А. С. Сергиевская

Современные Романовы

Государь Император Николай III

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© А. С. Сергиевская, 2018

Книга «Современные Романовы. Государь Император Николай III» предназначена для интересующихся историей и перспективами монархии в России.

Кто такой Император Николай III, и почему только он единственный законный претендент на российский престол? Каким будет суверенное православное государство, и чем привлекла эта идея известных российских политиков?

Скандальные истории из жизни Николая III и закулисье современного российского монархизма глазами молодого писателя-историка Анны Сергиевской.

16+

ISBN 978-5-4493-0720-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Современные Романовы
2. Надцатого мартобря
3. 12 июня
4. Здравствуйте, царь, очень приятно! Царь, очень приятно, царь! Очень приятно, здравствуйте, царь! Очень приятно, царь! Царь, очень приятно! Здравствуйте, царь!
5. Пыль и тлен. Или «в очередь, с*кины дети, в очередь!»
6. Романовы. Любовь «по правилам и без» или «Шерше ля фам»
7. Кирилл Владимирович. Император в изгнании
8. А кто такие Лейнингены?
9. Спящие императоры. Или — Россия встанет ото сна?
10. Слепой Астроном
11. Как астроном стал астрономом. Или Красных в Сибирь, а геев — в Тель-Авив
12. Лиса Алиса и Кот Базилио. Мария Владимировна и Георгий: афера «Возвращение»
13. Император Николай III. «Сверхновая» Российской Истории
14. Монархия. Консервативный Ренессанс XXI века
15. Ежики в тумане. Или Сталин — «лайт»
16. Про Черногорских княжон. Золушки или принцессы?
17. Теория заговора от Слепого Астронома
18. Кто он — Александр Путин? И почему «чем с начальством водиться — лучше ж…й в крапиву садиться»?
19. Тайны «немадридского» двора — как Антон Баков нашел Николая III
20. Арктика, Антарктика, Европа, Сомали…
21. А зачем вам монархия?
22. Белые в городе или Крестовый поход детей
23. Русский Царьград или Дворец на Горе. Восхождение
24. Конференция «Романовы и Черногория». Мир, дружба, жвачка и немного Милошевичей
25. Черногория, гуд бай, что ли!
26. Вместо эпилога. На открытии памятника Николаю II в Белграде

Надцатого мартобря

Екатеринбург. 13-ый километр Московского тракта. Не то осень, не то зима, не то весна — а, в общем, снег и вечное российское промерзшее непонятно — сезонье.

В синее пронзительное небо врезается черный высокий крест. А вокруг — приземистые камни и имена, имена, имена… Это памятник жертвам политических репрессий. Трудно поверить, но под ногами — около тридцати тысяч человек. Тридцать тысяч жизней, принесенных в жертву Молоху. Тела людей, нашедших здесь последний приют, после расстрела вывозили грузовиками за черту города и сваливали в братские могилы.

Здесь каждый чувствует себя причастным к страшной трагедии своей страны. Которая сделала одних убежденными западниками и вытолкнула в далекое и безопасное зарубежье, к комфортным берегам — примерно как главную героиню тонущего «Титаника» в одноименном фильме. А у других, оставшихся в России, эта же трагедия, напротив, закрепилась в сердце, будто заноза, ноющая и мучающая, кровоточащая. И каждый, кто остался, невольно время от времени задается вопросом — а может ли она, его Родина, быть другой? Не жестокой, беспощадной и непредсказуемой, а счастливой и процветающей? И как помочь ей стать таковой?

Вместе с лидером Монархической партии России Антоном Баковым мы возлагаем к памятнику жертвам репрессий цветы. Белые, как белое безмолвие вокруг нас. Чистые, как память о тех, кто здесь покоится.

Антон Баков: Мою семью тоже не обошел стороной красный террор. Я из семьи священников, мои предки более 150 лет служили в Екатеринбурге, фактически во всех церквях. Фамилия их была Топорковы. Мой прадед, протоиерей, скрывался. И, как только появилась возможность служить, начал это делать сначала в Михайловской, а потом в Ивановской церкви. Однако моя тяга к православию была, скорее, культурной, чем религиозной, и основывалась в большей степени на литературе, чем на духовных практиках…

И все-таки видеть здесь, на 13-ом километре, в печальном и знаковом месте, одного из самых эпатажных, успешных и неоднозначных российских политиков, в бэк-граунде которого — и либерализм с его ницшеанской верой в бескрайний потенциал личности, и самостийная Уральская республика, и теперь вот, говорят, монархия, — согласитесь, довольно неожиданно.

Потому что именно Великий Комбинатор Баков еще в юности начал вытворять такое, что в здравом уме и трезвой памяти ни одному советскому обывателю и в голову не пришло бы. Именно он, 20-летний мальчишка из наглухо закрытого тогда для иностранцев еще не Екатеринбурга, а Свердловска, возил польских челноков чартерными рейсами в Южную Корею и получил за это не тюремный срок, а вполне приличную валютную прибыль на свой счет… в Лихтенштейне. Именно он в 30 лет стал самым «красным директором» Урала, настоящим народным любимцем и вождем трудового народа и создал первое в России народное предприятие на базе отдельно взятого металлургического завода в городе Серове. И, кстати, это он убедил пенсионерок голосовать за Чубайса.

Анна Сергиевская: Это же невозможно! Бабушки и Чубайс — лед и пламень! Как, впрочем, и Чубайса невозможно заставить полюбить бабушек — я же помню его первые спичи, отнюдь не пронизанные духом гуманизма!

Антон Баков: А вот и это было, есть у нас такой факт в биографии. Боролись плечом к плечу с пенсионерами за повышение пенсий. И на тот момент вполне успешно.

Анна Сергиевская: Не верю, как сказал бы Станиславский. Они же с Гайдаром оба страдали возрастным расизмом, то есть не очень-то жаловали стариков — видимо, полагали, что их-то минует чаша сия…

Антон Баков: Придется поверить, ведь это правда. А вот Гайдар… упрямый был человек, как Новодворская. А может, абстрактные принципы ему были понятнее, чем люди.

Но все же первым проектом, из которого вырос Баков, было, конечно, Верхотурье… Верхотурье — самый старый город в Свердловской области и ворота в Сибирь. Это сегодня для того, чтобы полюбоваться на Верхотурский Николаевский монастырь и Крестовоздвиженский собор (к слову, третий в России по величине после московского Храма Христа Спасителя и питерского Исаакиевского собора), в захиревшее Верхотурье возят полные автобусы туристов и паломников. А вот тогда, в 80-тые, было все иначе…

Антон Баков: Я оказался в Верхотурье в 1987-ом году, благодаря съемкам документального фильма, для которого потребовался положительный, ну просто ангелоподобный герой. Отрицательный персонаж этого фильма, по сюжету, сорвал шапку с барышни в подземном переходе, чтобы подарить своей подруге. Я же, стыдно вспомнить, какой был сверхположительный: примерный муж и отец, отличник, дурачок молоденький, знавший жизнь только по книжкам да фильмам. Здоровый, правда, был, поэтому работал много. Помню, в тот год мне почти ничего не удалось заработать в стройотряде, денег было в обрез… А тут такое предложение — как раз вовремя! И я предложил съемочной группе поехать в Верхотурье.

Анна Сергиевская: И там в вас что-то проснулось? Сердце екнуло?

Антон Баков: Я сразу понял, что Верхотурье это мое, родное, — едва увидел детскую колонию в мужском монастыре. В женском-то монастыре была баня. Еще Потребсоюз в церкви капусту солил, запашок кислятины стоял, как на ЦБК. И я по советской привычке начал обивать пороги. Облисполком, центр по охране памятников, познакомился с множеством интересных людей, например, с моим другом Сергеем Дубинкиным, который был потом депутатом — одновременно со мной. Ходил в совет по туризму и экскурсиям, уговаривал возить в Верхотурье туристов. Думаю, за моей спиной они у виска пальцем крутили. Сказали, что я молодец, что все есть в планах, но — лет через двадцать, не меньше.

Кончилось тем, что я плюнул их уговаривать и сам все сделал… Не посадили — уже спасибо, благо Горбачев перестройку начал. Придумал экскурсию, сам стал людей возить, на вырученные деньги кровлю ржавую латать. Ажиотажа тогда не возникло, церкви никого особенно не интересовали, да и единственная действующая церквушка в Верхотурье находилась на кладбище. Но тут сентябрь настал, и я решил совместить исторический тур со сбором клюквы: один день ходим по святым местам, во второй собираем клюкву на болоте. Вот тут-то народ попер…

Анна Сергиевская: То есть ларчик народной души просто открывался?

Антон Баков: Не то слово! Путевка стоила 33 рубля, профсоюз доплачивал 30, люди платили всего 3 рубля. Тогда ж даже деньги на путевки истратить не могли, сплошной дефицит. А у меня народ привозил с собой клюкву, ведро стоило рублей 10. Так что тур окупался сполна, чему граждане не могли не радоваться.

Анна Сергиевская: Вроде как помолились — и за клюквой с черпаком?

Антон Баков: Нет, никто вообще не молился. Когда я, заходя в храм, снимал шапку и крестился, на меня смотрели, как на сумасшедшего. Народ дикий был. Да и я тогда еще не был крещен, осенял себя знамением из вежливости, чтобы старушек не расстраивать.

Анна Сергиевская: Кстати, я еще что-то слышала про Ваши православные миллионы?

Антон Баков: Я тоже только слышал, увы. Были миллионы да сплыли. По бабушке я — потомок миллионщиков Брюзгиных из Козельска, они были спонсорами и основателями Оптиной пустыни. Так что коммерческая жилка, очевидно, у меня от них…

Анна Сергиевская: А в Козельске Вы были?

Антон Баков: Да, когда я закончил институт, то поехал в Козельск. Тогда Оптину пустынь только начали восстанавливать — перед этим в ней, по доброй советской традиции, была тюрьма. Я переночевал прямо в одежде на бывших тюремных нарах и утром уехал. Ну а с настоятелем, с которым договаривался встретиться, побеседовать так и не удалось… Он разбился в тот день в автокатастрофе.

Анна Сергиевская: Символично, однако… А мануфактура Ваша фамильная сохранилась?

Антон Баков: Она не сохранилась, все было застроено. В одном из наших домов расположился райком партии, в другом райисполком. В общем, сохранила советская власть наши дома для людей, и похожи они на наш екатеринбуржский Дворец пионеров, этакий классицизм с колоннадами, только без парка рядом.

Анна Сергиевская: Ммм… И что же теперь делать с этой… исторической российской кармой? Одних убили, других ограбили.

Антон Баков: Да все будет хорошо, только не сразу. Понимание того, что Россия осуществила в отношении своих граждан, не возродит ни погибшие роды священников и дворян, ни купечество. Но жизнь свое возьмет, будет заново возрождаться российская элита, аристократия. И тогда снова нам будет нужен государь-император как консолидирующая фигура, примиряющая все сословия.

Анна Сергиевская: Какой еще Император?! Откуда ж ему взяться-то?

12 июня

Сегодня для большинства моих сограждан — День России. Точнее, День, когда народ пьет, не ходит на работу и не понимает толком, что празднует. Согласно преданью, еще Ельцин решил возвеличить дату принятия Декларации о государственном суверенитете России. Хочется спросить — а от кого или чего она суверенна? От своей истории, культуры, соседей по имперскому прошлому? Или, может быть, от здравого смысла?

А еще сегодня день рождения человека, которому только предстоит сыграть важную роль в российской жизни, человека, имеющего законное право на российский Престол, — немецкого Принца Карла Эмиха Николауса Фридриха Германа Лейнингена. После того, как 1 июня 2013 года он вместе с супругой, графиней Изабеллой фон Эглофштайн, перешел в православие, Принц стал князем императорской крови Николаем Кирилловичем, а графиня Изабелла — принцессой Екатериной Федоровной Лейнинген-Эглофштайн-Романовой.

Впрочем, на этом Лейнинген не остановился. 31 марта 2014 года принц и князь провозгласил себя Императором Николаем III и даровал пяти тысячам своих приверженцев конституцию и государственность, пока, впрочем, не признанную ни одним государством на свете. Но для сектантов, ой простите, русских монархистов, день рождения Николая Кирилловича, действительно, праздник. Эта горстка людей искренне верит, что законный монарх может стать тем, кто вернет Россию в ее историческую колею — колею монархии.

Кажется, мы незаслуженно забыли значение и сакральный смысл этого слова — «царь». Как обычно — думаем о многом, но забываем о важном и — главном.

Царь (от цьсарь, цѣсарь, лат. caesar, др.-греч. καῖσαρ) — один из титулов монарха. Первым титул «царь» принял болгарский князь Симеон I в X веке.

А вообще обозначение Caesar (цезарь или кесарь) происходит от имени Юлия Цезаря и является обязательной частью титула римских императоров времён Римского государства и позднее — Римской империи. Латинское Caesar «пошло в народ», трансформировавшись в готское, а затем немецкое kaisar, балканское car, русское «цесарь», «кесарь» и «царь».

Цари управляли Русским государством 445 лет более-менее достоверной истории с 1472-го по 1917-ый год. Первым был Иван III Великий, финальным — Николай II Святой. И вот почти 100 лет спустя… Интересно, кто он такой — Николай Кириллович, наследник рода Романовых, великой династии, наш Царь?

Здравствуйте, царь, очень приятно! Царь, очень приятно, царь! Очень приятно, здравствуйте, царь! Очень приятно, царь! Царь, очень приятно! Здравствуйте, царь!

Карл Эмих Николаус Фридрих Герман Лейнинген, старший сын 7-го князя Лейнингенского Эмиха — Кирилла, который долгое время был его наследником, пока дом Лейнингенов не возглавил младший брат Андреас, стоял у окна своей квартиры. Увы, именно квартиры, а не фамильного замка, куда ему путь заказан. Карл размышлял о том, как же так получилось, что он однажды потерял все — любовь родственников, право на наследство, уважение отца, который, умирая от рака, лишил его будущего.

Первый брак принца был удачным, а главное, равнородным (то есть не отнимал у Карла Эмиха право на наследство). Так что не зря говорят, что первая жена — от Бога. Однако Маргарита, принцесса Гогенлоэ-Эринген, из рода основателей Siemens AG, погибла в автокатастрофе. Ей было всего 29 лет, а их общей маленькой дочке Сесилии — год. Это сейчас Сесилия цветущая, жизнерадостная, пышущая здоровьем девушка, а тогда Карл был в растерянности и задавался вопросом — удастся ли ему, отчаявшемуся и одинокому, воспитать дочь? Ладно бы еще сына — он примерно представлял, как следует растить мальчиков, — в строгости и любви, как воспитывали его самого.

Да, когда-то, в детстве, отец любил и понимал его, дарил ружья из коллекции, брал с собой на охоту, на яхте они прошли все Средиземное море от своего частного острова Тагомаго близ Ибицы до Стамбула. И Карл всегда чувствовал себя мужчиной, защитником рода. А потом он потерял доверие отца… Как же это произошло?

Почему всего через 2 года после смерти супруги он оказался не в том месте и не в то время — и снова под венцом? Как 15 июня 1991 года его занесло не, например, в респектабельный родовой баварский Аморбах, а в вечно ветреную Венецию? Ему не повезло — он встретил ту, с которой каждая ночь была бессонной, ту, на которую оглядывался каждый мужчина, с завистью и вожделением, — жену, которая от дьявола. Роковую женщину, красавицу — блондинку, похожую на голливудскую кинозвезду, приемную дочь стального короля Тиссена, Габриэлу.

Длинноволосая и большеглазая, стройная, как критская статуэтка, она вскружила принцу голову. И он закрыл глаза на то, что она католичка, что этот брак будет считаться морганатическим и лишит его всего… И наследства Лейнингенов, и очереди в наследовании британской короны.

Принц Карл был счастлив с Габриэлой, она родила ему свою копию — хорошенькую светловолосую Терезу. А потом бросила своего Принца, ставшего ради нее нищим, и ушла …в мусульманство к мультимиллионеру Ага-хану IV, имаму исмаилитов — низаритов, внуку лорда Черстона и основателю курорта Порто — Черво. И не удержали ее ни семейные узы, ни то, что по силе обаяния мультимиллионер явно проигрывал Лейнингену — как не обращала внимания на подобные «мелочи» вдова Джона Кеннеди, Жаклин, связавшаяся с богачом — Онассисом. Впрочем, с ним наша авантюристка нынче тоже разводится и делает это «с чувством, с толком, с расстановкой», так что обойдется ее решение имаму очень-очень дорого.

Как же все-таки повезло младшему брату Карла Эмиха, Андрею VIII-му, князю Лейнингенскому! И брак-то у него один, давний и равнородный, — с принцессой Александрой Ганноверской и Брауншвейгской, и все дети — принц Фердинанд, принцесса Ольга и принц Герман Младший — от одной супруги, а значит — ни ревности в благородном семействе, ни раздоров. И главой Лейнингенского дома и миллиардером отец сделал именно его…

С 1998 года Принц судился с родней, пытаясь вернуть наследство — ему было, за что бороться: семья владеет 15 тыс. га земли в Баварии, дворцом в Аморбахе, замком Waldleiningen, 7000 га леса в Канаде, островом Тагомаго возле Ибицы, 5000 акров в Намибии и промышленными холдингами — не считая яхт, роскошных машин и фамильных бриллиантов.

Но увы и ах — в 2000 году Конституционный суд Германии отклонил притязания Принца и решил, что завещание его отца (изменённое за 3 недели до смерти) — вполне легитимно. Семейный указ Лейнингенов от далекого 1897 года, гласящий, что членам династии можно вступать только в равнородные браки, оказался превыше всего… Так что зря принц корпел в Цюрихской школе экономики, зря изучал юриспруденцию и все ту же экономику в одном из старейших в Германии, Фрайбургском университете, основанном еще в 1457 году. Фрайбург прославился тем, что именно там изобрел порох легендарный Бертольд Шварц. Но какой порох предстояло изобрести ему, дипломированному «капитану, оставшемуся без корабля», выброшенному из глубоких судоходных вод современного большого бизнеса на мель затрапезной обывательской жизни?

Неотступная мысль не покидала Принца: почему у его дальнего родственника, принца Чарльза, остался этот шанс — стать королем Карлом III, несмотря на брак с «разведенкой», лошадиноликой Камиллой Паркер-Боулз, которая разрушила его брак с очаровательной, но слабохарактерной Леди Ди и испортила отношения с матерью и сыновьями, а потом, самоуверенно заявив, что для того, чтобы выжить в королевском дворце, требуется слишком много алкоголя, потребовала развод и, по слухам, 200 млн. фунтов компенсации — за молчание о «грязном белье» Виндзоров? Почему у Елизаветы II хватило мудрости осадить свою скандальную и пьющую слишком много мартини невестку и пообещать не платить ей ни пенни, но при этом Чарльза-то она права на трон не лишила?!

