Сегодня мы знаем о Холокосте очень много. Гораздо меньше мы знаем, как можно было спокойно жить дальше, имея в анамнезе такой зловещий недуг. Как может говорить о нравственности и культуре народ, от имени которого были убиты миллионы людей?
Неспособность даже представить себе такое явление, как Холокост, распространилась и на весь немецкий народ. Преступления были настолько масштабны, что вытеснялись из коллективного сознания еще в момент их совершения.
И вот он с восторгом держал в руке презерватив и не мог налюбоваться на «белую мучнистую субстанцию», на материал, из которого в его детском представлении делались удивительные сверхчеловеки. Белая прозрачная оболочка заключала в себе оклеветанную, прекрасную эссенцию американцев»
Заметив испуганных свидетелей, немка поднимается с «бетонного алтаря немецко-американской дружбы как разъяренная валькирия, как несокрушимая мать всего сущего, восставшая из истерзанной, разодранной прусской земли, и, залитая лунным светом, скользящим по ее висячим грудям с красными сосцами, на мгновение превращается в живое свидетельство того, что Германия, несмотря ни на что, возродится, — неважно, в каких формах и какими чудовищными средствами, но возродится»
Больше ей понравилось на крыше-террасе сильно поврежденного вокзала Кюстринер, хотя с мужчинами и там дело обстояло не лучше: «Мужчин почти не было — одни желторотые мальчишки. Правда, в огромном количестве, но ни одного интересного». Бригитте то и дело писала в своем дневнике о страстном желании поскорее увидеть «своих солдат», томящихся в плену: «Ах, был бы здесь хоть один из моих парней! Так надоело все время самой за все платить. Но, конечно, не только поэтому — пусть они просто поскорее возвращаются!»
Однажды они случайно становятся свидетелями бурного секса между немкой и американцем среди развалин бывшего салона красоты. В момент оргазма немка издает «доисторический крик», показавшийся Эрике и Си криком прародительницы Евы, рожающей первого человека
