— Любовь, — горько сказала Тося. — Сколько про нее нагородили!.. Я когда маленькая была, все думала: слаще меда эта любовь, а она — горче горчицы! — Рано еще тебе так говорить, — остановила ее Вера. — А оно всегда так: сначала все рано и рано, а потом уж и поздно, а в самый раз никогда не бывает...
Одной спокойней, правда, мама-Вера? Хочу халву ем, хочу пряники! Она живо вскочила с койки, достала из своей тумбочки кулек с одним-единственным мятным пряником, разломила его пополам, одну половинку сунула Вере, а другую принялась жевать сама. — Я мятные уважаю, можно потом зубы не чистить, — поделилась Тося давним своим открытием.
Илья, конечно же, не догадался о тайных Тосиных планах, но несмелую ее экскурсию к нему под мышку он заметил и несказанно удивился: — Тось! Да ты никак втюрилась в меня?
Раньше Тося была почему-то уверена, что, как только ей объяснятся в любви, вся жизнь ее сразу переменится. А сейчас она увидела, что все, в общем-то, осталось по-прежнему: с равнодушным железным грохотом катились колеса под полом платформы, по сторонам дороги в густеющих сумерках мелькали темные ели и серые расплывчатые березы. И даже собственный Тосин палец, порезанный сегодня на кухне и завязанный тряпочкой, все так же, как и до признания Ильи, мерз в рукавице.
Если в уборной чисто, так можно и на производстве найти порядок. А уж коль скоро в уборной грязь, я вам голову даю на отсечение, что отыщу неполадки и в работе. Барометр-с!
