Ведь у вас, если подумать, адская работа: держать небосвод очень трудно. Особенно, если стоишь на вершине совсем один, устало утираешь пот со лба, проклинаешь все на свете, но все же стоишь, держишь… просто потому, что некому отдать эту ношу. И при этом каждый миг понимаешь, что тебе не только никто не поможет, но, что особенно грустно, даже не поймет…
– Эй! А зачем тут Горан? – искренне возмутилась я, завидев новое действующее лицо. – Откуда он взялся в моем глюке? Никто его сюда не звал. Пусть идет обратно… я его не хочу!
Последнее, что я помню, это встревоженное лицо Аса, еще сохранившее на себе следы прошедшей ночи – усталое, изможденное, покрытое серыми разводами. И треск разрываемый ткани, который тут же перекрыли встревоженные голоса братьев:
– Режь… Айд с ними, с сапогами… режь прямо так. Надо понять, насколько все плохо….
– Уф, – придя в себя, я потрясла гудящей головой. – Хорошо, что вы в порядке. А то мы боялись, что вас все-таки накроет.
– Нас даже никого не укусили, представляешь? – подозрительно серьезно сказал Лок. – В том числе и Мейра, хотя претендентов на его зад было предостаточно.