Да, жизнь загадочна: почему-то даже умных женщин часто тянет к альфонсам и аферистам, и редкая женщина нашла бы в себе силы отказать Джакомо Казанове, даже прекрасно отдавая себе отчет в том, что она — всего лишь «одноразовая» игрушка в его руках. Впрочем, зачем далеко ходить! По легенде, Фиделю Кастро удалось соблазнить без особого труда аж 35 тысяч представительниц прекрасного пола, в среднем герой революции имел отношения с тремя дамами в день, но это нисколько не смущало поклонниц Кастро, которые падали в обморок от одного его прикосновения.

А здравомыслящих мужчин, которые, казалось бы, должны быть более-менее рациональными, тоже тянет чаще всего к «плохим девочкам», да-да, именно к ним, а не к правильным домохозяйкам в клетчатых передниках, чей голос теряется в шипении сковородок и разноголосице героев телесериалов!

Зато теперь в жизни Принца, кажется, наконец-то воцарились мир и порядок: в 2007-ом году он вступил в свой третий, счастливый брак, с молодой (на 23 года младше него) графиней Изабеллой фон Эглофштайн. Эглофштайны пусть и не Виндзоры, но и не худородны, а недавно унаследовали обширные владения своих вымерших родственников Папенхаймов. Да и Изабелла, ставшая после перехода в православие Екатериной Федоровной, — дама не только приятная во всех отношениях, но и серьезная, закончила Принстонский университет. А в 2010 у благородной четы родился сын Эмих, закрепив союз Карла и Изабеллы…

Принц мысленно пожелал сыну никогда не встречать на своем пути прекрасных и коварных сирен, женщин, похожих на роковую Габриэлу Тиссен. Впрочем, как раз таких дам Романовы всегда любили и боролись за их расположение. И именно такие леди гамильтон совершенно сознательно приезжали в Россию из далеких Франции и Польши, чтобы, зная о маленьких слабостях венценосных особ, отбить их у правильных, но постных, как овсянка без соли, немецких принцесс…

Пыль и тлен. Или «в очередь, с*кины дети, в очередь!»

Пришлось закопаться в пыль имперских законов, чтобы понять: насколько серьезными могут быть претензии Принца Лейнингенского на призрачный Российский Престол. Выяснилось, что он старший (и не морганатический) потомок российского императора Александра II — по линии своей высокородной бабушки, княжны императорской крови Марии Кирилловны, княгини Лейнингенской, старшей дочери «императора в изгнании» Кирилла Владимировича, опять-таки старшего среди двоюродных братьев Николая II. Кроме того, он, оказывается, еще и потомок британской королевы Виктории, а его дети стоят «в очереди» на британскую корону, которая им, ясное дело, не светит, поскольку их место почетно, но — не в первой наследной «сотне».

Историки относят Принца к обладателям правом на Престол Российской Империи в первую очередь. Что подтверждает известный исследователь монархизма Слепой Астроном в книге «Закон и корона Российской Империи», утверждая, что «князья Лейнингенские носят титул Светлостей, вероисповедание у них лютеранское, обладают правом на Российский Престол среди иностранных Династий в I Очередь».

В общем, в правах на Престол профану и запутаться немудрено… так и вспоминается знаменитое шариковское «в очередь, с*кины дети, в очередь!»

Романовы. Любовь «по правилам и без» или «Шерше ля фам»

Связавшись с Габриэлой, Принц поступил, фактически, как его великий предок, последний Царь и первый Император Всероссийский Петр I, который отдал свое сердце вдове драгуна Крузе (по другой версии — Рабе), подлинной оторве и любительнице удовольствий, Марте Скавронской (по другим версиям — Веселовской или Василевской), красавице без роду и племени (якобы из семьи прибалтийских крестьян), переходящей, как полковое знамя, из рук в руки — из «приличных» людей ее хозяевами были фельдмаршал Шереметев, а потом царский любимец Меншиков. И уже из рук Меншикова опытная в амурных делах дама попала в объятия Петра… Как писал Генри Брюс:

«[Баур] немедленно приказал поместить её в свой дом, который препоручил её заботам, дав ей право распоряжаться всей прислугой, причем та вскоре же полюбила новую управительницу за её манеру домохозяйства. Генерал позже часто говорил, что его дом никогда не был так ухожен, как в дни её пребывания там. Князь Меншиков, который был его патроном, однажды увидел её у генерала, тоже отметив нечто необычайное в её облике и манерах. Расспросив, кто она и умеет ли готовить, он услышал в ответ только что поведанную историю, к которой генерал присовокупил несколько слов о достойном её положении в его доме. Князь сказал, что именно в такой женщине он сильно сейчас нуждается, ибо самого его теперь обслуживают очень плохо. На это генерал отвечал, что он слишком многим обязан князю, чтобы сразу же не исполнить то, о чём тот лишь подумал — и немедленно позвав Екатерину, сказал, что перед нею — князь Меншиков, которому нужна именно такая служанка, как она, и что князь сделает всё посильное, дабы стать, как и он сам, ей другом, добавив, что слишком уважает её, чтобы не дать ей возможности получить свою долю чести и хорошей судьбы.

Так обстояли дела, когда царь, проезжая на почтовых из Петербурга, который назывался тогда Ниеншанцем, или Нотебургом, в Ливонию, чтобы ехать дальше, остановился у своего фаворита Меншикова, где и заметил Екатерину в числе слуг, которые прислуживали за столом. Он спросил, откуда она и как тот её приобрел. И, поговорив тихо на ухо с этим фаворитом, который ответил ему лишь кивком головы, он долго смотрел на Екатерину и, поддразнивая её, сказал, что она умная, а закончил свою шутливую речь тем, что велел ей, когда она пойдет спать, отнести свечу в его комнату. Это был приказ, сказанный в шутливом тоне, но не терпящий никаких возражений. Меншиков принял это как должное, и красавица, преданная своему хозяину, провела ночь в комнате царя…

На следующий день царь уезжал утром, чтобы продолжить свой путь. Он возвратил своему фавориту то, что тот ему одолжил. Об удовлетворении царя, которое он получил от своей ночной беседы с Екатериной, нельзя судить по той щедрости, которую он проявил. Она ограничилась лишь одним дукатом, что равно по стоимости половине одного луидора (10 франков), который он сунул по-военному ей в руку при расставании».

По свидетельству современников, Марта, сопровождавшая Петра в походах, обладала сильным женским магнетизмом и терпением, которые так нравились Императору:

«Звук голоса Катерины успокаивал Петра; она сажала его и брала, лаская, за голову, которую слегка почёсывала. Это производило на него магическое действие, он засыпал в несколько минут. Чтоб не нарушать его сна, она держала его голову на своей груди, сидя неподвижно в продолжение двух или трёх часов. После того он просыпался совершенно свежим и бодрым».

Вопреки всем сплетням и предрассудкам, Император Петр, немало шокировав этим современников, поступил по-царски — женился на даме сердца, сделав ее императрицей Екатериной I. Естественно, расплачиваться троном за любовь Петру не пришлось…

Вот что свидетельствовал датский адмирал и посланник в России Юст Юль: «Вечером незадолго перед своим отъездом (в Прутский поход) царь позвал их, сестру свою Наталью Алексеевну в один дом в Преображенскую слободу. Там он взял за руку и поставил перед ними свою любовницу Екатерину Алексеевну. На будущее, сказал царь, они должны считать её законною его женой и русскою царицей. Так как сейчас ввиду безотлагательной необходимости ехать в армию он обвенчаться с нею не может, то увозит её с собою, чтобы совершить это при случае в более свободное время. При этом царь дал понять, что если он умрёт прежде, чем успеет жениться, то всё же после его смерти они должны будут смотреть на неё как на законную его супругу. После этого все они поздравили (Екатерину Алексеевну) и поцеловали у неё руку».

В общем, непросто складывались отношения у Романовых с их прекрасными половинами. И отнюдь не всегда стремились они к равнородным бракам, предпочитая простое морганатическое счастье.

Великий князь Михаил Александрович, брат Николая II и потенциальный наследник Престола, к примеру, сначала по уши влюбился в фрейлину своей сестры Александру Кассиковскую, и захотел жениться на ней, чем до смерти перепугал родню. Но в тот раз потенциального царя беда миновала — его отправили от греха подальше за границу, зато потом он сделал еще более опрометчивый выбор, увлекшись замужней дамой, которая к тому же до своего текущего брака пережила развод. Это уже было делом неслыханным.

«Классическая» (то есть полностью соответствующая всем древнегреческим канонам) красавица и авантюристка Наталья Шереметевская, дочь известного питерского адвоката, сначала обаяла купца Сергея Мамонтова, а потом поручика Владимира Вульферта, под крышей дома коего ее и обрел Великий князь Михаил Александрович.

Ни брат, император Николай II, ни мать, ни сестры не могли остановить страсть Великого Князя. Между тем, влюбленная Натали, находясь в Европе, засыпала своего Великого Князя телеграммами (направляла почти по 400 штук в год), он же писал в ответ сентиментальные письма в духе «нет таких слов, которыми я мог бы поблагодарить тебя за все, что ты даешь мне. Наше пребывание здесь всегда будет самым ярким воспоминанием в моей жизни. Всегда верь мне и в мою самую нежную любовь к тебе, моя дорогая, самая дорогая звездочка, которую я никогда не брошу. Я обнимаю тебя всю и целую. Я весь твой. Миша.»

А потом у Великого Князя родился наследник — конечно, от той самой очаровательной мадам Наталии Вульферт, все это время являвшейся официальной женой своего поручика. Михаил пожаловался брату Никки. Великодушный брат-император помог влюбленным: Наталью развели с Вульфертом и дали фамилию Брасова, взамен Михаил пообещал никогда на ней не жениться. Всей этой сомнительной историей более других была недовольна императрица-мать, считавшая Наталью авантюристкой, поэтому все православные миссии за рубежом были предупреждены: венчать неравнородных влюбленных категорически запрещается! Но парочка исхитрилась обмануть бдительную охранку и обвенчаться в Вене в православной сербской церкви.

Итак, брату Государя удалось-таки связать судьбу с «дважды разведенкой». Впрочем, разведенка была весьма недурна и риск того стоил. Как писал восхищенный французский посланник, «она была прелестна. Ее туалет свидетельствует о простом, индивидуальном и утонченном вкусе. Выражение лица гордое и чистое, черты прелестны, глаза бархатистые. Малейшее движение ее отдает медленной, волнистой, нежной грацией».

Тем не менее, Император был в ярости и писал маман «я собирался писать тебе по поводу нового горя, случившегося в нашей семье, и вот ты уже узнала об этой отвратительной новости… Между мною и им все кончено, потому что он нарушил свое слово. Сколько раз он сам мне говорил, давал слово на ней не жениться. И я ему безгранично верил! Ему нет дела ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, который это событие произведет в России.» Наталью Император искренне считал «хитрой и злой бестией», о которой «противно говорить». Впрочем, вся вина и его брата, и бестии была… в безграничной любви друг к другу, которую, как известно, препятствия только разжигают.

Ради любви Михаил Александрович, фактически, отказался от Престола, он это прекрасно понимал и ни о чем не жалел. Но с Россией «стряслась» революция, от Престола вынудили отречься старшего брата — и, как ни странно, Николай сделал это в пользу мятежного Михаила, чем, возможно, и обрек его на верную смерть! Михаил предпочитал частное счастье общественному, и спустя день пребывания Михаилом II-ым легко отрекся от власти, расстроив плененного брата.

Несмотря на это Михаил попал под домашний арест, его поддерживала только любимая женщина, метавшаяся между революционерами, пытаясь спасти мужа. Наталья даже рискнула броситься в ноги к Ленину. Но — жизнь Михаила Александровича была прервана расстрелом, а Наталья угодила в тюрьму…

Однако у Принца Лейнингенского были и более близкие родственники, пожертвовавшие всем ради страсти, например, Кирилл Владимирович…

Кирилл Владимирович. Император в изгнании

Родители Кирилла Владимировича, Великий Князь Владимир Александрович, брат Александра III, и его супруга Мария Павловна, считались второй после прямых потомков Александра III линией наследников и претендентов на Престол. Поэтому они желали своим наследникам исключительно равнородных многообещающих союзов.

Но вмешалась суровая правда жизни: дочь Елена вышла замуж по любви за родовитого, но, увы, бедного Николая Греческого, сын Борис, по доброй «романовской» традиции, избрал спутницей жизни разведенную дочь полковника Зинаиду Рашевскую и был потерян как наследник Престола навсегда (а ведь тщеславная маман мечтала женить его на дочери императора Николая II, Ольге!), Андрей прикипел к любвеобильной балерине Матильде Кшесинской, можно сказать, фамильной куртизанке Романовых, дружившей некогда и с наследником Никки, а потом и с Великим Князем Сергеем Михайловичем. Собственно, после революции и этот князь наконец-то сделал окончательный выбор в пользу любви, женившись на своей ветреной многостаночнице-балерине.

А вот Кирилл… Кирилл влюбился в ровню — свою высокородную кузину Викторию Мелиту, принцессу Великобританскую и Ирландскую, внучку Александра II и королевы Виктории, в милую цепкую даму по прозвищу Даки (что переводится как «уточка»), к тому же — супругу Эрнста Людвига Гессенского, родного брата Государыни!

Для того, чтобы выйти в «дамки» — и за любимого кузена, «Уточка» не пощадила репутацию брата императрицы Александры Федоровны. Некоторые даже утверждают, что именно отсюда побежала та трещинка, которая через 12 лет расколола всю Европу в Первой Мировой войне! Женитьба без согласия императора была уже нарушением закона, а уж такая была свадьба просто обречена на очень большой скандал.

Николай предупредил влюбленного родственника (похоже, император только и делал, что «разруливал» щекотливые ситуации, связанные со своей влюбчивой и неосторожной родней): «Если же, тем не менее, ты настоял бы на своем и вступил бы в незаконный брак, то предупреждаю, что я лишу тебя всего — даже великокняжеского звания».

Кирилл Владимирович вроде бы сдался и отправился на войну с Японией в Порт-Артур. Он был военным моряком. 31 марта 1904 года в день Святого Ипатия, за 14 лет до известной трагедии в Ипатьевском доме, российский флагман броненосец «Петропавловск» взорвался на японской мине. В катастрофе погибли командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Макаров со своим штабом, великий художник Верещагин и почти все моряки, более 650 человек. Выплыли 80 человек, включая Кирилла Владимировича. Контузия при взрыве и пребывание в ледяной воде подорвали здоровье Великого князя. Последствия сказывались в течение всей жизни, и по одной из версий стали причиной его смерти в возрасте 62 лет. Раненный герой был комиссован и сразу же помчался на крыльях любви …к Даки. Из-за границы он через посредников умолял Императора разрешить ему хотя бы гражданский союз с любимой. На это Николай пригрозил ему исключением со службы, запретом на возвращение в Россию, утратой титула Великого Князя и, разумеется, лишением всех доходов.

Однако любовь оказалась сильнее страха: пара обвенчалась в церкви возле Мюнхена. Кириллу было велено покинуть Россию, оставить службу и ограничиться 100 тысячами содержания (вместо обычных 200). Титул Великого Князя Кириллу Владимировичу великодушно оставили.

Шел 1905 год. Равнородные влюбленные колесили по миру, развлекались рисованием, катанием на яхте и визитами, а потом Даки забеременела. Император квалифицировал это так: «Признать брак Великого Князя Кирилла Владимировича я не могу. Великий Князь и его потомство лишается прав на престолонаследие. В случае рождения детей дарую им титул Светлости и содержание 12 500 рублей в год до достижения совершеннолетия».

В 1907 году родилась Мария Кирилловна. И тут удача улыбнулась Кириллу — любимый дядя Императора тоже женился на разведенной принцессе, и справедливый Николай решил быть последовательным, признал брак Даки и Кирилла и Марию — Княжной императорской крови. А в 1909 году Кирилла полностью простили и вернули на Родину. И он стал одним из ближайших наследников Престола — после Императора, его сына и брата Михаила.

К счастью, его семья вовремя перебралась в Финляндию, где в 1918 году под Хельсинки родился их единственный сын Владимир. Потом Кирилл Владимирович перекочевал во Францию, где объявил себя местоблюстителем Престола, а потом и Императором Всероссийским Кириллом I, на что он имел право по старшинству после гибели Николая и Михаила.

Его притязания признали некоторые иерархи РПЦ за рубежом. Однако в 1936 году скончалась Даки, а через три года — и сам Император Кирилл. Они оба были похоронены в Кобурге, после чего «имперскую» эстафету принял их сын Владимир Кириллович.

Именно он, рожденный в 1917 году, связал себя узами брака с Леонидой Георгиевной Багратион-Мухранской, которая гордо именовала себя наследницей Грузинского царского дома, не имея при этом к нему прямого отношения, ибо к царской ветви великого грузинского рода Багратиони эта «царственная особа» не принадлежала.

Так что сам союз с Леонидой был откровенно неравнородным, поэтому РПЦ, конечно, такой союз не одобрила, и венчались молодые в далекой Швейцарии. В общем, наследники Леониды Багратион-Мухранской не могли претендовать на Российский Престол (что подтверждает закон 1797 года), к слову, прецеденты браков Романовых с этим родом были, но за сим следовал отказ от любых претензий на «царство» — так, в 1911 году княжна императорской крови Татьяна Константиновна Романова вступила в брак с Константином Александровичем Багратион-Мухранским, брак был оценен как морганатический, и перед заключением союза, согласно правилам, невеста отреклась от высоких притязаний.

В 1953 году у четы родилась единственная дочь Мария Владимировна, которую отец объявил, вопреки правилам наследования по мужской линии, блюстительницей и наследницей Престола. В 1976 году Мария связала свою жизнь с Францем Вильгельмом Прусским, в крещении Михаилом Павловичем, и родила в 1981 году единственного сына Георгия. И Михаил, и Георгий незаконно стали именовать себя Великими Князьями, против чего выступили архиепископ Антоний Женевский и Западноевропейский, а также Объединение членов Дома Романовых. Через некоторое время Мария Кирилловна развелась, так что, по ее мнению, наследником рода стал Георгий. Надо сказать, по последним сведениям эту даму, поддерживают всего два человека, которых признает и она сама, — ее сын и пожилая княгиня из Уругвая.

Владимир Кириллович, между тем, покуда был жив, пытался наладить контакт с властями демократической России, в 1991-ом он, за год до своего ухода из жизни, написал письмо со словами поддержки Борису Ельцину и даже приезжал в Россию. Архиепископ Антоний Лос-Анжелесский не одобрил эти контакты, заявив, что «враги веры, оказывая почетный прием Великому князю, делали это не из уважения к нему, но чтобы прикрыть перед обманутым народом свои бесчисленные преступления, которые они пытаются прикрыть трехцветным флагом». Оскорбленная «блюстительница Престола» Мария Владимировна в ответ прекратила контакты с РПЦ за рубежом.

Поговаривали, что Ельцин мог поселить Марию и ее сына в России, выделив им дворец. Георгию срочно дали фамилию Романов, дали российское гражданство, начали обучать русскому и предложили вступить в ряды суворовцев. Семью сплавляли по Волге, даже возили на космодром Плесецк.

