комнату и шепотом кричит: - Пришел, пришел! Мы вдвоем дверь захлопнули, как из пушки, и сейчас же на веревочку. Вот он идет... Толкнулся... Ага! Не тут-то было. Он опять. - Эй, пустите, чего вы? Мы нарочно молчим. Он давай кулаками дубасить в дверь: - Отворяй, Танька! И так стал орать, что пришла мама. - Что у вас тут такое? Рыжий говорит: - Не пускают, черти! - А коли черти, - говорит мама, - так зачем же ты к чертям ломишься? - А мне и не их вовсе надо, - говорит Рыжий, - я Пудю хочу посмотреть. - Что? - мама спрашивает. - Пудю? Какого такого? Я стал скорей отматывать веревку и раскрыл дверь. - Ничего, - кричу, - мама, это мы так играем! Мы в Пудю играем. У нас игра, мама, такая... - Так орать-то на весь дом зачем? - И ушла.
Как я опоздал! - И побежал в прихожую. Пудю Ребик всего заслюнявил, он был мокрый и взъерошенный, и как раз поперек живота туго перехватил его папа шнурком. Он висел вниз головой, потому что видно было сверху перехват хвостика, который я там намотал из ниток. Если б отец тогда хорошенько разглядел, так увидал бы все и догадался бы, что все это не без нас.
- Мы за тебя просить будем, мы на коленки станем и будем плакать, чтоб папа не отдавал. И это все потому, что Танька выдумала к Варьке подложить Пудю. А Варькина кровать стояла на полу, в углу, на бумажном коврике.
Папа держит замусоленный хвостик и, нахмурясь, говорит: - Что это? Откуда такое? Мама поспешила, взяла осторожно пальчиками. Ребик визжит, подскакивает, хочет схватить. - Тубо! - крикнул папа и толкнул Ребика ногой. Поднесли к окну, и вдруг мама говорит: - Это хвостик. Это от шубы. Папа вдруг как будто задохнулся сразу и как крикнет: - Это черт знает что такое!.. Я вздрогнул. А Танька всхлипнула - она с булкой во рту сидела.
