Она и сама не знала, что это было. Внезапно вспыхнувшая любовь, порыв чувств? Или помешательство? А может, дикий страх остаться одной и отчаянное желание быть хоть с кем-нибудь? Совпадает ли с действительностью теперь все, что там написано? Анюта не была уверена.
Я думала, что люблю его, а оказалось, что я его совсем не знала. Наверное, это и есть самое верное: не любить иллюзию, не создавать мыльный пузырь, а долго узнавать человека, прежде чем сделать насчет него выводы.
– Не волнуйся. Отпусти ситуацию.
– Да я и не волнуюсь. Мы просто общаемся, не более.
– Именно это тебя и выматывает! Кто из нас психолог, в конце концов, ты или я?
Инна Карловна сердито сдвинула брови, а потом произнесла певучей, медитативной интонацией:
– Ситуация – река… Так дай же реке самой вынести вас туда, куда нужно…
Главное, чтобы человек от тебя не отступался. Что бы ты ни сделала, какими бы ругательствами его ни обсыпала. Тебе не нужно за ним бегать. Никогда!
Смерть дает понять и осознать ценность жизни. Смерть дает толчок, импульс для зарождения нового. Смерть освобождает место новому, но новое рано или поздно приходит к смерти. Но пока она не наступила, нужно со всею возможною неистовостью выбирать жизнь.
Ну зачем же? Зачем же? Неожиданно он совершенно ясно увидел себя со стороны. Маленький, растерянный, словно букашка с самомнением Бога, которой трудно признаться, что она оплошала, ошиблась. Почему ему надо было воспитывать, взращивать, делать мужиком сына вместо того, чтобы просто его любить?
Ему все время казалось, что это какое-то страшное кино, в которое ему угораздило попасть актером массовки, а все вокруг напичкано фальшью и притворством.
Но «Стоп, снято!» так никто и не прокричал.
Оставалось лишь ждать. Чертово холодное, выкручивающее сердце, словно тряпку, ожидание!
Все-таки резко и неподготовленно закончиться, вот совсем-совсем перестать быть – это, кто бы что ни говорил, довольно страшно. А разве к смерти возможно подготовиться?
Зинаиду Григорьевну накрыло странное чувство, будто от нее оторвали кусок и теперь в теле зияет дыра, которая, нет, не болит, но мешает ощущать себя как раньше. Словно после смерти этого человека ее собственная смерть приблизилась к ней. Это и тревожило, и радовало одновременно. Не то чтобы Зинаида Григорьевна хотела скорее умереть, совсем наоборот. Но чем больше знакомых уходили в иной мир, тем крепче становилась ее уверенность, что, попади она туда следующая, ее хотя бы кто-нибудь там встретит и она не будет одинока.