Но против неумеренных политических аппетитов Марии Владимировны и ее сына, собравшихся, было, заручиться поддержкой, мягко говоря, далеко не самого образованного политика, Бориса Ельцина, и с помпой переехать в Россию вовремя выступил авторитетнейший и кристально честный академик Д.С.Лихачев, который, всецело поддерживая восстановление исторической справедливости, доказал в письме Борису Ельцину необоснованность притязаний Марии Кирилловны «на царство», ибо не может претендовать на Престол плод морганатического брака.

Так и накрылись наполеоновские планы «покорителей невежд» и бравых авантюристов медным тазом. Между тем, по слухам, ельцинское окружение даже разработало некий секретный план «Возвращение», согласно которому морганатические отпрыски поселились бы на бывшей даче Микояна, получили бы в полное свое распоряжение прислугу и средства… Спрашивается, чем это могло быть выгодно господам-демократам? Ответ прост. Если в истории рода Романовых стоит повторять про себя «шерше ля фам», то в случае с потомками шариковых главным мотиватором, конечно, были деньги, точнее, очень и очень большие деньги, которые европейские банкиры могли выделить «венценосным» Лисе Алисе и Коту Базилио под липовые гарантии Дома Романовых, состоявшего из двух самоназначенных «царских особ», а по существу, просто двух человек, мамы и сына.

А кто такие Лейнингены?

Начала копать, а кто такие, собственно, Лейнингены? Оказалось, что это графский и с 1779 года княжеский род Священной Римской империи, хозяева десятка райцентров в Эльзасе и Пфальце, в том числе, городка Лайнингена. С 1803 года их родовое гнездо — княжество Лейнинген, бывшее аббатство Аморбах в Баварии площадью 1600 кв. км. Это 3 Андорры или 10 Лихтенштейнов.

Древний род Лейнингенов насчитывает около тысячи лет. Семейные легенды гласят, что Лейнингены происходят от младшей ветви Салической (Франконской) династии (1024—1125 годы) императоров Священной Римской империи, обозначаемой как Emichonen. При этом исследователи считают их родоначальником графа Лейнингена Эмиха II, усопшего в 1138 году. В 1212 году, после смерти его внука Фридриха I, находившегося в браке с Гертрудой фон Габсбург, в котором не было рождено потомство, линия пресеклась, а графство Лейнинген досталось его племяннику Фридриху II, сыну сестры Фридриха I Лиутгарды и графа Симона II Саарбрюккенского.

Поэтому современные Лейнингены происходят по мужской линии от графа Зигберта I Саарбрюккена, из его наследников наиболее известны сын Адальберт I, архиепископ Майнца и Эрцканцлер Священной Римской империи, а также внучка Агнесса, жена герцога Швабии Фридриха II Одноглазого, мачеха императора Фридриха I Барбароссы и мать пфальцграфа Конрада Швабского.

До 1803 года, когда распалась Священная Римская империя, Лейнингены несли почетную миссию — трудились в Коллегии имперских графов Веттерау в Рейхстаге. Помимо прочего, Лейнингены были уважаемы не только традиционной императорской властью, но и политическими авантюристами типа Наполеона, который в 1803 году выделил первому князю Лейнингенскому Аббатство Аморбах — в качестве компенсации за изъятие захваченных родовых земель в Пфальце.

Любопытный факт: Мария Луиза Альбертина Лейнинген-Дагсбург-Фалькенбургская была бабушкой и наперсницей Прусской королевы Луизы, бабушки императора Александра II, чьи потомки также породнились с Лейнингенами.

Вообще род Лейнингенов много раз переплетался с родом Романовых. Один из князей Лейнингенских был женат на принцессе Марии Амелии Баварской, кузине императрицы Елизаветы Алексеевны, жены Александра I-го, другой заключил союз с принцессой Феодорой Гогенлоэ-Лангенбургской, правнучкой брата императрицы Марии Федоровны, матери российских императоров Александра I и Николая I, а вот князь Карл III связал свою судьбу с Великой Княжной Марией Кирилловной.

Сын же его, Эмих II Кирилл, внук Кирилла Владимировича, женился на принцессе Эйлике Ольденбургской, происходящей от Великой Княжны Елены Павловны (дочери императора Павла I) и от прусского короля Фридриха Вильгельма III, деда всё того же Александра II…

Вот такая вот «загогулина».

Так что вполне закономерный финал — в том, что Принц Карл-Эмих-Николаус Лейнингенский после крещения и обретения новой идентичности стал Князем Императорской крови Николаем Кирилловичем (Лейнинген-Романовым), а затем и Государем Императором Николаем III, главой Суверенного Государства Императорский Престол.

Спящие императоры. Или — Россия встанет ото сна?

Вселенские императоры…

Почему-то представители многих народов, размечтавшись, грезили о том, что полумифические персонажи, герои или короли, не ушли из этого бренного мира насовсем, а дремлют в тиши и покое, в окружении верных воинов, в недрах гор или на далеких островах. И вот когда Отечество будет в опасности, то воспрянут они ото сна и защитят свою малохольную страну, где все уже «богатыри, не мы». Так что являлись они своего рода «заначкой» национального бессознательного, опасающегося смерти, исчезновения, неведомых непобедимых врагов и прочей ереси.

По большому счету, почти каждый народ имеет своего Великого Спящего. Даже атеистическому СССР не удалось избежать этой напасти — в самом сердце его столицы, можно сказать, спит основатель Кровавой Империи, Владимир Ильич Ленин, которого бы уже и предать земле (как просят одни), да земля может не принять (как отмечают другие). А может, причина того, что Ильич еще не упокоился, в том, что коммунисты все еще верят, что он когда-нибудь стряхнет с себя пыль веков и будет воскрешен, возможно, при помощи нанотехнологий? Но — не будем отвлекаться.

Среди великих сонливцев, чья дремота по продолжительности намного превосходит период лежания на печи Ильи Муромца, — Карл Великий, король Артур и Фридрих Барбаросса. Конечно, можно еще вспомнить мифических великанов, впавших в прострацию в пещерах Шамбалы и берегущих свой бесценный генофонд для возрождения человеческой расы… Можно вспомнить великого родоначальника скифов Скифа, впавшего в состояние «стенд бай» в Рипейских горах. Можно вспомнить и Ожье Датчанина, дремлющего в замке Кронборг.

Светловолосый воин и прорицатель, ключевой персонаж кельтских мифов, Финн Мак Кумал, спит среди своих воинов в пещере под Дублином, в знаменитой скале кузнеца на острове Скай. Стоит найти пещеру и трижды подуть в мифического Деревянного Свистуна, как люди Финна проснутся и будут готовы броситься в бой, чтобы защитить родную Ирландию.

Древнее шотландское поверье гласит: один храбрый кузнец сварганил ключ, при помощи которого ему удалось проникнуть в скалу. В скале в огромном помещении на полу лежали воины. Один из них был особенно огромен — это был Финн. Он лежал посредине пещеры, возле большого деревянного жезла. Жезл был настолько огромен, что кузнец едва поднял его. Мощный звук, вырвавшийся из жезла, был столь громок, что часть скалы обрушилась на голову неосторожного неофита, а люди, лежащие на полу, содрогнулись. Неутомимый экспериментатор решил подуть в Свистуна еще раз — и люди с пальцами, похожими на лозы лесного винограда, и руками, напоминающими ветви дуба, начали подниматься…

Тут только кузнец испугался.

— Худо, что ты нашел нас, еще хуже, что ты нас оставил! — многообещающе сказал великан Финн…

И только тут испуганный кузнец, не чуя ног, побежал прочь, запер дверь и выбросил ключ в озеро…

Впрочем, есть и менее поэтичный, но и менее перспективный и благообразный вариант развития событий — вояка Финн и его семья превратились в колонны в криптах Лундского собора.

Еще один видный политический деятель, Джеральд Фицджеральд, 8-ой граф Килдер, маг и патриот, по одной из версий, во время своих рискованных колдовских экспериментов, которые были призваны поразить воображение его любопытной жены, самоуверенно превратился щегла.

Доверчивую птицу якобы съел ястреб, а по другой теории, гораздо более полезной для блага народа, спит чародей в пещере вместе с соратниками возле городка Куррах в графстве Килдер. Раз в семилетие бдительный Джеральд пробуждается, седлает своего верного коня и объезжает окрестности. Ирландцы знают, что, когда будут сточены копыта его четверокопытного друга, рыцари проснутся, чтобы выгнать надоевших англичан. Тогда граф станет королем и будет мудро править сорок лет… Уэльский же вождь Овайн Хлаугох мирно почивает в пещере Кастелл Южного Уэльса в ожидании условного сигнала — звука рога и лязга оружия. После этого храбрецы проснутся и одолеют саксов.

Точно так же литовцы ждут пробуждения короля жемайтов, святого Казимераса, молдаване — князя Стефана III Великого, сербы — Кралевича Марко, чей острый меч, как известно, спрятан под большим камнем, но понемногу выдвигается из скалы: конь, стоя перед господином, медленно и тщательно, как учат нас современные диетологи, жует пшеницу из большой торбы, а когда меч выйдет наружу целиком и конь сжует всю пшеницу, то проснется мистический богатырь Марко-Королевич и защитит свой народ.

Спят также чешский князь Вацлав Святой, португальский король Себастьян I и правитель Моравии король Ячменьк, а под горой Раммел почивает Генрих I Птицелов, что обещал пробудиться, когда выпадут неизвестные камни из стены города Гослар, которые он же и заложил. В подземелье Нюрнбергского замка почивает император Карл Великий, его же коллега, император Фридрих II, спит в горах Зальцбурга. По легенде, в один прекрасный день, когда символическая засохшая груша принесет плоды, Спящий Король встанет из-под земли и соберет полки.

А загадочная царица Тамара спит на золотом ложе, ожидая, когда мольбы и страдания ее верных подданных достигнут максимума, — и вот тогда она восстанет, чтобы помочь людям. В эту версию можно даже с легкостью поверить, ибо, собственно, могила прекрасной и, судя по всему, миниатюрной царицы, которая могла с легкостью пробираться по узким и тесным переходам неприступного пещерного города Вардзия, пока не найдена…

Да что императоры, короли и царицы — кумир украинцев Тарас Шевченко спит под Чернечей горой близ Канева.

Но обратимся к образу одного из наиболее известных «спящих королей» — королю Артуру, мифологическому вождю бриттов. Как ни крути, король Артур — образец благородства эпохи мистического Раннего Средневековья, создатель удивительного рыцарского мира при дворе в Камелоте, герой, чей светлый образ воплотил неповторимый и обаятельный Шон Коннери.

Собственно, если вдуматься, Король Артур был близок по духу и человеческим слабостям многим представителям российского Дома Романовых. Да, ему удалось создать сильное государство, состоящее из лучших рыцарей мира, но — он доверился далеко не самой верной даме сердца, королеве Гвиневре, которая, следуя скользким путем Елены Прекрасной, предпочла королю бойкого и молодого рыцаря Ланселота. В результате из-за нее Король потерял контроль над ситуацией, из-за нее почти упустил трон, который едва не достался его племяннику (по одной из версий — незаконному сыну) Мордреду, из-за нее потерял лучшего друга рыцаря Ланселота, а потом и саму жизнь. Как писали раздосадованные поклонники светлого образа Короля Артура:

Три Неверных Жены Острова Британии:

три дочери Калвануйда Британского:

Эссилт Прекрасноволосая [любовница Тристана],

и Пенарван [жена Овайна, сына Уриена],

и Бин [жена Фламдуйна].

И одна была более неверной, чем эти три:

это Гвенуйфар, жена Артура,

так как она опозорила лучшего человека,

чем любая [из трёх других].

По легенде, король Артур все же не ушел в мир иной (в чем и не сомневались бритты), а, будучи изранен коварным Мордредом (Медротом) в битве при Камланне, был перемещен четырьмя прекрасными дамами (по другой версии — феями Морганой или Моргиаттой или же печальными королевами) на священный остров Авалон. Там он ожидает часа Х, когда понадобится его помощь по защите родных рубежей.

Так что бритты искренне верили, что в далекой пещере спят великие воины, не успевшие снять сверкающие древние доспехи, а в центре зала, на троне, среди драгоценностей, золота и серебра, почивает гордый длиннобородый король Артур.

Согласно легенде, однажды в пещеру случайно попал крестьянин, который ненароком разбудил Артура. Король проснулся и спросил:

— Настал ли день?

— Нет еще, нет! Спите! — перепугался крестьянин.

— Хорошо, что сказал ты так. Теперь же уходи отсюда, дабы не пробудились воины мои до срока.

И вновь заснул благородный король, опутанный бородой, будто древний дуб — лианами. Что, собственно, довольно неплохо, если учесть, что края-то северные и сквозняков там полно.

Еще один спящий человек-легенда — рыжебородый и большеглазый император Фридрих I Барбаросса, сын герцога Швабского Фридриха II Одноглазого и Юдит Баварской. По легенде, он, также облагороженный постоянно растущей бородой, которая уже разрослась настолько, что оплела трон, погружен в глубокую дремоту, ожидая заветного часа пробуждения, когда Родине потребуется подмога.

И в это сложно не поверить, ибо великие императоры в течение жизни успевали совершить все возможные подвиги своего времени, так что у них, можно сказать, появлялась мотивация — впасть в полулетаргическое состояние в ожидании новых времен и новых подвигов.

Конечно, гораздо менее оптимистичная легенда, чем вышеизложенная, гласит, что Фридрих, который был, пожалуй, наиболее успешным императором Священной Римской империи, вовсе не заснул, а был убит ассасинами — мол, телохранители не смогли его защитить, а потом солгали, что император утонул. Однако история о Спящем Императоре кажется куда более правдоподобной, потому что любой настоящий рыцарь в ту эпоху умел и коня на скаку, и в горящую избу, и вброд, и вплавь, поэтому вряд ли бы Фридрих смог утонуть.

Естественный вопрос: а причем здесь Романовы? Вроде бы не спит никто из них в горных пещерах в ожидании чуда. Ответ прост: по-настоящему великий род не исчезает с лица земли навсегда. Люди ждут его возвращения, порой веками и тысячелетиями, мечтают о его пробуждении и возвращении к жизни, грезя о том, чтобы пришел наконец-то мудрый и великодушный император и построил по-настоящему справедливый мир.

Так, может быть, именно сегодня Россия особенно остро нуждается в том, чтобы, образно говоря, «проснулся» великий род, некогда сделавший ее мощной и исполненной достоинства державой, — род Романовых? Род, который не зачах и не погиб вместе с Семьей Царственных страстотерпцев, а «проснулся» в наследнике — государе-императоре Николае III-ем, который может придать стране новое дыхание?… Может быть? А почему бы и нет?

Слепой Астроном

Плутон — как известно, одна из наиболее далеко расположенных от Земли карликовых планет Солнечной системы, при этом непостоянный Плутон то приближается к Солнцу, то отдаляется от него.

В 1840-ые годы при помощи ньютоновой механики и на основе анализа возмущений орбиты Урана существование Плутона вычислил астроном Урбен Леверье, который даже не предполагал, что его открытие может произвести маленькую астрономическую революцию. А в 1915-ом году уже Персиваль Лоуэлл, состоятельный и любознательный житель Бостона, бизнесмен, востоковед, дипломат и фантазер, основатель лаборатории Лоуэлла и автор трех фантастических бестселлеров о жизни на Марсе, предтеча Герберта Уэллса, экстравагантный человек, который, по легенде, принял тени сосудов в собственных глазах за каналы Марса и Венеры, обнаружил, что на орбиты Урана и Нептуна неустанно воздействует некая таинственная сила притяжения неизвестного небесного тела. Тогда же исследователями были получены невнятные изображения неизвестной науке Планеты Х (именно так назвал свое открытие Лоуэлл).

Однако в 1916 году провидец скончался, тоже — так и не успев оценить, какой выдающийся объект был им обнаружен, а все лавры первооткрывателя достались его последователю — в 1930 году Плутон официально и пафосно был открыт Клайдом Томбо, работавшим в лаборатории Лоуэлла… Тем не менее, они оба, Леверье и Лоуэлл, остались в истории изучения черной бесконечности космоса как первопроходцы.

Слепой старец сидел в тени храма. «Это великий мудрец», — говорили о нем люди. Один любопытный приблизился к нему и сказал:

— О почтеннейший, прости за мой вопрос, но как ты ослеп?

— Я слеп от рождения, — ответил дервиш.

— Каким путем мудрости ты следуешь? — продолжал расспрашивать прохожий.

— Я астроном, — ответил мудрец. — Я наблюдаю за солнцем и звездами.

Немой вопрос застыл в глазах человека.

— Они здесь, — добавил старец, приложив руку к своей груди.

(Суфийская притча)

Люди — они как те же планеты. Их открывают писатели, погружаясь в мерцающие и таинственные пропасти души. Их открывают историки, порой сами не подозревая о том, что обнаружили не просто человека, а исторический феномен…. Императора Николая III открыл историк и книгописец Евгений А.

Мне удалось побеседовать с этим странным и удивительным человеком. Его идеал — изнеженный сибарит и императрицын любимец князь Григорий Потемкин, который жаловал мягкий южный климат, а зимой любил ходить в халате, подбитом соболями. Да и сам Алексеев — этакий Обломов, мечтательный и обтекаемый, немного не от мира сего. Да и как быть ему от мира, если его мысли направлены, будто телескоп, вглубь веков?

Происхождение нашего героя — классическая иллюстрация выражения о смешении французского с нижегородским, в случае Алексеева — с тамбовским. Ибо по матушке он происходит из недобитых раскулаченных тамбовских крестьян, а по батюшке — из французского рода Дюпюи, который вроде как владел двумя фабриками под Москвой. В общем, хорошо, что не из Дантесов. Баловался либерализмом, был близко знаком со скандальной «последней весталкой революции», как ее «обозвал» автор свежеиспеченной монографии, посвященной этой незабываемой даме, — Валерией Новодворской. Все же Новодворской в его жизни было немного, и столь же немного — преподавательской деятельности (наш герой открывал глаза отрокам и отроковицам на тайны всеобщей истории в Академии живописи и зодчества Ильи Глазунова, которого Алексеев считает монархистом до мозга костей) и работы в маленькой, но гордой нефтяной компании. Зато было много истории…

Международный аэропорт — наилучшее место для откровенных бесед. Именно здесь, где люди находятся в состоянии томительного и тревожного ожидания, хочется успеть поговорить о сокровенном — о том, как робеющий перед долгими перелетами историк Евгений А. открыл Императора Николая III-го. Но давайте обо всем по порядку.

Как астроном стал астрономом. Или Красных в Сибирь, а геев — в Тель-Авив

Если вы думаете, что современный историк, даже оторванный от жизни и страдающий повышенным давлением (впрочем, повышенное давление для современного историка может быть просто хорошим предлогом, чтобы избежать пребывания в сомнительной компании, в том числе, в обществе Автора этой книги), — этакий рафинированный интеллигент а-ля Антон Павлович Чехов, который словца острого не скажет, то вы весьма ошибаетесь. Современные российские интеллигенты — всегда амбивалентны, могут поразить чистыми идеалами и светлым ликом, а могут и спиной повернуться и… не сажу, что сделать, поразив контрастом. Впрочем, первый порыв автора при встрече с Алексеевым был самым что ни на есть благостным — захотелось пожать его мужественную руку, которую он, мастодонт монархизма и Эверест эрудиции, держит на монархическом пульсе уже почти четверть века.

