Шантажист, взяточник, кровопийца могли бы разорить нас на этом деле, потому что честь фамилии для нас дороже всего, и пятен на своем гербе мы не допустим, хотя бы нам для того пришлось остаться нищими.
– Взятка! Как вам, Тигрий Львович, не стыдно даже держать в уме слова подобные, не только что произносить? Друг я вам или нет? Крестила я вашу Олечку или нет? Свои мы или чужие? Разве я способна принять на себя поручение, которое пахнет взяткою? Разве у меня достало бы дерзости предложить вам – вам! – вам!! – взятку?!
А только я не люблю не понимать. Понять же не в состоянии. Хоть зарежьте! И больше ничего-с… Эге! Новый портсигарчик у вас… Позвольте полюбопытствовать? Изящная вещица. Батюшка! да – никак золотой?
Вы вспомните, что эта госпожа Лусьева про связи своих хозяек с полицией рассказывала. Тут и сам не заметишь, как глотнет тебя какой-нибудь кит этакий хуже, чем Иону-пророка.
Для ихнего брата, ученого, она, может быть, и чрезвычайно какая большая штука, эта бисова паранойя, а ежели, человек состоит на полицейской службе, ему один черт – что паранойя, что наша, российская матушка-ерунда.
– Ага. В таком случае, это его одного и касается. Его жениховское дело. Да-да-да… Знаете, эти банковские чиновники – всегда мелюзга дурного тона. Сидеть компанией в кафешантане им необыкновенно светским шиком представляется. Да, да, да. Поди, сам же он и водит невесту по Гранд-отелям-то этим… Просвещает. С европейской культурой знакомит. Ха-ха-ха!
Полицеймейстер сурово усмехнулся.
– А потом, глядишь, в банке растрата, а у нас – протокол о самоубийце!
– По видимости, Тигрий Львович, сейчас судить нельзя. Теперь, знаете, пошли эти, как бишь их, демивьержки… Такая мода в обществе, чтобы приличная барышня вела себя хуже публичной девки.
