Способность одного и того же художника оперировать различными языками, не отдавая пальмы первенства ни одному из них, не влипая окончательно, не идентифицируясь ни с одним из них, не полагая ни один из них уровнем разрешения своих творческих амбиций, актуализировала поведение и назначающий жест.
Конечно, весьма существенно, при отсутствии вышеупомянутых позиций или ниш критической рефлективной мысли, давление рынка и массмедиа с их доминирующей красочной, почти галлюциногенной визуальностью, апеллирующей к сенсуальности и ане
В ходе работы вырабатывалась некая технология испытания подобного рода тотальных языков, утопий и идеологий, а также и грамматика их прочтения не как абсолютных истин, но просто неких типов говорения, возможно, и истинных в пределах своей аксиоматики. Этот опыт и разработанность подобных художественных технологий в дальнейшем позволяли применять их и к испытанию любых других языков и высказываний для обнаружения скрытых тотальных амбиций.
Соответственно, соц-арт и стал работать с перепроизводством идеологических клише, соединяя в себе как определенные не столько черты, сколько стратегии поп-арта, так и концептуализма. К тому же, принципиальная антиинституциональная направленность соц-арта в ситуации, когда все главенствующие позиции были заняты не просто представителями мейнстрима, как это бывает в западных культурах, а напрямую — функционерами тотального государства, в соц-арте сразу же обнаруживались и акцентированно антиинституциональные нью-вейверские черты. Когда художники пользовали материально-визуальные элементы советской идеологической пропаганды и советского быта, они более тяготели к поп-арту. При более же строгой работе с вербальными и идеологическими клише работы скорее опознавались как показательно близкие к концептуализму.
Давно уже отмечалось, что, в отличие от прочих мировых направлений, вполне адекватно приживавшихся в российско-советских культурных пространствах, поп-арт изначально не имел базы для внедрения и процветания в наших пределах. Все попытки моментально скатывались либо в китч, либо в примитив — по причине неразвитости урбанистической поп-культуры, наблюдавшегося дефицита, а не перепроизводства, и весьма среднего качества товаров широкого потребления и скудности сферы развлечения. Да и вообще, традиционно наблюдалось откровенное отсутствие в культуре идеи качественного бытия с качественными предметами обихода, когда называние, номинация превалировали над материальностью предмета, а позиция качества заменялась пафосностью этого самого называния. И понятно — культура была насквозь идеологическая и традиционно вербальная, с неодолимым влиянием литературности и нарративности.
верхней галерее висела его работа, набранная из многократно повторяющегося всем известного портрета Мэрилин Монро (или Элвиса Пресли — тоже не суть дела), исполненная в технике шелкографии. Собственно, ее основной смысл (помимо, естественно, множества побочных) вполне ясен. Портрет основной героини американского мифа, мгновенно опознаваемой по иконографическим изображениям, утвержденным в массмедиа, исполнен в ширпотребной, тоже мгновенно опознаваемой в своей бытовой распространенности, технике, нисколько не ассоциирующейся с традиционным высоким искусством. То есть жестко маркированная культурно-мифологическая составляющая при нулевом культурном значении технологической стороны.
То есть произошла прямая инверсия — нулевой уровень исполнения обернулся значимым и жестко маркированным, в то время как значимый содержательный уровень обрел нулевое значение.
