Иван Комаровский

Дары богини Хадор

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Иван Комаровский, 2018

Загадочное исчезновение знаменитого профессора естествознания, которого объявляет в розыск секретная государственная полиция — Нуатрикс, приводит его внуков Тео и Ирму к таинственному посланию — единственному связующему звену, оставленному им их дедушкой. Послание затягивает обоих в водоворот опасных событий, грозящих раскрыть одну из самых страшных тайн древних цивилизаций, тайну могущественных артефактов — Даров богини Хадор, охота за обладание которыми уже началась…

18+

ISBN 978-5-4490-4011-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Дары богини Хадор
2. ПРОЛОГ Шторм
3. ГЛАВА 1. Без вести пропавший
4. ГЛАВА 2. Ключ
5. ГЛАВА 3. Зеркальная комната
6. ГЛАВА 4. Лихорадка
7. ГЛАВА 5. Сила Алых Камней
8. ГЛАВА 6. Орист Нил
9. ГЛАВА 7. Тайник
10. ГЛАВА 8. Штурман «Имиды»
11. ГЛАВА 9. Вершитель правосудия
12. ГЛАВА 10. Арканарикум
13. ГЛАВА 11. Опасные игры
14. ГЛАВА 12. Нежданный гость
15. ГЛАВА 13. Экспресс «Трэсмадес — Динид»
16. ГЛАВА 14. Символ полуденного солнца
17. ГЛАВА 15. Турианская Синь
18. ГЛАВА 16. «Царица»
19. ГЛАВА 17. Незабытое прошлое
20. ГЛАВА 18. Человек с деревянной ногой
21. ГЛАВА 19. Дварстэг
22. ГЛАВА 20. Священные камни и жрица Храма Имут
23. ГЛАВА 21. Стена Слов
24. ГЛАВА 22. Ритуал
25. ГЛАВА 23. Долгожданная встреча
26. ГЛАВА 24. Гремучее масло
27. ГЛАВА 25. Ликвор ценнее золота
28. ГЛАВА 26. Кто следил за поместьем
29. ГЛАВА 27. «Штормовая Луна»
30. ГЛАВА 28. Аластагамор
31. ГЛАВА 29. «Таинство Смерти»
32. ГЛАВА 30. «Ветер Огня»
33. ГЛАВА 31. Искажённое пространство
34. ГЛАВА 32. Глубина страха
35. ГЛАВА 33. Дороги сходятся
36. ГЛАВА 34. Сила искушения
37. ГЛАВА 35. Все тропы ведут к началу
38. ГЛАВА 36. Дары богини Хадор
39. ГЛАВА 37. Вначале была Ундалант…
40. ГЛАВА 38. Человек за занавесом
41. ЭПИЛОГ

ПРОЛОГ
Шторм

Торговое судно «Имида»

Пункт отправления: порт Гирос

Пункт назначения: город Ингиррат

19 февраля, десятый день плавания

Раскаты грома сотрясали небеса, а ломаные молнии разрезали зловещие тучи, иссиним отблеском освещая не менее ужасающие пенистые гребни волн.

Океан бушевал, его ревущие и свирепые воды со всей возможной яростью обрушивали гнев природы на небольшое торговое судно, что оказалось в плену невесть откуда развернувшегося шторма.

Ураганы, подобные этому, случаются крайне редко, если не сказать, что совсем не случаются, в это время года в северных широтах, а потому данный факт вселял экипажу Имиды неподдельный страх.

Однако команда не растерялась в столь внезапно изменившихся погодных условиях и незамедлительно начала подготовку судна к встрече со стихией.

Капитаном Имиды был опытный моряк, чьи профессиональные навыки позволили экипажу сработать быстро и слаженно. В считанные минуты были протянуты штормовые леера для более безопасного передвижения по палубе; дополнительные найтовы наложены и надёжно закреплены на все движущиеся предметы: шлюпки, якоря, запасные рангоутные деревья; грузовые люки хорошо задраили и наложили на них сетку из пенькового троса для большей герметичности; паруса убрали и прочно закрепили, а те нижние, что необходимо было оставить, глухо зарифили.

— Старший помощник, — обратился капитан к молодому моряку, не выпуская из рук бинокля, чрез который он пытался разглядеть и оценить силу бури, что набирала мощь от минуты к минуте, — позови штурмана Имадиса ко мне.

Молодой моряк стремительно покинул капитанский мостик, ноги его плохо слушали от волнения, потому как, он предполагал, что капитан во власти сомнений, заставивших его искать совета и помощи у Имадиса Лэйна, с которым у капитана никогда не складывались отношения.

Имида следовала с попутным штормом, и капитан понимал: при плавании по направлению бега волн возникает опасность снижения управляемости судна, корму может сильно заливать водой, а сам корабль и вовсе способен развернуться лагом к волне и опрокинуться. Однако нечто мешало капитану принять решение относительно способа штормования, он колебался…

А между тем, ураган набирал мощь: шквалистый ветер вздымал длинные волны с загибающимися вниз гребнями, которые с грохотом опрокидывались и рассыпались в брызги, что вместе с густыми полосами пены бурлили на поверхности встревоженного океана. К грозе присоединился ливень, больше прежнего ухудшающий видимость.

Капитан думал и мысленно пытался унять неистовое биение своего сердца, в этот миг на мостик зашёл человек, капитан резко обернулся и был уже готов встретить Имадиса Лэйна парой тройкой отборных «приветствий», но его взгляд встретился с горящими в полумраке глазами вахтённого помощника.

— Капитан, явился доложить гидрометеорологическую обстановку, — отчеканил промокший до нитки мужчина, — скорость ветра достигает 50 миль в час…

— Да будет тебе, — резко перебил его капитан, махнув рукой и отвернувшись, — без твоих докладов всё ясно, — сказав это, капитан вдруг ощутил усиливающуюся кормовую качку.

«Где же Имадис?, — подумал капитан, стиснув зубы от злости, — надеюсь, он не заартачиться…».

— Капитан, будут указания? — спросил вахтённый помощник неуверенно, опасаясь прервать его размышления.

Повисла неловкая пауза, временами оглушаемая раскатами грома и всплесками свирепых волн.

— Да! — наконец, ответил капитан. Он произнес слово громко и твёрдо, так, чтобы придать себе больше уверенности, — предупреди экипаж, что мы поворачиваем Имиду и приводим её против ветра, — с этими словами, он быстрыми, но упругими шагами последовал в рулевую рубку.

Старший помощник ворвался в штурманскую, но не обнаружил Имадиса Лэйна. На столе штурмана коптила свеча, окружённая истрёпанными картами, таблицами склонения светил и значений девиации, на краю стола небрежно лежали секстант и хронометр, точно брошенные в спешке.

Старший помощник несколько раз окликнул штурмана, а после выскочил в коридор и побежал, продолжая звать Имадиса. Молодой парень ощущал, как тревога комом подкатывает к горлу: он не единожды сталкивался со штормом, но на этот раз что-то пугало его, что-то на глубинном уровне пробуждало все его страхи и опасения.

В это время команда Имиды готовилась к опасному манёвру: в машинном отделении были запущены двигатели, призванные привести в движение гребной винт в необходимый момент, а всё внимание капитана приковали бушующие воды.

— Поворот необходимо начать, когда корма окажется на обратном склоне последней из серии крупной волне, — распорядился капитан, и рулевой крепко вцепился в штурвал.

С гулом и свистом Имида поднялась на очередном гребне, судовой руль был переложен на борт и судну дали полный ход.

Нос корабля с гальюнной фигурой в форме гигантской крылатой рыбы был приведён против волнения, капитан приказал установить штормовую бизань и застопорить машины для дрейфа.

Экипаж почувствовал возрастающую амплитуду килевой качки, отчего стало труднее сохранять равновесие, а беснующиеся волны захлёстывали на палубу, грозя увлечь за собой неосторожных и сбитых с толку моряков.

Двигатели не удавалось остановить быстро, чтобы резко снизить скорость, отчего волны ярыми ударами бились о подводную часть судна, однако Имида медленно спускалась кормой вперёд, удерживая нос супротив шторма.

«Ну вот, я справился и без твоей помощи», — подумал капитан, представляя могучий образ Имадиса Лэйна, которого, к слову, не переставал разыскивать старший помощник.

Штурман будто растворился в воздухе, а в возникшей суматохе никто не мог сказать, когда и где в последний раз видели Имадиса Лэйна.

Когда уже потерявший надежду старший помощник заглянул в одну из кают, что никому не принадлежали и пустовали, он увидел широкую спину сидящего на корточках штурмана.

В каюте стояла тишина, казалось, что она была недосягаема рёву шторма, но какой-то неприятный цвиркающий звук отражался от лакированных деревянных стен и давил на барабанные перепонки.

— Ты из ума выжил?! — гневно вопросил старший помощник, вымотанный поисками, — я тебе целую вечность ищу! Ты нужен капитану! Скорее!

