Здесь на людей смотришь, — одному завидуешь, другого жалеешь, — все сердце в занозах.
А я дохлую ворону под кустом видел, — объявил Ваня. — Вон там, — сказал он, показывая в сторону головой и плечьми и весь корчась при этом. — Я заметил место.
— Зачем? — с удивлением спросил Коля.
— Домой приволоку, — объяснил Ваня. — Положу Марфе на кровать.
— Ведь она испугается, — опасливо сказал Коля.
— Ворона-то? Ау, брат, мертвая, — сказал Ваня таким злорадным голосом, точно ему очень нравилось, что ворона мертвая.
Мертвая луна, ясная и холодная, висела над темным обрывом
о его телу. Он весь изогнулся, словно вырываясь от кого-то, кто держал его и толкал вперед.
Лицо его было спокойно и безвыразительно, словно неживое. Только жили глаза и блестели жидким, прозрачным блеском
«А мама?» — отрывочно подумал он.
«А мамы нет», — не то сказал кто-то, не то припомнились чьи-то слова
И мечтать о ней сладостно. И кто сказал, что мечтания о ней жестоки? Сладостно мечтать о ней, подруге верной, далекой, но всегда близкой.
Какая-то черная птица пролетела над детьми, и ее широкие крылья двигались быстро, бесшумно. Ваня говорил печальным и тихим, но неотразимо-убеждающим голосом
Она очень была занята своими репетициями
