Άλγος — тоска — это то, что мы разделяем друг с другом, но νόστος — возвращение домой — это то, что разделяет нас.
Однако в XVII веке ностальгия считалась излечимой болезнью, похожей на простуду. Швейцарские врачи полагали, что опиум, пиявки и путешествие в Швейцарские Альпы помогут снять ностальгические симптомы.
Любопытно, что Достоевский как раз примерно в это же время посетил Париж и вернулся в Россию с чувством негодования. Он описал Париж не как столицу модерна, а как вавилонскую блудницу
страх перед неуправляемой тоской и временем, не превращенным в товар
Ностальгия говорит загадками и головоломками, поэтому нужно смотреть им в глаза, чтобы не стать ее следующей жертвой или новым мучителем
Бруно Латур [80] отмечает, что «модернистское время прогресса и антимодернистское время «традиции» — близнецы, которые не узнали друг друга: идея идентичного повторения прошлого и радикального разрыва с любым прошлым — это два симметричных результата одной и той же концепции понимания времени» [81].
В русской традиции XIX столетия писатель и крестьянин становятся носителями национальной мечты, в то время как в американском случае предприниматель и ковбой — это всемогущие творцы жизни.
Славянофилы приписали критику Чаадаева российскому менталитету и превратили духовную муку (тоску) и отсутствие исторического сознания в черты русской души и родимое пятно богоизбранной нации.
Необходимо, чтобы каждый из нас сам пытался связать порванную нить родства. То, что у других народов является просто привычкой, инстинктом, то нам приходится вбивать в свои головы ударом молота. Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы как бы чужие для себя самих»
Время больше не было похоже на песок в часах; время стало деньгами
