. Я живу сознательно, я все вижу, как видит орел или ястреб, когда летает над землей, и все понимаю.
Круглое окошечко открыто, и на Павла Иваныча дует мягкий ветерок
Наверху глубокое небо, ясные звезды, покой и тишина – точь-в-точь как дома в деревне, внизу же – темнота и беспорядок.
Я воплощенный протест. Вижу произвол – протестую, вижу ханжу и лицемера – протестую, вижу торжествующую свинью – протестую. И я непобедим, никакая испанская инквизиция не может заставить меня замолчать.
рыбок, которых называют лоцманами
– В море теперь Павла Иваныча бросят... – говорит солдат с повязкой. – В мешок да в воду.
– Да. Порядок такой.
– А дома в земле лучше лежать. Все хоть мать придет на могилку да поплачет.
– Известно.
Вы люди темные, слепые, забитые, ничего вы не видите, а что видите, того не понимаете...
Поручик планты чертит, а ты весь день на кухне сидишь и по родине тоскуешь... Планты... Не в плантах дело, а в жизни человеческой! Жизнь не повторяется, щадить ее нужно.
У моря нет ни смысла, ни жалости. Будь пароход поменьше и сделан не из толстого железа, волны разбили бы его без всякого сожаления и сожрали бы всех людей, не разбирая святых и грешных. У парохода тоже бессмысленное и жестокое выражение. Это носатое чудовище прет вперед и режет на своем пути миллионы волн; оно не боится ни потемок, ни ветра, ни пространства, ни одиночества, ему все нипочем, и если бы у океана были свои люди, то оно, чудовище, давило бы их, не разбирая тоже святых и грешных.