

— Нельзя. Я твой старший брат, и я сказал тебе идти домой!

— Я иду с вами, — с каждым холодным словом он делал шаг мне навстречу.

Я знал этот сигнал. Рот говорит своё решение три раза. В детстве я возразил после третьего раза и получил камнем в лоб. До сих пор шрам не ушёл.

Я промолчал. Рот скинул плащ… с плеч его свисали две овечьи туши головами вниз.

— Кровь я спустил, разделаю на привале.

— Это наши? — забеспокоился один из жителей Туманья и побежал проверять хлев.

— Это не ваши, они паслись в лесу далеко отсюда. Идём, мы торопимся.

— Стойте, — остановил вождь. — Пусть скотник вернётся и скажет.

Ждать пришлось недолго, человек вернулся и сказал, что все животные на месте. Мы продолжили путь. Прогонять Рота не рискнул даже Свобода, тот не изменил бы решение, а наживать врага в отряде дед не хотел.

— Сколько ему лет? — шёпотом спросила у меня Арья.

— Один десяток и четыре года.

— А ведь суровый муж! Хорош, посмотрю за ним повнимательнее.

— Не бери его вещи и не касайся его, никак, он этого не любит.

В пути нас не накрыл снегопад, и слой снега под ногами был совсем не глубоким. Наст был плотным в долинах, и мы могли быстро идти, хотя следов зверя плотный снег не хранил и мы не могли охотиться по пути.

Монет у нас не было, спешка не давала нигде задержаться, чтобы выиграть или заработать их. Еды осталось совсем мало, мы начали голодать. Охота в землях варваров или Омэй-Гата трудна — зверя мало, мы не могли задерживаться.

Внимание Арьи ушло от Боромира и пришло к Роту. Стрелок вздохнул с облегчением, а молчаливому Роту было всё равно. Он не отвечал на её слов, чем ещё больше восхищал воительницу.

Старость деда стала заметна этой зимой: он стал больше уставать; подолгу грел руки и ноги у огня; натирал их какой-то мазью, жир он берёг для еды; несколько ночей он не мог уснуть, и это не из-за «Беса» Боромира; болела нога, и он был зол, ворчал.

Полная луна позволила нам идти ночью. Мы добрались до крутого берега реки до восхода солнца. Пока мы грелись у маленького костерка, доедая последние лепёшки из хлеба, Урумар вызвался пройти вдоль берега и поискать место для переправы. В зоне видимости лёд был тонким, и по центру русла его вовсе не было.

Клич отразился от тонких бурых ветвей молодого леса по обе стороны неширокой реки.

— За поворотом есть переход! — голос Урумара звучал с пригорка выше по течению.

— Тушите огонь и пойдём. Длинноногий Урумар, не мог дольше искать, — забормотал дед, накидывая рваный плащ и надев шапку из шакала.

Берег был крут и обледенел. Переправой служили несколько небольших деревьев, перегородивших русло на крутом повороте. Тёмная вода в их ветвях не замёрзла, она плавно текла и закручивала в водоворот мелкие льдины.

— Ты не нашёл место лучше? — Свобода был не доволен, переход по корягам с десятками тонких колючих веток его не радовал.

— Свобода, тут можно перейти. Лучше дерево, чем лёд, — говорил Урумар.

Рот не стал ждать нас, как и в другие разы за дни похода, он стал переходить. Несмотря на своё крупное тело и тяжёлый рюкзак, он перешёл быстро и не сломал ни одной ветки.

— Понятно, — буркнул дед и стал переходить.

Ратибор шёл за мной, осторожно выбирая место, куда ставить ногу. Дерево не было сухим, оно гнулось, но не издавало хруста.

— Стойте, что это?.. — Боромир, стоявший на противоположном берегу, замер и прислушался.

Я и Ратибор замерли на переправе. Тихая вода не мешала слушать. Что-то большое двигалось далеко в лесу выше по течению, оно издавало железный стук и гул. Вдруг — громкий вой, согнавший птиц с деревьев. Не то вой, не то рёв заставляли кровь в теле бежать быстрее, да и ноги хотели бежать!

Ратибор от испуга упал в воду и с головой ушёл в неё. Не успели мы сообразить, что случилось, как он встал на ноги. Хорошо, что упал ниже по течению от переправы, иначе затянуло бы под брёвна. Он выбрался на противоположный берег.

— Звук оттуда. Боромир, бери в прицел ту сторону! — Дед взял на себя командование. Он скинул плащ и снял с плеча арбалет. — Урумар, копьё, и смотри внимательно! Арья, Тио, вперёд, не подпускайте его сюда и под выстрел не попадите! Ратибор, сюда встань, готовься биться. Остальные, с ближних деревьев соберите сушь, нужен огонь, Ратибора греть. Где Рот? Рот!..

Полосы света и тени, мерцая, мешали мне видеть, но я всё равно бежал. Мои щит и топор были готовы биться.

— Рот! — звал я и пытался в серых зарослях молодняка разглядеть силуэт брата.

Я услышал свист. На невысоком пригорке без деревьев стоял Рот.

— Сын шакальей суки, куда убежал?! — Я был зол и хотел ударить его.

Спотыкаясь и скользя, я поднялся на пригорок и осуществил желаемое — ударил брата щитом в плечо. Тот едва не упал, но никак не ответил, только показал пальцем куда-то.

Серо-бурая кудрявая щетина леса была прорезана железной полосой, что отражала свет холодного солнца в утренней дымке.

— Что это? — спросил я.

Рот не знал ответа и потому не отвечал. Нам была видна лишь часть полосы.

— Пойдём в отряд, вместе узнаем, что там.

Я сделал шаг назад, как моя нога провалилась под снег и я чуть не упал в провал. Рот удержал меня за руку. С молчаливым интересом мы очистили края провала от снега и мёртвых трав. Это была квадратная яма с ровными каменными (бетонными) стенами. Яма уходила в загадочную темноту, брошенная ветка едва слышно упала на твёрдую поверхность.

— У, — послал я звук в неизвестное, звук вернулся, сказав, что там большая пустота.

Наш лагерь был разбит у перехода. Удача нам улыбнулась, и Боромир смог добыть уток, не уходя далеко в чужие земли. Утки воняли незнакомым запахом, таким же, как не замёрзшее озерцо неподалёку. Есть хотелось сильно, и запах не помешал нам.

Ночь прошла тихо, но спалось нам плохо. Страх перед ревущим монстром мешал уснуть и каждый шорох выдавал за опасность.

Утром мы направились в сторону железной полосы, нужно было исследовать новые земли и добраться до живой горы. Нужно было успеть до того, как лёд на реке растает и вода снова поднимется. На это у нас было около двадцати дней, но тепло может прийти раньше.

Мы шли, внимательно вглядываясь в каждый куст, вслушиваясь в шорох падающего с веток снега, высматривали в хмуром небе чудовищ, но ничего необычного не происходило. С виду это был обычный молодой лес с низкими тонкими деревьями, мешающими быстро идти. То, что ничего не происходило, усиливало ожидание необычного и страшного.

Мы вышли к странному месту. Это были две железные полосы, лежащие на многих десятках толстых балок (железная дорога). Железным полосам не было видно конца. Хоть они не были высокими, снег их не накрывал. Подойти к полосам мешала стена из железной сети с витками ржавой колючей нити по верху. Проходов в стене не было, и она шла вместе с полосами далеко, насколько мы могли видеть. На ширине нескольких шагов от стены не росли деревья, только сухая трава по пояс торчала из снега.

Дед огляделся, стал осторожно подходить к сети. Когда до неё оставался шаг, пронзительный страшный звук врезался нам в уши и красные точки замигали по верху сети (сигнализация). Дед в ужасе отпрыгнул от этой странной стены.

— Бегом! — скомандовал он и побежал в лес.

Не обращая внимание на боль от хлещущих по лицу веток, мы забежали в лес и скрылись в овраге. Моё сердце билось, как у воробья, кровь шумела в ушах. Я не мог унять дрожь. Все были напуганы, даже Арья и Рот бормотали ругательства дрожащими губами. И только странный Антонэ улыбался и сдерживался, чтобы не смеяться.

— Говори, змий! Что ты знаешь, гнида?! — Я бросился на него с кулаками. — Признавайся, демон, куда ты нас ведёшь?!

Дед и Урумар оттащили меня.

— Я вас никуда не веду. Я просто иду с вами, я даже в обсуждении маршрута не участвую.

— Хитрый Антонэ опять странно говорит! Почему смеёшься, демон?

— Боюсь я! Кто-то от страха смеётся, а кто-то плачет, — он посмотрел на Арью, чьи глаза были мокрыми. Зря…

— Вон, видите, сеть растянута между столбов, а на столбах короба, — шёпотом говорил Тио.

Мы осторожно выглядывали из оврага.

— Чёрные короба, вон, — продолжал Тио. — Я думаю, оно живёт в них и охраняет.

Антонэ сидел на дне оврага, прикладывая снег к правому глазу, на разбитой губе его застыла кровь.

— Нужно извиниться перед духом, — рассудил дед. — Идём, оставьте оружие тут и пошли.

— Я останусь, — заявил Антонэ. — Прикрою вас, вдруг что. Боромир, я возьму твой арбалет.

Осторожно подступая к стене из железной сети, мы показывали безоружные руки и не отрывали глаз от маленьких коробов на столбах.

— Хозяин этого места, — обратился дед, выйдя немного вперёд остальных. — Мы не несём злых мыслей или желаний. Позволь нам увидеть чудеса твоих земель. Не карай и не злись. Что ты хочешь взамен на твою доброту к нам? — Тишина, только ветер качает тонкие деревья. — Скажи, дай знак.

— Он вам не ответит, — женский голос со спины заставил всех подпрыгнуть от неожиданности.

