Оглавление

1. Маленькие истории
2. Маленький человек
3. Глава1
4. Глава2
5. Глава3
6. Глава 4
7. Глава 5
   1. Старушки-веселушки
   2. Маня и контролёр
   3. Ну, что? Поехали!
   4. Ночь, улица, фонарь, аптека
   5. Мужская рыбалка и Тяшка
   6. Муха
   7. Монолог незнакомки
   8. Любочка
   9. Такая разная Фаина Марковна
8. Глава1
9. Глава2
10. Глава3
11. Глава4
12. Глава5
13. Глава6
14. Глава7
15. Эпилог
    1. Обыкновенная история
    2. Так жили
16. Глава1
17. Глава2. Таисия
18. Глава3. Галина
19. Глава4. Фёдоровна
    1. Белочка пришла
    2. Медок классный…
    3. Психопат
    4. Бывает такое
20. Глава1
21. Глава2
22. Глава3
23. Глава4
24. Глава 5 заключительная
    1. Доигрались! Доэксперементировались!

Маленький человек

День для Пузырькова не задался с самого утра, погода навевала грусть и тоску. Небо заволокло серостью. Мелкий моросящий дождь, который вовсе нельзя было назвать дождём, скорее мрачной моросью, сыпавшейся с неба мелкими, холодными каплями; беспросветным настроением для Ивана Ивановича. Всё для него было негодно и омерзительно.

Был он не первой молодости, пред пенсионного возраста. Не выразительной внешности, с сединой на висках, редкие усики, из-под носа картошкой, свисали над полными губами. Зелёные глаза, с потухшим взглядом, смотрели с растерянностью и определённой грустью. Был скромен. Где бы он ни появлялся, всегда держался в сторонке, и это приводило лишь к тому, что его присутствие было незамеченным. До тех пор, пока он, прикрыв ладошкой рот, прокашлявшись, пытался вступить в разговор. Что приводило людей в некоторое недоумение и неловкость. Выслушав его полушёпот, кивали головой в согласии, и тут же продолжали беседу, игнорируя его. Мужчину огорчало такое отношение к себе безмерно и навивало мысль о ненужности, никчёмности, лишним в этой жизни и обществе. Видя и ощущая беспросветность и равнодушие, он замкнулся в себе.

Одетый в брезентовый плащ, капюшон которого нависал над бровями, прикрывая лицо от неприятной мороси. Присел на скамейку, стоявшую возле подъезда; обнял сучковатую палку метлы, уставился на кучу собранных им только что листьев, вспоминал то, что произошло в его жизни и изменило её.

После сокращения персонала, произошедшего в конторе, в которой проработал двадцать лет, оказался на улице. Неожиданно для него стал ненужным и обречённым на не востребованность в его услугах. Именно в услугах, как выразился главбух Филипп Филимонович. Вспоминал то что произошло и до сих пор угнетало:

Как в то роковое утро, переступил порог конторы, его встретила секретарша Настя, прижимая стопку бумаг к груди и с сочувствием глядя ему в глаза, сообщила пренеприятнейшую, для него весть, о том, что его ждёт Негодуев. К которому он незамедлительно и прошёл.

— Здравствуйте, Филипп Филимонович.

В нерешительности прикрыл дверь, сам же остался стоять возле неё, в ожидании, что на него обратят внимание и, в конце концов, пригласят пройти.

— Здравствуйте, Пузырьков, — и не глядя на него, перекладывая бумаги с места на место, сообщил:

— Иван Иванович, хочу вас уведомить, что наша контора не нуждается в ваших услугах.

— Но, как же, Фил…

— Прошу вас пройти в отдел кадров, приказ об увольнении уже там…

После двухнедельной отработки, оказался за воротами некой конторы. После продолжительных поисков нового места среди таких как он бухгалтеров, и не найдя желаемого, отчаялся.