— Постой, — гулким басом проревел Имадис Лэйн, хотя старался говорить как можно тише, — подойди, — добавил он, не оборачиваясь…

Старший помощник сделал несколько осторожных шагов навстречу штурману и остановился, когда увидел то, над чем склонил свою голову Имадис Лэйн, и тем, что было источником странного звука…

Перед Лэйном лежал искусно выполненный магнитный компас, казалось, будто прибор обезумел: его стрелки вращались с такой небывалой скоростью, что создавали непрерывные полупрозрачные тёмные круги над шкалой, издавая при этом высокий свист.

— Что это значит? — спросил старший помощник, не отрывая взгляд от навигационного прибора.

— Это значит, что мы потерялись. Я не имею никакого представления, что это, но уверен… мы в большой беде… — Имадис поднял взор на старшего помощника, и в его глубоких, полных мудрой печали глазах, что прежде не выдавали ни тревог, ни радости, ни слёз, терзающих душу этого человека, множилась тень запредельного страха…

* * *

Яростный шторм не собирался отступать, ветер и ливень продолжали усиливаться, вместе с ними росло и волнение, угроза нависла над Имидой и её экипажем, потому не более чем шестидесяти человек, ушедшим в плавание из порта Гирос, оставалось уповать на благосклонность судьбы и удачу.

Каждый из них в мыслях молил о прощении, о прощении за свои грехи, ошибки, каждый надеялся дожить до нового дня, ведь в буре, сознание человека меняется: он, как никогда, ощущает себя уязвимым, беспомощным перед стихией, но в тоже время сопричастным её могуществу на безличном уровне…

Имадис Лэйн и старший помощник, наконец, явились в рулевую рубку, где находился капитан.

Капитан бросил мимолётный взгляд, полный гнева и презрения, на своего штурмана, но сохранил безмолвие, хотя внутри у него всё накалилось добела.

— Капитан, у меня для вас сообщение… — начал старший помощник, но Имадис Лэйн оборвал его на полуслове:

— Капитан, я прошу прощение за то, что заставил себя искать, на то были свои причины. Я считаю, что для большего обеспечения безопасности судна, необходимо принять дополнительные меры, Имида вскоре станет не способной выгребать против волны и держаться против ветра, судно начнёт терять управление.

— Невзирая на моё отношение к тебе, я ценю твои советы и всегда ценил, однако сегодня я опередил тебя, Имадис, и уже распорядился обо всём, — сказал капитал, — а теперь поведай мне, что важнее, чем подготовка к шторму, могло тебя отвлечь?

В это время с носа корабля вытравили штормовой якорь и якорные цепи, установив малый ход на двигателях, это гарантировало более выгодное состояние при дрейфе. Для успокоения возрастающего волнения, матросы с носа корабля из парусиновых мешков выпускали терпентинное масло, что растекалось по поверхности моря в виде плёнки и сглаживало гребни штормовых волн.

— Капитан, мы утратили возможность навигации, — сообщил Имадис Лэйн, наблюдая за тем, как лицо капитана меняется, изображая попеременно, сначала удивление, а после тревогу, — по неизвестной мне причине, компас боле не исправен.- Штурман вытащил из сумки компас, а затем положил звенящий от неистового вращения прибор на небольшой столик.

— Этого не может быть, — капитан не мог поверить в то, что видел воочию.

— Я думаю, мы оказались в Сумеречных водах, — заключил Лэйн, — можете утверждать, что всё это россказни и небылицы моряков, но не одно судно кануло в безвестность в таких водах. Единственное, что не даёт мне покоя так это то, как мы могли сбиться с курса, и сбились ли мы вообще, я несколько раз перепроверял расчёты. Быть может тому виной ошибка в магнитном склонении, ведь судя по тому, как ведёт себя компас, можно заключить, что магнитное поле в здешних местах искажено.

Разговор прервал сильный гул, раздавшийся вдали, от этого звука кровь стыла в жилах, а вторившие ему крики команды вселяли ужас.

— Капитан! Капитан! — голосил один из матросов, что при входе в рулевую рубки чуть не выбил дверь всем своим телом, — взгляните!

Капитан, Имадис Лэйн и старший помощник выбежали наружу, и тут же их обдало холодной водой, солёными брызгами и ветром. Видимость оставляла желать лучшего, но даже сквозь эту гущу безумного мрака можно было разглядеть сияние цвета индиго, что поднималось с океанической глубины, неся в себе срытую угрозу.

Загадочное сияние с монотонно угнетающим воем становилось интенсивнее и странным образом подсвечивало масляно-терпентинную плёнку на поверхности воды, отчего та приобретала янтарно-жёлтый блеск.

В то же мгновение экипаж команды ощутил резкий хвойный запах скипидара, будто разлитое масло принялось испарятся с подогреваемой светом воды. Вместе с этим почти удушающим ароматом в вышину начал подниматься горячий воздух, что резко контрастировал с холодным штормовым ветром.

Машины Имиды самопроизвольно ускорились, приведя гребной винт в активное движение. Капитан отдал приказ застопорить двигатели, но все попытки машиниста были тщетны: механизмы не подчинялись ему.

Казалось, будто неизвестная сила, что открыла себя, создала вокруг торгового судна зону штиля, ибо волны вокруг корабля практически успокоились, а штормовой ветер словно обходил Имиду стороной.

Гул набирал мощь до тех пор, пока члены команды явственно не ощутили нарастающую вибрацию: корпус судна вступил в резонансные колебания с водами океана, что испытывали воздействие сияния.

Обшивка Имиды не могла выдержать приложенной энергии незримой мощи, а потому стала расходиться по швам, штормовой якорь и якорные цепи, обеспечивающие дрейф судна, с грохотом были разорваны.

Амплитуда пульсации достигала своего апогея, она становилась столь сильной, что у многих членов экипажа начала идти кровь из носа, а у иных лопались барабанные перепонки. Крики боли и паники слились воедино с рёвом таинственного свечения, а Имида, была уже готова с минуты на минуту рассыпаться на тысячу частей…

В следующую после этого секунду, вибрация внезапно прекратилась, а сияние погасло так же неожиданно, как появилось. Судно к этому времени набрало достаточную скорость, шелестя водами в водворившейся зловещей тишине.

Мгновение спустя, новый шквал бури изменил направление на противоположное и последовал за кормой корабля. Аспидно-чёрный вал невообразимой высоты настиг Имиду, сокрушил рангоут и такелаж, превратив их в груду щепы и разорванных канатов.

Вода заливала палубу и, захватывая людей, смывала их в океан, а тем, кто могли удержаться, далеко впереди предстала бесформенная чёрная громада, нависающая над морской пеной, что белой грядой вздымалась у её берегов.

— Земля! — закричал кто-то.- Впереди земля!

Молния сверкнула в небесах и будто разверзла бездонные воды, из которых показались чёрные языки острых скал, что несли гибель всем, кто осмеливался приблизиться к древним местам, свято хранимым могущественными силами бытия.

Нечеловеческий удар земной тверди встретился с Имидой, перекаты рокота от треска развороченной на куски обшивки слились с громыханием небес.

Через огромную сквозную брешь, подобную пасти бездны, устремилась вода, которая быстро и неумолимо заполняла нагруженные трюмы и твиндеки торгового судна.

Имида погружала нос в морскую пучину, задирая кверху корму, позади которой остались верхушки смертоносных скал, вновь скрывшихся под покровом океана.

Гребной винт продолжал вращение и уже наполовину показался из воды, но после раздался взрыв в машинном отделении, и из, будто вывернутой наизнанку, хвостовой части судна вырвалось алое пламя, движитель выбило с гребного вала, и винт, ударившись о воду лопастями, поднял облако брызг и пены, а затем скрылся в глубине.

Агония жизни отныне разворачивала свою историю, ибо выжившие члены экипажа отчаянно хватались за возможность спасения, движимые первобытными инстинктами и страхами, безуспешно стремившиеся вырваться из оков надвигающейся смерти…

Однако Имида стремительно погружалась в морскую пучину, призывая людей последовать за собой…

* * *

Первым, что он ощутил, был запах морских водорослей, выброшенных на песчаный берег штормовым ветром.

Имадис Лэйн открыл глаза и сквозь полутьму увидел грозовые тучи, низко парившие над землями, не нанесёнными ни на одну карту мира. Ливень закончился, а буря стихла, но океан ещё оставался тревожным.

Штурман поднялся на ноги, его сильно мутило, а после несколько раз вырвало. Ему пришлось приложить не малые усилия, чтобы сохранить равновесие, ибо голова его кружилась, а рассудок находился в плену неведомого дурмана, точно сам воздух здесь пьянил.

Имадис понял, что его выбросило на сушу, и он был не одним, кто выжил после кораблекрушения: штурман слышал какие-то приглушенные крики, словно доносившиеся чрез застывшее пространство.

Лэйн пытался отозваться на звуки, но слова застряли в глотке, и онемевшие губы оставались безмолвны.

Штурман ощутил, как само место, в котором он очутился, источало ужасающую силу, вселяющую неотступный, бесплодный и какой-то первобытный страх, от которого хотелось бежать.

Но то, что происходило с Имадисом Лэйном, было только преддверием истинного кошмара, который он даже не мог себе вообразить…

ГЛАВА 1. Без вести пропавший

Тео Калеста почувствовал на себе пристальный взгляд, будто кто-то наблюдал за ним издалека. Это странное, почти навязчивое, ощущение заставило его оглядеться по сторонам, однако молодой человек не мог похвастать превосходным зрением, а очки надевал редко, только на лекциях.