За нами стоял человек в толстых мягких одеждах, перепачканных какой-то чернотой (мазут). Одежды человека были старыми на вид, но ничего похожего мы не видели даже в Омэй-Гате, никто там не носил таких (ватные штаны и фуфайка). Из-под шапки из ткани на спину падали седые волосы. На лбу была странная маска, похожая на глаза (очки пилота, защищающие глаза от ветра и яркого солнца). Тупой Антонэ, почему он не стрелял?!

— Он вам не ответит и с ним нельзя договориться. Он убивает всякого, кто коснётся сети.

— Кто он? — Интерес ребёнка был в словах нашего старика.

— Ток. Неумолимый страж. Это энергия, она неразумна. Она стережёт дорогу большой машины.

— Ток, это он, или она? — не поняла Арья.

— Он. Сейчас будет идти машина. Я каждый день пытаюсь разглядеть машиниста, но кабина пуста. Вон он. Отойдите…

Железный червь, великое чудовище с шумом и ветром неслось мимо нас. Похожее на то, что в пещере неподалёку от Туманья, оно ехало! Страшная красная голова с пустыми глазами и ржавой острой бородой тянула за собой хвост, похожий на позвоночник (товарный поезд с ножом для расчистки путей). Рёв и вой, как и вчера, оглушили наши уши. Земля дрожала от железного стука. Все мы с большим усилием стояли на месте, изо всех сил борясь с желанием бежать. От страха ноги заставляли меня сесть, ближе к земле я чувствовал себя в большей безопасности.

Оно уехало, а мы смотрели вслед, не решаясь сделать шаг.

— Точно, в нём нет машиниста, — спокойно сказала женщина. Немного подумав, она добавила не то серьёзно, не то шутя, — мёртвый. Как и говорят. Не может же он сам по себе ехать.

Она посмотрела на нас, улыбнулась: «Перебрались всё же через реку. Хотите, пойдём со мной, расскажу, что тут и как. Сами вы и трёх дней не проживёте. Свалитесь куда или наступите на „след“. Пойдём»…

Наши тела всё ещё будоражили испуг и полное непонимание возможности произошедшего. Шум и ветер этого явления перевернули мою голову. Я шёл в опасении — не встанут ли эти деревья? Не разверзнется ли железная пасть под снегами? Не огласит ли чудовищный рокот эти земли сейчас?!

Привычный на вид лес стал далёк и не понятен мне. Я смотрел на ствол дерева и не мог понять его сути, так железный червь сломал мой ум.

Баба Нэа, так звали старуху, вела нас молча, лицо её было покрыто улыбкой насмешки, ибо мы для неё слепы и глупы.

Мы вошли в деревню, не защищённую стеной. Дома в деревне были квадратными, с крышами треугольными и в форме пирамиды, а покрыты крыши были волнистым материалом (шифер). Улицы деревни были прямыми и широкими. Дворы владельцев этих домов были огорожены со всех сторон невысокими стенами из железных сетей или досок, почти скрывшихся в мёртвой колючей траве. У каждого дома за забором ближе к дороге стоял деревянный столб, а по верху от столба к столбу тянулись чёрные верёвки (провода). На некоторых столбах были ржавые короба. Я теперь боялся коробов, что за дух живёт в каждом из них?! Только не издавай свой звонкий рёв…

— В этих домах никто не живёт, — заговорила старуха. — Большие люди бросили город и эти деревни, когда зло смогло разрушить стену их крепости. Уж как седьмой год пошёл, как они ушли. Следы цивилизации заносит снегом и землёй.

— Куда они ушли? К себе в небо? — спросил дед. Нэа смеялась.

— О… нет, хрен там! Они ушли на северо-запад, за реку, что зовут Канал, за синие леса. За Канал никого не пустят, его хорошо охраняют, убивают всякого, кто хочет уйти из этого места. Оттуда сюда пропускают, но обратно — нет. Хватило мне ума прийти сюда вслед за своими сынами, от зверя бежали…

Мы свернули на другую улицу и остановились в страхе. Приготовив оружие к бою, мы встали стеной, осторожно отступили назад. На укрытой снегом дороге лежали две полосы — следы от колёс, от колёс широких, со злым острым рисунком (протектор). Следов лошадей или другого скота, что могло тянуть колёса, не было, были только следы старухи с красивым узором от подошвы.

Мы смотрели то в одну сторону, то в другую, того, что оставило следы, мы не видели.

— Машина проехала три дня назад, — слова старухи были полны уверенного покоя, и с ним было немного всё той же усмешки. — Пойдём-пойдём, дикарики мои. Три дома пройти осталось.

Я представил себе большую повозку из ржавого железа, с торчащими из неё костяными шипами, охваченную огнём. На повозке этой, в моём диком воображении, сидел всемогущий бог Ток, всегда разный, но всегда ужасный.

Я не стал убирать оружие, никто не стал.

Мы вошли во владения старухи, двор её дома. Во дворе был источник воды (колодец), умна и запаслива старая женщина. Спящий зимним сном виноград оплетал деревянный навес. Но всё это обычное… поодаль от дома стояло пустое тело из железа, раскрытой пастью встретило оно нас (выгоревший остов легкового автомобиля). Пасть его была полна земли.

— Это мой цветник, — Нэа указывала на железяку, что пугала нас, и говорила с любовью и теплом. — Я в нём цветы выращиваю, красивый он летом, не как сейчас. У! Железяка! — Погрозила она ему, как цепному псу, — Не пугай гостей.

Старая женщина встала на пороге своего дома, не открывая крашенную синей краской деревянную дверь. Она заговорила как хозяйка и старая мать: «Так, дикарики мои. Давайте с вами договариваться — живёте у меня несколько дней, помогаете в хозяйстве. Я вас накормлю и укрою в своём доме, расскажу, что и как устроено у нас. Но чтобы не ленились, бабуле нужна помощь».

— Хорошо, старая, проси, — вызвался Ратибор, как и всегда, без уважения в словах.

— Для начала идите в соседний двор, отломайте окна и двери в доме, выньте доски с полу, будем печь топить. Тот дом рушится и не дождётся новых хозяев, а так мне польза будет.

Старуха указала на дом через дорогу, белые стены которого осыпались, обнажая рыхлую глину и деревянные его кости. Старое ветвистое дерево с большим дуплом грозно стояло у входа во двор. Хранитель того дома. Мы осторожно стали переходить дорогу, боясь и хранителя дома, и того, что оставило следы на дороге три дня назад.

— Ау! — Оклик Нэа перепугал нас до крику.

Мы хотели бежать в стороны, но чувство отряда и боевого братства без слов сомкнуло нас в кольцо, плечом к плечу, заставило вместе стоять в обороне.

Старуха залилась смехом, добрым смехом. Она махнула нам рукой и велела идти, а сама ушла в свой дом, смеясь…

Когда мы отламывали дверь на входе и выбивали оконные рамы снаружи внутрь, мы немного привыкли к этому загадочному для нас месту. Войти внутрь мы решили не сразу, Урумар опасался духа этого дома.

Хруст белой земли (штукатурки) под ногами был одним звуком в этом холодном доме. Тут не было уюта. Несколько зим не было хозяина у этих стен, и они стали осыпаться от холода и дождей. Мы осторожно прошли в центр дома, где печь встретила нас открытым чёрным ртом. А со стен на нас смотрели лики незнакомых нам людей (фотографии). Стол покрыт пылью и мёртвыми мухами. Мышиный помёт и паутина были везде, куда ни обрати взор. Тонкий запах в холодном воздухе был запахом сырых досок и земли.

Возглас Арьи из соседней комнаты испугал нас, но все мы поспешили туда. Наше оружие было готово к бою.

Арья крепко держала топор. Перед ней стоял большой прочный ящик (шкаф). Закрытый, он нагонял в наши головы страшные догадки — чего в нём испугалась воительница?

— В ящике кто-то есть, — сказала она. — Выходи!

Ответа не было.

— Выходи! — приказывал Ратибор.

В ящике было тихо. Оно, нечто, даже не шевелилось.

— Боромир, стреляй, твои стрелы пробьют это дерево.

Боромир прицелился, хотя до ящика был один шаг. Выпущенный болт пробил дверцу и утонул в ней. В ящике что-то разбилось.

Антонэ с улыбкой и без тени страха на лице открыл ящик. Внутри никого не было, только осколки какого-то стекла. Антонэ взял один из осколков и посмеялся: «Вы убили зеркало!» Кто такой зеркало и где он?!

Антонэ не стал ничего объяснять и вышел на улицу.

Я прошёл следом за Ротом в дальнюю комнату. Похоже, хозяева хранили одежду в ней, судя по скомканным заплесневелым тканям на низком деревянном столе (кровати). Не совсем было понятно, для чего эта комната, она большая для кладовой (спальня).

Рот без страха осматривал мебель в этой комнате, открывал ящики. Он вздрогнул и отошёл от одного из них.

— Гор, — он указывал пальцем на находку (то, что лежало в ящике комода).

Это была маска. Страшное лицо с большими чёрными круглыми глазами и чёрной плотной сеткой у рта. У маски были щупальца, как у морской твари, они должны были держать её на лице носящего. Маска была создана из непонятного на вид тёмно-рыжего материала, будто дерева, но мягкого и пластичного.

— Я возьму её себе.

Слова Рота пробудили во мне первобытный страх чего-то не известного. В наших краях очень серьёзно относились к маскам и куклам, они были занятием шаманов.

— Не бери это!

— Она просит меня, — эти слова затуманили мой разум. Страшный вид маски в брошенном доме и слова о том, что она просит…

Рот взял маску в руки.

— Дед! — позвал я, отступая.