На помощь пришёл сосед, работающий в ЖЕУ слесарем. Зашёл как-то к нему починить кран. Разговорились. Оказалось, есть вакансия — дворника…

А ведь он был неплохим бухгалтером, но, по его мнению, никто этого не ценил, хотя поручали самые сложные операции в бух учёте.

Как каждое утро, появляясь в конторе и идя по коридору, встречаясь с Негодуевым, за что ему было неловко, чуть ли не кланялся тому в приветствии. Пытаясь с ним поздороваться, но, как всегда, волнение сыграло с ним плохую шутку. Горло пересыхало. И приходилось прокашляться, прежде чем сказать хоть одно слово. Но Филиппу Филимоновичу было на это наплевать и он, не взглянув на него, уходил к себе в кабинет. Но, всё же, иногда главбух снисходил до своего подчинённого. Приветствовал, одаривал невидящим взглядом или смотрел в сторону, чуть выше его уха, пренебрежительно махнув головой и в тот же миг, отвернувшись, уходил. Но и этому Иван Иванович был рад.

Но больше всего его огорчала то, что сослуживицы, сидящие с ним в одном кабинете, друг к другу лицом и при этом умудрялись не замечать его присутствия. В один момент он решил показать, что и он чего-то стоит в обществе. «Они ещё пожалеют, — думал мужчина: — что не замечают: его уникальности и прелестной внешности.

*Вспомнив эту историю, Иван Иванович тяжело вздохнул. Ещё больше сгорбился, лбом упёрся в палку метлы. Не замечая, что рядом с ним на скамейке уселся соседский кот, прижавшись к нему бочком. Погрузился в воспоминания:

В выходной день, посетив местный вещевой рынок, обойдя ряды несколько раз он, в конце концов, нашёл то, что искал. Подойдя к прилавку, он долго смотрел на «Косуху» чёрного цвета с металлическими заклёпками и замками. Продавщица, видя его нерешительность, спросила:

— Мужчина, вам подать курточку? Или вы ещё не определились. Какую желаете примерить?

На что он ответил, прокашлявшись в кулак, гордо вскинув вверх подбородок, указал в сторону куртки пальцем:

— Мне вот эту покажите…

Продавщица, удивлённо взглянув на посетителя и переведя взгляд накуртку, удивлённо вскинув тонкие бровки, промолчала, но в ту же минуту, полкой с крючком на конце, сняла «Косуху», бросила на прилавок.

— Эту что ли? — в её голосе слышалось недоумение. Видя, как засуетился мужчина: — не торопитесь, вон в рукаве рука застряла. Вам помочь?

— Нет! — Дрожащими руками скинул с себя скромную, неопределённого цвета куртку, тут же влез в «Косуху». — Ну, как? — не глядя на продавщицу, — зеркало можно?

— Молодой человек, вы точно хотите эту куртку?

— Да! — «И, что она так удивляется? … могу себе позволить… в молодости не носил…» — подумал он тогда. И тут же добавил: — Зеркало будет или нет?

— Пренепременно, — пробурчала девица, ставя перед ним зеркало. — Брать будете?

Как же ему тогда нравился скрип застёгивающегося замочка на куртке. Музыка… — улыбнулся Иван Иванович.

— Заверните. Нет. В ней пойду. Сколько с меня?

— Три тысячи…

— Что? Три ты… — услышав о цене куртки, сердце мужчины тревожно забилось, — достав кошелёк и пересчитав деньги, он понял, что у него после покупки куртки, хватит до аванса с натяжкой и затягиванием ремня, на брюках, потуже. Но взглянув на продавщицу, почувствовал неловкость и стыд. — А, была не была. — Махнув рукой и отсчитав нужную сумму, бросил деньги на прилавок, удалился. И тут услышал вдогонку:

— Во, даёт мужик… И на кой ему такая нужна? …брюки к ней надо другие… «Косуха» всё ж!

