Если бы я систематизировала своё прочитанное по образцу каталога, типа того, который я когда-то вела в Зоологическом музее, в этом каталоге была бы графа "происхождение/источник". Откуда я узнала про конкретно этот текст. И там помимо прочего был бы тэг "порекомендовали ученики". Под этим тэгом у меня идёт Желязны, Мишель Харрисон, детские книги Старобинец, Скотт Орсон, Филиппа Пирс, Нил Гейман (не весь). И теперь ещё Аника Тор. Об ее тетралогии написала сочинение моя ученица. Сравнила с "Дорогой уходит в даль" Александры Бруштейн и "Послушай моё сердце"" Бьянки Питцорно. И мне стало интересно, что и почему там общее. На Букмейте были только третья и четвертая часть, а когда появятся первая и вторая, я всё равно их прочту, хотя уже знаю, чем дело кончится (но я это знала и из сочинения ученицы, что не помешало читать взатяг).
Две довольно объемные книжки ушли за два вечера. Это такая хорошая литература для хороших девочек. В мои лет десять я бы в этот текст втянулась еще быстрее, но в мои десять его еще не было, поэтому я читала трилогию Осеевой про Васька Трубачёва (а они отчасти схожи на уровне некоторых конфликтов и описываемой эпохи).Меня удивило, почему моя ученица не заметила некоторые ситуации и сцены, достаточно яркие и, на мой взгляд, важные, но это вопрос ко мне как к преподу. А я - читатель вспомнила "Аню с фермы Зеленые крыши", Чарскую и весь североевропейский детлит двадцатого века. И Бруштейн, да. Хотя АБ, конечно, глубже и живее, и у нее автобиография, а у Тор история семьи и, видимо, предков.
Текст выстроен так, что читатель, пропустивший первые тома, может получить недотающую инфу из третьей или четвертой книги. Это чуть тормозит сюжет и делает героев, которым посвящено отступление-разъяснение, более выпуклыми, нарочно подсвеченными назидательным маркером. Но так действительно удобнее.
Начало второй мировой. Две сестры, Штеффи и Нелли, из семьи состоятельных венских евреев, успевают уехать в Швецию, до того, как в Вене начнётся решение еврейского вопроса. В Швеции девочки попадают в разные семьи, но живут на одном острове. Более подробно об этом в непрочитанных мной "Острове в море" и "Пруде белых лилий". Именно там адаптация, отчуждение, беспокойство, новая школа и первая любовь, про которые я прочту когда-нибудь потом. В моих томах Штеффи, от лица которой идёт большая часть повествования, уже старший подросток, человек, который выбирает сам - профессию, религию, семью, саму себя. Очень правильная, очень строгая к себе и окружающим, очень порядочная Штеффи (что не помешает ей в четвертом томе заниматься добрачным сексом). Она живая и умная, она интересная. Про неё хочется читать дальше. Но автор тормознул проект, в отличие от Монтгомери, у которой Аня Ширли стала мамой и даже бабушкой.
Текст всегда состоит из мелочей и это не только описание узора на платье и единственной пары весенних ботинок (хотя про них есть отдельный эпизод). Текст это про отношения. Про запоздалые новости, про переживания утрат и про то, как жить дальше. Для меня самые важные эпизоды это история с полотнами "Еврейская Мадонна Один и Два" и реакцией Штеффи, не желающей, чтобы их боль и беду превращали в сюжет для картины; и история Юдит и Эдит, сестёр, разлучённых по инструкции - тех, кому было больше шестнадцати, шведская гуманитарная программа не включала в списки беженцев. Юдит не отмечает окончание войны, говоря, что это не ее праздник, а , узнав о том, через что прошла ее сестра, сходит с ума. Папа Штеффи, оказавшись в послевоенной Вене, понимает, что это уже не его город, что он не сможет здесь больше жить, после всего, что тут происходило. И Юдит, и папа задаются вопросом - как можно спокойно жить дальше после этого всего. Их война продолжается после окончания и остаётся за пределами тетралогии. Об этом написаны другие книги, в том числе "Выбор Софи" и труды Виктора Франкла. Это не детские тексты, но начать думать в эту сторону можно как раз с книг Аники Тор