Поздно. Рот без эмоций, как и всегда, надел маску на своё лицо. Маска крепко села. Страшен был вид брата в ней.

Отряд столпился в проходе комнаты. Требования снять маску Рот не слушал, он неподвижно стоял в ней, смотря сквозь чёрные глаза маски, за которыми не было видно глаз его собственных. Он пошёл к нам, ничего не говоря.

В панике мы выбежали из дома. На лице деда был страх. Страх был даже на лице Урумара, но ещё на его лице был вопрос — убить Рота в случае чего? Этот вопрос я понял, когда воин достал копьё из-за спины и выставил его остриём на пути молчаливого Рота.

Антонэ подбежал к нам откуда-то со стороны. В глазах этого человека не было подлинного страха при встрече с железным червём, но теперь он занервничал и не смотрел на маску, старался смотреть ниже или мимо неё. Я старался наблюдать за Антонэ, но и от Рота не отводить своё внимание.

Рот указывал пальцем на Антонэ и говорил, двигался его подбородок, но слов мы не слышали. А вот Антонэ, похоже, слышал слова. Кажется, Рот что-то требовал.

— Да… оно стало говорить со мной два дня назад, — с этими словами Антонэ взял в одном из многих карманов на своей одежде то, что я однажды уже видел у него — плоский чёрный камень, такой гладкий и чистый, что в нём можно было видеть отражение.

Он держал камень в ладони: «Один из богов отозвался и стал говорить со мной, он сказал…»

— Я слышал его слова богу, — неожиданно чистым стал голос Рота, он не летел от его уст к нашим ушам, он стал сразу в наших головах. — Ты требовал у него монет, бросить их на твоё карта. Я вижу свет и дымы возле каждого человека здесь, я вижу течения чего-то в воздухе и родник этому течению — то, что ты держишь в своей руке.

Рот стал снимать маску, но та сидела крепко, вцепившись щупальцами. Рот что-то сказал, мы не услышали его слова, и маска разжала щупальца и отпустила лицо.

— Я много увидел через её глаза, — лицо брата было в восторженном удивлении, очень редком для него.

— Дикарики мои! — окликнула Нэа нас с дороги, подходя ко двору. — Вы несёте дрова? Что это у вас?

Рот радостно поднял над головой свою находку.

— Ой, святые отцы! — Она сделала странный жест, нарисовав в воздухе перекрестье. — Ведьмаки… и тут они были. Сынок, лучше положи, где взял. Ведьмачьи игры до добра не доведут, оставь её.

— Она моё. Она много показывает мне, даёт слушать.

— Ой, бедный… ты только в дом мой её не заноси, проклятую. За двором спрячь, а в дом не неси. Домовой дух зол будет, бед наделает. Не нёс чтобы в дом её! Думала, спаслась, так нет, лайоны да нечисть прочая везде!

Причитая, она ушла в свой дом, рисуя странное перекрестье на груди.

Первый раз за много дней не нас слушали люди в удивлении, а мы. Старуха много говорила, повторялась, но повторения были интересны.

Тем вечером мы отдыхали в её доме. В печи горел огонь, тепло потрескивая. Свет дарил стеклянный сосуд с огнём внутри (керосиновая лампа), притягивал глаза и руки её свет. В темноте главной комнаты, что звалась кухней, хоть и было мало света, но там был уют. Связки трав и чеснока под низким потолком пахли. За мутным окном ложились сумерки, и только снег, что стал синим, позволял видеть.

Рот вышел на улицу, опять. Он часто выходил, проверял тайник с маской. Вместе с ним вышел и Антонэ.

Я слушал длинные слова Нэа, всматриваясь в каждую тень на стенах и полу, высматривал того, кого она звала домовым духом. Старуха сказала, что привезла его сюда из родных краёв, тех, что за рекой Канал.

Рот вернулся, а вот Антоне — нет.

Не советуясь с нашим интересом, Свобода попросил старую женщину говорить не о духах и колдунах далёких земель, а сказать о том, что мы увидим скоро в этих землях. Боромиру было больше остальных интересно слушать о нечисти и тайнах, что есть в синем лесу и в землях за Каналом.

Нэа поставила на стол горшок с кашей, старое сало, большую бутыль с мутной водой и миску квашеной капусты. Пир для усталых путников.

— Самогон, сама делала. Вы такого не пили, — слова Нэа были тёплыми.

Она разлила самогон в наши походные кружки, крепкий запах сразу проник в наш дух, снял с него мокрые сапоги и плащ, обогрел. Ратибор улыбался доброй улыбкой.

— Где ещё один? — спросила Нэа. — Учёный, чи кто его там?

— Учёный муж ушёл, — ответил Рот. — Он пойдёт в Омэй-Гат. Он не будет с нами.

— Почему он ушёл? В ночь, не спросив совета… странный Антонэ, — Урумар был недоволен, не то самим уходом учёного мужа, не то тем, как тихо он ушёл.

— Он сказал мне, что уйдёт обратно, что видит злые вопросы к нему, — Свобода, как и всегда, сказал неожиданные слова.

— Почему нам не сказал? Мы отряд, и все должны знать всё, что в нём случается, — теперь Урумар был зол.

— А вы и не спрашивали, — эта фраза деда значила, что старый Свобода возвращается. Уж лучше он, чем злой ворчливый старик. — Давайте выпьем за хороший путь для Антонэ, пусть снега не накроют его; пусть зверь не убьёт; пусть случайный спутник не обворует; и солнце пусть согреет его день, как жаркий костёр согреет его ночь.

— Мне глотку зельем не заткнёшь, старик! — Он разом осушил кружку, поморщился, закусил салом. — Крепка… хорошо, и слова ты хорошие сказал. Говори чаще. Отряд должен знать, что в нём делается.

Мокрый снег тяжело падал с ночного неба. В доме у печи было тепло. На спальном месте хозяйки, что было в нише на печи, лежал чёрный кот и жёлтыми глазами смотрел на сидящих за столом, да шевелил белыми усами. Чихал иногда, наверное, от запаха самогона.

Нэа рассказала нам, что почти вся жизнь этих небольших земель собрана у крепости древних богов, у стен её и в них самих. Люди, что живут там, несколько лет назад пришли из-за Канала и из земель Омэй-Гата. Да, из них тоже. Они пришли и остались. Эти люди зовут себя сборщиками. Они заняты тем, что собирают ценные металлы. Я узнал, что не всё железо зовётся железом — сталь, медь, олово, цинк, свинец и много ещё. Всё это люди добывают в руинах крепости. Ещё приезжают воины на больших колесницах без лошадей, они отвозят что-то в проклятое место, называемое могильником, а на обратном пути покупают ценные металлы и предметы.

Но это не всё… сборщики строят печь для вызова Тока! Так им велели другие люди. Они сказали, что Ток сможет оживить многие машины и механизмы, что остались в крепости.

Слова о силе, что даст жизнь металлу, поселили в нас тревогу — не будет ли металл, машины, делать зло людям?!

Мы пили крепкий самогон. За окном падал снег. Огонь бойко трещал в печи и дразнился языком из открытого её рта. Худой чёрный кот стерёг мышь в тёмном углу. Не суждено ему было выждать грызуна этой ночью, ибо Ратибор взялся петь.

Когда воин выпьет, он не скрывает свою душу, и Ратибор был таким. Он пел, пел красиво, искренне. Ещё в Омэй-Гате я заметил его любовь к пению. Он уже не хвалился подвигами, как раньше, он больше стал говорить о своих мыслях и людях, которых встречал. Он стал больше говорить с бардами, желал знать новые песни и легенды.

Дед и Нэа просидели до рассвета, остальных крепкая вода уложила спать у печи. Тёплым и мягким был наш сон, хоть пол под нами не был устлан шкурами. Мне снились танцующие тени бесов с медными костями; духи; живые механизмы со многими ртами и глазами, их слова превращались в волны, а волны неслись ко мне железным червём; железные животные механическими ртами пели песни Ратибора, а всемогучий многоликий Ток под эти песни из ржавчины и тлена лепил мир и за тем рушил его.

Ооо… мой улыбчивый читатель, в каком психоделическом плясе мой древний разум закрутил новую информацию, тебе остаётся только представить. Смело напряги своё цивилизованное воображение, уверяю, ты не переборщишь. Только изумлённый, как дитя, дикарь в пьяном сне может увидеть подобное. Для тебя я лишь забавный человечек, которого посадили в коробку и назвали её миром, или того хуже — я для тебя лишь порядок букв на бумаге, составляющий слова, но я живой! Как ярко я видел мир и как быстро убегал от него во сне той ночью… пусть подобное переживёшь и ты, с добром желаю я тебе…

Весь следующий день мы провели, помогая старухе — ремонт крыши и забора, подпереть не толстыми брёвнами стену склада (сарая), принести и нарубить дров. Сама старуха поменяла подстилку у кур да приготовила еду. Она много ругала нас и говорила, что наши руки не из того места растут, и я никак не мог понять, почему. У нас руки оттуда же, откуда и у всех, но старуха твердила, что растут они у нас из жопы, и в этом её было не переубедить.

Рано утром следующего дня мы вышли в путь, старуха обещала привести нас к крепости, а сама обменять там самогон на еду и подобрать какую-нибудь собачонку, чтобы жилось веселее.

По левую руку от нас стоял серый лес, а по правую тянулся путь железного червя, отгороженный стеной из железной сети. Мы шли по свежему снегу и тянули за собой длинный короб на полозьях, Нэа сидела на коробе и рассказывала короткие смешные истории (анекдоты). Многие истории были неприличные, так что не буду их вспоминать на бумаге, а остальные я не запомнил. Никогда не думал, что старая женщина может знать столько ругательств и говорить такие вещи, что иногда смущали даже Ратибора.

