автордың кітабынан сөз тіркестері  Руфь Танненбаум

Миленко Ергович

Бара, сидя в телеге, болтала ножками в такт мелодии и была не слишком потрясена судьбой несчастной крестьянки, о которой шла речь в арии и которая, после того как ею овладел, а потом оставил какой-то загребский проходимец, от стыда и позора бросилась под трамвай, названный в арии «молниевозом» и «переехавший ее и два и три раза».

Примерно в полдень усташи обедают, отдыхают, думают о своих детях и живут как люди. Полдень — такое время дня, когда в людях меньше всего поганого.

А когда они будут
Выламывать дверь, ты беги, счастье мое,
Через кухонное окно, прыгай и не смотри,
Не высоко ли, потому что кто смотрел,
тот не прыгнул никогда,
И беги, Руфь моя, пока жива,
И остановись, только если больше не жива.

Когда мы будем сидеть в парке и нюхать, как пахнут листья?

Только евреи знают, как печально пахнут листья в загребских парках.

Когда мы будем утешать листья?

Когда мы будем сидеть в саду у деда Авраама, когда он опять будет живым?

Когда мы будем громко петь? Тогда, когда вернется наш папа, когда вернется папа!

С благодарностью, как собачка, смотрела на маму, на бедную маму Ивку, которая все в своей жизни сделала неправильно, а потом, к счастью, жизнь прошла, и ей больше не нужно из-за всего этого волноваться.

Но не доктор же, бедняга, виноват, что евреи стали прозрачными и что сквозь них в витрине кондитерской видишь пирожные с черным шоколадом.

Ивка поняла, что и она сама, и ее дочь стали прозрачными, превратились в чистую воду, которая только чудом не разлилась по улице.

Радослав был сильно пьян, в глазах у него помутилось, его так и тянуло к шее Кристиана, но вовсе не затем, чего от него ждали. Ему, такому пьяному, хотелось этого парня поцеловать. Он подумал, что, должно быть, это всего лишь сон, какой-то страшный сон, которым Господь его искушает, и что он должен противостоять своему грязному страстному желанию, чтобы заслужить себе место в Царстве Небесном.

Слова Биелича повисали в воздухе, сам он выглядел как утопающий, но за что бы ни схватился, все тонуло вместе с ним.

— Это все равно как капусту назвать цветной капустой, но она так простой капустой и останется.

— О господи, да при чем здесь капуста. Люди — это то, что они о самих себе думают, а вот я, например, думаю о тебе, что ты жид.