Анна Сергиевская: Вы, можно сказать, стоите у самых истоков монархической идеи современной России. Вас никогда не преследовали за Ваши идеи?

Слепой Астроном: Нет. Но нам нужна белая православная идея, а так — красных в Сибирь, геев — в Тель-Авив.

Анна Сергиевская (про себя): Ура, я не гей и не красная. Даже не зеленая. Я вообще девушка, к тому же, беспартийная, а значит, меня не сошлют в Сибирь. Блин, а мне, кажется, повезло! Кстати, может, подумать о ссылке в Тель-Авив? Там, по крайней мере, тепло.

Анна Сергиевская (вслух): А как Вы открыли для себя монархизм?

Слепой Астроном: Я еще в школе удивлялся: как же так, был Николай II, и его убили, брата Михаила тоже убили — неужели все, на этом род прервался? А потом, с 1992-го, плотно занялся темой монархии и обнаружил — у Царя была дядьев куча, кузенов куча, племянников куча — куда эти кучи делись? И я выяснил, что две трети членов Династии эмигрировали, спаслись, и поэтому нельзя говорить, что Династия прервалась.

Анна Сергиевская: Но при этом Вы успели переболеть и либерализмом?

Слепой Астроном: В молодости я некоторое время был в рядах Демократического союза мадам Новодворской. Но даже там я числился как один из двух социал-монархистов.

Анна Сергиевская: Второй была Новодворская?

Слепой Астроном: Нет, что Вы! Мы с ней сцепились на первой же лекции по истории, где она начала лепить сусальное золото на декабристов и клеймить Николая I-го. Проблема либералов в том, что они перешли от коммунистического тоталитаризма к тоталитаризму либеральному. То есть у нас демократия подразумевает власть демократов, а это значит, что когда мы у власти — все хорошо, а когда не мы — плохо по определению.

Анна Сергиевская: Вас исключили из рядов Новодворской за Ваши убеждения?

Слепой Астроном: Нет, я сам ушел, да и пробыл там недолго. Примерно год. Меня привлекло, что они были антикоммунистами, но как только началось заигрывание с глобалистическими идеалами, то понял, что это и не либерализм, а не поймешь что. Классический либерализм ведь всегда с уважением относился к традиции, он стремился несколько освободить личность и отношения в экономике, но — в рамках существующих структур. Нынешние же либералы — анархисты.

Анна Сергиевская: Как Ваши родственники отнеслись к Вашей увлеченности монархизмом?

Слепой Астроном: Ну, вначале, конечно, были смешки, потом ужимки, а сейчас они стали менять свое отношение. Вообще идеи всегда эволюционируют одинаково: сначала над ними смеются, потом говорят, что «в этом что-то есть», потом принимают, а потом удивляются, «кто же этого не знает».

Лиса Алиса и Кот Базилио. Мария Владимировна и Георгий: афера «Возвращение»

90-ые. Мутная ельцинская эпоха великих авантюр, эпоха исторических землетрясений и разломов, когда страна напоминала огромный корабль, который то взмывает на гребень волны, то опускается с невероятной высоты в темную и грозящую гибелью пучину… Каких только аферистов и ряженых тогда не было. И среди этих аферистов и ряженых очень органично смотрятся они — пышнотелая и с выраженным южным генотипом мама и не менее упитанный, чуть менее южный сын, объявившие себя единственными наследниками Последнего Российского Императора Николая II. Они колесят по России, по своим потенциальным будущим владениям, даже заглядывают в затрапезный пролетарский Екатеринбург, который никак не может привыкнуть к своему благородному звучному названию, предпочитая опускаться до полуцензурного «Ебурга» или небрежно-фамильярного «Екатера», в город, где расстреляли Семью Царственных Страстотерпцев. Долго рассматривают крест на месте расстрела, вокруг суетятся «дорогие россияне», которые с непривычки не могут понять, на какой кривой козе можно подъехать к их «величествам». И вообще — насколько эти «величества» — подлинники. Ведь, может быть, и не настоящие они, а, как акции «МММ», — просто часть глобальной аферы?

Анна Сергиевская: Почему кроме пропиаренной в ельцинские времена линии Марии Владимировны и ее сына Георгия население ничего о Романовых не знает?

Слепой Астроном: Ну как почему? В течение целых 22 лет проводился активный целенаправленный пиар. Сработал механизм рыночного бренда — это когда сначала вы в течение 10 лет работаете на бренд, а потом бренд 10 лет работает на вас. С 1992-го года, когда произошло погребение Великого Князя Владимира Кирилловича в Петропавловской крепости, его семья стала позиционироваться в качестве единственных наследников Престола, следуя нехитрому принципу «кто первый встал — того и тапки». Багратион-Мухранские первыми из Романовых приехали в Россию и «застолбили» место единственных наследников.

А потом информационное пространство, к счастью, расширилось, и выяснилось, что они далеко не единственные. Есть потомки Династии по мужской линии, те же князья Юрьевские и Ильинские, Николаевичи и Михайловичи. Они не наследники, конечно, но — выжившие потомки членов Династии. Канцелярия же Марии Владимировны выполняет именно роль этакого пиар-штаба: она состоит из людей, которые продвигают эту семью среди органов госвласти и общественных организаций. Некоторые члены Канцелярии занимаются взаимодействием с военными и Церковью. Это настоящий глобальный центр по продвижению! Благодаря его усилиям Мария Владимировна активно давала интервью в журналах, в газетах, по телевиденью… Понятно, что у большинства населения, которое интересуется темой Романовых и монархии, сложилось впечатление, что кроме Марии Владимировны и Георгия никаких наследников Династии больше и нет.

Анна Сергиевская: А что Вы знаете о знаменитом плане «Возвращение», согласно которому Мария Владимировна и Георгий должны были вернуться в Россию «на белом коне», поселиться на правительственной даче? И действительно ли академик Лихачев обратился к Ельцину с просьбой прекратить игру «в царей»?

Слепой Астроном: Так оно и было! Я был свидетелем этих событий и переговоров. Переговоры велись с окружением Ельцина, в частности, с Коржаковым, и, действительно, предполагалась предоставление Марии Кирилловне некой резиденции в Москве — это тоже правда. Но усилиями противников этой затеи, в лице Чубайса и Лихачева, который на самом деле написал письмо Ельцину (впрочем, не бесспорное) «пирамида» была разрушена.

Решение же близкого и не всегда грамотного окружения Ельцина, которое не интересовалось объективными исследованиями экспертов — сделать ставку именно на Марию Владимировну и Георгия — было обусловлено исключительно политической конъюнктурой. Вопрос стоял просто: проводить второй тур выборов Ельцин-Зюганов — или не проводить, но тогда запустить план Коржакова-Барсукова по реставрации монархии в лице Георгия. Вовлечен в ситуацию был и Анатолий Собчак, который льстиво величал в официальных письмах Владимира Кирилловича «Ваше Императорское Величество». Поддерживался проект Михалковым и даже отчасти Говорухиным, который ездил в Париж брать интервью у Владимира Кирилловича и был на его похоронах.

Но в итоге демократы решили рискнуть, олигархи направили свой экономический ресурс на то, чтобы «протащить» пьяно-прединфарктного Ельцина обратно на вершину пирамиды власти, выборы состоялись, и запасной «георгиевский» план стал никому не нужен. Зато сейчас каждый визит «сладкой парочки» — хороший повод, чтобы надеть брильянты (у кого они есть), смокинги (можно напрокат) и поесть икры.

Анна Сергиевская: При этом окружение Ельцина явно не интересовала правда — брак Владимира Кирилловича с Леонидой Георгиевной был откровенно-неравнородным!

Слепой Астроном: Конечно, неравнородным! Многие долгое время верили герольдике Марии Владимировны, аргументы же Канцелярии Марии Владимировны следующие: Владимир Кириллович де-юре — Император, а значит, он может признать равнородность собственного брака, вне зависимости от того, спорен он или бесспорен. При этом обычно ссылаются на прецедент с герцогами Лейхтенбергскими, ведь когда сын пасынка Наполеона, Евгения Богарне, — Максимилиан — стал мужем дочери Николая I, Великой Княгини Марии Николаевны, то он получил титул Его императорского высочества, а все его потомки были включены в Императорский Дом. Но этот тезис в данном случае не работает потому, что на момент заключения брака Максимилиан был владетельным принцем и членом Баварского императорского дома (его мать была Баварской принцессой). Так что если бы речь шла о браке простолюдина или бедного аристократа Евгения Богарне и Великой Княгини, то тогда Император не смог бы легитимировать своих внуков в качестве членов Императорской фамилии.

Анна Сергиевская: Не могу не сделать лирическое отступление. О том, кто такая была та самая Великая Княгиня Мария Николаевна. По воспоминаниям современников она была очень волевой и сильной особой, ни в чем не уступавшей своему венценосному отцу. Считалось, что только она могла без труда вынести «оловянный» взгляд разгневанного Императора. Ее обучал сам великий поэт Жуковский, предтеча А.С.Пушкина. А еще она была не только волевой, но и весьма привлекательной дамой. Как отмечали современники, «ее особая красота соединяла строгость лица и необычайную мимику. Лоб, нос и рот были абсолютно правильны, плечи и грудь прекрасно развиты, талия так тонка, что ее мог обвить обруч ее греческой прически. Она была очень скорой в решениях, очень целеустремленной и добивалась своего любой ценой».

И вот эта любимица Императора задумала вступить в неравнородный брак — с пылким князем Александром Барятинским. Возмущенный донельзя Император сослал воздыхателя на далекий Кавказ, где тот сублимировал свою страсть в битвах и даже пленил известного горца Шамиля. А вот дочку-то на Кавказ Николай сослать никак не мог и стал спешно искать ей подходящую пару.

И тут под руку подвернулся сын пасынка Наполеона Бонапарта. Его бабушкой была Жозефина Богарнэ, отца же Эжена щедрый Наполеон сделал вице-королем Италии, а тесть, отец баварской принцессы Амалии, подарил замок Лейхтенберг. Однако Максимилиану пришлось служить в России, причем в не самом престижном звании гвардейского подпоручика. Николаю I-му он нравился, а главное, Император очень спешил погасить пожар в сердце своей гневливой дочери. И вот 22-летнего Максимилиана спешно делают генералом, даруют больше двух миллионов на хозяйство, назначают 100-тысячное ежегодное содержание и — женят на безутешной Марии Николаевне, которую отец умаслил Мариинским дворцом на Исаакиевской площади. Ну и, конечно, отступными в 700 тысяч в год. Вдобавок любящий папа наделил всех потомков Марии титулом «императорское высочество» и в итоге разрешил ей вернуть себе любимого князя Барятинского, от которого, по слухам, произошли некоторые из ее семерых детей… Такая вот история об отцовском великодушии! К слову, один из углов этого любовного многоугольника, Максимилиан, умер от простуды на Урале, где он инспектировал заводы.

Слепой Астроном: А вот в ситуации с Леонидой Георгиевной идеальный расклад «по-лейхтенбергски» невозможен, потому что до революции Багратион-Мухранские не были царственным родом, по Георгиевскому трактату никаких преференций не получили. А Глава императорского Дома в изгнании не является субъектом международного права, поэтому он в принципе не мог легитимировать статус своей супруги и потомков.

Анна Сергиевская: О Леониде Георгиевне разные нехорошие слухи ходили… И что она находилась в браке с весьма сомнительным господином, и что кровь у нее, скажем, не совсем царская…

Слепой Астроном: Насчет крови — там и грузины, и поляки — кого только не было. Биография у Леониды Георгиевны тяжелая и неоднозначная. Вообще я считаю, что в вопросах легитимности надо отойти от мифов и морально-этических аспектов и следовать по пути логики: Леонида Георгиевна однозначно не принцесса, не представительница царского рода. Поэтому в данной ситуации и обсуждать нечего… Понятно, что ее окружение не желает этого признавать, ведь это бизнес, надежды и перспективы. Жалко же, если 20 лет трудов пойдут насмарку, поэтому они заинтересованы в существовании мифа и статус-кво.

Анна Сергиевская: Кто же тогда их поддерживает, кроме узкого круга прихлебателей?

Слепой Астроном: Московская Патриархия, Патриарх Алексий их принимал и привечал, по инерции демонстрировали лояльность и епархии на местах. Руководство же зарубежной Церкви хранит мудрое Диогеново молчание, потому что, с одной стороны, Кирилл Владимирович и Владимир Кириллович признаны главами династии, с другой — с Марией Владимировной и Георгием все не так однозначно. Они приезжали на празднование 400-летия Дома Романовых в Австралию, в США по приглашению митрополита Иллариона, а вот в каком статусе… Их главная поддержка, повторюсь, 20 лет пиара.

Анна Сергиевская: А Багратиони как реагируют на происки Марии Владимировны?

Слепой Астроном: С Багратиони тоже все сложно. Царская ветвь рода Багратиони в Грузии то признавала Мухранских, то не признавала. В российской же системе наследования семья Мухранских была легитимирована как аристократическая — и не более того.

Император Николай III. «Сверхновая» Российской Истории

Мы не можем не поговорить о человеке, которого пока еще мало знают российские граждане, о своего рода «сверхновой» нашей современной истории, — Императоре Николае III и его праве на обладание Престолом.

Анна Сергиевская: Не в пример Марии Владимировне — у Николая III есть право на Российский Престол?

Слепой Астроном: Да, конечно, ибо он относится к первой очереди наследования. Вообще у нас полусалическая система престолонаследования: если все мужские потомки династии происходят от морганатических браков, то для системы наследования они перестают существовать. В этом случае право наследования переходит к родственным иностранным Домам, а ближайший из них — Лейнингенский, из юго-восточной Германии, из Баварии. И, естественно, Государь Николай Кириллович имеет все основания на престолонаследие, поскольку брак его родителей не вызывает никаких сомнений и является равнородным. У меня его права не вызывают никаких вопросов.

Конечно, если б выжила хотя бы одна из дочерей Николая II-го, то ее потомки, родившиеся после заключения брака, стали бы наследниками. Но поскольку последним царствующим де-юре был Владимир Кириллович, а его дочь и внук не имеют прав на Престол, то эстафета переходит к старшей сестре Кирилла Владимировича, Марии Кирилловне, и, соответственно, ее внуку, в крещении Николаю Кирилловичу. Его предок, Владимир Александрович, был третьим сыном Александра II-го, то есть Николай Кириллович — потомок по линии Владимировичей (не путайте с Кирилловичами).

Анна Сергиевская: В Европе были подобные прецеденты?

Слепой Астроном: Во Франции есть похожие прецеденты: Людовику XIV-му наследовал Людовик XV-ый, но при этом ни его отец, ни его дед не были королями. Поэтому когда злые языки говорят: как может Николай Кириллович быть Императором, если его отец не царствовал, я отвечаю: это абсурд, потому что у нас действует сквозная система наследования.

Анна Сергиевская: То есть Марии Владимировне не видать Престола, как своих ушей?

Слепой Астроном: Конечно! Но примечательно, что даже Канцелярия Марии Владимировны признает, что следующим в очереди на наследование после нее стоит Принц Лейнингенский. Впрочем, на переход Принца в Православие Канцелярия отреагировала крайне негативно — не любит Мария Владимировна конкуренцию.

Анна Сергиевская: Потенциала-то хватит ли Романовым — ну, чтобы править такой огромной и сложной страной, как современная Россия? Ведь ни для кого не секрет, что в этом славном роду были и близкородственные союзы, так ведь и до вырождения не далеко!

Слепой Астроном: Здравствуйте, я Ваша тетя! Романовы вам не испанские Габсбурги, где все женились на кузенах и кузинах. Кровь разбавлялась, да и Император, после своего воцарения на Престоле, может сделать Закон о наследовании менее строгим…

Анна Сергиевская: А что касается Лейнингенов? О них так мало известно… Есть ли у них соответствующий потенциал правителей?

Слепой Астроном: Это небольшая семья, достаточно известная в Германии. Члены семьи были казначеями у Габсбургов, получили за счет этого статус имперских князей…

Анна Сергиевская: Казначей — серьезная профессия, понимаю.

Слепой Астроном: Еще они в родстве с королевой Викторией, Ольденбургским домом, жена брата нашего императора Николая III — из гвельфов.

Анна Сергиевская: Щекотливый момент: как известно, император был лишен отцом права наследования Лейнингенского дома. Не помешает ли это ему занять российский Престол?

Слепой Астроном: Нет, конечно! Да, Николай III утратил право возглавить дом Лейнингенов, но это относится только к этому роду. Принцем-то Ленингенским он стался. Старшим внуком Марии Кирилловны, дочери Кирилла Владимировича, он тоже остался. Так ведь можно дойти до того, что и Александра I-го императором перестать считать, потому как он знал о заговоре против своего отца, Павла I-го. К слову, а судьи-то кто? Те, кто придираются — мол, царь на таракана наступил? Пусть те, кто судят, подойдут к зеркалу и…

Анна Сергиевская: Плюнут в свое изображение?

Слепой Астроном: Скажут себе честно, святее ли они Папы Римского.

Анна Сергиевская: Нет, не святее. Хотя — как знать. Мы мало знаем о Папе.

Слепой Астроном: Живущие в гражданских браках, курящие, богохульствующие, блудники и многоженцы — и все они судят.

Анна Сергиевская: Тьфу-тьфу через левое плечо! А как же управленческий опыт монарха? Хватит ли Николаю III-му, простите за тавтологию, хватки, чтобы держать такой большой неповоротливый руль, как российская власть?

Слепой Астроном: Неужели Вы не верите в промысел Божий? К тому же у монарха будет компетентное окружение, которое поможет в решении практических вопросов. Главное для монарха — задать исторический вектор и обеспечить преемственность власти.

Анна Сергиевская: Это так. Но представьте себе — приезжает Николай III, аристократичный европеец в Москву править Россией. А там — мат-перемат, торгаши, заплеванное метро, взяточничество и казнокрадство — в общем, суповой набор нашей нехитрой реальности. Вот как он с этим справится?

Слепой Астроном: Пока мы пока что просто осторожно идем в будущее, по болотистой местности и осторожно наступая на кочки. Потому что, конечно, быстро реставрация монархии не произойдет. Главное, эта тема должна быть на слуху, ведь чем дальше в лес, тем толще партизаны, а час Х может наступить через год или через 10 лет.

Монархия. Консервативный Ренессанс XXI века

Какой же она может стать — Монархия в нашем столетии? В эпоху гаджетов, планшетов, скриншотов, фейсбука, вайбера, уотс-апа, инстаграма, твиттера, Кончиты Вурст? Когда не то, чтобы люди жить торопятся и чувствовать спешат, а просто этого объективно не успевают? Когда перелеты, переезды, глобализация, когда потеря своего Я становится почти нормой, потому что нет времени подумать — присоединиться к стаду всегда проще и быстрее, когда предпочитают не строить, а брать от жизни все и сразу?