Тяжело дыша, мы вышли из низины на пригорок. Мы решили, что наши глаза обманывают нас — дом, большой, как гора. Это была крепость древних богов. Её гладкие стены поднимались высоко над лесом. Лес в сравнении с ней казался низкой травой в сравнении с домом. Над крепостью поднимались высокие трубы, смотрели в холодное ясное небо. Все стены крепости были немного наклонены внутрь. Окна были только под самой крышей, тянулись непрерывной длинной полосой. Восточная часть крепости была сильно разрушена. В зияющей ране этого дома были видны слои, это были этажи. Через пробоину я насчитал больше трёх десятков этажей, ещё пара десятков должна была скрываться за уцелевшими стенами.

Мимо нас проходили деревья, столбы, разрушенные стены домов, а крепость не спешила подходить, так велика она была. Крепость накрывала собой столько земли, что весь Омэй-Гат мог стоять под её крышей.

Мы вошли в город. Он был сильно разрушен, во многие дома нельзя было войти. На дорогах стояло много непонятных железных штук. Их железо было ржавым и дырявым, видно, огонь испортил его когда-то. Слой снега скрывал остатки колёс, и мы не сразу поняли, что это могло ездить. Нэа сказала, что это — автомашины, и шесть лет назад они возили людей, но Легион напал с неба, разрушил крепость, и этот город, машины уже не смогут возить.

— А это, дикарики, — она указывала на железную громаду, похожую на жука, — это машина солдат Альянса. Альянс — люди… наши, если что. У них много таких, вон, с пушкой есть.

— Они в неё смотрели и видели врага, — сказал дед, считая, что угадал и умён.

— Они из неё стреляли, мудрец, — старуха сошла с короба и надела на глаза свою странную маску (очки пилота), — снег слепит. Да, дикарики, воинов Альянса вы не возьмёте копьями и дубинами. Их оружие одним ударом сжигает город. Вот уже триста шестой год новой эры, триста шестой год война Альянса с Легионом. Народу на земле так мало, что много пустого места. Вот вы жили себе в лесу у моря и не знали о войне, и таких мест, как ваша Прибойа, очень много по земле. Говорят, раньше было не так. Говорят, что людей было так много… миллиарды. Эх, сказочники… не было такого никогда, числа даже такого нет. Говорят, что машины были и до нашей эры. Сказочники…

С рассказом Нэа мы подошли к большой площади. Посреди площади на высоких ступенях стояла странная фигура из камня — два человека с двух сторон наклоняют котёл, а из него что-то льётся. Эти люди были гиганты, как три Урумара в высоту.

— Это монумент сталеварам.

— Гиганты, — удивлялся дед.

Нэа смеялась: «Ой, дикарики… пойдём на рынок, вон он».

Рынок стоял на дальней стороне площади. Старуха всё смеялась над нами, когда мы с любопытством и страхом осматривали монумент.

— Могучие сыны богов, — удивлялись мы, — понятно, почему их дома такие большие. Гиганты!

Старуха смеялась…

Рынок этого места был таков — два ряда хлипких деревянных навесов, сколоченных из старых досок и железа; по соседству продавались железные детали механизмов и маленькие куски плохо выглядевшего мяса; сосуды с какими-то жидкостями и чаши со смесями. Ничего похожего на рынке Омэй-Гата я не видел. Торговцы были одеты тепло на вид, их одежды будто набиты пухом. Головы людей тоже укутаны в шарфы и шапки. Рядом с ними наши одежды выглядели грубыми и холодными, такими они и были.

Боромир и Урумар оживились, но не смеси и странные детали интересовали их.

— Скажи, где продают оружие, — обратился Урумар к проходящему мимо человеку.

— Новые люди пришли… — Он смотрел на нас, почёсывая бритый подбородок. — Надолго вы к нам?

— Несколько дней. Мы торопимся.

— Понимаю. Вон ворота крепости. Пройдёте в них и увидите кузницу. Кузнец продаёт оружие, ещё тёпленькое, так сказать, — человек оценивающе смотрел на арбалет Боромира. — А если вам интересно оружие более… необычное, серьёзное, у нас есть мастер оружейных дел. Спросите кузнеца, и он вам скажет. У меня дела, не могу говорить. Зайдите вечером в Харч, я буду там, за пиво и табак многое расскажу.

Человек пошёл дальше.

— Свобода, мы с Урумаром пойдём к кузнецу, посмотрим, что есть интересного у этих людей, — Боромир был охвачен интересом.

— Я с ними, — предупредил я.

Арья тоже решила идти с нами. Молчаливой поддержки Рота не было, он осматривал монумент, затем что-то увидел и быстро пошёл за угол разрушенного дома.

— Я и Тио поищем лир и выпить. Думаю, они в одном месте, — Ратибор не изменял своим интересам.

— Ищите, только монет у вас нет. Я тоже осмотрю этот город. С заходом солнца собираемся на этом месте. Попробуйте заработать монеты, только… Гор, не нужно лезть на эту стену, — дед снял капюшон и неспеша побрёл вдоль рядов.

Ворота крепости, как пасть зверя, — так они казались нам. Высокие и широкие, для чего они были такими большими?! Свет снаружи не проливался далеко вовнутрь прохода. В полумраке горели несколько огней, был слышен стук кузнечного молота и разговор нескольких мужей.

Мы решительно шагнули под высокие закопчённые своды. Под ногами не было снега теперь, землю покрывал плоский камень. Было так, будто большой камень растаял и залил эту землю, а потом опять стал твёрдым (асфальтированная дорога). На этом пути посреди его и вдоль были нарисованы белые полосы. Мы остановились, не понимая этого текста. Никто из нас не знал значение этих полос, что они говорят, о чём предупреждают?

— Идём туда, — решила Арья, как может только она.

Арья — женщина, и если пошла она, мы не можем стоять.

В полумраке мы могли разглядеть на стенах картины и надписи на незнакомом нам языке (английский, две на китайском). Мы не знали, что говорят письмена на стенах, но они дышали великим духом могучих богов.

Мы прошли одни раскрытые врата, вторые, третьи, четвёртые… свет снаружи уже не покрывал дорогу под нашими ногами, здесь дарили слабый свет факелы и прозрачные сосуды с огнём (керосиновые лампы), в ржавых железных чашах горели и коптили куски какого-то материала.

Впереди ворота были закрыты, на них были нарисованы огромные цифры — 06. У стены был сложен кузнечный горн с мехами, были столы и стойки с оружием. Трое мужей жгли костёр посреди каменной дороги, на белой полосе. На вертеле они жарили тушку какого-то большого грызуна. Запах жареного мяса поднимался вверх вместе с дымом и присоединялся к остальным дымам, ставшим облаком под тёмным потолком. Броня людей была необычной, выглядела она широкой и жёсткой, странный рисунок был вырезан на ней — много квадратов (броня из автомобильных покрышек). На броне было много железных шипов (вкрученные изнутри шурупы). Оружием этих людей были копья из белого дерева (пластиковой арматуры или трубы), а наконечники — из старого железа.

Кузнеца искать не пришлось, он был занят своим делом. Крепкий лысый мужчина обрабатывал молотом железную пластину. Его неаккуратная борода была опалена жаром горна. Несмотря на сильные звонкие удары молота, что обрушивала его рука, глаза его были добры и внимательны к создаваемой вещи. Дух этого человека полностью был поглощён процессом создания.

Сабли, пики… но Урумара сильно заинтересовало оружие, что звалось алебардой. Это название сказал нам Боромир, похоже, он разбирался не только в травах… что за человек?!

Урумар взял со стойки алебарду, почувствовал её вес, широко размахнулся. Это оружие могло служить и как пика, и как тяжёлый боевой топор. Урумар загорелся желанием иметь это. Он подошёл к кузнецу.

— Что ты хочешь за это сильное оружие? — большой интерес говорил устами воина.

— Какими деньгами будешь платить, рубль или юань? — басом спросил человек, его голос заставлял принимать его серьёзно.

— Таких не знаю, медные монеты знаю. Сколько медных?

— А… понятно. Вы с юга. Медными тут не платят, вам надо обменять их.

— У нас и медных пока нет, — слова Арьи рассмешили сидящих у костра.

Кузнец с улыбкой взял из рук Урумара оружие и вернул его на место.

— Вы тут жить собрались, или за богатством пришли? Разные цели — разные люди, которых я могу вам посоветовать.

— Мы пришли за знаниями, — сказал я.

— К чертям знания, мы пришли за монетами, — Арья отодвинула меня локтем и вышла на разговор с кузнецом.

— Короче, идите вы в зал и найдите там место, называется Харч. Там спросите Володю-оружейника. У него найдётся для вас работа, за которую он заплатит.

— Где этот зал? — Урумар подвёл к концу разговор.

— За этими воротами. Их вам никто не откроет, механизм сломан. Вон в ту дверь идите.

С этих слов началось наше путешествие во тьме ходов древней крепости…

ГЛАВА 2

Во тьме

Дома… большие дома стояли тесно. Их комнаты наверху были не видны, они скрывались во тьме. Этот зал был так велик, что нельзя было увидеть этого, ни его размеры, ни очень слабый свет не давали этого сделать. Все дома начинались от земли, где слабые пятна света, и уходили вверх, в темноту, где их нельзя было видеть.

Наши попытки осознать величину места не удались. Не видно, но понятно — это город под крышей. Щурясь, как слепцы, мы шли на слабый свет фонарей, от пятна к пятну, дышали тяжёлым как чугун воздухом.