Не разглядев ничего подозрительного, Тео поспешно свернул в сторону аллеи, что вела к зданию медицинской семинарии. Он уже опаздывал на занятие посвящённое детским болезням, пожалуй, единственный предмет, что давался ему нелегко.

Вообще, Тео практически никогда никуда не опаздывал, в этом смысле, он был порой даже излишне пунктуальным. Однако по средам каждой недели юноша задерживался в центральной городской больнице святой Ангрии, где подрабатывал ассистентом на неофициальных началах.

Молодой человек превосходно учился и обещал стать грамотным лекарем, а потому был приглашён своим наставником — старшим магистерием Академии Целительств Нэмосом Варда — набираться практического опыта в отделении терапии, где сам Нэмос занимался курацией пациентов и корректировал схемы лечения.

Нэмос Варда тепло относился к Тео, и гордился тем, что студент, обучающийся на последнем курсе семинарии, уже может самостоятельно заниматься медицинской деятельностью, формально ограничиваемый лишь отсутствием выпускной аттестации.

Тео ценил оказываемое ему доверие со стороны наставника, и точно любознательный ребёнок впитывал каждую мелочь, всякую толику знаний и умений, что получал в больнице.

Однако совмещать обучение и работу, хоть и увлекательную, являлось трудной задачей, потому, после очередного ночного дежурства, молодой человек, измотанный отсутствием полноценного сна, полуголодный и угрюмый, скорым шагом следовал к не менее мрачному зданию медицинской семинарии.

Миновав череду высоких, каменных коридоров со стрельчатыми окнами, Тео очутился на внутреннем дворе, где на лужайке, поросшей сочной весенней травой, коротали время студенты, обнимающие массивные книги и штудирующие наскоро написанные лекции.

— Тео! — окликнул некто позади.- Постой! — молодой человек обернулся и увидел своего однокашника Гвинэ Рина, нескладного и угловатого юношу, которого родители против его же воли, послали обучаться лекарскому искусству.

— О, Гвинэ! — Тео попытался изобразить приветливую улыбку, но подумал о том, как бы избежать назойливых расспросов друга, который каждую среду встречал его, и они вместе опаздывали на занятие.

— Как дежурство? — весело спросил Гвинэ и пружинящим шагом последовал рядом с Тео.

— Нормально, — холодно бросил Тео.

— Было что-нибудь интересное?

— Нет. Как обычно.

— Удалось хоть немного вздремнуть?

— Разве что под утро.

— А я, представь, стал свидетелем интересных слухов по поводу профессора Стига, — воодушевлённо пропел Гвинэ. Тео тут же представил низкорослого седого профессора, читающего лекции по детским болезням, с которым у него были напряжённые отношения, связанные с частыми опозданиями на занятия, как, впрочем, и у Гвинэ.

— Только не говори мне, что это связано с арканомикой, — ухмыльнулся Тео, зная, как трепетно Гвинэ относится к таинственному предмету.

— Именно! — воскликнул Рин, — Всегда удивляла твоя проницательность.

«Какая уж тут проницательность, — подумал Тео».

Ребята пробежали несколько пролётов крутой лестницы, ведущей в подвальные помещения, где в сырой полутьме обычно проходили скучные и монотонные занятия Стига.

— Говорят, Стиг связан с Арканарикумом. Я хочу задать ему провокационный вопрос сегодня, — тихо сказал Гвинэ уже перед тем, как заходить в класс.

К счастью, профессор ещё не приступил к объяснению нового материала и не обратил внимания на опоздавших, сосредоточенно раскладывая свои бумаги на огромном столе.

Места для сидения в аудитории поднимались уступами, представляя собой амфитеатр, внизу которого располагались: стол, трибуна и доска.

Тео оглядел набитый студентами зал: все лица были знакомы, что никого не удивляло, учитывая четыре года совместного обучения в семинарии, однако один человек выделялся среди толпы.

Во-первых, на нём не было белого халата, а потому его чёрный, монохромный пиджак с воротником-стойкой резко контрастировал с белизной медицинской одежды, во-вторых, он выглядел чуть старше учеников, а в-третьих, он был абсолютно лысым.

Незнакомец сидел на самом верху амфитеатра, откуда ему открывался широкий обзор происходящего в зале. Он бросил подозрительно заискивающий взгляд на вошедших ребят, и к Тео вновь вернулись неприятные, почти параноидные ощущения преследования, что возникли у него по дороге из больницы святой Ангрии.

Гвинэ Рин не удостоил вниманием странного слушателя, быстро накинул на плечи халат и занял свободное место, Тео последовал его примеру.

Вскоре перешёптывание студентов остановил низкий и глубокий голос профессора Стига. Профессор озвучил тему занятия и приступил к объяснению. Тео лишь расслышал «инфекционные…» и что-то ещё, но ничего не записал, безучастно вглядываясь в пустой лист тетради и держа в руке перо.

Сонный мозг молодого человека пытался найти объяснение тому, что он видел и что ощущал, проследить связь и ответить на вопрос: в чём причина необоснованной тревоги? Или же всё-таки она не так необоснованна, как хотелось бы?..

Тео с задумчивым видом, поглаживая свою густую бороду, попеременно смотрел то сквозь профессора Стига, то на чистый лист бумаги, что олицетворял абсолютное отсутствие каких-либо внятных мыслей в его голове.

— Тео, хотел тебя попросить об одолжении, — прошептал Гвинэ на ухо, чем отвлёк его от раздумий, — ты не поможешь мне в решении задачи по лекарствоведению? Никак не разберусь, что назначить пациенту с отёчным синдромом, — Тео кивнул в знак согласия, хотя не хотел возиться с очередным заданием Рина, которое он, как это часто бывало, не мог выполнить, — я тогда забегу к тебе сегодня вечером, если ты не против…

— Молодые люди! — гаркнул профессор Стиг неожиданно, отчего половина аудитории вздрогнула, — вы увлечены обсуждением темы занятия? — вопросительно посмотрел он поверх очков на ребят.

— К сожалению, нет, профессор, — незамедлительно ответил Гвинэ, практически лишённый свойства впадать в смятение в подобных ситуациях, — но предмет нашего обсуждения не уступает по важности и увлекательности вашей лекции, — Тео, недоумевая, взглянул на друга.

— Неужели? — неодобрительно улыбнулся Стиг, — будьте добры, поделитесь и с нами.

— Что вам известно об арканомике, профессор? — выпалил Гвинэ.

В аудитории воцарилась тишина. Профессор всех оглядел, и было понятно, что он никак не ожидал подобного вопроса. Взгляд Стига замер на незнакомце в чёрном пиджаке, но после он отвёл взор в сторону, вышел из-за трибуны и молвил:

— Арканомика, по большей части, надуманна и мистифицирована, это лженаука и говорить о ней всерьёз, отнимая время от действительно необходимых тем, на мой взгляд, преступление.

— Но всё же, профессор, — настойчиво продолжал Гвинэ Рин, — если сделать допущение и представить, что кто-то действительно всерьёз является её последователями.

— Тогда, если мыслить в подобном ключе, можно сказать, что арканомика — это обычай тайны, учение о тайном, — объяснил профессор Стиг.- Так называемые приверженцы арканомики считают, что её целью является: изыскание и вскрытие иррациональных, непостижимых для традиционных наук неизвестных явлений; возможности использования полученных знаний в приложении к практической деятельности человека, направленной на подчинение природы, её преобразование и изменение. Объекты арканомики это, прежде всего, тайные учения, теории, гипотезы, мифические артефакты и прочее, что не вписывается в рамки традиционной картины миры. Считается, что эта лженаука тесно переплетена с другими дисциплинами: естествознанием, философией, точными науками, гуманитарными предметами, историей и мифологией, однако имеет свой собственный понятийный аппарат и методы познания, которые отчасти отличаются от общепринятых.

— Однако в чём суть арканомики? — спросил, подогреваемый любопытством ещё один студент, сидевший на последних рядах амфитеатра.

— Хм, — задумался профессор, — как можно сформулировать суть предмета, который сам по себе плод фантазии человека? Ну я попробую… — Стиг погрузился в недолгие размышления, — Наверное, суть арканомики — это отрицание какой бы то ни было невозможности. Иными словами, адепты этого учения считают, что всякое явление нужно рассматривать как нечто возможное, пытаться найти связи и доказательства, тем самым, арканомика априори не имеет ограничений в познании, а если они возникают, то задачей арканомики должно являться их преодоление.

— Профессор, вы верите, что Арканарикум существует? — на это раз, вопрос прозвучал с другого конца зала от студентки.

— Арканарикум? — переспросил Стиг, — вы имеете в виду ту самую мифическую тайную организацию, неофициальный научно-исследовательский центр? — нотка иронии и сарказма звучала в его речи, — нет, не верю.

— Но говорят, что на базе Арканарикума даже существует Университет Арканомики. А вся эта система вовсе функционирует в рамках органа исполнительной государственной власти — Трибы Тайных Дел, — сказала та же студентка.