Анна Сергиевская: У монархии в России есть перспективы? Ну хоть какие-нибудь? Не как у «красивого далека», а нормальные, серьезные, опирающиеся на культуру и экономику?

Слепой Астроном: Последние 20—30 лет, с конца 80-ых годов правящие политические элиты в Европе и в России не пользуются популярностью у населения. Почему — понятно. Потому что они в большей степени стремятся удовлетворить свои частные интересы, нежели интересы общества. И это всем очевидно. И политический ландшафт опустился до уровня болота и разного рода инфузорий-туфелек. И поэтому, по мере исчерпания природных ресурсов, государственная система в России и в Европе будет трансформироваться в сторону монархии.

Согласитесь, наследственная аристократия XVIII—XIX веков на порядок выше, чем либеральная олигархия! Когда мы видим в тех же Питере или Москве музеи и спрашиваем себя, кому они принадлежали, то ответ оказывается простым — императорской фамилии или аристократии. А что оставят либералы, кроме загородных резиденций на Рублевке? Поэтому потребность в консервативном Ренессансе объективно есть.

За 300 лет Романовыми была создана могущественная Империя, о Ренессансе подобного государственного образования на новом витке мы можем только мечтать! Но для этого нужны работающие политические институты, а не режим ручного управления государством. Вот правит нами Владимир Владимирович — мы спокойны, а случись что — начнем опять ломать голову.

У нас нет социальных лифтов, которые издавна формировали в России политическую элиту, нет геополитической доктрины — по большому счету, нет ничего. Геополитическая доктрина же может вырасти только из исторической преемственности. А в чем она заключается в России? То нам говорят, что мы молодое государство, которому 20 с небольшим лет, то утверждают — у нас тысячелетняя история. И хочется взмолиться — вы уж разберитесь, 1000 нам лет или 20.

Анна Сергиевская: Сможет ли монархия сочетаться с уже существующими политическими институтами?

Слепой Астроном: Конечно, с Думой и правительством она будет сочетаться: монарх будет взаимодействовать с Думой, а министров назначать по своему усмотрению. Некоторые ортодоксальные монархисты настаивают, что стране вообще достаточно одного государя, которому все будут подчиняться, но я считаю эту точку зрения ошибочной. Мы солидарны в одном: монарх как символ государства, исторической преемственности необходим.

Анна Сергиевская: Как, на Ваш взгляд, меняется численность российских монархистов — растет она или уменьшается?

Слепой Астроном: Еще на заре ВЦИОМ-а, когда его возглавлял Федоров, в опросники был включен вопрос о монархии и о том, кем люди видят будущего монарха. За 10 лет динамика улучшилась раза в два. Если в 2002-ом году монархистами и симпатизирующими монархии считали себя 11—12% респондентов, то сейчас к монархии лояльно относятся около 20% опрошенных.

Это во многом связано с тем, что люди стали больше интересоваться историей, появилась Википедия, вышли книги, которые были под запретом. Люди стали открывать мир и увидели, что Британия и Испания процветают, имея монархов. Монархия — гарант эволюционного поступательного развития государства, без стрессов, передела власти и собственности. Именно от Монарха будет выстраиваться система самоидентификации российского народа.

Ежики в тумане. Или Сталин — «лайт»

Вместе с профессором Алексеевым, его не очень юной и очень худощавой супругой, которая, в противоположенность жалующемуся на высокое давление профессору, постоянно сетовала на свое, пониженное, невольно иллюстрируя выражение, что муж и жена — одна Сатана, а проще говоря — симбиоз, мы продираемся сквозь черногорский туман и ранние, обволакивающие сумерки. Мы — это автор этой книги, это бравый черногорец Драган, который взял на себя миссию водителя, и, конечно, вдохновитель нашего путешествия, лидер Монархической партии России Антон Баков. Но о Бакове и Драгане я расскажу всю правду чуть позже, а пока мы слушаем неугомонного профессора Алексеева, который, несмотря на давление, смело конструирует реальность будущей России. Вообще, чем дальше мы отъезжаем от аэропорта и границы, тем более смелые исторические конструкции появляются в воображении.

Слепой Астроном: Нам необходимо трансформировать систему государственного управления нашей страной. Мы должны сохранить парламент, который должен перестать соответствовать уничижительному выражению «парламент не место для дискуссий». В парламенте должны происходить именно дискуссии! Кроме того, должен быть составлен двухсторонний договор короны и нации, где будут прописаны взаимные обязательства. Главное, сформируется устойчивая модель политического устройства России. Потому что сегодня мы стоим над пропастью: пока есть Путин, у нас все хорошо, а отойди он от власти по каким-либо объективным причинам — и на нас обрушится неизвестность.

Вообще любое государство укрепляется за счет наличия системных институтов, мы же находимся в перманентном состоянии своего рода Сталин-лайт, которое еще существует только за счет наличия волевого харизматика. Но такой чреватой страшными последствиями ситуации, что, когда не будет конкретного лидера — не будет и России, сложиться не должно.

Анна Сергиевская: Еще у России нет национальной идеи. Когда-то пытались сделать национальной идеей спорт, хотя какая это идея?

Слепой Астроном: Да, у нас нет национальной идеи. Мы зарываем миллиарды в Сочи, пускай на них можно построить 6 тысяч многоквартирных домов. Мы не можем без ЧМ по футболу, хотя далеко не все — фанаты футбола, да и стоит проведение ЧМ дорого…

Я догадываюсь, что весьма упитанный и неуклюжий профессор страшно далек от футбола, что футбол ему не нужен — примерно как Волочковой космонавтика. Мудрая супруга профессора почти засыпает на его могучем плече. И я, едва вслушиваясь в убаюкивающий голос опытного педагога с однолетним стажем, погружаюсь в свои собственные исторические познания, пытаясь хоть чуть-чуть распутать не очень известный широкой публике, но давний клубок перепутанных российско-черногорских отношений. Хотя бы ниточку из него выдернуть…

Про Черногорских княжон. Золушки или принцессы?

Как ни крути, Черногория всегда очень тянулась к Российской империи, можно сказать, это был своего рода второй Кавказ для России. Но, в отличие от знакомого нам Кавказа, населенного древними народами, которые помнят еще походы аргонавтов за золотым руном и потому довольно скептически относятся к народам молодым да варварским, Черногория не отталкивала косолапого северного соседа, а испытывала к нему искреннюю симпатию, замешанную на православии — и, конечно, сильнейшем страхе перед узурпаторами-турками.

В общем, еще в начале XVIII столетия черногорцы окончательно пришли к выводу — им нужна надежная крыша. И самой надежной, самой «непротекаемой» крышей для черногорцев была, конечно, Россия-матушка, где на роскошной и гостеприимной груди своей боевой подруги Екатерины находил в то время краткий отдых нервный и гениальный Петр I.

Первыми на сближение пошли, конечно, черногорцы — в лице митрополита Данилы Негоша. Но, как известно, для того, чтобы заслужить взаимность такой большой и взбалмошной империи, как Россия, нужно очень и очень постараться. И черногорцы постарались — во время Прутского похода, в который Петр отправился все с той же бессменной и глубокобеременной Екатериной, новые союзники подорвали силы турок изнутри, подняв восстание в тылу у противника.

Несмотря на то, что Прутский поход не оправдал надежд и ожиданий, Петр и его потомки были, конечно, признательны черногорцам, а уже несколько позже, после русско-турецкой войны 1877—1878 годов, Черногория, опять-таки благодаря России, добилась независимости. Черногорским князем стал Николай Петрович Негош, выросший до короля Николы I-го. Прозорливый и при этом плодовитый король решил сделать свою страну сильнее, насколько это в принципе было возможно, а лучшего способа для сего, чем матримониальный, как известно, история королям никогда не предлагала.

И, как в доброй старой сказке, старшую дочь, Елену Прекрасную, выдал король за итальянского «коллегу» Эммануила III-го, Зорку — за сербского принца Петра, ставшего в свое время королем, Анну — за брата болгарского князя Франца Иосифа Баттенберга, а сын Данил связал жизнь с немецкой принцессой Юттой Мекленбург-Стрелицкой.

Но оставались еще две незамужние королевны. Вытер усталый король Никола пот со лба и решил послать их дальше всех — в гостеприимную Россию. Так Станислава (она же Стана, она же Анастасия) и Милица оказались в Смольном институте. Освоившись на новой Родине, Милица, о которой не без иронии говорили, что она «была энергичной женщиной, считавшей себя умной», вышла замуж за великого князя Петра Николаевича. Но обаятельной и амбициозной Милице этого показалось мало — она решила стать фавориткой самой Государыни. И в этом предприимчивой даме помогло ее хобби: надо сказать, Милица увлекалась модной в те времена мистикой до такой степени, что постигла все ее секреты и даже стала доктором алхимии, а потом покорила саму императрицу Александру Федоровну, которая отличалась крайней недоверчивостью, но тоже любила все «этакое». Кроме того, по слухам, именно Милица лоббировала Распутина, который был высоко оценен за его экстрасенсорный дар Царской Семьей.

Хотя, поговаривали, в самом факте возникновения дружбы принцессы и царицы без магии не обошлось, ибо везучих, но не могущих похвастаться ветвистым родовым древом черногорских принцесс в благородном Романовском семействе, состоящем в близком родстве с древнейшими и известнейшими домами Европы, немного недолюбливали, особенно дамы. Даже нелицеприятно обзывали их «галками», «черногорскими пауками», «черными княгинями» и т. п. (что поделать — блондинки обычно недолюбливают брюнеток и наоборот). Реальная же причина того, что Александра Федоровна приблизила к себе черногорских «золушек», скорее всего, заключалась в том, что и Императрица, и ее новые подруги чувствовали себя чужими при дворе, и это их объединяло.

Все же, несмотря на не самый приятный статус «незваных гостей», Стана не хотела уезжать из Российской империи — еще бы, ведь здесь открывались такие возможности и горизонты, которые черногорским «золушкам» и не снились на Родине! Пришлось добросердечному императору Александру III-му найти бедной девушке мужа. И он нашел, но не абы кого, а своего кузена, сына того самого Максимилиана Лейхтенбергского и Ее Светлости Марии Николаевны, — Георгия Романовского, вдовца весьма зрелых лет. Зато он был внуком самого императора Николая I-го — об этом карьеристка — Стана могла только мечтать в своем черногорском захолустье.

Зато тут-то и возникли разнообразные «но» — прямо как в пословице «не в свои сани не садись»! Георгий, конечно, любил женщин, но проживать вторую молодость с юной черногоркой явно не собирался, предпочитая, как истинный внук своего любвеобильного деда Николая, французских авантюристок, проституток и разного рода «плохих девчонок». В бесконечных поисках разнообразия этот Казанова, под предлогом поправки здоровья, регулярно отлучался на историческую Родину своего дедушки — Богарне — во всякие «парижи», чем шокировал своих благородных родственников-Романовых.

Впрочем, возможно, здоровье он там, действительно, поправлял, залечивая кровоточащие сердечные раны, — по слухам, в столице куртуазной любви у Богарне-Романовского было сразу несколько постоянных любовниц одновременно, не считая многочисленных непостоянных. История не донесла до нас сведения о том, каким виделся этот повеса своим прекрасным дамам, но возмущенные современники в России характеризовали его как «чванливого дурака в полном смысле этого слова». И Стане, родившей от Георгия двоих детей, его двусмысленный образ жизни был явно не по душе.

Зато Стана активно выносила сор из избы: о подвигах ее благоверного знал весь Петербург, а честная жена и сторонница крепких семей, императрица Александра Федоровна, очень жалела свою многострадальную подругу. Тем более, что та, по примеру сестры, увлекалась оккультизмом, умела вызывать духов и даже вращать столы. Что, как поговаривали, совершенно не нравилось ее супругу, предпочитавшему простые и естественные радости плоти. В общем, разочарованный в мезальянсе Романовский решил окончательно осесть среди своих французских куртизанок.

А его благоверная, меж тем, нашла новую любовь до гроба — дураки оба — князя Николая Николаевича-младшего. Вот он сразу оценил ее ангельскую душу (Н.Н. обычно так и обращался к ней в письмах — «мой Ангел», причем слово «Ангел» писалось непременно с большой буквы), а она подкрепляла свой имидж нежной лилии романсами и недурной игрой на гитаре.

Их высокое чувство нашло свое воплощение в роскошной вилле «Чаир», прославившейся великолепным парком и редкой коллекцией роз. Виллу, как легко догадаться, он построил для нее. Поэтичная атмосфера этого места была воспета в некогда популярной и душещипательной песенке «В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир расцветает миндаль». Сегодня этот музыкальный след далекой и пылкой российско-черногорской любви легко найти в Интернете.

Из-за всего вышеописанного Стана, которая когда-то пыталась вернуть в семью своего гуляку-мужа, изощрялась, пытаясь придумать способ, как бы от него навсегда избавиться. И эта хитроумная женщина решила ударить князя Романовского ниже пояса — обвинила его в отсутствии мужской силы. Богарне это обескуражило, поскольку в родных французских борделях он неустанно доказывал обратное. Но зато когда он узнал, что благодаря этой сплетне у него появится шанс развестись с милой Станой, князь искренне обрадовался и почти простил ее ложь.

Однако весть о том, что влюбленная Стана не просто разводится, а хочет приковать к себе цепью Гименея еще одного отпрыска Дома Романовых, вывело из себя весь столичный бомонд. Сердился даже знаменитый Великий Князь К. К., который писал возвышенные стихи: «Узнал с ужасом от жены… что Стана разводится с Георгием и выходит за Николашу! Развод в семье в это смутное время (шел 1906 год — прим. редакции) является обстоятельством прискорбным!» В общем, как ни крути, а главное во все времена — сохранять лицо…

Пришлось вступиться за влюбленных Николаю II: «Недавно был у меня митрополит Антоний по некоторым делам. Между прочим, я его спросил, что он думает по вопросу о женитьбе Николаши на Стане? Он мне сказал, что переговорит с другими членами Синода и затем сообщит мне их общее мнение. Через неделю он приехал с ответом, что так как такие браки постоянно разрешаются Синодом в разных епархиях, то они ничего не имеют против этой свадьбы, лишь бы она состоялась в скромной обстановке и вдали от Петербурга. Признаюсь, такой ответ меня очень обрадовал, и я сообщил его Николаше вместе с моим согласием. Этим разрешается трудное и неопределенное положение Николаши и особенно Станы. Он стал неузнаваем с тех пор, и служба сделалась для него легкой».

Итак, ей было всего лишь 40, а ему только 50, когда российско-черногорской чете разрешили, наконец, официально воссоединиться! Детей у пары, как можно себе предположить, не было. Революционные потрясения вынудили их эмигрировать вместе с семьей Милицы в Италию, где правила их сестра Елена. В дальнейшем, уже в Париже, Николай Николаевич-младший стал одним из признанных лидеров белого движения и главой всей русской белой армии за пределами России…

Теория заговора от Слепого Астронома

В мой сладкий исторический сон, наполненный образами живучих черногорских принцесс-золушек и их счастливых вторых половин из славного и любвеобильного рода Романовых, будто коварная змея, проникает шепот профессора Алексеева «вы знаете, мир-то управляется! И не нами!» Мать моя женщина, а мы-то не знали!

Сон как рукой сняло, будто бы я нечаянно приняла участие в модной нынче эстафете по обливанию ледяной водой.

Невольно вспомнилась популярная когда-то книжица о всяческих заговорах «Протоколы Сионских мудрецов», которую мне, тогда веселой и любознательной девчонке, строго-настрого запрещал читать очень старший родственник, потомок когда-то успешного старинного рода купцов и фабрикантов, чья семья пряталась от красных в дворницкой своего бывшего особняка. Он боялся, что я все узнаю о сути мировых заговоров и потом всем-всем расскажу.

Естественно, первое, что я сделала, — очень быстро проглотила отдающий гнильцой запретный плод и открыла глаза на тайны мировой закулисы своим одноклассникам. Они, впрочем, ничего не поняли, кроме того, что книжка, вероятно, очень секретная. Потом вышла теория заговоров от господина Бжезинского и многие-многие другие заговорщицкие книги, главная суть которых — весь мир сговорился, чтобы нас, русских, погубить…

Последнюю теорию о заговоре Лунного культа против Солнечного я услышала от современных неоязычников, вполне продвинутых и состоятельных господ, которые, в ответ на мои робкие сомнения в существовании еще и этого сговора, обвинили меня в пособничестве «лунатикам» и пообещали все кары небесные.

Слепой Астроном: Мало кто об этом знает, но наш мир управляется! В рамках круглого стола больших людей принимаются соответствующие решения. И где закономерности? Нигде! Теория заговора — не упрощение, а усложнение. Потому что в XX веке появились субъекты международной глобальной политики, которых не существовало до этого, появились финансово-промышленные группы, международные сети разведок. И я убежден, что современная цивилизация — заложница трех ключевых групп влияния — финансово-промышленного олигархата, который контролирует экономику, мафии, являющейся его силовым блоком, и продажных политиков. Причем все делятся на исполнителей и заказчиков.

Анна Сергиевская: Неужели это так?!

Слепой Астроном: Да! Я сам видел по телевидению: идет заседание ООН. Показывают на трибуне генсеков, президентов, а кто это там вдалеке сидит, что за Святая Троица? Рокфеллер, Киссинджер, Бжезинский — члены Бильдербергского клуба! Просто молча так сидят! И СМИ Америки куплены!

Анна Сергиевская: Не может быть!

Слепой Астроном: А ведь это правда!

Сандро Македонский: Евреи, кругом евреи, я так и знал!

Кто про что — а вшивый про баню. Сандро Македонский — один их членов нашей компании. Он очень молод, напорист и чрезвычайно верит в себя. Ради карьерного роста Сандро готов не только дневать, но и ночевать на работе. Отрывается от рабочего стола Сандро только ради быстротечной интимной встречи с женщиной, чему нельзя не радоваться, потому что именно контакты с женщинами вынуждают большинство мужчин придерживаться правил личной гигиены, несмотря на увлеченность карьерным ростом. В общем-то, именно страх женского аллергического чихания или удушающего кашля толкает мужчину под кран и напоминает о том, что носки, к примеру, иногда следует стирать.

Впрочем, к женщинам Сандро относится пристрастно, ему абы какую не нужно — абы какие у него в колхозе уже были, причем всех их он помнит поголовно и поименно — и может перечислить, даже если разбудить его среди ночи. Впрочем, это не сложно, ибо по численности они могут составить разве что группу частного детского сада. Но и этого Македонскому, которого его творческий псевдоним буквально обязывает быть масштабной личностью, достаточно, чтобы считать себя знатоком женских душ, сердец, предсердий и особенно ног. В чем-в чем, а в ногах Александр разбирается на раз-два.