Улица была прямой, большие дома вставали стеной с редкими тёмными проходами. Над головой путалась паутина чёрных верёвок (проводов). Люди в этом городе были похожи на тени, на призраки умерших — бледная сухая кожа лиц с тёмными глазами и почти одинаковые чёрные плащи, хорошо прячущие под собой броню и оружие, что предательски позвякивали при каждом шаге. Такие же тени были видны в окнах нижних комнат. Свет в фонарях этого места был не живой огонь, а какой-то другой — тёплый, мягкий, но не живой огонь. Здесь не было ни травинки, ни дерева, ни даже мхов, только камень и железо. Даже под ногами каменная (асфальтированная) дорога иногда становилась толстой железной сетью, в которую нельзя провалиться, которую нельзя порвать, под сетью — тёмная пустота.

Журчавшая и ползущая во все стороны жизнь этого места не видела нас. На самом деле людей-теней было немного, в Омэй-Гате на Проспекте столетий в любое время дня людей намного больше, или это мы не видели всех?..

— Харч, — сказал я первым, первое слово за время, что мы шли по этому странному месту. — Я читал эти буквы, написано «Харч».

На старом листе железа, прибитом к окну, это слово было написано жёлтой краской. Над словом был свет, нечто пульсирующее светом было заперто в прозрачном бурдюке, оно похоже на тонкого скрутившегося в кольцачервя (лампа со спиралью). Мы молча рассматривали непонятное творение, хотели взять в руки, но оно обожгло их.

— Злобная тварь! — Урумар был зол на странное создание. — Манишь светом и жжёшь? Оно даже не убегает!

— Кого вы там нашли?

Мы повернулись в сторону, откуда звучал голос. От страха Арья выхватила топор. Странное существо зыркало на нас своими большими глазами, примотанными куском тряпки к бородатой голове (самодельные очки с толстыми линзами). Горбатое, с большими ушами и дырами в них (туннели), лохматое, как Тио, распустивший свои многие косы, оно щурилось и вглядывалось в нас, сидя на непонятных перекладинах. Сухими костлявыми руками оно держалось за железную палку, а ноги его были привязаны, и оно крутило ими, пытаясь уйти, как мы думали (велотренажёр). Одет он был в штаны и меховую накидку, сальную и рваную.

— Что за тварь вы там нашли, Аркашу? Синяя мразь, забыл про смену и нажрался, — голос этого странного маленького человека был неприятен на слух, как он сам не приятен на вид.

— Что ты такое есть, уродец? — Моё любопытство не терпело сидеть взаперти того, что учёные мужи звали приличием.

— Я человек, а ты, свиная жопа, — дальше стали вместе со слюной из его рта выскакивать такие слова, что ты, мой читатель, слышал много раз, а вот мы впервые. Нам хватило любопытства попросить поведать значения этих слов. Уродец рассмеялся и стал говорить такое… вот такие слова не многие из вас знают.

— Тсяпа! Заткни свой рот!

Крупная грудастая баба с лицом вепря удивительно быстро выскочила из прохода с тряпкой и стала ею хлестать уродца, а тот тощими ручонками отмахивался от тряпки, скавчать будто пёс. Свет стал моргать. Это развеселило нас так, что никто из нас уже не хотел насадить уродца на копьё и запустить его подальше в темноту.

— Маманя… маманя, хватит! Не бей! Молчу! Но и работать я не буду, моя смена окончена. Хер вам, а не свет, да будет тьма! — С этими словами он сложил ручонки на груди и перестал дёргать ногами.

Свет над словом «Харч» и близкий к нам фонарь погасли. Это впечатлило нас: «Колдун! Этот жалкий человек может…!» Так думали мы.

— А ну крути! — требовал голос во тьме и хлёсткий удар тряпки.

— Маманя! Аркаша, сволочь!

— Верни свет, пока насмерть не забила. Будет тебе плата за Аркашу. Мне всё равно кому из вас, убогих, платить. Крути!

В темноте слышалось шуршание, звук жидкой похлёбки, что наполняла собой миску.

— На!

В темноте что-то жадно зачавкало и затем вернулся свет.

Тсяпа чавкал и ковырял грязными пальцами с жёлтыми ломаными ногтями в миске. Слизав с пальцев остатки похлёбки, он швырнул миску в сторону.

— … Вот, так что нечего искать оружейника в харчевне утром. Он, наверное, в своём магазине.

Наконец уродец дал нам новую цель для пути. Уточнив, как пройти к этому месту, что звалось магазином, мы продолжили путь.

Всё более странным и необычным казался нам город в темноте. Вдруг с неба, жужжа, на дорогу опустился железный жук с крыльями на конечности, торчащей из спины (механическая игрушка, что-то наподобие вертолёта). К жуку подбежали дети, схватили его и убежали в проулок. Как они не спотыкаются в потёмках?!

Навстречу нам двигался свет, единственный его источник в этом переулке. Вместе со светом приближался скрип. Мы взялись за оружие, встали стеной.

— Уходи! — приказал Урумар, выставив вперёд копьё.

Свет остановился и сразу погас. Что-то железное упало на землю… щелчок… искра… струя пламени опалила наши лица, и в уши наши проник протяжный писк, давящий на голову изнутри. Мы, отважные и могучие воины, бежали оттуда, как трусливые шакалы — спотыкаясь, вереща от страха, сшибая друг-друга, налетая на стены и столбы.

Мы разбежались по разным улицам, потерялись. Ещё долго, как слепые котята, мы бросались от одного пятна света к другому, кликали друг друга, пока все не собрались.

— Пусть дьявол съест этого оружейника, выйдем из темноты, туда, где есть небо! — Урумар был напуган и очень зол на себя за это.

Скоро мы выбежали в большой коридор, где была кузница. Пятно спасительного солнечного света, что падал на снег, было знакомо нам — выход близко.

Мы поторопились туда, почти бежали.

— Что, дети, испугались темноты? — Слова кузнеца нам вслед были едкими и острыми для нас. — Спорю, темноты вы ещё не видели.

В любом другом месте за эти слова мы били бы этого человека, но тут, казалось, даже стены против нас…

— Свобода! Свобода, сын собаки, где ты есть?! — звал Урумар, мы звали остальных.

Наше метание по площади и крики смешили людей. Наконец Ратибор, Тио и дед подбежали к нам. Их пугал наш страх, Тио взял в руку нож и с опаской бросал по сторонам взгляд, выискивая им монстра.

— Я ухожу, это место не для нас. Тут нечисти больше, чем в сказках любой старухи! — Урумар не мог остановиться. Я впервые увидел его таким, и это крепко поселило страх во мне, следом в Боромире и даже в Арье.

Мы стали рассказывать, перебивая друг друга — темно, огонь, дракон и страшный уродец!

— Где Нэа, где эта старая женщина?! — спрашивал я у деда. — Нам нужно к ней.

— Прав он, — согласился Урумар и пытался сделать спокойным свой голос. — Свобода, мы дошли до края, этот мир не для нас. Смотри на этих людей, смотри на дома, а то, что мы видели, не смотри. Эти люди страшнее Антонэ. Мы не пройдём дальше, нас убьёт этот путь.

— Давай разведём огонь, согреемся, поедим и подумаем, — таким было предложение деда. Было видно, он доволен чем-то и совсем не хочет уходить.

— Нет, Свобода, я тебя уважаю, но я не хочу идти вперёд, я хочу назад. Я много видел, много бился и не боюсь никакого боя, но там… эта гора живая, она оставит нас в себе и переварит. Нам сложно было выйти, мы долго искали выход, — Урумар увидел Нэа, что волокла за собой ящик на полозьях. — Свобода, нужно не идти сейчас. Нэа! Эй, старуха, стой говорю тебе! — Он поспешил к Нэа. — Садись на свой ящик, и я повезу тебя, буду жить в твоём доме пока.

— Я знаю его много лет, таким он никогда не был, — в словах Ратибора слышались тревога и страх, которые он перенял от Урумара. — Значит, есть тому причина.

С этими словами он пошёл следом за Урумаром, что тянул ящик со старухой на нём.

— Я не воин по законам Прибойа. Но не в том моё решение. Монет у нас нет, а у старухи есть еда и самогон, я туда, — эта речь Тио принесла грусть в мою душу воина. Я боролся со страхом, а мой названый брат поступает так.

Я не сказал ему вслед ни слова, потому что сомневался — не сделаю ли я так же, как и он, через шаг или два. Я, Арья и Боромир смотрели вслед уходящим братьям по оружию, не понимая — осудить их или принять? Нам нужно было слово и слово пришло в наши уши: «Воин — это человек, а всякий человек имеет страх. Не знай наши отцы и деды страха, не спасайся они от него, не борись с ним — не родились бы мы, не было бы людей. Не будем судить наших братьев. Мы станем лагерем и будем узнавать это место осторожно. Не успеем — придём следующей весной»…

Два дня мы жили в городе возле крепости. На этих руинах больше никто не жил. Люди работали тут, а ночью все уходили внутрь горы, и мы оставались одни. Лагерь наш стоял в разрушенном доме, в комнате, третьей над землёй (третий этаж). В этих холодных кирпичных стенах мы чувствовали хоть какую-то безопасность. Эти дни мы зарабатывали деньги тем, что пилили лес. Денег нам хватало только на еду.

Мы часто смотрели на древнюю крепость. За эти два дня мы немного привыкли к её виду снаружи, он всё ещё был величественным, но уже не таким страшным.

Рот не пилил с нами деревья, он весь день не попадался на глаза, но он приносил немного денег.

— Взял, — так говорил он и не говорил ничего больше.

Вообще Рот был проблемой в наших головах. Он нравился Арье, но даже она ругала его. Рот был сам по себе и не считал себя частью отряда, но при этом приходил в общий лагерь. Все слова брани он будто не слышал, как и никакие другие слова.