— Я считаю, что пора закрыть эту тему и продолжить занятие в нормальном режиме, нами итак было упущено много времени на бредовые рассуждения, — жёстко оборвал всех профессор Стиг, и, пока никто ещё не успел задать очередной вопрос, продолжил рассказывать о детских инфекциях.

Тео посмотрел на Гвинэ Рина и увидел полную удовлетворения улыбку на его лице. Он хотел что-то спросить у друга, но в тот же момент в дверь аудитории постучали, а нить мыслей оборвалась.

На пороге показалась молодая девушка, секретарь декана. Она подозвала к себе профессора, что-то быстро, но тихо, пролепетала ему, а после скрылась в темноте коридора.

Стиг вернулся к трибуне и громко произнёс, уставившись в свои записи:

— Тео Калеста, вас вызывают к декану. Возьмите свои вещи и ступайте, я освобождаю вас от занятия.

Тео помедлил некоторое время, но его привёл в чувства Гвинэ, который сложил сумку друга и подтолкнул последнего с места. Молодой человек стремительно покинул аудиторию, ощущая на затылке десятки пар любопытных глаз.

«Что происходит? — подумал Тео, — какой-то непонятный день…».

Кабинет декана находился в высокой башне, далеко от той аудитории, где читал свои лекции профессор Стиг, потому Тео потребовалось немало времени, чтобы добраться до неё, а неопределённость, нависшая над ним, сделала этот путь невыносимо долгим.

— Вам депеша, Тео Калеста, — первое, что услышал молодой человек, как только переступил порог деканата. Судя по запыхавшемуся виду девушки-секретаря не оставалось сомнений, что она вернулась на своё рабочее место несколько минут назад. Ускорь Тео шаг, то, вероятно, он догнал бы её на винтовой лестнице.

— Депеша? — переспросил Тео.

— Да, минут двадцать как пришла по телеграфу. Это от вашей сестры, — секретарь протянула листовку.

«Что за срочность заставила Ирму прислать телеграмму?» — недоумённо подумал Тео, разворачивая депешу для прочтения.

Посередине листа было всего несколько слов, напечатанных мелкими буквами:

«Срочно возвращайся домой. С Фанимаром беда. Ирма».

* * *

Поместье Калеста находилось на северной окраине города Трэсмадес, и его обитатели могли гордиться богатой и древней историей своих владений.

По праву наследования поместье принадлежало Фанимару Калеста, шестидесяти двухлетнему профессору естествознания, залуженному деятелю науки, известному и состоятельному человеку.

Однако, чтобы достичь столь значимых высот и признания, Фанимару Калеста пришлось преодолеть сложный, тернистый путь.

Фанимар родился далеко не в стенах знаменитого поместья, он родился и рос в семье простого пекаря и домохозяйки. Фанимар был первенцем, а через восемь лет после его рождения у него появился младший брат.

Отец Фанимара носил фамилию Калеста и приходился двоюродным племянником Инге Калеста, родовой дворянке, имеющей обширное поместье и слывущей в высших кругах своенравным характером.

Вообще, в государстве Дэсмос знать, то есть дворянство и духовенство, получает право владения землёй, которого в определенных случаях может лишиться, другими словами сама суть наследования землёй не постоянна. Вместе с тем, Инга Калеста, будучи одинокой и старой девой, пленённой предрассудками и чудачествами, вернула две трети дарованных земель государству, а оставшуюся часть, где располагался дом с садом, выкупила на накопленные сбережения.

Впрочем, никто и предположить себе не мог, что скупая старуха оставит, кому бы то ни было в наследство своё имение, и уж тем более никому бы и в голову не пришло, что обладателем счастливого билета окажется Фанимар Калеста, сын того, кого Инга никогда не видела и кого по существу стыдилась.

Отец Фанимара работал в пекарне, где в небольшом подсобном помещении на втором этаже проживало всё семейство. Во время холодных и суровых зим, что заковывают в ледяные узы всю Семиветряную Гавань и её побережье, мужчина подрабатывал в школьной котельной.

Но, несмотря на то, что мать Фанимара вдобавок занималась пошивом одежды на дому, полученных средств едва хватало, чтобы прокормить семью, хотя нельзя было сказать, что они голодали.

Вопреки тяготам жизни, Фанимар блестяще учился и, по окончании восьмилетнего школьного курса, сдал итоговый экзамен на оценку «Превосходно», позволяющую на конкурсной основе сразу поступить в университет или академию, минуя семинарии, где студенты получают специальное образование, дающее возможность заниматься профессиональной деятельностью вне рамок научно-исследовательского контекста.

Нужно сказать, что Фанимар прошёл конкурс, был зачислен в Государственный Университет Естествознания, получил стипендию на пятилетнее обучение и был определён в университетский пансион.

Всё складывалось как нельзя лучше, но во время обучения на первом курсе, в стране вспыхнула настоящая эпидемия огненной болезни, и вся семья Фанимара погибла от инфекции.

Это было не простым временем для молодого тогда Фанимара, но он всегда считал, что человек должен полагаться лишь на свою внутреннюю силу, ставить цели перед собой и следовать к ним самозабвенно, потому Фанимар успешно закончил обучение в университете и получил степень младшего магистерия, позволившей ему начать преподавание в семинариях.

Фанимар приступил к написанию грамматоники — своего научного труда, необходимой ступени на пути к высшей учёной степени профессора.

В это же время скончалась от тяжёлой пневмонии Инга Калеста, женщина лишь понаслышке знакомая Фанимару.

Именно по этой причине, Фанимар Калеста испытал невиданное удивление, когда узнал, что Инга завещала внучатому племяннику право наследования своими владениями, а также небольшую сумму сбережений.

Фанимар участвовал в организации похорон Инги Калеста, но даже после них не осмеливался переезжать в родовое имение, предпочитая ему коморку в университетском пансионе.

Решающим событием, вынудившем Фанимара всё же перебраться в поместье окончательно, стало его знакомство с Селеной, своей будущей женой.

Спустя год знакомства, вдохновлённые любовью, Фанимар и Селена законно закрепили свой союз и переселились в поместье, уже в стенах которого суждено было родиться единственной дочери Фанимара — Сандре.

Однако, вновь судьба решила испытать Фанимара: после тяжёлых родов, вызванных серьёзными осложнениями, Селена скончалась, оставив молодого отца один на один с крохотным хрупким существом, о котором Фанимар не ведал ровным счётом ничего и о котором не знал, как заботиться.

Время шло, а с ним Фанимар воспитывал в себе стойкость, уверенность, терпение, он учился растить дитя, возможно, не так, как хотелось бы, не всегда правильно, не всегда удачно, но он делал многое для своей дочери, чтобы обеспечить её всем необходимым, в том числе хорошим образованием, порой в ущерб духовным, тёплым, по-родительски домашним отношениям.

Быть может, поэтому Сандра выросла холодной и не слишком эмоциональной, в детстве она остро ощущала нехватку внимания отца.

По сему, осознав свои ошибки, уже будучи в зрелом возрасте, Фанимар Калеста решил по-иному воспитывать своих любимых внуков, которых подарила ему Сандра.

Тео и его младшую сестру Ирму, Фанимар ни больше, ни меньше считает своими «вторыми детьми», он всегда находит время для общения с ними, не боясь даже жертвовать драгоценным рабочими часами.

В ответ на эту беззаветную любовь Тео и Ирма отплачивают той же заботой и привязанностью к дедушке, ведь их собственные родители, в действительности, повторяют ошибки Фанимара Калеста, допущенные им в молодости при воспитании Сандры.

Собственно благодаря такой парадигме отношений была продиктована серьёзная обеспокоенность Тео по поводу дедушки, которую вызвала депеша, что прислала Ирма.

Тео не медля покинул стены медицинской семинарии и поспешил к ближайшей трамвайной станции, но полупустой вагон уже отправился в путь, а до следующего трамвая было не менее получаса.

Молодой человек направился в противоположную сторону, где располагался городской рынок, и была возможность нанять частного извозчика, которые брали в это время суток меньше денег, чем обычно.

От нарастающего чувства тревоги, Тео ощутил, как ему становится всё труднее дышать, ведь ещё с детства он болел недугом бронхом, отчего был вынужден каждый день принимать лекарство, а при приступах вдыхать дым от специального курительного сбора.

Тео вынул из сумки папиросу, заполненную измельченной смесью сухих трав, прикурил её спичкой и глубоко вдохнул горячий дым. После нескольких вдохов, он почувствовал облегчение, Тео достал из кармана мятный леденец, которые всегда имел в запасе, и положил зелёную конфету в рот, чтобы смягчить горло и избавиться от неприятного привкуса трав курительного сбора.

Удача улыбнулась молодому человеку: ему удалось найти свободного кучера, и за приемлемую плату последний согласился отвезти Тео к северной окраине Трэсмадеса, в поместье Калеста, над которым нависла угроза…

* * *

В этом году вторая половина апреля выдалась довольно тёплой: почки на деревьях стремительно распускались, а лужайки уже зеленели сочной травой.

Тео только сейчас заметил, как быстро наступала весна, хотя это мало его волновало в сложившейся ситуации.