— Га-га-га! Низкосрачка идет, как у нас в колхозе! — швыркнув носом, умеет кричать вслед какой-нибудь девушке Санро. А потом, увидев девушку повыше, продолжает. — А это не низкосрачка идет. Эта не идет не как в России. Эта высокая идет. Я с такой вот имел как-то интим. А потом перестал иметь.

Кроме себя Сандро, безусловно, верит еще в мировой заговор и в то, что его нехитрая личная и еще более нехитрая общественная жизнь чрезвычайно интересна представителям всех мировых разведок.

— Меня прослушивают! Все! — любит многозначительно говаривать Сандро Македонский. — Мои друзья с института так и говорят — Сандро, мы слышим, как тебя прослушивают.

Убедить Сандро в том, что его слушать в принципе просто не интересно даже обычным людям, не говоря уже об уважаемых резидентах ЦРУ, штази, КГБ и хотя бы обычной поселковой администрации, невозможно. Потому что это резко уронило бы его значимость в собственных глазах. Как вы уже догадались, именно Сандро Македонского ждет в будущем депутатское кресло, министерский портфель и дочь долларового мультимиллионера. Так что запомните эту уже прославленную историей фамилию — вам же за нее отдавать свой голос!

Сандро: Еврейский заговор — что нам с ним делать?

Слепой Астроном: Вот в чем вопрос!

Анна Сергиевская: Неужто это очередной заговор против великой России? Даже не верится, что такое возможно.

Сандро: Не новый — уж я-то знаю! Я знаю все — это очень старый заговор. И сейчас Они нас прослушивают.

Анна Сергиевская: Наверняка всемирные заговорщики будут выступать и против возрождения монархии?

Слепой Астроном: Да, если идея обретет политическую силу, если Россия захочет стать по-настоящему суверенной нацией и государством, то, конечно, мы, винтики, будем ликвидироваться, ведь мы несем угрозу миру, который 100 лет выстраивался.

Анна Сергиевская: То есть мы бросаем дерзкий вызов однополярному миру?

Слепой Астроном: Да! Не случайно же людей массово уничтожали в Первую мировую войну, не случайно пали сразу четыре империи — Российская, Австро-Венгерская, Британская, Османская. Кому это было выгодно? Об этом мало кто знает — США! Англо-американский мир в XX веке подмял под себя романо-германский, японский, славянский миры.

Анна Сергиевская: А СССР?

Слепой Астроном: А СССР сгнил сам.

Анна Сергиевская: Хоть он — сам…

Слепой Астроном: А вы-то сами не пособница ли КГБ? Для чего вы меня расспрашиваете?

На этой оптимистической ноте диалог автора этой книги и автора книг о монархии бесславно завершился.

Кто он — Александр Путин? И почему «чем с начальством водиться — лучше ж…й в крапиву садиться»?

Солнечный Никшич, зачатый римлянами в IV веке до нашей эры, встречает нас с теплой осенней снисходительностью провинциального старика, в гости к которому нагрянули шумные внуки из «большого мира». Провинциального — потому что численность здешнего населения нынче едва перевалила за полсотни тысяч. Старика — потому что за его плечами такой исторический опыт, который нам, пришельцам из Гипербореи, и не снился. Ибо был Никшич и безымянным готским поселением, и римским Анагастумом, и славянским Оногоштом, и турецкой крепостью, а теперь полное «захлумье», то есть захолустье и захламление.

Людные улицы, где в открытую торгуют непонятной травой в подозрительных маленьких пакетиках, полны мужчинами в самом расцвете сил, применения которым их обладатели, в отличие от фантазера-Карлсона, умеющего смотреть на суету жизни с высоты «вертолетной ситуации», так и не смогли найти — поскольку мировой заговор против славянского мира (если воспользоваться теорией заговоров нашего слепого астронома), приведший к кровавой югославской бойне в 90-ые, разорвал югославский рынок, как Тузик грелку. Никшич потерял старые рынки сбыта и только сейчас начинает собирать камни, правда, довольно лениво и неспешно (а куда спешить, если почти круглый год тепло?). Впрочем, нам ли, приехавшим из латаной-перелатаной, рваной-перерваной и далеко не самой трудолюбивой России, судить!

Здесь, в Никшиче, вроде бы и не было никогда того, что пережили Сербия и Косово, но уж очень много зданий — как будто декорации для съемок современного кино о войне. И мы, ощущая сюрреалистичность окружающего мира и чувствуя себя почти что персонажами фильма «Мы из будущего», пытаемся нащупать пульс чужой истории, которая когда-то остановилась. Может быть, просто потому, что не всем народам по силам творить Большую Историю.

Между тем, золотая осень, настоящая, Пушкинская, когда деревья — будто прически его бесчисленных муз, слегка растрепанные и в вольном художественном беспорядке, обдает нас своим легким дыханием. И нам впрямь начинает казаться, что есть благословение на нашей миссии — миссии вернуть России саму себя, вернуть ей историю, ее корни, давние связи с единственными нашими подлинными геополитическими союзниками — со славянским миром, ставшим, можно сказать, издавна и навеки психологически зависимым от большой и сильной России. И даже теперь, когда былой славной России, России Романовых, нет, ее образ, будто тень Командора, всегда жив в славянской православной душе. И живет в ней также образ Русского Царя, Царя Православного, наводящего порядок, как в своей стране, так и в государствах своих союзников.

А вот с «посланиями» из прошлого, от наших российских царей, мы в Черногории сталкивались часто. К примеру, на средства российского императора Александра III на холме Петрова Главица, что в сердце Никшича, была построена строгая снаружи, но поражающая мраморными переливами внутри церковь Святого Василия Острожского. Этот храм — дорогой подарок от великой Российской Империи — младшей сестре-Черногории, освободившейся от «пагаников» (именно так когда-то славяне называли османов). И спроектировал ее известный русский архитектор с говорящей фамилией Преображенский.

А потому не удивительно, что, среди многочисленных русских образов, хранит в себе церковь икону с изображением Святых Царственных Страстотерпцев. Причем если на большинстве икон, написанных в Екатеринбурге, за спинами мучеников находится Вознесенская церковь, вблизи которой была расстреляна семья Николая II и возникла Русская Голгофа, то здесь, в Никшиче, Страстотерпцы изображены на фоне церкви Василия Острожского. И выглядит это как знак сострадания беде России, отрекшейся от своих монархов.

К слову, любопытный факт: в соборе Воскресения Христова, что в столичной Подгорице, в удивительном храме в византийском крылатом стиле, храме, который сооружался всем миром целых 20 лет и, в отличие от новосотворенных российских соборов, получился просторным, благородным и звучным — совсем не напоминающим пафосный, но безжизненный мавзолей (то есть не брат он по духу тяжеловесному московскому Храму Христа Спасителя или екатеринбургскому Храму-на-Крови, который с тем же успехом вполне мог бы увековечить память каких-нибудь членов Политбюро), — так вот, там нас встретила другая икона с изображением Царственных Страстотерпцев. За их спинами — то, что на самом деле находилось возле места, где были убиты мученики, — Вознесенская церковь и появившийся уже в наше время поклонный крест. И эта икона была написана екатеринбуржскими иконописцами специально для храма в Подгорице — еще до его открытия в 2013-ом году.

Икона, отправленная в Черногорию, терпеливо ждала своего часа около 5 лет, а потом украсила собор, где, помимо нее, голос братской России звучит в целых 17 воронежских колоколах. Помнит храм и покойного Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II-го, который освятил фундамент собора еще в 1994-ом году. Нынешний Патриарх Кирилл в те времена был еще только на «высоком старте» — трудился митрополитом.

Впрочем, наша задача — не только глазеть по сторонам и не размышлять о высоком, а посетить резиденцию епископа Будимлянско-Никшичского Иоанникия. Владыка Иоанникий официально никогда не занимался иными делами, окромя церковных. Он изучал философию в Белграде, потом обучался на Богословском факультете Сербской православной церкви, был ректором Цетиньской семинарии, а епископствует с 1999-го.

В 2001-ом году Иоанникий побывал в России, даже был принят ныне покойным Святейшим Патриархом Московским и Всея Руси Алексием II в «блатном» Свято-Даниловом монастыре, где бывали и нынешний Патриарх Кирилл, и президент Владимир Путин, и вообще все лучшие люди страны (кроме нас, конечно). Так что, пожалуй, секрет устойчивости положения Владыки Иоанникия — в том же, в чем состоит ноу-хау подавляющего большинства современных российских чиновников….ой, простите, церковников — в любви к представителям земной власти. Это когда Богу не только Богово, но еще и Кесарево, а о власть имущих — только хорошо и как можно громче.

Владыка, очень высокий человек с очень длинной бородой, встречает нас с очень большой осторожностью и весьма экономно — ровно двумя мини-рюмками сливовицы (напитка, чья ипостась в Болгарии — ракия, а в России — самогон), в которых только бы таракан захлебнулся, и ровно тремя чашками пахучего травяного чая.

Бойко уворачиваясь от нашего скромного фотоаппарата, Иоанникий занимает местоположение прямо как профессиональный следователь — спиной к окну, чтобы яркий свет бил в лицо собеседников, а лицо самого Владыки, поглаживающего протяжную, как у Спящего императора, бороду, всегда таилось в тени. Рядом, тоже на контровом свете, садится помощник Иоанникия, его уши просвечивают на солнце и напоминают две поющие раковины.

Мы рассказываем Владыке Иоанникию об Императоре Николае III, а он нам, с еще большей настойчивостью, — о Путине. Уж чего не ожидали — того не ожидали.

Иоанникий: Я не знал, что есть еще Романовы. Я думал, что все цари убиты.

Антон Баков: Есть-есть!

Анна Сергиевская: Главное — искать. Ищите и обрящете.

Иоанникий (выдержав паузу и на одном дыхании): Мы любим Россию, русское государство и Александра Путина.

Антон Баков: Александра Путина?

Анна Сергиевская: Александра Пушкина?

Иоанникий (с прежней уверенностью): Александра Путина.

Антон Баков: Ну, мы все-таки больше Пушкина.

Иоанникий: А мы Путина. Потому что мы всегда почитали власть в России, как и власть в Черногории. Еще мы почитаем династию Романовых, отмечаем праздник Царственных мучеников, 17 июля. У нас проходит панихида, приходите. Я знаю, что вы купили участок земли в общине Никшич.

Антон Баков: Я купил его не для себя, а для наследника Дома Романовых, императора Николая III-го.

Иоанникий: Мы к этому очень хорошо относимся. Тем более, что это уже традиция в Никшиче — поддерживать хорошие и особенные отношения с Россией. Полковник Милорадович в 1711 году со своими войсками побывал в Черногории… И жители Никшича, Черногории и Герцеговины, подняли восстание во время русско-турецкой войны. Так жаль, что Петр проиграл Прутский поход.

Анна Сергиевская (про себя): А мне жаль, что нас не кормят. Вот жадины! О Прутском походе он сожалеет.

Антон Баков: Да-да! Милорадович приезжал в Цетинье.

Анна Сергиевская (про себя): Мы тоже это помним, но нельзя все время перебивать старших.

Сербский род Милорадовичей происходил из Герцеговины. Император же Петр I был, к счастью для России, не только ценителем обильных прелестей Екатерины I-ой (если б это было так, то закончил бы он свой царственный путь столь же плачевно, как Николай II), но также еще и стратегом, да и вообще — весьма практичным человеком. Поэтому не удивительно, что на переговоры с воинственными черногорцами в Цетинье был направлен именно «коренной житель гор» Михаил Ильич Милорадович, знаток языка, нравов и местности, вместе с капитаном Иваном Ивановичем Лукачевичем.

И в город Цетинье, древнюю столицу Черногории, посланники императора привезли пламенный Петров спич: «Противу неприятеля бусурмана с воинством и сильным оружием в средину владетельства его входим, утесненных православных христиан, аще Бог допустит, от поганского ига освобождать… и тако аще будем единкоупно, кийждо по своей возможности трудиться и за веру воевати, то имя Христово вящше прославится, а поганика Магомета наследницы будут прогнаны в старое их отечество в пески и степи аравийские».

Кроме того, хитроумный Милорадович пообещал горцам, измученным перманентными перепалками с «поганиками», свободу. Также петров засланец «возбуждал и поощрял тот народ к принятию оружия против турок, и таким своим верным и ревностным старанием привел в действительную с ними турки войну многое число тех народов». В общем, умело возбужденные черногорцы задали «паганикам» жару.

Некоторое время справедливый Петр I испытывал искреннюю благодарность Милорадовичу, даже наградил его 500 червонцами, своим алмазным портретом на Андреевской ленте (каждый деспот мечтает, чтобы подданный носил его изображение у сердца), а главное, поместьями в Малороссии (что особенно порадовало храброго воина). Также Император долгое время смотрел сквозь пальцы на перегибы своего любимца, который, будучи гадяцким полковником Войска Запорожского, притеснял подчиненных не по-детски, почище погаников, с которыми он так боролся. Впрочем, уж очень близко к себе Петр Милорадовича не приближал, сначала отправив рыть каналы на Ладогу, а после — охранять границу от турок.

Однако потом Милорадович допустил непростительную, можно сказать, либеральную оплошность, за которую наш слепой астроном определенно отправил бы его в Сибирь-матушку: связался с богатым украинцем Павлом Полуботком (само собой, уроженцем одноименного хутора Полуботовка), который, вероятно, был предтечей и пращуром кого-нибудь из нынешних «майдановцев» и ратовал за «слава Украине, героям слава!», проще говоря, за самостийность и автономию Украины от Империи. И этого Петр уже стерпеть не мог: Милорадович сидел в крепости и был многократно пытаем каленым железом, пока его высокий покровитель не ушел к праотцам.

Воистину, чем с начальством водиться, лучше жэ в крапиву садиться.

Иоанникий: Кстати, у нас было разрушено много храмов и монастырь Димитрия Солунского.

Антон Баков: Мы хотим построить монастырь на Вашей земле. И если Вы благословите, пусть это будет монастырь Димитрия Солунского.

Анна Сергиевская (про себя, заметив искреннюю радость на лице Иоанникия): Счас Иоанникий споет «К нам приехал, к нам приехал»…

Иоанникий (радостно): Так выпьем за Ваш успех, успех Ваших детей и внуков и всего православного народа! Но я не могу пить сразу, как все русские, я пью понемножку.

Автору этой книги пришлось поддержать тост Владыки Иоанникия травяным чаем, а сам архиепископ Иоанникий, конечно, подкрепил свои слова огненной водой. И после этого мы как будто еще немного выросли в его прозорливых глазах.

Иоанникий: Антон, а Вы императорский человек. Ваш приезд для нас праздник.

Антон Баков: Да, но я должен уточнить — я представляю здесь именно Императора Николая III, а не Владимира Путина.

Иоанникий (разочарованно и не без грусти): Ммм…

Анна Сергиевская (про себя): А ему-то так хотелось бы, чтобы обоих.

Иоанникий (воодушевленно): Кстати, здесь неподалеку находится монастырь Пресвятой Богородицы, где хранится оригинал грамоты с подписью Императора Александра II-го. В документе говорится, что монастырь находился под патронатом Императора и жалованье денежное прописано, до Октябрьской революции.

Антон Баков (обреченно): Надо все это возродить…

Иоанникий (очень воодушевленно): Да-да! И жалованье! Вы настоящий православный человек!

Антон Баков: Мы хотим, чтобы император Николай III стал официальным лицом и встал во главе государства Императорский Престол. Мы хотим заключить договор с Черногорией, по аналогии с договором между Ватиканом и Италией, заключенным в 1929 году. Мы хотим, чтобы люди, которые приезжают в Черногорию, посещали не только монастырь Острог, но и настоящего Императора в настоящем императорском дворце. Безусловно, это позволит обеспечить новые рабочие места и для жителей Никшича. Мы создадим здесь огромный культурно-просветительский, туристический центр. Мы хотим построить здесь храм, монастырь, галереи, где бы хранились сокровища династии Романовых.

Иоанникий: У нас тоже была династия Петровичей-Негошей, в Сербии было много Карагеоргиевичей, это тоже царский род (повторяет несколько раз «Александр Карагеоргиевич»), у них около ста потомков по мужской линии. Но они не пользуются у себя на Родине такой же поддержкой, как Петровичи у нас, Сербия не готова вернуть монархию. Мы же будем с Вами сотрудничать. Если, конечно, все будут не против — и РПЦ, и Сербская Церковь, и все-все-все!

Мы вежливо попрощались с Владыкой Иоанникием, пообещавшим щедро угостить нас когда-нибудь в будущем большим количеством сливовицы и чая, а возможно, даже и куском хлеба. Но, как говорится, осадок остался. Причем настолько явственный, что у прозорливого Слепого Астронома поднялось давление, а у его супруги давление, в свою очередь, резко упало. И они покинули нашу славную компанию, направляющуюся туда — в домен Цареград.

Вообще мне беседа с Владыкой Иоанникием невольно напомнила встречу с совсем другим митрополитом, российским, который искренне не верил в силу родной истории и считал Екатеринбург безнадежным и даже проклятым городом. И настолько не любил он людей, но умел при этом говорить гладкие да правильные слова, что невольно хотелось назвать его не иначе как «митрополитруком».

Впрочем, даже само название Екатеринбург наш митрополитрук почему-то и не использовал, предпочитая вульгаризм Ебург. Помнится, за дверью нас подслушивали красные, как раки, молодые монахи (видел бы их Сандро Македонский — непременно бы удивился, что в России подслушивающие до сих пор пользуются дедовскими методами, то бишь, ушами, а не жучками), которых слово Ебург, пожалуй, заводило, — примерно как рабов — пощечина хозяина.

В наш диалог с Владыкой врывалось вечернее богослужение, которое, кажется, разочарованного в жизни митрополитрука не очень радовало — в его больших голубых глазах застыли хандра и укоризна. Это для наивных верующих служба — именины души и сердца, а для служителей культа — повседневность и работа, примерно как для кочегара — растопка печки.

Грустный митрополитрук (методично поглаживая бороду): Неужели вы правда верите в монархию?

Анна Сергиевская: Конечно! С ней связано наше великое прошлое. Почему бы не поверить в то, что за ней будущее?

Грустный митрополитрук (дергая себя за бороду): В вашем возрасте Вы еще во что-то верите?

Анна Сергиевская: Что, у меня такой большой возраст?

Грустный митрополитрук: Для веры — да, большеват. В ваши годы уже с этим завязывают.

Анна Сергиевская: А Вы во что-нибудь верите?

Грустный митрополитрук: А я…а я так. Я меняюсь, я приспосабливаюсь к миру. И жизнь бьет меня мордой о батарею.

Анна Сергиевская: Мордой?

Грустный митрополитрук: Ага, именно мордой и именно о батарею — это ведь ваш старый уральский обычай? Мордой, мордой, мордой!

Анна Сергиевская: Чет не припомню! Но Вас-то как она может бить? Вы сыты, одеты, обуты и, можно сказать, пьете народную кровь.

