Уверенность в своих действиях была преувеличением, но все же у нее были с собой решимость и нож, что-нибудь она придумает. А пока что оставалось только наблюдать
И Чживэй приняла решение не закрывать глаз. Она должна запомнить этот момент, чтобы сохранить ярость в своем сердце.
– Каждый хороший правитель должен иметь свое понятие добра и зла, – начал Шэнь, – И счастлива будет та империя, где император сформировал эти принципы до того, как вступил на трон
не мог позволить эмоциям брать верх над разумом, потому что вся его жизнь проходила в опасной близости от смерти. Один неверный шаг мог стоить ему всего. Хэлюй же имел роскошь жить эмоциями хотя бы потому, что его принц подумает обо всем.
– Однажды я видел императора. И я подумал, он способен на великие вещи. Великие и ужасные вещи.
– Я никогда не выберу жестокость, если мне оставить выбор, – более резко, чем следовало, сказала Чживэй. Ей захотелось немедленно подловить его, уравнять их возможность на жестокость. – Что насчет тебя? Если Лин Цзинь будет в опасности.
– Я сделаю все ради ее спасения, – твердо сказал Сяо До.
– …убьешь ради нее.
– …пожертвую собой ради нее.
Они сказали эти фразы одновременно, фраза Чживэй прозвучала утвердительно, а Сяо До решительно.
– Видишь, я прав, – усмехнулся Сяо До.
– То есть, не убьешь ради нее?
– Убью, но я не буду этим наслаждаться.
– Если ты сильнее императора Чжао, – Чживэй впилась в него взглядом, – то кто сильнее тебя?
Шэнь посмотрел на нее странным взглядом, а затем все его эмоции привычно скрылись за улыбкой. Теперь на нее опять смотрел лучезарный принц империи Чжао.
– Я самый слабый принц империи Чжао, ты меня с кем-то спутала, госпожа Избранная.
– И в чем твоя слабость?
– В том, что я один, – хмыкнул он, складывая их мечи в ножны. – Я не смог никого завоевать и никого не убедил встать на мою сторону.
Ей хотелось спросить, что смешного в одиночестве? Вот Чживэй была совершенно одна. Незнакомка в мире, где она была проклятой демоницей, и даже семья, которая у нее могла бы быть, погибла.
– В чем тогда сила? – ответ на этот вопрос ей хотелось знать больше.
– Если за тобой следуют люди, к которым ты не привязан. Вас объединяет цель, и в этой цели ты самое важное звено.
– Каждый несет ответственность за свои решения и действия, – сказала Чживэй. – Человеку в отдельности и обществу в целом лучше придерживаться принципов добродетели и справедливости. Тогда можно приблизиться к наилучшей и счастливой жизни человека и общества.
– Темные – добро, – тут же ухмыльнулся Сяо До.
– Почему? Прямо сейчас я вас учу, как эффективнее убить человека, – Шэнь с искренним интересом повернулся к нему. Он получал заметное удовольствие от беседы.
– Злость жертвы и насильника – разные вещи. Разорив дом соседа, не жалуйся на посыпавшиеся вслед проклятия.
– Темные хотят покоя и мира, – перебила Лин Цзинь. – Светлые хотят сохранить власть любой ценой.
– То есть, Светлые – зло? – спросил Чжао Шэнь.
– Власть имущие решают, что есть добро, а что зло, – хмыкнул Сяо До. – Для империи Чжао – слово Светлых добро. Для одной отдельной семьи слово главы – добро. В другой империи и другой семье то же самое может считаться злом. И в итоге мы получаем: Фракция Светлых истребляет темных во имя добра, возводя нас в абсолют зла. Мы же страдаем от злых Светлых, потому что никаких поступков против людей не совершали.
– То есть, зла и добра не существует? – заинтересовался Шэнь.
Лин Цзинь покачала головой и уверенно сказала:
– В каждом существует доброе и злое начало. Развитие и совершенствование поможет раскрыть внутренние потенциалы. Достойный человек будет держаться добра и избегать злых поступков. Ты хочешь мстить – это зло. Но ты учишь нас – это добро. При любом раскладе, ты враг.
Говоря последнюю фразу, Лин Цзинь посмотрела в глаза Чживэй, отвечая на ее вчерашнее предложение: никаких сделок с врагом.
Чживэй же послушно плелась к пещере. На нее больше не обращали внимания, только один из Светлых лениво создал огненный шар, чтобы держать ее в страхе. Ее это даже развеселило. Смешно. Они отправляют ее на смерть и угрожают смертью?
Им придется придумать что-то пострашнее, положить что-то повесомее на другую чашу весов. Вот только у них больше ничего не осталось против нее. Вообще ничего.
Даже страха к ним она больше не испытывала. Все эти Светлые были бесконечно жалкие. Птицы, которые стали настолько гордыми, что перестали отличать червей от змей.
Умоляй о пощаде, империя Чжао.
Признаю, ты напугала меня, сломила, заставила сомневаться в себе и своих силах. Ты окрасила зеленое красным, а синее черным, и ценой твоей алчности станут смерти дорогих тебе сыновей и дочерей.
Я – Лю Чживэй – должна была стать вашим агнцем на заклание, но теперь я – воплощение жестокости.
Я стану чумой империи Чжао, вы будете плакать кровью и молить о прощении. И я не приму его.
Война – это значит Лю Чживэй.