Утром третьего дня дед проснулся и сказал слова. Мы ждали два дня, что решит Свобода. Его решение несло страх нам, но слова звучали так, что мы вдохновились и были согласны вновь идти вглубь живой горы…

Мы пришли к восточной стене крепости. В тот день мы желали совершить смелое дело и, приготовив четыре факела, шли к большой дыре в стене.

К стене крепости был пристроен красный дом из кирпича, из крыши его торчали две железные трубы. Та, что толще и длиннее, пускала дым, что туманом опускался к земле под снегом.

Одной стены в красном доме не было, и мы видели то, что делало дым. Большая печь росла из стены крепости. В её огненный рот человек закидывал лопатой мелкие не догоревшие дрова (древесный уголь). Над ртом этой печи были её глаза — круглые и белые, в железных кольцах (датчики температуры и давления).

— Это паровой, так зовут это, — дед уже был тут и расспросил человека с лопатой. — Он делает свет, вызывает Ток. Да, Ток рождается в нём… из огня. — Он слабо встряхнул железный котелок с крышкой, что нёс с собой. Котелок чихнул дымом и пеплом. В нём тлели угольки.

Мы молча смотрели на рукотворную тварь, что пожирала угли. Арья смотрела с опаской, она была готова ответить ударом на движение чудовища, но оно не двигалось — сытое.

— Мы пойдём туда, — Свобода указал пальцем на огромную дыру в великой стене.

Серый свет пасмурного утра проникал в дыру. Много ходов и комнат в ней напоминали соты в пчелином улье, только квадратные. Торчащие из стен живой горы вены и жилы (трубы, кабели, арматура толщиной с рельс) были чёрными и пустыми. К пробоине поднимались железные ступени лестницы, пристроенной к стене.

Жёсткий снег от наших шагов падал с железных ступеней вниз. Железо сотрясалось, скрипело, но всё же казалось надёжным. Крупные мокрые хлопья снега стали быстро падать с серого неба на грязную снежную кашу внизу.

Боромир снял с плеча арбалет и зарядил его, когда мы приблизились к дыре.

— Что могло пробить такие стены?! — Дед хотел измерить руками толщину наружней стены, но размаха его рук не хватало, ещё бы пару больших ладоней…

Мы стояли в маленькой комнате, все стены в трещинах и будто плавились когда-то. Пол покрыт кусками сломанной стены и толстым слоем сажи и пепла. За нашими спинами падал снег, а впереди наших лиц пугал чернотой узкий проход.

Дед поставил на пол котелок, открыл. Раздув угли в нём, он опустил в него факел. Огонь не хотел просыпаться. Раздувая угли, мы всё же приманили огонь на факел, чтобы он дал нам свет. Свобода достал из карманов несколько маленьких чурок, опустил их в котелок и накрыл крышкой, оставив щель для воздуха.

— Арья, ты неси. Возьмём угли с собой, огонь помощник нам.

Дед на ощупь пересчитал болты в колчане за спиной.

— Да хранят нас боги, кем бы они ни были, — дед шагнул вперёд.

— Стой, — остановил Боромир и протянул деду плотный комок соломы и смолы. — Пусти его стрелой во тьму, он покажет, каков путь.

Насадив комок на наконечник болта, Свобода поджёг его и зарядил в арбалет. В арбалете деда болт сильно выступал вперёд, а в арбалете Боромира болт почти не выступал. Пущенный огонь разогнал тьму на своём пути. Коридор был длинным. Болт упал на пол, огонь разделился на маленькие огоньки и погас. Путь был чист.

— Много у тебя этого? — Свобода оценил идею стрелка.

— Осталось девять. Это для света. Для чудовищ у меня есть яд. Все болты моего оружия отравлены.

Арья непонимающим и бранным взором обожгла Боромира.

— Болты… стрелы, — показал он тот, что заряжен в Беса.

— Ты реши, болты или стрелы, умник.

— Идём, факел не будет кормить огонь вечно, — поторопил я, ибо замерз.

Мы вошли в проход, вдохнули пыльный воздух. Факел осветил гладкие стены, что уходили во тьму, чёрным молчаливым туманом висящую в паре десятков шагов впереди…

Хрустящий звук наших шагов был не один в этом месте. Коридор полнился тихими звуками шелеста, стука, воя. Мы уходили всё глубже, вот уже и пятно света, выход, исчезло за поворотом.

— Пути расходятся, — слова Арьи гулко прозвучали в этих стенах.

От небольшой площадки с шишкой на потолке (лампа в плафоне) расходились три пути: направо — широкий коридор с тёмно-красными стенами и белым потолком, в стенах — ниши; прямо — такой же, что вёл нас, серые пустые стены. Налево уходил узкий проход, его стерегла дверь из железной решётки, но замка на ней не было. Чуть дальше в темноте левого прохода что-то слабо поблескивало, возвращая нашим глазам часть света, что пожирала тьма.

— Там дверь, значит, за ней можно что-то прятать. Идём туда, — так рассудил Свобода. — Гор, зарубку.

Я высек зарубку топором на стене пути, что привёл нас сюда.

Железная дверь из решётки со скрежетом открылась и пропустила нас.

Небольшое расширение этого пути было полно коробов. Мёртвыми белыми глазами (датчиками) смотрели они на нас. Их лица были без ртов. У некоторых не было глаз, пусты их глазницы, торчат нервы (провода). Кто сделал с ними это?!

— Тихо, это механизмы, — дед пытался успокоить самого себя.

Он осторожно подошёл к одному из коробов. Мы приготовили оружие. В коробе оказались странные верёвки, которых в крепости было много.

Мы двинулись дальше. Слуха нашего коснулись голоса, мы все их слышали. Кто-то говорит, кто-то смеётся, кто-то на кого-то кричит. Слова прилетали будто издалека, буквы таяли по пути. Теперь-то я знаю, что звуки приходили в тот технический коридор по вентканалу, Конечно, мы этого не знали…

— … Скажи, чего ты хочешь, о дух! — Голоса не менялись, не стихали и не становились яснее в ответ на просьбы деда. — Кто ты? Что ты хочешь, мы не понимаем.

— Откуда этот звук, где тот, кто говорит? — В Арье страха было меньше, да и разговор ей надоел.

Мы молча вслушивались в гул и непонятные обрывки речей. Арья поставила котелок с углями на пол, взобралась на железное бревно (трубу). Под самым потолком в стене был квадратный лаз, куда мог пробраться небольшой зверь, но не человек. Арья послала клич в темноту лаза.

— Эти духи не с нами говорят, — она спрыгнула на пол.

— Эй! люди! — Неожиданно чёткий голос вылетел из лаза. Хриплый, закончившийся кашлем.

— Кто ты? Это твои владения? — Дед взял на себя дело говорить. Это всегда его дело.

— Нет, — после недолгого молчания отозвался голос. — Мы люди. Выпустите.

— Откуда вас выпустить?

— Дальше по коридору будет дверь, мы за ней. Быстрее.

Хриплый голос с холодным ветром вылетал их черноты ниши. Он был страшен.

— Духи этого места заманивают нас в опасность, не пойдём, — Арья не верила голосу.

— Может, это и вправду люди… вот только добры ли они? — Дед задумчиво чесал бороду. — Нужно пойти назад и обдумать.

Поддавшись авторитету Свободы, мы развернулись в обратный путь.

— Эти места наказывают за спешку в решениях, — дед знал, что в наших душах горит жажда узнать, он пытался остудить её пыл, но не погасить совсем.

Дед говорил с полупьяным человеком, что ломал какой-то странный ящик с верёвками и пластинами. Они вместе рылись в обломках, что-то искали. Арья покинула эту душную комнату и направилась найти Рота. Я тоже вышел на улицу, чтобы вдохнуть сырой холодный воздух, посмотреть, как неуклюжие тяжёлые снежинки падают и становятся грязью.

— Гор, — хлопнул меня по плечу Боромир. — Пойдём в тот ход. Сами.

— Без отряда? Плохо. Опасно.

— Ты хорошо бьёшься, я хорошо стреляю, и мой Бес пробьёт любую броню.

— Зачем нам торопиться? Интерес победит деда, и через день или два мы пойдём опять.

— Все вместе… опять, — он положил руку мне на спину и повёл в сторону. Так делал Ратиобор, когда замышлял что-то скрыть от остальных, обычно это была идея напиться хорошего пива и поесть много мяса подальше в лесу. — Гор, есть у меня мечта, я хочу стать охотником на чудовищ. Ты думаешь, я много работал и купил Беса, чтобы в оленей стрелять?! Я вижу, ты смелый сильный воин, с головой, такой мне и нужен брат по оружию для охоты.

Я вспомнил дни, когда стал мужчиной, воином, но ещё не ушёл из Прибойа. Как мне не терпелось сразиться с чудовищем! Я хотел изловить какую-нибудь ночную тварь, порождение злых сил, хотел убивать таких и быть великим воином.

— … Вот, пришло это время, пора начинать путь тёмного охотника.

— Почему тёмного?

— Потому что охотиться на тёмных неведомых тварей, на нечисть всякую. Так что, Гор, Чёрный медведь, будешь ты охотиться со мной?

Обычно Боромир молчалив и скромен, но теперь его речь и дух воспылали огнём решимости.

— Когда-то нужно начинать…

— Молчи, идём сейчас, — я поставил точку в этом разговоре.

Я и Боромир стояли на том месте, дальше которого не ступили в прошлый раз. Огонь факела всё так же освещал малый круг пространства. Теперь, когда нас только двое, эти стены казались ещё холоднее… почему-то ещё более тесными.

Молча мы продолжили путь. Далеко впереди слышался стук, кто-то стучал по железу. Боромир плотно упёр Беса в плечо и целился в темноту. Я нёс в правой руке факел, а в левой держал щит перед собой, мне казалось, что из темноты на меня выпрыгнет враг. Почему-то враг представлялся мне многоногой чёрной тварью с беззубым ртом; представлялось, как эта тварь бежит в темноте, отталкиваясь ногами от пола, стен и потолка.