Кучер, что есть мочи, гнал лошадей, сначала вдоль дорог мощённых камнем, а после и по широкой просёлочной просеке, что пепельно-серой лентной стелилась меж хвойника, обступившего поместье Калеста со всех сторон.

Вскоре конный экипаж преодолел резные металлические ворота, распахнутые так, словно бы они ожидали процессию званых гостей, и резко затормозил у роскошно декорированного двухэтажного особняка.

Тео Калеста расплатился с пожилым извозчиком и быстрым шагом, переходящим в бег, направился в сторону крытого крыльца, предварявшего вход в неизвестность…

Массивная парадная дверь, выполненная из дерева, была немного приоткрыта. Тео распахнул её и крикнул в пустоту холла:

— Ирма! Я дома! Что случилось с дедушкой?

Не дожидаясь ответа, Тео вбежал вверх по лестнице и свернул в широкий коридор, из которого можно было попасть в кабинет Фанимара.

В коридоре было темно и тихо, лишь полоска света да звуки приглушённых голосов проникали в него из рабочей комнаты дедушки, в которой Тео и Ирма провели треть своего детства, изучая вместе с Фанимаром изобилующее литературное наследие его библиотеки.

Когда Тео переступил порог кабинета, так же, как он это делал много раз, молодой человек ужаснулся тому, что увидел…

Дедушка отличался своей страстью к порядку, его кабинет всегда был убран, а каждая вещь занимала своё место. Фанимар полагал, что порядок на рабочем месте означает порядок мыслей, а, значит, является залогом успешной и продуктивной деятельности.

Именно эту черту деда перенял Тео и именно поэтому он поразился тому, что ныне в кабинете Фанимара царил полнейший хаос: книги небрежно валялись на полу, переплёты некоторых из них были порваны, а страницы в беспорядке разбросаны; все ящики стола открыты, содержимое их опустошено; огромный фикус, стоявший у зашторенного окна, опрокинут. Не тронутой оставалась лишь тарелка с остатками недоеденного яблочного пирога, одиноко стоявшая на столике у кресла качалки и будто ожидавшая, когда её опустошит Фанимар, до страсти обожавший яблочные пироги.

Складывалось такое впечатление, что некто искал что-то среди вещей Фанимара, причём, не чураясь никаких методов и не боясь быть обнаруженным, ведь поместье никогда не пустовало, и в нём всегда присутствовали люди, сейчас столпившиеся в разгромленном с пола до потолка кабинете.

Здесь присутствовали все: Сандра Калеста — мать Тео, Ирма — его младшая сестра, отец молодого человека Миколас Тиндари и его вторая жена Мелисса, в углу комнаты стояла прислуга: домоправительница — госпожа Ранида и садовник, а по совместительству и разнорабочий, господин Дорм.

В свете окна возвышался силуэт инспектора полиции господина Тария Нокста, довольно неприятного типа, с которым Тео уже приходилось видеться единожды.

— Наконец-то! — воскликнула Ирма, подбежала к Тео и поймала его в своих объятиях, которых он не ожидал.

— Мы заждались вас порядком, — просипел инспектор Нокст.

— Что произошло, мне может кто-нибудь объяснить?! — не выдержал Тео и отстранил Ирму, которая была уже готова вот-вот разрыдаться.

— Ваш дедушка, многоуважаемый господин Фанимар Калеста, пропал, — хладнокровно известил Тарий Нокст, — точно в воду канул, — добавил он в полголоса…

ГЛАВА 2. Ключ

— То есть как это, пропал? — изумился Тео.

— Так же, как и все остальные без вести пропавшие, — сказал Нокст, — когда вы в последний раз видели Фанимара? — инспектор вопрошающе взглянул на Тео.

— Вечером, — после минуты раздумья ответил тот, — вечером в понедельник. Я поднялся в его кабинет, пожелал доброй ночи и вернулся в свою комнату. Утром во вторник я проснулся раньше обычного, и, не завтракая, ушёл в медицинскую семинарию.

— То есть вчера вы не видели своего дедушку?

— Нет. После занятий, я пошёл перекусить в трактире, следом ненадолго задержался в библиотеке, а затем ушёл на дежурство, в больницу святой Ангрии, где пробыл до утра. А сегодня я сразу оттуда поехал на лекцию по детским болезням, посреди которой меня вызвали в деканат, где передали депешу сестры, — Тео перевёл взгляд с инспектора на Ирму и встретил встревоженный, но пронзительный взор её зелёных больших глаз, полных слёз, которые она отчаянно пыталась сдержать.- И почему вы так уверены, что Фанимар пропал?

— На то указывает ряд фактов, — сообщил Тарий Нокст, — во-первых, ваш дедушка со вчерашнего дня не появлялся в Университете Естествознания, хотя ни лекции, ни практические занятие не отменял и не переносил; во-вторых, погром, что вы здесь видите, — инспектор обвёл безучастным взглядом кабинет, — по-видимому, был совершён сегодня утром; в-третьих, все близкие и друзья Фанимара, кто мог иметь с ним контакт, видели его не позже вечера понедельника. А это значит, — сказал он после короткой паузы, — что он пропал, исчез или скрылся, говорите, как заблагорассудится, в ночь с понедельника на вторник.

— Скрылся? Исчез? — возмутился Тео, — да о чём вы говорите?

— О том, что с Фанимаром что-то случилось, Тео! — опередила с ответом инспектора Ирма, — Разве ты не понимаешь? Ты пропадаешь то на учёбе, то в больнице, только не дома! А между тем, дедушке не хватало твоего внимания! Если бы ты знал, как он переживал по этому поводу. Фанимар никогда не говорил мне этого, но одного его взгляда, при виде тебя, мне хватало, чтобы это понять. А сейчас…

— Ирма, дорогая, — тихо обратилась к девушке Мелисса и заставила всех повернуться в свою сторону, — подойди ко мне, — смуглолицая женщина с длинной пышной косой протянула руки на встречу к сестре Тео, чтобы приобнять её и успокоить. Ирма сделала к мачехе несколько шагов и припала к её груди, застрявший в горле ком слёз не давал девушке вздохнуть.

— Итак, инспектор, — в растущем напряжении внезапно сказала Сандра и вышла вперёд. Тео даже не поднял глаза на мать, он растерянно стоял, уставившись в пол, — я думаю, нам необходимо оформить и заверить соответствующий протокол, завершив бесцельные выяснения семейных отношений. Чем раньше начнутся поиски, тем выше шанс, что они закончатся успешно.

Тарий Нокст еле заметно кивнул в ответ и, не скрывая недовольства, достал из кожаного портфеля лист бумаги. Сандра подошла к столу и взяла в руки перо.

— Виден профессионализм законоведа, — лицемерно улыбнулся инспектор, но Сандра не обратила на него никого внимания, будто служащий полиции был не больше и не меньше, чем тот самый фикус, что валялся возле зашторенного окна, и до которого никому не было дела.

Абсолютную тишину, тревожимую лишь скрипом пера, нарушил лай собаки Ирмы, что вбежала в кабинет на своих коротеньких лапках и остановилась около хозяйки:

— Тыковка, — попыталась изобразить радость девушка и наклонилась, чтобы погладить пса породы вельш-корги. Тыковка смотрел на Ирму влюблённым и доверчивым взглядом, Тео наблюдал за этой картиной и вдруг ощутил острую душевную боль оттого, что в последние несколько лет был так холоден по отношению к Фанимару и своей сестре, но самым обидным было чувство полного осознания этого с самого начала.

— Отлично, — прервал поток переживаний Тео инспектор Нокст, когда Сандра поставила подпись в углу оформленного протокола, — обещаю, что поиски начнутся незамедлительно. Но напоследок, я хотел бы задать Тео тот же вопрос, что задал и всем остальным, — молодой человек приготовился слушать, — Тео, ты не припомнишь ничего странного за эти три дня? Может, видел что-то необычное или слышал? — небрежно и без особого интереса спросил Тарий, соблюдая общепринятую формальность.

— Ничего подобного, — ответил Тео, хотя тут же вспомнил сегодняшнее утро: чувство преследования и странного лысого человека в чёрном на лекции профессора Стига, однако умолчал об этом.

— В таком случае, позвольте откланяться, — с этими словами Тарий Нокст захватил со стола оформленную бумагу и покинул особняк семейства Калеста.

* * *

Вечером Ирма Калеста сидела у себя в комнате и пыталась отвлечься от невыносимо тревожных мыслей, нарочито сосредоточенно стараясь закончить статью, посвящённую истории древнего праздника богини Имут Справедливой, приуроченному к концу мая, когда его традиционно отмечали совместно с Фестивалем Весны.

Ирма занималась журналистикой при Духовной Академии, где училась на третьем курсе и в которую поступила сразу после окончания школы, так как, в отличие от своего брата, сдала экзамен на высшую оценку.

Девушка часто корила Тео за то, что он намеренно занизил результаты своего экзамена, чтобы поступить в медицинскую семинарию, хотя у молодого человека были все шансы попасть в Академию Целительства, которой он не отдал предпочтения.