Грустный митрополитрук: Бьет, как и всех, нагоняет и снова бьет. Поэтому я от нее бегаю, я летаю по миру, а вы все здесь остаетесь, в вашем противном Ебурге. Ебурге-Маебурге.

Анна Сергиевская: Я не хочу, чтобы мой город называли Ебургом. Я хочу жить в Екатеринбурге.

Грустный митрополитрук: Ебург и есть Ебург. Это худший город в России, хуже Москвы. Хуже Питера. Хуже Казани. Хуже всех. Ебург, Ебург, Ебург. Вот хочу — и буду так говорить.

Анна Сергиевская: Так уезжайте.

Грустный митрополитрук: Не могу — замуровали демоны. Да что демоны — люди здесь тоже ужасные.

Анна Сергиевская: Да ну! Что же они-то Вам сделали?

Грустный митрополитрук: Они всем сделали — здесь закончилась Царская династия.

Анна Сергиевская: Династия не закончилась. Есть же наследники рода Романовых.

Грустный митрополитрук: Мария Владимировна не наследница. Она от морганатического брака.

Анна Сергиевская: Есть же и другие наследники — имеющие право принять эстафету от Николая II-го. Николай III, например.

Грустный митрополитрук: Я знаю, но для меня, как говорят, «умерла — так умерла». Русский царь должен страдать с народом. Без страдания он не русский царь.

Анна Сергиевская: А вы не по-христиански жестоки. Один-то уже Царь… настрадался за всех. Может, хватит этого страдания-то?

Грустный митрополитрук: Что поделаешь — здесь Голгофа. Вы еще про казачество и патриотизм мне скажите — тошнит уже от патриотизма. Вот, смотрите, подарили мне шкаф, говорят, XVIII век. Ужасный шкаф, тяжелый, черный, как чугунный. А я должен его на видное место в гостиной поставить — потому что у всех патриотизм. Тренд, понимаешь ли.

Анна Сергиевская: Может быть, наша общая задача — сделать это место другим? Чтобы оно было не только Голгофой? Может быть, именно с Екатеринбурга начнет возрождаться Россия?

Грустный митрополитрук: Бы да кабы — во рту росли грибы.

Анна Сергиевская: Не радостная перспектива — во рту грибы.

Грустный митрополитрук: Ну ладно, уговорила, — может, собор Святой Екатерины восстановим, а?

Анна Сергиевская: Давайте. А на кого будете опираться — для Вас все же люди плохие и еще хуже?

Грустный митрополитрук: А на этих… на ебургских коммунистов.

Анна Сергиевская: Что? Они же Романовых убили!

Но я не ослышалась — Грустный митрополитрук сделал ставку именно на коммунизм. Пребывая в онегинской хандре, он жевал густую бороду, баловался с гаджетом и с нетерпением ждал окончания службы, ведь где-то его ждали коньяк («я только дорогой пью — может, тоже хотите?») и общество доброжелательных полных монахинь.

Невольно вспомнилась культовая поэма «бесогона» и лизоблюда Маяковского «Владимир Ильич Ленин», где прямо про Грустного митрополита строки «Если бы выставить в музее плачущего большевика, весь день бы в музее торчали ротозеи». Вроде и плачущие большевики уже сошли с исторической сцены — а дело-то их живет, просто большевистские комиссары «переобулись» и обрядились в лаконичные рясы митрополитруков.

Между тем, добросовестный церковный хор надрывался, пытаясь подарить каждой душе хоть немного света из Вышнего мира. Скучающие околоалтарные монахи (конечно, те, которые подслушивали митрополитрука, чтобы доложить кому повыше, явно не скучали) оглядывались по сторонам, шептались и зависали в соцсетях. Симпатичная девушка в белой шубке делала лукавое селфи на фоне скучающих монахов и золотящегося иконостаса. Сумасшедший мальчик-макроцифал с выразительным лицом старика старательно задувал свечки. Иногда «пикали» смс-ки.

И закрались сомнения: неужели, действительно, наша Вера погибла там, на 13-ом километре Московского тракта, где покоится расстрелянное екатеринбуржское духовенство, а Монархия — там, в Поросенковом логу, где нашла последнее пристанище Царская Семья, так что — вот он, нулевой километр?… Но потом подумалось другое: «нулевой» — это же не обязательно конец, это еще и начало. Потому что, как известно, дается-то всем — по вере…

Тайны «немадридского» двора — как Антон Баков нашел Николая III

Вот и получается, что здесь, в Черногории, наметился нулевой километр нашей новой, великой российской истории. Потому что Россия, гигантская и многомиллионная страна, просто обречена быть Великой — ибо это единственный залог ее выживания.

Наш джип, ловко управляемый Драконом — Драганом, который, к счастью, верит в Великую Россию гораздо больше Грустного митрополитрука, несется сквозь плещущую солнцем Черногорию. На нашем пути — 2500-летняя Будва, основанная мифическим Кадмом, героем «Иллиады» и «Одиссеи», сокрушителем непобедимого дракона бога войны Ареса, которого (Кадма, естественно) мстительные боги (что поделать — языческие боги всегда находились с людьми в сложных садо-мазохистских отношениях) превратили в змея.

Зато жену-то Кадма, тоже превращенную в змею подколодную (вот ее-то, возможно, превратили за дело) символично звали Гармония, поэтому не удивительно, что старинная часть Будвы получилась такой… гармоничной и, в то же время, опутанной змеящимися узкими улицами, где немудрено заблудиться тем, кто этого хочет. Впрочем, не заблудиться — гораздо проще.

Слепой астроном с супругой выбирают первый вариант и надолго зависают около «народна позоришта» (именно так прозорливые балканцы величают театр), где выступают местные «глумицы» (с этим обозначением актрис также трудно не согласиться). А Сандро Македонский, будучи полной противоположностью своего великого 150-сантиметрового тезки не только по силе ума, но и по внушительным габаритам, принюхивается к ароматам местной кухни. Ибо среди приоритетов этого будущего вершителя судеб — нагуливание веса, который, в общем-то, итак весьма нагулян, но, как говорится, сало лишним не бывает. Мало ли какие времена грядут, особенно в свете мировых заговоров.

А лидер нашей группы, по-воландовски проницательный и стремительный Антон Баков, уже стоит у крепостной стены и смотрит вдаль — туда, где корячится типичный аляповатый российский «недострой» — город-курорт Сергея Полонского, который до боли напоминает героя бородатого советского анекдота. Это когда жена просит тульского оружейника сконструировать детскую кроватку, тот носит-носит детали с завода, а получается, как ни крути, автомат Калашникова. Ну, главное, что автору этой ошибки природы в виде уродливой архитектурной конструкции, нарушившей все законы змеюки-Гармонии, она ужасно нравится — ему вообще все в себе нравится, как самокритично писал Полонский в одной из соцсетей, «я знаю, что я офигенный был, есть и буду».

По словам Дракона-Драгана, робкие черногорские СМИ уже сравнили нас с Полонским и Дерипаской. Хотя почему — «нас»? Только одного из нашей компании, кто не уступает по своему размаху самым активным представителям российского бизнеса — Антона Бакова. Но Баков — не Полонский. Потому что строить будущее своей страны и вернуть ей ее законного Императора — это далеко не то же самое, что чужое побережье железом портить.

Антон Баков: Что касается Марии Владимировны. Многие выпады в ее адрес мне кажутся не совсем справедливыми. Например, Марию Владимировну упрекают в том, что она не совсем царского происхождения, — так ведь у нас люди и более простого происхождения, вроде Екатерины I-ой, сидели на троне — и весьма успешно. А Императрица Екатерина Великая вообще не имела прав на российский Престол, но правила так, что вошла в историю. Кстати, ее муж был первым из Романовых, кто женился на чистокровной принцессе, и это вышло ему боком. А до него представители высшего сословия запросто женились на простолюдинках и дворянках.

Что касается грузинского происхождения Леониды Георгиевны, матушки Марии Владимировны: я понимаю, что князь в Грузии — примерно то же самое, что шляхтич в Польше, то есть аристократы там чуть ли не основное большинство населения, и русские дворяне этих не очень состоятельных, не очень воспитанных и не самых образованных людей, как правило, сторонились. Но время всех примиряет, тем более, в эмиграции.

Может быть, так сложилась судьба, а может, именно неуверенность в своих правах вынуждала Марию Владимировну действовать очень сервильно, заискивать перед руководством России и даже выпрашивать указы президента захудалого Приднестровья об особом статусе главы императорского дома.

И конечно, это наложило отпечаток на отношение к Марии Владимировне и ее сыну Георгию, принцу Прусскому. Конечно, те монархисты, которые верили в то, что заграница нам поможет, были очень разочарованы. Но меня эти сомнения миновали: когда я знакомился с изысканиями Алексеева о принце Лейнингенском и его правах на Российский Престол, эта тема была для меня новой.

Анна Сергиевская: Вы лично знакомы с Императором Николаем III, о котором широкая общественность знает очень мало. Что это за человек и — как Вы его нашли?

Антон Баков: Чем больше я читал о принце Лейнингенском, изучал его биографию, тем больше я понимал, что это очень современный человек. Конечно, прежде всего, европеец. Конечно, бунтарь, который не постеснялся чисто по-романовски из-за любви к женщине пойти на конфликт с семьей, рискуя огромным состоянием. Человек, который судился с родными, окончательно испортив с ними отношения. То есть это целеустремленный боец, который после полного финансового краха и ухода своей любимой роковой женщины к миллионеру Ага-хану смог начать новую жизнь, создать бизнес по продаже Лейнингенского вина, образовать новую семью, произвести на свет сына.

Это очень стойкий, готовый преодолевать трудности человек. Может быть, не всегда удачливый, но сумевший ответить на вызовы судьбы. И он вызывает гораздо большую симпатию, чем везунчики, родившиеся с золотой ложкой во рту, которые на коне, когда им везет, а когда везти перестает, потому что Фортуна не бывает на стороне человека всегда, то они превращаются в руины и трясущийся холодец.

Анна Сергиевская: То есть с семьей он вообще разорвал отношения?

Антон Баков: Они видятся на семейных мероприятиях и, конечно, общаются, просто без особой теплоты. Его мать жива, отец скончался в 1992-ом от рака. А так — внутриклановая война закончена, суды тоже.

Анна Сергиевская: А из состояния ему точно ничего не досталось? Такой вот он бедный рыцарь?

Антон Баков: Увы, ему не досталось ничего, все пришлось начинать с нуля. Он производит закупку и розлив вин. Вообще он знает толк в винах, поскольку у Лейнингенов последнюю тысячу лет всегда были свои виноградники. Может быть, и Император еще будет владеть виноградниками — скажем, в той же Черногории, где они довольно дешевые.

Анна Сергиевская: Представляю, как Вам было трудно выйти на будущего Императора! И раздор с семьей, наверняка, нанес ему моральную травму, и вообще немцы по своему характеру люди закрытые и недоверчивые…

Антон Баков: Конечно, познакомиться с принцем было непросто: немецкая аристократия ведет закрытый образ жизни, и в соцсетях ее представителей не найдешь. Мы с большим трудом обнаружили на фейсбуке аккаунт старшей дочери Принца, Сесилии, которая зашифровалась, написав свою фамилию задом наперед. Обнаружил ее мой старший сын Илья, который тоже любил «кодировать» свои имя и фамилию подобным образом. Однако страничка Сесилии оказалась закрытой и информацией она делилась только с узким кругом друзей. Но в результате мы все же вышли на Принца.

Анна Сергиевская: Что вообще можно сказать об Императоре, исходя из личного общения с ним? Навскидку-то информации немного — он высокий, худой и лысеет.

Антон Баков: Он очень умный, саркастичный, много знает, занимался изданием Готского альманаха вместе с Гвозденовичем-Кеннеди. Знаком со всеми дворами Европы. При этом он не легкомысленный светский лев, а глубокий и мыслящий человек.

Анна Сергиевская: А в какой обстановке живет современный российский Император? В роскоши и принимая ванны из молока?

Антон Баков: Живет он в замке, как подобает принцу. Само собой, увлекается охотой. Он моряк, как и все в их семье, хотя их владения нынче расположены исключительно на суше — в баварских Альпах. Я думаю, что это сыграло свою роль когда его прадед Император Кирилл, моряк, влюбленный в море, выдавал его бабушку Марию Кирилловну за дедушку тоже военного моряка. У него есть своя яхта. Его родне принадлежит небольшой остров возле Ибицы, который его брат сдает за 150 тысяч евро в неделю в несезон — и за 250 тысяч евро в сезон. Гость может стать единственным постояльцем на этом острове, и, говорят, от желающих нет отбоя. Еще он увлекается ретро-автомобилями, восстановил «ягуар» 1960-го года, это очень красивая машина.

Анна Сергиевская: А на кого Государь изволил учиться?

Антон Баков: Во Фрайбурге и Цюрихе, на экономиста и юриста, ведь предполагалось, что Император будет управлять огромным семейным состоянием. Но — увы-увы…

Анна Сергиевская: Насколько сложно было установить первый контакт? Думаю, проще код к сейфу подобрать, чем ключ к его сердцу.

Антон Баков: Благодаря бездне обаяния, присущей мне, эту проблему удалось решить. А так было, конечно, непросто. Тем более, что семья Лейнингенов уже сталкивалась с русскими, и не при самых приятных обстоятельствах, — так, тот самый моряк, муж Марии Кирилловны, князь Лейнингенский, погиб в нашем советском лагере для военнопленных под Саранском от голода. Он никаких военных преступлений не совершал, был коренным немцем и выполнял свой гражданский долг в германском военно-морском флоте, дослужился до капитана II ранга — и погиб тоже мужественно. Если бы, попав в плен, офицер начал бы рассказывать, что он родственник российской императорской семьи, его могли бы направить на какой-нибудь показательный процесс.

Анна Сергиевская: А как произошла судьбоносная первая встреча с Императором? Наверняка, все помните поминутно.

Антон Баков: Я приехал в Баварию, в Мюнхен. Ради такого случая я поселился в самом дорогом отеле, «Байерхоффе», принц, едва ступив за порог, с удовольствием отметил, что с детства останавливался именно в этом отеле, и я понял, что угадал.

Анна Сергиевская: Так вы оказались на одной волне с будущим Императором?

Антон Баков: Ну да, декорации всегда имеют значение. И мы начали принюхиваться друг к другу.

Анна Сергиевская: В ходе принюхивания что интересовало его больше всего?

Антон Баков: Его интересовало все. Например, всех русских за рубежом считают эмиссарами Путина, и я сказал, что не представляю Путина, но буду рад, если удастся установить контакты с Российским правительством. Только без заискивания, потому что кто такой Романов, а кто — Путин? Мы решили написать небольшое письмо-презентацию в адрес Президента РФ. Я отвез письмо в Москву, ответ мы, как и следовало ожидать, по сей день так и не получили.

Анна Сергиевская: А что было в письме?

Антон Баков: В письме говорилось о Принце, о принятии им Православия. К слову, это был судьбоносный шаг в жизни Принца, ведь Российский Император может быть только православным. А Карл-Эмих на момент нашей встречи был лютеранином. Но признался, что давно подумывает о переходе в православие. Так что мой приезд стал последним толчком к этому. Вместе с супругой, спустя три месяца после нашего знакомства, Принц перешел в Православие в храме Святой Ксении Петербуржской в Нюрнберге, обряд провел протоиерей Петр Степанов. Есть и официальный документ, который это подтверждает. Приход Святой Ксении Петербуржской, к слову, относится к Московскому Патриархату.

Анна Сергиевская: А Принц догадывался, что ему может упасть в руки целая Империя?

Антон Баков: Конечно! К тому же, он с детства общается со своей тетей Марией Владимировной, они почти ровесники, и знает о судьбе Романовых все.

Анна Сергиевская: То есть за обладание Престолом Мария Владимировна и Карл-Эмих в открытую не дерутся и находятся, скажем, в нейтрально-положительных отношениях?

Антон Баков: Примерно так. Правда, о какой уж очень близкой дружбе может идти речь, когда он живет в Германии, а она в Мадриде? Однако на выставке в Вюртемберге, посвященной очередному юбилею отношений Романовых и Вюртембергского королевского дома, они трогательно бросились друг другу на шею.

Анна Сергиевская: Но если бы не Вы, захотел бы Принц стать Николаем III?

Антон Баков: Думаю, нет, не царское это дело — напрашиваться в цари без приглашения со стороны народа.

Анна Сергиевская: Ну, просто можно было бы приехать и сказать — вот, я царь.

Антон Баков: Получилось бы примерно «здравствуйте, я ваша тетя!». Я прибыл к Принцу как посланец русского народа и привез наше предложение.

Анна Сергиевская: Его не испугал масштаб Ваших планов?

Антон Баков: Нет, он иронично к этому относится. Но если в Божий промысел входит восстановление монархии в России, то Николай III — тот Император, который нам нужен.

Анна Сергиевская: Георгий и Мария Владимировна намертво впечатались в память многих россиян, хотя бы потому, что за 20 лет они исколесили Россию и не по разу. А Николай III-то, получается, домосед? Вот и не знает его никто.

Антон Баков: Я был категорически против того, чтобы Император путешествовал по России в качестве туриста — и ронял, таким образом, свое достоинство. Как может Император выступать в роли заезжего коммивояжера или массовика-затейника? Я думаю, произошла девальвация идеи монархии, когда Мария Владимировна стала этакой туристкой, когда она отказалась от всех претензий на корону, на восстановление собственности, принадлежащей Романовым. Мол, я вот такая милая бедная дама, помогите мне деньгами — и я пожалую вам за ваши заслуги дворянство. Возможно, у нее не было выбора, но не с таким характером править Россией.

Анна Сергиевская: Не Екатерина она Великая.

Антон Баков: Нет!

Анна Сергиевская: Когда же все-таки Император въедет в Россию на белом коне?

Антон Баков: Когда у него будет официальный статус. Все, что мы осуществляем в Черногории, направлено именно на это — ни Германия, ни Россия пока не готовы предоставить статус Императору Николаю III. Это может сделать только такой доброжелательный народ, как черногорцы.

Анна Сергиевская: Это сложно сделать?

Антон Баков: Не знаю, мы первые, а первопроходцам всегда непросто. А завтра, может быть, все начнут за нами повторять — это как в бизнесе, когда начинаешь что-то делать первым, то вроде бы все сложно, а потом, глядишь, все поступают точно так же.

Арктика, Антарктика, Европа, Сомали…

Смеркается. Облака хмурятся, теряя свой акварельный золотисто-розовый отлив. Бухта Будвы погружается в глубокую теплую синь раннего вечера. У берега столпились белокрылые яхты, похожие на больших голубей, которые с нетерпением ждут, чтобы их, наконец, покормили. Пахнет рыбой, тиной и растворяющейся в осени природой, и вдруг становится очевидным, что и сама жизнь вышла из моря, из его невидимого глазу таинства. Около моря — всегда спокойно, словно возвращаешься к прародине, где тебя давно терпеливо ждали.

