По меткому выражению местных обывателей, «если бы понты светились, то в Ростове были бы белые ночи».
Так в середине XIX века в Ростове появились пиндосы – нищие греки из Пинда и Этолии, юго-западной горной части Балканского полуострова, пострадавшие от турецких карательных экспедиций.
При тогдашнем слабом развитии телефонной сети Ростова без труда удалось установить, что «барышне» звонят с номера 28–74, который зарегистрирован на квартиру Минаса Херхерова на Степной улице, дом 202.
Богатяновские «боги» для поддержания кадровой политики ввели традицию на толковищах переводить уже доказавших свою лихость малолетних шишбал, или, как их позднее начали величать, пацанов (от еврейского слова «поц» – половой член, недомерок, несмышленыш), во взрослые босяки.
В Ростове мазы-атаманы получали авторитетный статус «богов», приравниваемый к каторжному званию «иванóв» (именно так, с ударением на третьем слоге, на каторге в ХIX веке обозначалась высшая каста в иерархии урок – иваны́).
Причин этого положения дел много, но самые главные следующие: во-первых, самые законы чрезвычайно трудно применимы на практике и полны противоречий; во-вторых, управление тюрем распределено между громадным количеством лиц и административных органов, отношение которых друг к другу не организовано правильно; в-третьих, многие русские административные лица склонны решать дела и поступать согласно не с законом, а с тем, что они считают лучшим в данное время или наиболее соответствующим видам высшего начальства; и в-четвертых, крайне низкий уровень административных способностей и нравственности громадного большинства лиц тюремной администрации, в которую невозможно привлечь более порядочных людей при том ничтожном окладе, который они получают».
Ростов не имеет ни интеллигенции, ни общества, а имеет богатых и бедных, к этим бедным, которых здесь как и везде больше, чем богатых, примыкает пришлый люд весьма сравнительной нравственности, с годами люд этот прибывает все большими и большими массами. Эта громадная армия, ежегодно во время навигации посещающая Ростов, состоит из людей бездомных, бродяг; их тянут сюда привольная жизнь и хорошие заработки», – писал Чалхушьян
Будущий первый президент Израиля Хаим Вейцман, посетив весной 1903 года Ростов (его жена Вера была дочерью ростовского купца Исая Хацмана), заметил: «Чем дальше от черты оседлости, тем лучше отношения между евреями и неевреями. В Ростове, например, еврейские и русские врачи и адвокаты общались между собой очень тесно и живо»
Воровской вопль «Стрем!» (опасность) в Ростове исказился до «стремного» – совсем в другом значении: страшный, непривлекательный, постыдный. И из той же серии: столичный «Шухер!» на Дону превратился в нечто противоположное – «шухарной», то есть смешной, забавный, озорной
Северный жаргонизм «хипес» (вид вымогательства при участии хипесницы-проститутки) на юге превратился сначала в хипиш, а затем в кипиш – тревогу, волнение, опасность