Тео считает, что практическая деятельность лекаря более сопричастна больным, намного ближе к ним, и тем ценнее, чем научно-исследовательская работа магистериев, профессоров, что выходят из своих университетов и академий с сухим багажом знаний.

Именно это противоречие стало краеугольным камнем конфликта Фанимара со своим внуком, вконец обострившим их отношения, ведь уже незадолго до этого Тео начал внезапно отдаляться от дедушки, хотя всей душой любил его и уважал.

Тео Калеста был непреклонен, он верил, что живое общение со страдающими людьми, нуждающимися в помощи — а не бесконечное изучение научных трудов в университетских библиотеках — поможет ему лучше находить общий язык с окружающими, в большей степени понимать их. Это в том числе относилось к матери и отцу Тео, которые проявляли к своим детям какое-то до глубины ранящее равнодушие.

Как и Фанимар, Ирма не могла понять внутреннего стремления своего брата, в попытке завоевания благосклонности родителей, так как девушка никогда не питала иллюзий на счёт них, воспринимая Сандру и Миколаса такими, какими они были на самом деле и довольствуясь той малой толикой интереса, который они изредка проявляли к своим детям.

Однако, невзирая на очевидные духовные переживания брата и его закрытость, не свойственную ему изначально, Ирма продолжала прощать ему все недостатки, она продолжала любить его и верить, что однажды он измениться, и всё станет как прежде, когда они, будучи маленькими, делились друг с другом самым сокровенным.

Но сегодня Ирма как никогда разозлилась на Тео, ибо исчезновение Фанимара вывело её из душевного равновесия, поставив под сомнение силу оптимизма, так характерную для неё.

«Только работа, только какое-то занятие может унять этот поток негативных мыслей», — думала Ирма, окружив себя книгами и листами исписанной бумаги, что вносили в её и без того не прибранную комнату, дополнительный беспорядок, в хаосе которого девушка, странным образом, могла найти всё, что ей было необходимо в данный момент.

Ирма развернула небольшую рукопись в кожаном переплёте, где приводились переводы древнего религиозного трактата — Книги Запредельных Видений, что была написана Мэргором, могущественным магом, служившим Семерым Дейвам, посланникам богов и воплощениям их воли на земле.

«В Сиянии Маджи, в Бесконечном Свете, Альдахор Верховный узрел прекрасный образ Имут, богини истины, правды, справедливости и равновесия».

«Пожалуй, это будет неплохим началом статьи», — сделала вывод Ирма и выписала цитату в блокнот, который специально вела для «Академического вестника», отнимающего в последний месяц много времени и сил. Ко всему предыдущий выпуск еженедельной студенческой газеты вышел позже обычно, что вызвало массу негодований, поэтому Ирма решила заранее подготовить рабочий материал, а заодно отстранить себя от гнетущих переживаний.

В дверь комнаты постучали:

— Войдите! — не отрываясь от записей, сказала Ирма.

Порог переступила Мелисса, ласково улыбнувшаяся Ирме. Когда невысокая, стройная женщина, облачённая в ночное платье, показалась в тёплом свете ламп, Ирма увидела, что в руках мачеха держит наполовину опустошённый бокал вина, а глаза её изрядно захмелели.

— Не возражаешь, если я присяду рядом с тобой? — спросила Мелисса, не скрывая своего стыда перед Ирмой.

— Конечно, — ответила девушка и смела с кровати добрую охапку бумаг, — Мелисса, я просила же тебя не слишком увлекаться спиртным, — Ирма взяла у мачехи недопитый бокал и поставила на стол. Мелисса не сопротивлялась этому жесту, а покорно опустила голову.

— Твой отец в клочья разорвал картину, выставку которой я уже готовила на днях. За неё мы выручили бы немало денег, думаю.

— Ты же знаешь папу, дорогая. Вероятно, он не меньше нас расстроен исчезновением Фанимара, хоть дедушка и не всегда ладил с ним.

— Быть может, — согласилась Мелисса, — но он уже больше недели практически ничего не пишет, часами лежит на кровати и смотрит в потолок, — добавила она.

— Не тебе говорить, каким сложным и трудным может быть Миколас. Иногда я думаю, как мама вообще смогла прожить с ним те первые шесть лет.

— Твоя мама любила его, она и сейчас его любит, по-своему, конечно.

— Мама и любовь — диаметрально противоположные вещи, — усмехнулась Ирма, на мгновение отпустив мысли о Фанимаре.

— Зря ты так говоришь, Ирма. Все любят и все хотят быть любимыми, иных чёрствыми делает жизнь и только.

— Странно, а я думала, это мы делаем свою жизнь.

— Мне кажется, не многие из нас на это способны, — заключила Мелисса. Ирма никогда не видела мачеху столь удручённой, ибо хорошо знала её и по существу считала второй матерью, не имевшей своих родных детей, но приобретшей не менее близких в лице Тео и Ирмы.

— Так, погоди! Хватит нам на сегодня расстройств, предлагаю спуститься вниз и съесть чего-нибудь сладкого, — Ирма почти под руки захватила Мелиссу и увлекла её прочь из комнаты, в вечерний полумрак коридора.

Двое проскользнули на кухню, где приготовлением ужина занималась домоправительница, госпожа Ранида, уже много лет служившая в поместье Калеста.

Это была добродушная женщина, возрастом не старше шестидесяти лет, чуть полноватая, всегда опрятно выглядевшая, но часто молчаливая и задумчивая.

— Ранида, у нас есть шанс нарушить твоё главное правило? — спросила Ирма и встретила недоумённый взгляд домоправительницы, — я имею в виду, не есть ничего сладкого до обеда или ужина, — тут же пояснила девушка.

— Полагаю сегодня, можно пренебречь запретами, — не лукавя, бросила Ранида, — ох, у меня из головы не выходит господин Фанимар, — Ранида с неистовством начала нарезать кочан капусты, будто старалась разрубить в ничто свою обеспокоенность, внезапно материализовавшуюся в форме несчастного овоща.

— И у меня, — сказала Ирма, едва не проронив слезу. Она отвернулась от Раниды и Мелиссы, направилась к шкафу, где хранились продукты, отворила створки и изобразила активную деятельность по поиску съестного.

— Как же я сразу не забила тревогу, ещё вчера, — с горьким сожалением продолжила домоправительница, — когда не обнаружила господина Фанимара утром, и когда он не явился вечером, и даже когда не пришёл ночью. А он ведь всегда предупреждал меня, ставил в известность по поводу всех своих дел.- Ранида закончила с капустой и бросила её тушиться в массивную сковороду, где уже румянилось мясо, — помню, как недавно, когда господин Фанимар встречался с Ористом Нилом и явился чуть не под утро, я знала, что он со своим старым другом и не тревожилась, приготовила ему травяной настой, что при похмелье — настоящее исцеление.

— Ранида, мы будем надеяться на лучшее, — выражая спокойствие, сказала Мелисса, ибо, как и Ирма, заметила не свойственную домоправительнице болтливость, явно свидетельствовавшую о тяжких душевных муках, — Фанимар порой эксцентричный и мало предсказуемый человек. Вероятно, важные обстоятельства потребовали от него столь странного исчезновения и, когда он вернётся, то, непременно, всё расскажет нам, вот увидите.

Тем временем Ирма, обнаружила плитку тёмного шоколада с орехами, разломала её пополам и протянула вторую половину мачехе:

— То, что ты любишь, — улыбнулась девушка, а после обратилась к Раниде, — у меня не укладывается в голове, как так случилось, что никто, ни единая душа в доме не видела уход Фанимара, ещё больше меня удивляет тот погром…

— Вот именно, — вторила Ранида, — накануне вечером я заходила в кабинет господина, вытирала пыль, как обычно, да решила полить цветок. Но всё было на своём месте. Когда же сегодня, я, в надежде, наконец, встретить господина обошла весь особняк и обнаружила тот ужас, что воцарился на его рабочем месте, всё содрогнулось во мне, — с этими словами домоправительница принялась что-то настойчиво искать на полках стеллажа, который стоял в углу кухни недалеко от печи.

— А я замоталась совсем, вчера, — сказала Ирма и отложила в сторону шоколад, — а ещё на Тео сегодня сорвалась, что это он ничего не видит кроме учебы и работы. Сама-то не лучше.

— Нет, Тео действительно слишком мало уделял внимание дедушке, — встала на защиту Ирмы Мелисса.

— Да, в самом деле! Где же она?! — возмущённо воскликнула Ранида, без устали разыскивая нечто среди склянок.

— Что ты ищешь? — спросила Ирма.

— Бочонок с сушёными пряными травами, моя особая смесь, которой ещё моя бабка пользовалась на кухне.

— Секретный ингредиент твоей стряпни? — Ирма подошла к другой полке и тоже приступила к поискам, её примеру последовала и Мелисса.

— Именно, самый главный, но я берегу их лишь для некоторых блюд, да и не во всякий день использую, — важно заявила Ранида.

— А как выглядит тот бочонок? — спросила мачеха, немного неуклюже перебирая всевозможные сосуды.

— Он деревянный, специально для сохранения особого аромата, — объяснила Ранида, она наклонилась под столешницу, и её голос приобрёл странное глухое звучание.