А вообще — какая настоящая Империя могла обойтись без моря? Можно сказать, до XX столетия выход к морям значил для сверхдержав прошлого то же, что и для сверхдержав современных — обладание космическими технологиями. Море перемещало людей с одного края света на другой, связывало рынки, обеспечивало успешную экспансию империй…

И мы невольно почувствовали себя первооткрывателями, такими же, как те русские мореплаватели и дипломаты, которые бесстрашно расширяли границы Российской Империи. О которых Рыбников написал пронзительную и, пожалуй, лучшую советскую рок-оперу «Юнона и Авось». О которых сегодня поет своих «Мореманов» подзабытая Вика Цыганова, помните «Арктика, Антарктика, Европа, Сомали, всюду проходили наши корабли. Всюду проходили, сидели на мели, наши мореманы, наши корабли»?

А их немало, наших мореманов, которыми стоит гордиться.

Юрий Федорович Лисянский, сын протоиерея и друг Ивана Крузенштерна, вместе с которым совершил первую русскую кругосветку. Открыл остров Лисянского. Иван Федорович Крузенштерн, потомок обрусевших немецких дворян. Плавал к берегам Америки и мечтал проторить для русских водный путь в Ост-Индию. Михаил Петрович Лазарев, брат сразу двух адмиралов. За его плечами — помимо кругосветного путешествия, что было для русских первооткрывателей чем-то вроде суперэкзамена на прочность, — открытие атолла Суворова и путешествие к Южному полюсу.

Фадей Фадеевич Белинсгаузен. Возглавил экспедицию, открывшую Антарктиду и 29 островов Тихого и Атлантического океана. Отто Евстафьевич Коцебу, сын драматурга. На его счету — две кругосветки, открытие залива Коцебу и 399 островов в Тихом океане… Антон Баков. Которого тема Российской империи увела в бескрайние просторы Тихого океана, по следам русских мореплавателей. Путешествие к островам Кука было и авантюрой, и пощечиной общественному обывательскому вкусу, который слишком часто совпадает с триадой «водка-пиво-телевизор».

Антон Баков: Тема заброшенных русских владений меня очень интересовала, впрочем, не только меня. И вот году в 2010-ом году я начал изучать открытия наших мореплавателей. Они же не при Петре I состоялись, как думают многие: путешествия Крузенштерна, Лазарева, Беллинсгаузена и Коцебу состоялись в XIX веке, но принесли удивительное количество открытий.

В 2011 году, в очередной раз намерзнувшись во время нашей уральской зимы, я начал искать какой-нибудь далекий и прекрасный теплый остров, открытый русскими. Так мы нашли остров Лисянского, который сегодня — американский и входит в состав Гавайских островов США. Первой нашей мыслью было приплыть туда и поднять российский флаг. Обычный флаг, какие висят у нас везде. Но мы не получили разрешения от американцев, хотя я направлял запрос американскому управлению природных ресурсов. Поскольку этот остров имеет статус заповедника, надо получать специальное разрешение на его посещение. В общем, мы убедились, что американская бюрократия ни в чем не уступает российской. Сидеть же в американской тюрьме даже на Гавайях нам не хотелось.

Анна Сергиевская: Так на Гавайях же!

Антон Баков: Так в тюрьме. И тогда один мой креативный друг, директор турфирмы, предложил другой маршрут — поехать на острова Кука в Новую Зеландию.

Анна Сергиевская: Об этом великом путешествии много писали. Оно стало символом вашей непотопляемости — в прямом смысле.

Антон Баков: Мой друг, увы, оказался сухопутным человеком, и мы поплыли на утлом суденышке. Если бы нас находилось на борту не восемь человек, а четверо….То мы бы доплыли до атолла Суворова!

Анна Сергиевская: Надо было кого-нибудь выбросить за борт. Были же на борту пара лишних человек, которых можно было бы скормить акулам?

Антон Баков: Боюсь, парой человек мы бы тогда не обошлись! Оказаться на борту переполненной людьми грязной лоханки во время шторма — это было сильное впечатление.

Анна Сергиевская: Вы искренне боялись утонуть?

Антон Баков: Я искренне боялся не столько за себя, сколько за своих двоих детей, которые были в составе экспедиции. Да и остальных спутников тоже было немного жалко. На островах Кука у нас возникла идея провозгласить Российскую Империю, то есть, как бы фантазийное государство, символизирующее то, что мы хотим вернуть собственность, утраченную Россией. Потому что РФ отказывается быть правопреемником Российской Империи, продолжая оставаться лишь правопреемником СССР. И нашей акцией нам удалось привлечь общественное внимание к теме. Причем многие писали, что я купил атолл Суворова…

Анна Сергиевская: Неплохая утка — жаль, что просто утка!

Антон Баков: Ко мне до сих пор приходят письма от граждан, которые просят разрешения переехать на атолл. И, поверьте, я никому этого не запрещаю. Если смогут доплыть — то милости просим.

Анна Сергиевская: Кто-нибудь хоть разок доплывал?

Антон Баков: Да, пара граждан Российской Империи из США добрались до острова на маленькой яхте. В отличие от нас они были отважны и влюблены друг в друга, поэтому у них была сильная романтическая мотивация.

Анна Сергиевская: Но если остров не стал вашей собственностью, то все-таки в чем заключалась Ваша сверхзадача? Вы хотели поднять вместе с флагом дух нашей имперско-образующей нации?

Антон Баков: Эк вы замахнулись! Я понимал ограниченность наших ресурсов как частного предприятия, состоящего всего лишь из нескольких лиц. А потом события сами повели меня за собой. Люди потянулись в Российскую Империю, открылось более 40 представительств в разных городах и весях в России и за рубежом. Люди стали просить паспорта, мы начали их выписывать. И тут — о чудо! — Медведев объявил о политической реформе и разрешил создавать политические партии, что было долгое время запрещено, и потому в стране функционировало всего 7 партий. Точнее, одна.

Анна Сергиевская: Одна партия и ее подкрылки.

Антон Баков: Да, так что мы провели съезд и организовали Монархическую партию России. Это была первая новая партия — она создалась практически сама собой, как говорится, нам было нужно только вывеску поменять. Мы начали создавать отделения в регионах, приняли участие в выборах мэра Екатеринбурга — уже через год после нашей регистрации. И в это же время мы встретились с Николаем III. Думаю, к слову, если бы эта судьбоносная встреча назначалась от имени частного лица, то она бы вообще не состоялась — как и встреча, назначенная, к примеру, от имени хозяина атолла Суворова.

Анна Сергиевская: Выглядело бы, как будто приглашение исходит от имени хозяина планеты Маленького Принца. Красиво, но не очень убедительно. Когда вы создавали Российскую Империю, Вы понимали, что это может быть не воспринято всерьез? И вообще — зачем Вам была нужна Российская Империя?

Антон Баков: Это распространенный прием — когда создаются виртуальные государства, например, с целью эпатажа, как Королевство геев и лесбиянок. Я же решил пропагандировать патриотизм, историю, традиции — почему нет? Это была единственная реальная форма, кроме, разве что, создания военно-исторического общества, что уж совсем — пыль и тлен. К слову, это один из недостатков монархической идеи до нашего прихода — она была музейная, архивариусная. Но в XXI веке монархия будет другой.

Впрочем, Российская Империя тоже сыграла свою роль, как отвалившаяся ступенька у взлетающей ракеты: она стала тем государством Императорский Престол, которое возглавил Император. Переход в православие — это судьбоносное событие произошло 1 июня 2013-го года, в год 400-летия избрания первого Романова царем. А 31 марта Николаем Кирилловичем был подписан Манифест о том, что он принял корону в качестве императора Николая III. То есть прошло 10 месяцев…

Анна Сергиевская: «Переносил», однако.

Антон Баков: После того, как Император принял Престол, подданные Российской Империи стали и его подданными. Всего их 5000 человек, среди которых — болгары, трое мусульман из Южной Африки, индийский адвокат, но все-таки ядро — жители Екатеринбурга, вторая же по численности колония у нас в Москве. Возрастных ограничений у нас не было, но я прекрасно понимал, что вряд ли буду опираться на пенсионеров, для них идея монархии зачастую неприемлема. Мы сделали ставку на студентов, то есть на людей, которые не зазомбированы советской школьной программой.

Анна Сергиевская: Точнее, зазомбированы уже другой школьной программой. Вообще же речь идет о студенческих братствах?

Антон Баков: Да-да.

Анна Сергиевская: А Екатеринбургский Сенат, Ваша очередная затея, как-то будет интегрирован в монархию?

Антон Баков: Он станет основой Императорского Сената, что предусмотрено Конституцией Императорского Престола. Так что все наши заготовки пригодятся.

Анна Сергиевская: А если посмотреть на Сенат здраво — как оцениваете его креативный и интеллектуальный потенциал?

Антон Баков: Пока его маловато — для Сената Великой Империи христианского мира. Но, во всяком случае, одна голова хорошо, а не одна — лучше. Чем больше будет задействовано умных талантливых людей, тем быстрее пойдет процесс имперского созидания…

Анна Сергиевская: А монархия в XXI веке — может ли она быть чем-то большим, чем какая-нибудь туристическая достопримечательность? Вспомним Марию Владимировну…

Антон Баков: Она и на достопримечательность, увы, не тянет.

Анна Сергиевская: И что делать? Как достойно реализовать идею?

Антон Баков: Надо учитывать, что сегодня — эпоха глобальной интеграции и глобальных проектов. Что Империя Романовых — это 18 государств, из которых Россия самое большое и не самое перспективное с точки зрения продвижения монархических идей. Сегодня борьба с американскими ветряными мельницами стала, фактически, русской национальной идеей, но тогда уже лучше перенести боевые действия на поле противника. Тем более, что кризис республиканского правления существует во всех странах, в том числе, в США и Латинской Америке.

Анна Сергиевская: Ну, у нас было много национальных идей — от большого тенниса до …. Газовой трубы.

Антон Баков: Ресурсы и пресловутая газовая труба не могут стать национальной идеей для такой страны, как Россия. Да, мы энергетическая сверхдержава, но это не уровень национальной идеи. Вообще на моей памяти проваливалось все, что бы только ни придумали наши отечественные мудрецы, — они же работают на начальство, а низкий интеллектуальный уровень начальства вынуждает его окружение делать глупости.

Анна Сергиевская: А нижний этаж общественной пирамиды — вообще пофигистичен.

Антон Баков: Конечно, по совести говоря, подавляющему большинству населения ничего не надо — из сферы «высокого». Во власть же часто попадают случайные люди, которые не имеют ни амбиций, ни реального потенциала. И всегда кто-то будет говорить о том, что нами управляют жулики и воры, всегда будут недовольные. Нам же нужно выращивать и поддерживать новую российскую аристократию. У нас должен появиться кодекс чести, как у японских самураев, или наших старых сословий. У нас о любой чуши принимают законы, а нет закона о достоинстве, нет закона о гордости. У нас нет закона о том, почему нельзя пресмыкаться перед начальством, почему важно иметь собственное мнение.

Анна Сергиевская: Люди живут по принципу: ты начальник — я дурак.

Антон Баков: Я понимаю, что даже если у нас такие нравственно-этические нормы будут приняты, то это не значит, что люди типа бэта или гамма станут альфами. Но для альф нужны и законы, и Император.

Анна Сергиевская: То есть субпассионарии, если пользоваться терминологией Гумилева, никогда не превратятся в пассионариев? Так и будут болтаться, «как гамма в проруби».

Антон Баков: Увы, так и будут.

А зачем вам монархия?

Анна Сергиевская: А вот зачем России монархия? Мы же сами отказались от монархии в 1917-ом году — так, может, она себя еще тогда исчерпала? Мы убили Царскую семью, уничтожили нашу элиту, убивали священников и сбрасывали колокола… В общем, напрочь от всего отказались.

Антон Баков: Ну и идите сбрасывать колокола снова.

Анна Сергиевская: Сейчас это невозможно — церковь и партия едины.

Антон Баков: В начале прошлого столетия пала не только Российская Империя! Произошел общий кризис идентичности: христианский мир, опирающийся на традиционные ценности, был разрушен. К примеру, мы могли любить или не любить австрийцев, но при этом все вместе шли бить турок. Мы могли любить или не любить Наполеона, но объединялись, чтобы его наказать, потому что он нес в мир разрушительные либеральные идеи.

Анна Сергиевская: Всяческое вольтерьянство, цинизм и прочую порнографию.

Антон Баков: Наполеон отрицал традиционную монархию, традиционную аристократию, прежние ценности. Он косвенно породил немецкий романтический национализм и французский шовинизм. Одновременно в России националисты — славянофилы толкали нас к мировой войне, призывая идти на Балканы, против Австрии и ради славянских братьев. С другой стороны, на общество давили либеральные западники.

И получилось, что императорская власть, опиравшаяся на традицию, Церковь и т.п., была вынуждена лавировать, а потом Император, оставшийся в одиночестве, был и вовсе низложен. Это говорит о том, что близкие родственники, коими являлись главы царствующих домов России и Европы, не смогли удержать христианский мир в целостности. До Первой Мировой войны христианский мир — это были именно Европа и ее колонии. Периферийные США занимались своими внутренними делами, Китай, принадлежавший Европе, был унижен и разграблен. Не был колонией, разве что, Иран. Мировые войны привели к тому, что господство христианского мира рухнуло, и Европа утратила лидерство. А ведь когда-то разве можно было бы представить себе Лигу Наций — в США? Или что мусульманские державы будут диктовать свою волю всему миру? Или что в Лондоне и Париже будут происходить теракты?

Анна Сергиевская: Разруха в головах, кажется, не уменьшилась — по сравнению с послереволюционной Россией?

Антон Баков: Я считаю, что Россия никогда не впишется в международное сообщество и не излечит свои комплексы, пока не переосмыслит то страшное преступление, которое было совершено в XX веке. Сейчас же в головах людей — каша, причем на всех уровнях: яркая иллюстрация — фото священника, который держит в руках портрет Ленина. Это нонсенс, согласитесь, — или штаны наденьте, или крестик снимите. Так что Россия очень медленно преодолевает последствия коммунизма.

Анна Сергиевская: Зато, не в пример коммунистической России, Российскую Империю в прошлом веке разрушили довольно быстро — и село, и устои…

Антон Баков: А на чем держалось село нравственно? На 10 заповедях, на приходском священнике. Так что когда были уничтожены священник и уважаемые члены общины — кулаки, табу были сняты и народ пошел вразнос.

Люди бросились в город, чтобы спастись от колхозов и голода, стали делать хоть какую-то карьеру. Естественно, те, кто жили в городах до того, им мешали, ведь у них уже были работа, квартира, красивая образованная жена, да хотя бы швейная машинка Зингер. Если Бога нет, все позволено. Так у Достоевского? Четыре миллиона доносов написали. Как пауки в банках! Но потом пришли новые, наглые и алчные, которые снесли предыдущих… Это были волны, сменяющие одна другую. Потом началась война. А потом и вовсе некому стало приезжать из деревень.

Анна Сергиевская: Но в начале 1990-ых произошла еще одна революция — когда Россия попыталась стряхнуть с себя коммунизм и произошла новая ломка сознания. Лично Вам было трудно ее пережить? Кстати, то, что это были трудные времена, доказывает превосходство смертности над рождаемостью. Хотя это-то мы все еще толком не преодолели, несмотря на все дешевые попытки купить симпатии мелочных женщин посредством маткапитала.

Антон Баков: Я, будучи ярым антикоммунистом в конце 80-ых-начале 90-ых (тогда я был по духу близок к раннему Алексееву эпохи Новодворской), сначала эволюционировал в социал-демократа, стремился развивать профсоюзное движение. Конечно, сородичи по предпринимательскому классу меня осуждали за заигрывания с бедными людьми — с пенсионерами учителями и прочими, как им казалось, маргиналами. Говорили, что, мол, Баков хочет всех перехитрить и все украсть.

Анна Сергиевская: А почему учителя — маргиналы?

Антон Баков: Потому что они бедные, только поэтому.

Анна Сергиевская: То есть логика проста: если ты такой умный, то почему такой бедный?

Антон Баков: Да! Но я продолжал удивляться, что в России нет элементарных политических партий, которые бы защищали права трудящихся, что нет у нас почему-то своих лейбористов. Так что в Екатеринбурге нами создано все, что там сегодня называется «Справедливой Россией», да и в Москве — отчасти тоже. Через некоторое время я разочаровался в Селезневе и Миронове, понял, что нельзя развивать социал-демократию там, где нет вожаков. Я заметил что, как только мой интерес к какой-либо идее падает, а главное, уменьшается ее финансирование, как все разваливается. И я понял — что-то объективно мешает общественной системе функционировать самостоятельно, в отличие от ситуации за рубежом.

Поэтому я оставил мертвым хоронить их мертвецов. Те же люди, которые этого не осознали, превратили «Справедливую Россию» в разновидность «Единой». Коррумпированную, прогнившую… И я усомнился — может, меня просто подводит классовое чутье?

Анна Сергиевская: А Вы стали искать новых братьев по разуму — в среде бизнеса?

Антон Баков: Я задумался, что если то, чем я занимался, не получается, то надо делать что-то новое. И мне показалось, что должны быть люди, похожие на меня. Строятся ведь гостиницы, открываются новые магазины. Вот они, решил я, братья-предприниматели, люди дела. И именно тогда я вступил в Союз правых сил.

Но с удивлением понял, что симулякр-то никуда не исчез. То, что было свойственно рабочим, пенсионерам и другим социально-зависимым слоям населения, можно смело отнести и к предпринимателям. Что они не готовы отстаивать свои интересы. Что при первой же возможности бизнес бежит на поклон к власти — на моих глазах СПС развалился и перебежал к Путину и в «Единую Россию». В СПС остались единицы, в их числе я, а уже мы были растоптаны в 2007 году.

Анна Сергиевская: А почему предприниматели вообще в СПС объединились, если, как Вы говорите, даже права свои боялись защищать?

Антон Баков: Пожалуй, спонтанно и по ошибке.

Анна Сергиевская: Прямо как студенческий брак какой-то — спонтанно и по ошибке. У Вас не сложилось впечатление, что наш бизнес живет сам для себя? Для себя и узкого круга — семьи и близких друзей?

Антон Баков: Я пришел к выводу, что социальные классы не складываются за одно поколение. Класс — это когда ты ответственно относишься к тому, что передать детям. Конечно, предпринимательские, дворянские, церковные традиции были грубо оборваны, а чтобы нажить новые надо время…

Анна Сергиевская: В общем, после эффективной работы в СПС Вам стало совершенно ясно, что делать политику в нашей стране невозможно?

Антон Баков: Более того, я почти физически ощутил, что корни проблемы гораздо глубже. Что в нашей стране почти нет активных и бесстрашных лидеров, мужчин и женщин, они в большом дефиците. Я осознал, что это результат отрицательной селекции, которая была произведена в нашем государстве всеобщей уравниловки, когда каждый сверчок знает свой шесток, когда детей с садика учат «не высовываться», когда целые поколения изуродованы прокрустовым ложем коммунистов. И что все это живо и после падения коммунистического режима…

Анна Сергиевская: Короче говоря, то ли дело — Европа…