«Дура баба! Ничего не понимает…»

Как ни странно, остался равнодушным к её словам. И был в довольстве от покупки, которую он считал, по-своему опять же уразумению, приятственной и подходящей под «не для чмошников˝. Засунув руки в карманы, он с гордым видом шёл по рынку. Как же ему нравилось, что наконец-то на него обратили внимание…

Дальнейшее его просто возмутило, мужчина вскочил со скамейки. Выругался:

— Стервы… бездушные…

В понедельник, придя в контору и, к своему сожалению, никого не встретив в коридоре, в нерешительности замер возле двери своего кабинета. Но понимал, что долго так продолжаться не может. Пригладив редеющую шевелюру, помусляков палец, провёл им по усикам и в следующий миг решительно распахнул дверь.

В кабинете, как всегда, женщины прихорашивались. Наводили красоту. На чуть примятых лицах сияло выражение-сама серьёзность. Как будто они выполняли особо важное, государственное дело. Но при этом хвастались, как провели время в выходные. Не обращая внимание на него — стоявшего в дверях.

Видя такое равнодушие и безразличие к своей персоне, почувствовал не то что раздражённость или обиду — он был в панике. Неожиданно за ним захлопнулась дверь с таким грохотом, что все присутствующие вздрогнули.

Женщины с возмущением смотрели, в ожидании оправданий за столь не обдуманный поступок, который нарушил их идиллию.

— Приветствую, милые дамы…, — выкрикнул он, не обращая внимания на их совсем недобрые взгляды, видя, что дамы вовсе не рады ему и не собираются здороваться, всё так, же смотрят на него и уже начинают поджимать губки. Добавил: — Ну не сердитесь… сквозняк…

— Что ж вы так кричите, Иван Иванович… — сказала Вера Николаевна. В её глазах появилось удивление, — О-о, да вы, как я погляжу, сегодня в обновке…

— И правда, — проговорила Зинаида Григорьевна, положив зеркальце в косметичку, которую незамедлительно спрятала в сумочку. — Прелестная курточка, Иван Иванович. Но я уже где-то видела точь-в-точь такую…

— Это «Косуха»… — почуяв, что его заметили, обратили внимание, решился на продолжение разговора. Он даже почувствовал некую радость от того, что с ним заговорили и не только по бух учёту. Три тысяч отдал… — слова его ушли в пустоту и радость была не продолжительна. Можно сказать — мимолётна. Дальнейшее его очень огорчило.

Глянув единожды на куртку и при этом не обратив никакого внимания на того, кто в ней, Зинаида Григорьевна смотрела только на Веру Николаевну, которая так же как она не обращала внимание на него. Иван Иванович был для них пустым местом, он всегда задавался вопросом: почему к нему так относятся люди и не получал ответа. Женщины обсуждали, где могли видеть такую же куртку и где можно её приобрести, для своих сыновей, по более низкой цене…

*Иван Иванович вздохнул от таких нерадостных воспоминаний. Уселся на скамейку.

— Пузырьков, — вдруг услышал он, — не забудь убрать мусор в мешки и сложи на площадке возле мусорных ящиков. Скоро будет машина…

— Хорошо, Валентина Александровна, — равнодушно ответил он.

— Пузырьков, не заболел ли ты? — женщина склонилась над мужчиной.

— Все хорошо, не беспокойтесь. Я всё успею…

— Ну, хорошо.

— Заботливая, — глядя вслед уходящей женщины, прошептал он и тут же вновь погрузился в воспоминания о прошедшей жизни.

И в детстве он был незаметным, тихим мальчиком, как во дворе своего дома, так и в садике. В то время, когда сверстники бегали, играли, дрались, рыдали, от обиды, размазывали по щекам катившиеся слёзы, вперемешку с соплями, он сидел в песочнице, катал машинку или рисовал на асфальте разноцветными мелками, в полном одиночестве. А, если кто-то вдруг присоединялся к нему, то вскорости убегал, ищ