Мокрые вены и нервы живой крепости ползли по стенам этого коридора. Тишина в сыром затхлом воздухе, только звуки железного стука и наших хрустящих шагов. С каждым нашим шагом тьма впереди отступала тоже на один шаг, а стук становился громче. Борясь с желанием бежать назад, мы осторожно шли вперёд, напрягая глаза.

Пол под ногами стал железным с множеством мелких одинаковых дыр. Под этим полом лежали всё те же вены крепости. Мы остановились в немом страхе… там, среди чёрных «вен», покрытых сырой пылью, сидела страшная серая тварь. Вытянутое худое тело с пятнами болезни на шкуре, покрытой не то жёсткой шерстью, не то тонкими иглами. Длинная тонкая морда с откушенным носом, словно стрела, смотрела на нас. Глаза её были так глубоко посажены в голову, что не блестели в свете факела, угольной чернотой они обездвиживали нас. Когтистыми лысыми лапами оно стало цепляться за решётку, пыталось просунуть морду, но отверстия слишком малы.

Мы задом пятились вглубь коридора, спиной к незнакомой тьме. Наши глаза были прикованы к железному полу, из дыр которого торчал откушенный нос и когтистые лапы пытались протащить своего владельца через маленькую дыру.

— Это крыса, голодная больная крыса. Я таких видел в подземельях Омэй-Гата.

— Ты спускался туда?!

— Три раза. Кроме говна и рваных тряпок, там ничего нет. Пойдём, этот стук уже надоедает, — Боромир, кажется, был спокоен.

Только мы обернулись в решимости продолжить путь, как наш крик испуга отразился от тесных стен и звонким ударом проник в наши уши. Я бросил факел, он остался гореть на полу, и выхватил топор. Впереди стоял кто-то. На фоне серой стены, тонущей во тьме, стоял ещё более чёрный худой силуэт. На голове его поблёскивали два круглых глаза. Нет, это не был короб, это был кто-то высокий и тонкий.

— Боромир, стреляй!

— Ты человек?! Отвечай, кто ты?

Ответа не было, ещё и стук затих. Факел, лёжа на полу, горел плохо и стал угасать. Вместе со светом угасали и глаза существа.

— Оно плывёт по воздуху… видишь? К нам плывёт. Стой!

— Стреляй!

Громкий щелчок порезал обострившийся слух. Арбалетный болт со стуком ударил в правый глаз твари, но та не издала ни звука, её чёрная тень лишь пританцовывала в немой насмешке.

— Гор, прикрой меня щитом, — Боромир достал из кармана шарик смолы и соломы.

Я стоял перед товарищем, закрывая нас щитом и держа топор наготове. Тварь, теперь одноглазая, медленно и совсем бесшумно плыла к нам. Боромир поднялся из-за моей спины. На болт, более длинный, чем были до этого, насажен горящий комок. Выстрел. Огненная точка ударила в центр тонкого тела чудовища. Что-то зашипело, огненные капли стали падать на пол, огонь пополз по телу твари, испуская чёрные ленты копоти.

Когда огонь разгорелся шипя, стал виден облик этого… оно висело в нише на повороте коридора. Его тёмная морщинистая кожа висела на костях, будто внутри больше ничего нет. Голова с бледной кожей и круглыми глазами, в одном из них, пустом, торчал арбалетный болт, смяв голову и пригвоздив её к стене. У головы не было рта, зато был хобот с железной банкой на конце.

Пламя пожирало это существо, а оно не издавало ни звука, не корчилось в муках, не билось в агонии. Оно смело и холодно смотрело на нас уцелевшим глазом без зрачка. От жара нижняя часть головы стала плавиться и растеклась в кошмарной улыбке, пока не ляпнулась дымящейся жижей к толстым чёрным ногам без пальцев.

Да, мой догадливый читатель, это была лишь вешалка с противогазом и резиновым комбинезоном на ней, всего-то. Никуда оно не плыло, это делало наше воображение. Не насмехайся, злорадствуя: воображение — штука древняя и пугливая, сходи в недра брошенной крепости, и ты найдёшь своего монстра.

Мы, гордые победой, смотрели, как растекается труп тёмного создания. Улыбки на наших лицах сбил быстрый и частый стук из-за угла.

— Откройте! — Хриплый голос был едва слышен.

Взяв факел, мы осторожно заглянули за угол, Боромир целился. За углом хода не было, его преграждала тяжёлая железная дверь с колесом на ней. Не люблю я такие колёса, не понятны они мне…

Скрип колеса разносился по тёмным проходам древней крепости. Я крутил колесо, а Боромир стоял в темноте, подальше от лежащего на полу факела, и целился в дверь.

Щелчок, больше не крутится… дверь слабо толкнули с той стороны. Одним прыжком я оказался у щита, что лежал в стороне. Приготовив топор к бою, я, осторожно и с готовностью биться с чем бы то ни было, выглядывал из-за железного обода своего щита.

С натугой кто-то толкал тяжёлую дверь. Темнота кралась из открывшейся щели, но коптящий огонь факела загонял её обратно. Наконец в узком проходе показалась рука, чёрная грубая кожа на ней была покрыта круглыми плотными выступами.

Из неизвестной темноты выходил кто-то на четвереньках. Это был человек, он прикрывал ладонью лицо, спасая глаза от света. Это был молодой мужчина, лет двадцати на вид. Он встал на ноги, опираясь о стену. Одежды его были не из этих земель — белые с серыми полосами и пятнами (снежный камуфляж), короткая рубаха без рукавов со многими карманами, похожая на ту, что у деда. Руки его были в перчатках, а ноги укрыты в хорошие чёрные сапоги со шнуровкой, один их вид говорил — хорошие. Голова мужчины с щетиной вместо волос смотрела на нас щурящимися от света глазами, пытаясь разглядеть. Лицо его было измученным.

— Кто ты? — спросил я, пытаясь говорить строго и сурово, чтобы человек меня боялся. Я сделал шаг вперёд, не опуская щита.

— Я искатель, путешественник. Я не враг.

— Мы тоже путешественники, пришли в это место за знаниями и монетами, — голос Боромира из темноты напугал человека.

— Сколько вас тут, — он понял, что я не один, что в темноте есть ещё кто-то.

— Нет, — не захотел я выдавать чужаку то, что нас всего двое, — сколько тут тебя… вас?

— Лен, выходи.

Из темноты вышла женщина, примерно возраста этого незнакомого мужчины. Облачённая в похожие одеяния, она не вызывала у меня опасений. Светлое лицо с зелёными глазами было уставшим. Растрёпанные рыжие волосы с запутавшейся в них паутиной лежали на сутулых плечах. Даже её тёплые одежды не могли скрыть её женскую фигуру. Да… за такую женщину бились много мужей, наверное. Если этот почти лысый муж с ней, то он хороший воин, нужно быть осторожным с ним.

Люди достали свои рюкзаки из темноты за дверью и, доказывая, что больше людей нет, закрыли дверь и повернули колесо. Жажда мучила их, мы поделились с ними водой из бурдюков.

Мы вышли наружу. Эти люди не хотели попадаться никому на глаза. В такой хорошей одежде и с крепким удобным рюкзаком я бы тоже не появлялся в этом месте, ограбят. На их счастье, ночная тьма была близко, свет становился синим. В это время люди торопятся укрыться в крепости, им нет дела до чужаков.

Эти люди вызвали воду из железной соломины, что росла из стены (кран). Тут эти умения были у всех, но каждый раз я удивлялся. В Омэй-Гате я видел что-то похожее, но не такое. Набрав воды, они поспешили обратно в руины и попросили нас проводить их в обмен на деньги.

— Все наши фонари сели, нет света. Кто же знал, что мы застрянем на неделю.

Наш факел уже не мог давать свет, Боромир сходил в убежище за другим. Пока он ходил, я не отрывал глаз от людей, разглядывал.

— Где твоё оружие? — Не стал я дальше скрывать интерес.

Человек указал на ножны с ножом на поясе и, оглядевшись, вынул из странной сумки (кобуры) железный инструмент угольно чёрного цвета (пистолет). Ни то, ни другое не вызвало у меня уважение, нож — игрушка для детей, а этот странный предмет, как им биться?! Или куда вставлять стрелы?

— Как это спасёт тебя в бою? — смеялся я.

— Пока спасало, — он не злился, ответил с улыбкой.

Незнакомка, какую он звал Лен, несла факел. Мы шли за ней. Всё такие же запутанные ходы, ими мы добирались к месту, что человек звал «станция», или «Неплюйка».

— Почему такое название? — спросил Боромир.

— Неплюйка? Вообще это название речки. Когда-то, ещё до нашей эры, в этих землях выходила на поверхность подземная река. Это был основной источник воды у жителей деревни, что была где-то в этом месте… вот прям где мы идём, примерно…

Бесконечные стены и тьма не давали представить чистую поляну под солнцем и деревню на ней, кажется, будто эта громада была тут с начала времён.

— … Так вот, эту речушку берегли, чистили, и не дай боги туда плюнет кто! Вот и назвали, Неплюйка. Потом, перед Великой битвой, стали строить крепость и речку засыпать не стали, а пустили по коллектору, чтобы оставить альтернативным источником воды. Со станции есть единственный вход в этот коллектор, вот и станция тоже так называется. Эх… ещё несколько лет назад был свет и полно людей на этой площади…

За разговором я и не заметил, как стены вокруг исчезли, оставив лишь мрак. Свет факела почти не доставал до краёв холла. Пол под ногами был выложен одинаковыми каменными плитами (белый мрамор).