— Сейчас найдём, не мог же он никуда деться, — заверила Ирма.

— Ах, вот он! — резко выпалила домоправительнице из-под стола, — и как же тебе угораздило сюда запропаститься?! — она вытащила бочонок, открыла плотную крышку, погрузила в него руку и с озадаченным видом вынула конверт, — Что это? И откуда в моих приправах?

— Конверт? — решила удостовериться Ирма, — на нём что-нибудь написано?

— Да. Это от Фанимара тебе, — тут же ответила Ранида.

Ирма точно ужаленная пчелой подбежала к женщине и выхватила из её рук послание дедушки, она удостоверилась, что на нём начертаны те самые витиеватые буквы, принадлежавшие его аккуратному почерку. Девушка оторвала сургуч и заглянула во внутрь, в надежде обнаружить письмо или записку, но на дне конверта лежало нечто другое — это был небольшой медный ключ…

* * *

Первой мыслью, что вихрем пронеслась у Ирмы в голове, было: «Мне знаком этот ключ… Но где же я могла видеть его?..».

— Что за вздор? — с явным недовольством сетовала Ранида, — откуда это у меня в приправах?

— Да разве вы не понимаете? — просияла Ирма, обращаясь к недоумевающим женщинам, — Мелисса, ты абсолютно права! — добавила она, — Дедушка не обычный человек, он всегда делает всё по-своему, и я не поверю в то, что он бесследно покинул поместье! Фанимар Калеста для чего-то оставил мне этот ключ… — Ирма задумчиво покрутила в руках медную вещицу, а после ринулась прочь из кухни, — Тео!!! Тео!!! Ты где? — звонкий голос девушки, казалось, разносился по всему особняку и даже за его пределы.

Молодой человек находился в гостиной, пытаясь забыться за книгой, посвящённой болезням сердца, хотя чтение не приносило, ровным счётом, никой пользы, так как Тео постоянно терял суть предложений и уже несколько раз перечитывал не внятно написанный абзац.

— Чего ты так кричишь? — спросил Тео сестру, когда она была готова промчаться мимо уютного кресла, в котором он расположился. От неожиданности Ирма вздрогнула, но тут же пришла в чувства:

— Вот, полюбуйся! — она протянула Тео медный ключ. Молодой человек внимательно его рассмотрел и поднял на сестру вопросительный взгляд:

— И? Что? Это ключ. Чему ты так рада?

— Это оставил Фанимар, в бочонке со специями Раниды, в конверте, адресованном мне, — на одном дыхании проговорила Ирма. Тео изменился в лице.- Видишь связь? Фанимар оставляет мне послание, заведомо рассчитывая, что оно будет обнаружено не сразу. Он ведь часами мог отираться на кухне с Ранидой, внемлющей его бесконечным историям. Готова поспорить, он знал, что эти заветные специи используются не часто. Далее, у меня ощущение, будто я уже где-то видела этот ключ, и, мне кажется, что Фанимар предполагал, что я знаю, для чего он нужен. Тео, он не просто испарился в небытие! Наш дедушка во что-то ввязался, я уверена…

— Подожди, Ирма! Остынь! — прервал Тео сестру, — если всё так, как ты говоришь, тогда скажи мне, для чего же именно дедушка оставил тебе ключ? Но главное, что заставило его просто исчезнуть, никому ничего не сообщив?

— Ты думаешь, меня не интересует это? Да я уже, кажется, перебрала в голове всё возможное. Вот, Тео, — Ирма указала брату на ключ, что он зажал между большим и указательным пальцем, — это наши ответы.

— Мне не нравится это, — Тео внезапно сложил в голове три пазла: один был посвящён тому отвратительному ощущению преследования, испытанному им утром, другой — изображал лысого человека в чёрном пиджаке, который присутствовал на лекции, третий олицетворял тот ужасный погром в кабинете Фанимара, устроенный неизвестными, — Ирма, я считаю, что никто не должен знать об этом ключе, — на полном серьёзе сказал молодой человек.

Ирма поджала свои чётко очерченные тонкие губы и запустила руку в густую распущенную шевелюру пшеничного цвета с видом, точно в голове у неё разворачивалась интенсивная умственная деятельность:

— Хорошо, — кивнула она, — я предупрежу Мелиссу и Раниду, чтобы они не распространялись об этом ни одной живой душе.

— Так и сделаем, — Тео вернул ключ сестре.

Они оба направились в столовую, так как домоправительница уже известила всех об ужине, приглашая занять места за семейным столом.

К тому времени, когда Тео и Ирма явились в просторный зал, освещённый лампами, за столом сидел только господин Дорм, всегда заранее занимающий своё место.

Он любил приветствовать хозяев особняка, вставая со своего стула всякий раз, как кто-то неспешным шагом подтягивался к трапезе. Немногочисленная прислуга поместья всегда завтракала, обедала и ужинала с остальными членами семьи.

Ранида металась из кухни в столовую, разнося блюда и напитки, ей так же вызвалась помогать Мелисса.

Между делом, Ирма улучила удобный момент и поставила в известность обеих женщин о том, что находка медного ключа должна оставаться в тайне.

Чуть позже вниз спустился Миколас, с видом заспанным и удручённым, он, укутавшись в потрёпанный халат, испачканный краской, рухнул на мягкий стул и пригубил вермут.

Тео тоже занял своё место и наблюдал за тем, как отец, не поднимая взгляд на окружающих, вытирает свои кустистые, но ухоженные усы рукавом халата и накладывает в тарелку салат.

Вскоре, уже после того, как все приступили к еде, в зал зашла Сандра, она пожелала собравшимся приятного аппетита, положила в тарелку кусочек картофельной запеканки и тушёной капусты, налила бокал вина, а затем ушла к себе.

Остальные сделали вид, что ничего не заметили, продолжая скрипеть вилками и ножами в мрачном безмолвии.

* * *

После ужина каждый вернулся в свои покои, кроме Раниды, которой ещё было необходимо перемыть гору посуды, и Тео, что расположился на веранде в ожидании, когда на тропе, ведущей к дому, покажется Гвинэ Рин, обещавший заглянуть к другу вечером в надежде на помощь по лекарствоведению.

Тео клонило ко сну, сквозь высокие окна веранды он наблюдал за тем, как сгущающиеся сумерки поглощали хвойный лес, но молодой человек старался не уснуть. Тео часто страдал от бессонницы, а потому впасть в дрёму вечером гарантировало для него ночное бдение.

Между тем, хорошая погода, простоявшая последнюю пару недель, начинала резко портиться. Холодный северо-восточный ветер, дующий с моря, нёс за собой череду сизых тяжёлых туч, наполненных дождём и снегом.

На побережье Семиветряной Гавани довольно суровый климат: Трэсмадес на протяжении года попеременно находится во власти семи ледяных ветров, дующих с разных концов земли и сменяющихся промежутками тепла и солнца. Северо-восточный ветер был последним из семёрки, что приходил после зимы и предварял жаркое лето, посреди которого восточный ветер являлся в гавань со штормами и грозами.

Когда с неба посыпались крупные хлопья снега, стелившиеся на зелёной лужайке белой кисеёй, вдали показался Гвинэ. Молодой человек приехал на трамвае и шёл от остановки до поместья пешком.

Ранида, завидев частого гостя, поставила вскипятить чайник, а Тео стряхнул с себя остатки сна.

Гвинэ Рин изрядно продрог, но был как всегда весел:

— Ну и холод, — сказал он, переступая порог веранды, так как Тео заранее крикнул Гвинэ, чтобы тот следовал в сторону от парадного входа к застеклённой пристройке.

За чашкой чая, Тео пытался вникнуть в суть задачи, которую не мог решить Рин, а вездесущая болтовня друга мешала ему это сделать. Когда Гвинэ спросил про то, зачем Тео вызывали в деканат, молодой человек отложил в сторону листок с написанным заданием и, немного помедлив, поведал Гвинэ об исчезновении дедушки.

— Да ты что? — изумлённо воскликнул Рин, дослушав рассказ друга до конца, — ох, что-то не чистое здесь! Подсказывает мне моё чутьё.

— Надеюсь, всё скоро прояснится и благополучно за… — Тео оборвал себя на полуслове и подскочил на ноги, его взор пал чрез окно…

Уже достаточно стемнело, но снег точно подсвечивал территорию, окружавшую особняк, и на фоне его белизны возник, словно бы из неоткуда, высокий стройный силуэт, облачённый во всё чёрное.

— Тео, ты что? — с чашкой в руках спросил Гвинэ, снизу вверх озираясь на друга.

— Смотри, там кто-то идёт? Верно? Глаза меня не обманывают?

Гвинэ Рин поднялся с мягкого кресла и тоже подошёл к окну:

— Точно! Кого-то, как и меня, принесло в такую погоду, — усмехнулся он.

Но Тео, молча, следил за тем, как высокий человек в чёрном сокращает расстояние по направлению к особняку, пробираясь сквозь снег.

ГЛАВА 3. Зеркальная комната

Раздался глухой и мерный стук в парадную дверь, от которого сердце Тео Калеста начало биться чаще.

Тео и Гвинэ вышли из веранды, преодолели холл и отворили дверь незнакомцу.

