Цитаты из книги автора Алмазный эндшпиль
Я буду лежать такой, чтобы все поглядели на меня и зарыдали от зависти. Потому что я, стройный и безразличный, уже отдыхаю спокойно в своем лучшем костюме, а они бегают вокруг взволнованные и в мятых подштанниках.
Зачем мне смотреть на ее ноги? – возражал Сема.
– Я пожилой человек, мне вредно волноваться, а от таких прекрасных ног любой станет не в себе.
– Я пожилой человек, мне вредно волноваться, а от таких прекрасных ног любой станет не в себе.
Люди тебе неподвластны. Время тебе неподвластно. Даже вещи живут своей жизнью. Но ты сам – свое время, своя вещь. Ты можешь быть себе хозяином
Генрих знал, что во время встречи с Хрящевским вторая и третья переговорные будут свободны, и был спокоен на этот счет.
раньше назначенного времени. Огляделся, не торопясь, и выбрал столик в углу возле окна. Краузе сел спиной
Считай, она свою историческую роль выполнила. Теперь дело за нами.
Дымов понял, что шеф уже выработал стратегию и тактику. Хрящевский всегда принимал решения очень быстро, а в этот раз тянуть было нельзя: слишком уж гладко все складывалось у Вермана и Генриха Краузе.
– Звать моих ребят на инструктаж? – понятливо спросил он.
– Зови. Тех, кто поумнее. Дельце-то, можно сказать, ювелирное!
И затрясся от хохота, довольный получившимся каламбуром.
Но в итоге вышло все вовсе не ювелирно. Хрящевский даже не стал дожидаться вечера, чтобы тихо провернуть все возле дома Семы Дворкина. А на помощника, благоразумно предложившего не рисковать, наорал так, что в кабинете стены дрожали.
– Пока мы ждем и коту яйца крутим, Верман двадцать раз успеет передать Краузе «Француза»! Тебя перевозчик о чем предупредил? Что у них все решено, осталась ерунда – документы подготовить! Так какого хрена нам выжидать?! Верман сейчас сидит у юриста, его придурковатый рыжий племянник второй день не появляется в салоне, значит, там сейчас только Дворкин и эта баба, Марецкая!
– И Белов.
– Так Белов-то вам не помеха, идиоты! Отправляйтесь туда и выполняйте все, как договаривались! Живо, живо, живо
Дымов понял, что шеф уже выработал стратегию и тактику. Хрящевский всегда принимал решения очень быстро, а в этот раз тянуть было нельзя: слишком уж гладко все складывалось у Вермана и Генриха Краузе.
– Звать моих ребят на инструктаж? – понятливо спросил он.
– Зови. Тех, кто поумнее. Дельце-то, можно сказать, ювелирное!
И затрясся от хохота, довольный получившимся каламбуром.
Но в итоге вышло все вовсе не ювелирно. Хрящевский даже не стал дожидаться вечера, чтобы тихо провернуть все возле дома Семы Дворкина. А на помощника, благоразумно предложившего не рисковать, наорал так, что в кабинете стены дрожали.
– Пока мы ждем и коту яйца крутим, Верман двадцать раз успеет передать Краузе «Француза»! Тебя перевозчик о чем предупредил? Что у них все решено, осталась ерунда – документы подготовить! Так какого хрена нам выжидать?! Верман сейчас сидит у юриста, его придурковатый рыжий племянник второй день не появляется в салоне, значит, там сейчас только Дворкин и эта баба, Марецкая!
– И Белов.
– Так Белов-то вам не помеха, идиоты! Отправляйтесь туда и выполняйте все, как договаривались! Живо, живо, живо
заботились, глупая ты букашка! Они хотели убедиться, что перед ними действительно бриллиант».
– Я волновалась, что мой аквамарин окажется им не нужен, – трогательно
– Я волновалась, что мой аквамарин окажется им не нужен, – трогательно