автордың кітабынан сөз тіркестері  Лето

Алла Горбунова

Я не очень-то люблю интеллектуалов. Из них мне нравятся, пожалуй, интеллектуалы-отморозки, интеллектуалы-панки, чтоб они были ебанутые на всю голову, не от мира сего, тогда им можно простить их интеллектуальность, но таких очень мало.

Поэтическая речь раздувает тот неведомый костёр, где исчезает на миг граница между мёртвыми и живыми, ставшими собеседниками, между травой и человеком, а поэзия становится просто речью, единственно возможной, помнящей о своей невозможности.

Как писал Ницше, «людям, до которых мне хоть сколько-нибудь есть дело, я желаю пройти через страдания, покинутость, болезнь, насилие, унижения – я желаю, чтобы им не остались неизвестны глубокое презрение к себе, муки неверия в себя, горечь и пустота преодолённого; я им нисколько не сочувствую, потому что желаю им единственного, что на сегодня способно доказать, имеет человек цену или не имеет: в силах ли он выстоять».

Важный момент: когда я мыслю как поэт, это не субъективно, не психологично. У этого есть некая общезначимость, универсальность. Общезначимость и универсальность поэзии иная, чем универсальность идеальных объектов математики, но благодаря этой универсальности смысла поэзия гораздо ближе к математике, чем, например, к журналистике. Многие говорят: это всего лишь твои мысли, – как бы имея в виду, что все мысли, которые могут прийти в голову человеку, – это субъективное и психологическое. Это не так. У меня есть разные мысли, и некоторые из них универсальны и общезначимы. Многие вообще не могут этого понять, они всё психологизируют, сейчас так принято; между тем мышление философа, поэта и математика восходит, пусть и по-разному, к универсальности смысла. Я знаю это в непосредственном опыте, в том, как я проживаю творческий акт.

Пока мы были в Ольгино, на моей любимой даче на 67 км Приозерского направления мой дядя Алексей вырубил мою любимую яблоню и сирень, чтобы сделать площадку для строительного мусора, который ему отдал сосед. Мусор остался от сноса соседской половины дома, и Алексей уговорил соседа, чтобы тот отдал этот мусор ему. Алексей сказал маме, что этот мусор у нас на участке навсегда, на годы, и что нам это нужно, что мы не сможем жить без этого мусора. Он вырубил яблоню «белый налив», вырубил сирень, которую так любил дедушка, только чтобы у него был этот мусор. Мы могли бы нанять машину и вывезти мусор, мы могли бы купить для него машину хороших дров, но увы…

Сегодня во сне оказалась в чудесном городе под названием Москва Мухоморная. Это был очень красивый, незнакомый мне город с рекой, и в нём шёл снег.

Сходили на свалку. На заборе у входа на свалку конспирологическое сознание русского народа написало: «COVID-19 – НАЁБКА!»

Жизнь – это прорывы неописуемого, не вмещаемого в себя, лишающего дара речи и мысли, она тебя раздирает на части, ты о неё рассыпаешься, всё твоё маленькое и огромное воображение, твои простые и изощрённые языки. Она случается с тобой, и ты не понимаешь: что это вообще было, почему, зачем, было или привиделось. А всё, что ты себе рассказал, понял, пережил, – это не жизнь.

Кого-то пыталась убить любимая мама, кого-то изнасиловал любимый папа. Это не встроить в субъектность, ты всегда будешь об это рассыпаться. Это то, чего не должно быть – не в этическом плане, а в плане невозможности сосуществования твоей психики, твоей личности и этого. К невозможному, не встраивающемуся в субъектность, для меня относились и ситуации, когда меня, уже взрослую, обижали любимые люди, мужчины и женщины, которых я любила. Я быстро забывала про эти обиды и вела себя так, будто ничего не было, – не потому, что прощала, а потому, что не могла это помнить и жить дальше, это уходило куда-то в область неописуемого ужаса.

Высказала такой тезис: есть блуждающие символические структуры, они располагаются в культуре и языке, как вирусы. Одно и то же мыслительное содержание может быть и мнением, и мыслью. На начальном этапе эти структуры не дифференцированы на мнения и мысли. Сугубо от нашего проживания блуждающего мыслительного содержания зависит, станет это мнением или мыслью. Тогда в том, что у нас мнения, а не мысли, «виноваты» мы сами. Нет ни мнений, ни мыслей, а есть блуждающие символические заготовки, которые в случае поверхностного нерефлексивного восприятия распаковываются в мнения, а в случае глубокого преображающего восприятия – в мысли. Мнение – это просто наша ограниченная способность присутствовать в мышлении.