На пороге стоял высокий, подтянутый мужчина, вероятно выглядевший моложе своих лет. Из-под распахнутого длинного чёрного плаща был виден пиджак с воротником-стойкой и зауженные брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги, чёрные и отполированные до блеска.

Незнакомец был абсолютно лысым и гладко выбритым, это являлось следующей деталью его вида, на которую обратил внимание Тео.

— Добрый вечер, — сказал незнакомец, и взгляд Тео скользнул с его бескровных надменных губ к заострённому подбородку с небольшой ямочкой, — вы позволите войти внутрь? — спросил человек в чёрном, но, не дождавшись ответа, отстранил молодых людей и переступил порог. Его почти чёрные глаза, колючим и всепроникающим взглядом окинули пределы холла, а после остановились на Тео.

Молодой человек вдруг вспомнил, что этот же незнакомец находился в лекционной аудитории, сегодня утром.

На стук двери подоспела госпожа Ранида. Завидев пришельца, в столь поздний час, да в такую погоду, она от неожиданности замерла около лестницы, не осмелившись подойти ближе. Казалось, что подтвердились наихудшие опасения домоправительницы.

— Можно узнать ваше имя и то, для чего вы пожаловали в поместье Калеста? — спросил Тео.

— Моё имя Эллонир Ронис, — мужчина фальшиво улыбнулся, — я служитель Нуатрикса, — он отвёл в сторону отворот пальто так, чтобы стал виден небольшой серебряный значок треугольной формы, висевший на груди, на котором было выгравировано замысловатое иероглифическое изображение.

Гвинэ Рин странным образом кашлянул, точно этот звук вырвался в результате некоего истерического припадка, однако никто не обратил на молодого человека внимание.

Тео прекрасно был известен Нуатрикс, хоть до сего момента он никогда не сталкивался с его сотрудниками.

Нуатрикс — подразделение Трибы Тайных Дел, контролирующее все процессы в государстве Дэсмос, а также за его пределами, по существу это служба безопасности, внутренняя и внешняя разведка.

Само это слово, «Нуатрикс», вселяло неподдельный страх всем, кто сталкивался с ним в жизни.

— Чем мы можем быть полезны для вас? — задался Тео, но голос его немного дрожал.

— Вы, должно быть, Тео? Тео Калеста? — Эллонир презрительно прищурил глаза, по которым было понятно, что на самом деле, ответ ему уже известен.

— Да.

— Я прибыл сюда по поводу вашего деда, господина Фанимара Калеста.

Почему-то именно это заявление удивило Тео меньше всего:

— Он пропал без вести. Сегодня утром мы заявили об этом в полицию, делом занимается господин Тарий Нокст.

— Мне это известно, — бросил Ронис и обратился к Раниде, — не могли бы вы собрать всех, кто в данный момент присутствует в доме, здесь, в холле. Я думаю, будет не лишним, если они также возьмут с собой тёплые вещи, — домоправительница кивнула и судорожно ринулась вверх по лестнице.- Вам я тоже советую одеться, — сказал Эллонир Тео и Гвинэ.

— Мы куда-то едем? — спросил Тео.

— Да. Скоро прибудет экипаж и доставит вас в Нуатрикс для необходимого нам всем и, надеюсь, предельно откровенного разговора, — после этих слов, через открытую дверь в особняк зашли ещё несколько людей в чёрном облачении, похожих, будто на подбор, — ничего не упустите! — холодно распорядился Эллонир Ронис и ищейки, точно натравленные псы врассыпную бросились на поиски…

* * *

Всё происходило точно в тумане, Тео помнил лишь чёрную повязку на глазах и то, как Ирма крепко сжимала его ладонь в своей, а после как их связь оборвалась…

Они ехали довольно долго, сначала по ухабистой просеке, затем слышался цокот лошадиных копыт по мощённым булыжником дорогам.

Порой сквозь непроглядную плотную повязку просачивался тусклый огонёк света, вероятно, шедший от уличных фонарей, освещавших улицы Трэсмадеса.

Большая часть жителей города знали, что в распоряжении Нуатрикса несколько зданий, но их точное месторасположение было известно только для одного: Центральной канцелярии Нуатрикса, все прочие являлись засекреченными.

Когда экипаж остановился, их вывели наружу, Тео ощутил солёный запах моря и был готов поклясться, что слышал ласкающий шум прибоя.

Вскоре их завели в тёмное помещение, долго вели по извилистым коридорам, а затем разделили, поодиночке разместив в небольших комнатах.

Только тогда неудобную повязку, наконец, сняли, и Тео увидел со всех сторон своё собственное отражения: щурящийся от света силуэт с чёрной копной взъерошенных волос, сидящий на стуле.

Тео находился в зеркальной комнате, где все стены, потолок и пол покрывали плиты зеркал.

Руки и ноги молодого человека не были связаны, но вселяющее панику помещение сковывало в холодных тисках.

Напротив Тео располагался небольшой стеклянный стол, за которым, скрестив руки на столешнице, восседал Эллонир Ронис, испепелявший молодого человека взглядом хищника. Тео также обратил внимание на хрустальный графин, наполненный водой и стакан около него.

— Ты волнуешься? — спросил Эллонир, разглядев выступающие капельки холодного пота на висках Тео. Молодой человек кивнул, не сумев вымолвить и слова, — вот, это поможет тебе расслабиться и сделать нашу беседу более откровенной, — Ронис открыл крышку графина, наполовину наполнил стакан водой и отмерил в него несколько капель бурой жидкости из небольшого флакона тёмного стекла, который вынул из внутреннего кармана пиджака.

Густая жидкость стремительными завихрениями окрашивала прозрачную воду, придавая ей буро-сизый оттенок.

— Что это? — спросил Тео.

— Я же сказал, это то, что поможет тебе расслабиться и вывести наш разговор на другой уровень.

— Иными словами, у меня нет выбора?

— Выбор есть всегда, — сказал Эллонир, — я предлагаю тебе выпить это, — он пододвинул стакан к Тео, — либо воспользоваться альтернативой инъекции. Эффект быстрее, но, на мой взгляд, это не эстетично, — мужчина говорил так, будто предвкушал истинное удовольствие.

Тео взял в руки стакан, поднёс к губам и сделал небольшой глоток, жидкость обдала холодом и точно куском льда покатилась по пищеводу, затем Тео смело опустошил стакан, не отводя глаз от Эллонира, который с каким-то вожделением смотрел на то, как буро-сизый раствор уменьшается в объеме.

Тео со стуком установил стакан на столе, но всё ещё не отпускал его из рук, неистовая горечь во рту заставила юношу несколько раз сглотнуть слюну.

— Скоро это пройдёт, — сказал Ронис.

— Надеюсь.

— Итак, расскажи мне о себе, — попросил Эллонир и закинул одну ногу на другую.

— Что именно вы хотите услышать?

— Всё, что ты посчитаешь нужным.

Тео задумался и замолчал на некоторое мгновение, но после промолвил:

— Я не хочу говорить о себе.

— Тогда о чём ты хочешь поговорить?

— Зачем я здесь? Фанимара в чём-то подозревают? Где он?

— Так значит, ты учишься на последнем курсе медицинской семинарии? — Эллонир проигнорировал поток вопросов Тео, и молодой человек подумал, что, возможно, только подумал о них, но не произнёс вслух. Тео ощутил, как мысли его путаются.

— Что с моим дедом? И зачем я здесь? — повторил Тео, осмотрелся по сторонам и увидел, что стены и потолок зеркальной комнаты приобрели подвижность, а отражение в них многократно уменьшилось и будто размножилось в несколько копий. Молодой человек обнаружил себя на острие паники.

— Успокойся, Тео, — голос Эллонира приобрёл невероятную глубину, проникая в самые центры мозга и точно подчиняя волю Тео себе.

— Что я выпил?

— Сейчас это неважно, — фраза Рониса несколько раз эхом прокатилась по зеркальной комнате, — расскажи мне о себе…

— Я учусь на лекаря, — машинально ответил Тео, точнее у него сложилось впечатление, что кто-то ответил его губами.

— Хорошо. А чем конкретно ты хочешь заняться?

— Я ещё не знаю. Но мне нравится терапия, сердечные и нервные болезни, но не люблю хирургию, — Тео удивлялся своей многоречивости и нарастающему чувству приятного головокружения, — сестра и дедушка, однако, хотят, чтобы я продолжал обучение в Академии Целительства, но меня терзают сомнения, — в голове Тео возник образ Фанимара и Ирмы.

— У тебя есть друзья?

— В детстве я считал своими друзьями трёх человек: Фанимара, Ирму и мачеху. А в семинарии я познакомился с Гвинэ, Гвинэ Рином, точнее, это он со мной познакомился, — Тео улыбнулся, сам того не желая.

— А твои родители?

— Мои отец и мать всегда были заняты собой и своими делами больше, чем мною или Ирмой. Меня обижало это, да что там, и сейчас обижает…

— Чем ты занимаешься в свободное время?

— Плаваю… бегаю, — ответил Тео, но после забыл, что сказал мгновение назад, потеряв нить разговора, — о чём я говорил?

...