люди не любят перемен. Но соверши эти перемены быстро – и все просто переключатся с одной нормы на другую.
НЕ НУЖНА БЫТЬ ПСИХАМ ЧТОБЫ РАБОТАТЬ ТУТ НО ТАК ЛУЧШЕ!
Черные карапузы ужаса принялись играть в параноидальные классики в голове Мокрица.
Оно нагнало меня, – прошептал Бент. – Ох, боги, госпожа Драпс, что-то внутри меня поднимается и так и рвется наружу!
– Ничего страшного, у нас есть ведро, – успокоила госпожа Драпс
Маска знает, что мы родились на банановой кожуре, которая ведет лишь к открытой крышке люка смерти, и нам остается надеяться только на овации зрителей.
Позор, бесславие и Шалопай глядели ему в лицо, но только один из них его вылизывал.
«На всю жизнь» не всегда означает «надолго»,
женщины ни разу не смешные.
– Ужасный недостаток, – согласилась Дора Гая.
– Весьма любопытная дихотомия, потому что клоуны – тоже, – сказал Витинари.
– И я всегда так думала, – сказала Дора Гая.
– Они трагичны, – продолжал Витинари. – И, смеясь над их бедами, мы смеемся над собственными. Нарисованная улыбка скалится на нас из тьмы, смеясь над нашей верой в порядок, логику, статус, реальность реальности. Маска знает, что мы родились на банановой кожуре, которая ведет лишь к открытой крышке люка смерти, и нам остается надеяться только на овации зрителей.
Големы занимали всю первую полосу, а внутренние полосы в основном были полны народных мнений – это когда люди на улицах, которые ничего не знали, рассказывали другим людям то, что знали, – и длинных статей, написанных людьми, которые тоже ничего не знали, но могли рассказать об этом изящным слогом и в двухстах пятидесяти словах.
Толпа ломанулась к выходу, где застряла и стала бороться сама с собой.
Когда люди высыпали на улицу, Витинари сложил руки за головой и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.
– Обожаю демократию. Целый день бы слушал. Приготовь карету, Стукпостук.