Среди британских офицеров на мысе Геллес был Патрик Шоу-Стюарт, ученый из Оксфорда и поэт. В то утро я видел солдата, Он не хотел умирать. А про себя не знаю, Не ведаю, что сказать. Дул бриз и рассеял тучи Вскоре у Дарданелл. Был холоден лик утра, Как ракушки, он белел. Но над Эгейским морем Не ракушки ввысь летят — Взрывчатка, шрапнель, снаряды. Ну, словом, кромешный ад. Ад кораблей военных. Ад для простых людей. О, роковая Елена! Я вновь должен плыть за ней. «Сегодня мы, оставшиеся в живых, чувствуем себя очень, очень старыми», — писал Шоу-Стюарт домой с Галлиполи. Два года спустя он был убит в бою на Западном фронте, отказавшись идти на эвакуационный пункт, когда несколькими минутами раньше шрапнель оторвала ему ухо
«Я твердо придерживаюсь мнения, что этой войны не должно было быть и нам не следовало в нее вступать. Но теперь, когда под угрозой оказалось наше будущее, нам остается только сделать все возможное, чтобы его сберечь».
В 1878 г. турок, несколько столетий господствовавших над этими землями, изгнали из Боснии, но последующая аннексия провинции Австрией серьезно ущемила национальные интересы Сербии.
«Полагаю, наши операции закончились, — заметил он, — но еще несколько дней могли бы очень многое изменить… Боюсь, Германия не понимает, чего избежала. Будь у нас еще неделя, мы бы их проучили». Немцы не сложили оружие, не оставили позиции, их пулеметы были на месте, а солдаты по-прежнему находились на французской и бельгийской земле. Поэтому они считали, что их предали те, кто подписал перемирие, за столом переговоров отдав победу союзникам. В тот день генерал фон Эйнем, командующий немецкой 3-й армией, сказал своим солдатам: «Огонь прекращен… Непобежденные… вы заканчиваете войну на вражеской земле».
Было без двух минут одиннадцать. Прозвучал выстрел немецкого снайпера, пуля попала в Прайса; он стал одной из последних жертв на Западном фронте и последним из 60 661 канадцев, погибших на этой войне
его племянник и наследник, эрцгерцог Франц Фердинанд, не желая мириться с преобладанием венгерской части в государстве, рассчитывал разделить империю таким образом, чтобы венгерская половина утратила свой особый статус, а сербы и хорваты получили большую самостоятельность. Весной 1914 г. эрцгерцог планировал, по крайней мере на бумаге, будущий «народный парламент», чтобы обуздать мононациональное влияние за счет увеличения в Венгрии значимости невенгерских меньшинств, в том числе двух крупных славянских групп, словаков и хорватов.
Великобритания и Германия вели переговоры о Багдадском железнодорожном соглашении, чтобы распределить экономические преимущества и избежать территориальных конфликтов в Малой Азии.
Англия не хочет полного разгрома Германии, потому что тогда ей придется в одиночку столкнуться со своим давним врагом, Россией; но если Германия будет продолжать наращивать флот, у Англии не останется выбора».
29 мая полковник Хаус, эмиссар президента Вильсона, писал ему из Берлина: «Ситуация выходит из-под контроля. Это милитаризм на грани помешательства. Если не заставить их взглянуть на вещи под другим углом, рано или поздно катастрофы не избежать».
12 мая 1914 г. в Карлсбаде начальник немецкого Генерального штаба граф Мольтке сказал своему австрийскому коллеге, барону Конраду, что любая задержка в войне с Россией «снизит наши шансы на победу, мы не в состоянии соперничать с людскими резервами русских». Через неделю, во время автомобильного переезда из Потсдама в Берлин, Мольтке поделился с министром иностранных дел Готлибом фон Яговом своими соображениями о том, что Россия в течение двух или трех лет достигнет максимальной военной мощи и у Германии не остается другого выхода, как «нанести превентивный удар, чтобы разгромить противника, пока это еще возможно». В дорожном разговоре Мольтке с фон Яговом прозвучал и прозрачный намек министру иностранных дел «направлять нашу политику таким образом, чтобы как можно раньше спровоцировать войну».
