по мере того как связь между территорией и культурой ослабевает, дизайн превращается во все более универсальный мировой язык, носители которого в любой стране в своей работе опираются на ряд значимых символов, собранных со всего мира»
На каждой странице этой книги я буду доказывать, что мода заслуживает рассмотрения наравне с другими аспектами визуальной и материальной культуры, поскольку является их неотъемлемой и существенной частью, а не отражением событий и культурных явлений, имеющих какую-то иную природу.
Как и мода, оно имеет самое непосредственное отношение к телу и гендеру и представляет собой культурный троп, позволяющий более глубоко исследовать гротескное тело и гротескные телесные практики.
пример «мужчины рожающего», образа, весьма востребованного в карнавальной традиции. В комедии дель арте можно найти множество мужских персонажей (чаще всего пышнотелых), которые самостоятельно производят на свет потомство. Один из самых ярких примеров (его приводит Роджер Малберт, рассуждая о творчестве Бауэри и гротескном юморе в современном искусстве [170]) — рождение Арлекином трех мальчиков в пьесе XVIII века «Чудесная болезнь Арлекина»
Согласно теории Бахтина, гротеск создает эффект «перевернутости», сбивающего с толку смещения границ, в том числе и в особенности границ телесных. Гротескное тело не «отграничено от остального мира», оно всегда остается незавершенным, негерметичным, постоянно находится в процессе становления и готово в любой момент переродиться или произвести на свет новую жизнь, заключенную в новом теле.
Дискурсы гинофобии, сопровождающие процесс рождения и окружающие материнское тело, в том числе и те, что составляют часть западного медицинского дискурса, остаются по-прежнему актуальными и в наши дни.