— Темно, жалко, не видно всей красоты, — слова женщины несли сожаление, будто в угасании этого великого места есть её вина.

— Как вы застряли там? — спросил Боромир, вглядываясь в темноту по сторонам.

— Мы поднялись туда по вертикальной лестнице из помещения второй насосной станции, — женщина не подбирала слова, понятные нам. — Проходили полдня по этим проклятым коридорам, ничего не нашли, в том числе и альтернативного выхода, то обвал, то дверь закрыта с другой стороны. Стали спускаться туда, откуда пришли, а там вода уже на полпути. Нырять даже не думали, вода ледяная да и дыхалки даже на полпути не хватит. Неделю там просидели. Вода закончилась, а набирать из затопленного места не стали, тест показал, что её не то чтобы пить нельзя, даже руки в ней мыть нежелательно.

Мы стали спускаться по ступеням, покрытым странным чёрным материалом. Ступени неширокие, но рядом шли ещё такие же, отгороженные невысокой стеной. Ступени шли в полукруглом проходе с гладкими каменными стенами. Человек рассказывал, что эта лестница когда-то сама опускала и поднимала сотни людей. Брешет, вшивый пёс.

— Что есть Кхтнбек? — Голос и арбалет наготове выдали беспокойство Боромира. — На стене, несколько шагов назад, я читал странное послание, что Кхтнбек сука. Почему древние предупредили об этом, там внизу её владения? Интересно, что за тварь?

Люди держали смех в себе, но мне смешно не было. Тьма в конце пути стала пугать ещё больше, люди прекратили свои рассказы и стали идти молча.

— Раз это сука, то она могла наплодить себе подобных, вдруг там стая Кхтнбеков?! — Имя у твари странное, моё воображение стало спешно рисовать неведомую тварь, почему-то опять многорукой…

Стены вокруг и пол под ногами задрожали. Из тёмных недр донеслись железный стук и пронзительный рёв, как мы уже слышали. Стало ясно, мы идём в логово железного червя!

— Куда вы нас ведёте?! — Глаза Боромира выдавали испуг в нём, но Бес уверенно лежал в его руках, смотрел гладким без зазубрин жалом на незнакомцев.

— Это поезд, мы идём на станцию. Раньше поезд останавливался там и люди входили в него.

Этот человек говорил уверенно, или он хорошо врёт, или он точно знает, о чём говорит.

— Зачем людям это было делать? Зачем им ходить к червю? — не понимал я.

Люди улыбались, держа смех внутри. Они выбирали слова.

— Поезд отвозил людей в другие места, куда людям было нужно, — так говорила та, что незнакомец звал Лен. — Он не враг, он друг.

— Вообще, он не живой. Им управляют люди, как мы. Пошли, он уехал и следующий будет через два дня. Факел догорает, давайте быстрее.

Я уже привык к этому чувству — дух мой мечется между желанием вернуться в безопасное место и продолжить путь в пугающую неизвестность, при этом мои ноги не думают, они просто идут.

Мы спустились. Факел горел слабо, ткань почти вся была съедена огнём. Пещера была большой, свет огня почти не доставал стен, нельзя было что-либо разглядеть. Да, именно пещерой казалось мне это место, наполненное запахом пыли и воем духов.

— Так… генераторная будет слева, дальняя дверь, — бормотал человек.

— Ты уверен? — Женщина видела что и мы, огонь голодает и вот-вот откажется давать свет.

— Да. Эта крепость того же плана, что и наша. Отделка помещений разная, но планировка один в один. Вот только лезть туда с огнём меня напрягает, к генератору.

— Лёш… а если там нет его, если вывезли? — беспокоилась Лен.

— Беда. Тогда, как кроты, в полной темноте. Гермоворота открыть можно вручную. Попадём в туннель и к выходу на ощупь. Тут не далеко, минут двадцать пешком. Так, вот она. Чувствуете? Солярой даже сюда тянет. Вы с огнём останетесь тут.

В руках человека появился плоский камень, похожий на тот, что был у Антонэ. Мягкий белый свет родился из этого камня, божественный свет! Он озарил темноту подземелья, и голос неизвестной птицы, мелодичный и чистый, разогнал унылое завывание духов этих мест.

— Я знал! Антонэ, шакалий сын. Ох… отрежу его пёсий язык и ко лбу его привяжу! Все пусть видят. Боги… это вы, как говорил Ахмед.

Я был полон чувства, что раскрыл древнюю тайну.

— Ладно… я пошёл, свет приведу.

Я, Боромир и Лен остались, а Лёш ушёл в зловонный ход призывать свет.

— А эта сука… Кхтнбек, если она придёт? — эта неведомая тварь волновала ум Боромира, мой ум она тоже тревожила.

— А… забей, — с улыбкой отмахнулась Лен.

— Я смогу, — показал я уверенным тоном, что храбр, ведь я воин из Прибойа.

Рокот и фырканье громким шумом вырвались из темноты прохода. Вместе с шумом стал свет везде. Свет такой яркий, что слепил наши сонные от тьмы глаза, заставлял закрывать их ладонями. Воздух с воем тысячи душ всколыхнул ветер, выгоняемый из тёмного окна в стене, защищённого решёткой. Ветер принёс запах смерти.

Ужас и паника захватили меня и Боромира. В густом свете мы метались из стороны в сторону, сталкивались. Ор ужаса отразился от каменных стен, когда наши глаза, глаза воинов, встретились с ликами великанов, что застыли в камне. Люди, высотой, как два Урумара, они были каменными и держали на своих широких плечах потолок этого места. Наверное, это были воины, ведь их одежды тяжелы и прочны на вид: шлемы с глазом на лбу (шахтёрская каска); прочная одежда без рукавов (жилетка строителя); широкие пояса с необычным оружием (пояс с инструментами). Эти каменные воины с молчанием смотрели на нас.

Боромир от испуга выстрелил в одного из них, но болт отскочил от камня и не принёс ему вреда.

— Эй, успокойтесь! — Странное оружие нового человека смотрело на нас.

Я и Боромир спрятались за каменными воинами. Страшные, но они не двигаются и, кажется, не принесут нам вреда.

— Кто там рычит?! Кто дует и воет?! — задавал я вопросы, сжимая рукоять топора обеими руками. — Пусть выходят и будем биться!

Лёш опустил своё оружие и закрыл дверью шумный ход, сделав тем звук тише.

— Шумит генератор. Дует и воет вентиляция. Это всё механизмы, они не живые, их построили люди. Тут нет ничего опасного, успокойтесь.

Мы вышли из тени могучих каменных спин. Глаза, привыкшие к свету многих светил над головами нашими, обратили взор вокруг. Великим было то место, как стены храма древности в Омэй-Гате. Стены, пол и потолок — из гладких каменных плит. Там, где стены соединялись с потолком, в каменных цветах и деревах невиданной красоты, проглядывались лики людей, тоже каменные. Одна из стен была железной. Скамьи, что стояли у стен, кроме железной, они были из ровных, как стрела, досок и изогнутых, как плющ, железных ветвей. Мастера, строившие эти скамьи, точно были богами кузнечного ремесла. А какой был свет! На потолке сияли белым светом выпуклые круги, свет был мягкий и чистый, непрерывный и не дёрганый, он не плясал и не шумел.

Глаза наши снова пришли к безмолвным воинам, что держали потолок.

— Это строители-герои, — подойдя к нам, стала говорить Лен, всё ещё держа в руке слабеющий факел. — Перед великой битвой, положившей начало нашей эры, они самоотверженно строили эту крепость. Они работали, забыв про сон, боль и усталость, чтобы успеть до нападения врага, чтобы сотни тысяч людей укрылись в этих стенах. Их увековечили в камне. Они герои на ровне с теми, кто сражался с врагом в последний день старой эры.

— Герои трудились, а вы их покалечили камнем? И кто из нас варвары?! — не понимал я.

Она смеялась: «Нет, не покалечили, а увековечили, значит, оставили о них память на века. В честь них сделали эти статуи, чтобы все знали и помнили, что люди построили эти крепости».

— Так, ошеломлённые, — голос Лёш коснулся наших ушей. Он стоял в маленьком домике с прозрачными окнами, что был у лестницы, — сейчас вон та стена отъедет в сторону. Не орать, не бегать и не стрелять ни во что, очень прошу.

— Что за стеной? — хотел знать Боромир.

— Туннель, — коротко ответил Лёш и ткнул пальцем в стол перед ним.

Что-то лязгнуло, звякнуло, и железная стена со скрипом и шорохом поползла прочь, открывая новое место. Глухим стуком окончилось движение стены.

— Давайте быстрее, горючки хватит ещё минут на двадцать, не больше.

В открывшемся пространстве было углубление примерно по пояс. Внизу шли две железные полосы, такие, по каким ползает Железный червь. Влево и вправо уходил большой круглый коридор с пятнами света в нём. Этот путь совсем не манил, он пугал. Ход напоминал полое нутро змеи или какой-нибудь такой твари. Вдоль тянулись чёрные жилы, сосуды и нервы, а под ними каменные рёбра твари, с той стороны которых натянута железная кожа.

— Тут перегон недалеко и ветка в депо, — с этими словами Лёш спрыгнул на железные полосы. — Демонтаж оборудования ещё идёт, так что рабочие могли оставить мотовоз. Прокатимся.

— Может быть, пешком пойдём? — Женщина положила погасший, но дымящийся факел на пол и осторожно спустилась вниз. — Нас могут оштрафовать.

— Ты моя умница! — Он легко и без страсти поцеловал женщину и вскочил обратно на каменный пол. — Ворота за собой нужно закрыть. Если здешние вылезут на пути, нас с тобой не оштрафуют, а посадят.

Он ткнул пальцем стол, что в домике у лестницы, и стена стал