Оглавление

Кристалл счастья
Роман в трех частях

Часть 1. Стеклянные осколки

Пролог

Любопытство.

Главный профессиональный инструмент и проклятие Ильи Прохорова.

Его взгляд упал на фотографию в простой деревянной рамке. Молодая женщина с ясным, умным взглядом — Анна Орлова. Его первая заказчица. Та самая, чьи деньги, заплаченные не столько за результат, сколько за веру в его метод, позволили этому тихому царству бумаг появиться на свет. Он был ей обязан. Не деньгами — возможностью быть услышанным.

Илья потянулся за чашкой, но чай уже остыл. Он собирался закончить работу, как вдруг его палец наткнулся на что-то, спрятанное между страниц путеводителя по Уралу 50-х годов, который он использовал как подставку. Конверт. Плотный, желтоватый, без марки и адреса. Кто-то подсунул его вчера под дверь, когда он отлучался за новыми папками.

Внутри лежал один-единственный листок, вырванный из лабораторного блокнота. На нем — химическая формула, столь сложная, что даже Илья, видавший на своем веку немало, с первого взгляда не смог ее опознать. А ниже, торопливым, почти паническим почерком, было нацарапано:

«Они думают, это обогащение. Они думают, это оружие. Они ошибаются. Ломоносов искал не власть. Он искал утешение. Ключ от клетки для собственной души. Он назвал его „Кристалл счастья“. Не ищите его. Ибо тот, кто найдет, должен решить, будет ли человечество счастливо по принуждению… или останется несчастным по собственной воле».

Подписи не было. Только инициалы: «А.Б.».

Илья снял очки и медленно протер линзы. За окном хлестал дождь. Но теперь его стук звучал иначе. Уже не как монотонный аккомпанемент к работе, а как барабанная дробь, возвещающая о начале чего-то большого.

Он положил листок на стол. Просто клочок бумаги. Первый шепот грядущей бури, пришедший из глубины веков, чтобы всколыхнуть тихую жизнь архивариуса.

Расследование началось. Еще до того, как прозвенел телефон. Еще до того, как в дверь постучался первый клиент.

ГЛАВА 1. Агентство «Архивная правда»

Комната хранила ту особую, звенящую тишину, что свойственна только местам, где время замедляет свой бег. Она не была мертвой — она была наполнена шепотом. Шепотом пожелтевших страниц, скрипом переплетов, едва слышным шорохом памяти, запечатленной в чернилах. Это был кабинет Ильи Прохорова, агентство «Архивная правда», и сам хозяин был его главным и самым чутким слушателем.

Илья сидел за массивным дубовым столом, заваленным бумагами. Перед ним, под лупой на гибкой ножке, лежали невзрачные артефакты чужой жизни: проездной билет на автобус, кассовый чек из книжного магазина, пропуск в бизнес-центр с потускневшей фотографией. Следы, оставленные человеком в мире, как следы животного на снегу. Для большинства — мусор. Для него — связный текст.

Он поправил очки — старомодные, в тонкой металлической оправе, — и его пальцы, длинные и точные в движениях, аккуратно разложили очередную находку: талон из химчистки. Датированный 14 марта. Именно в этот день, полгода назад, студентка Карина Ветрова вышла из своего общежития и исчезла.

Напротив, затаив дыхание, сидела Елена Семенова, тетя Карины. Женщина с лицом, изможденным бесплодными поисками и пустыми надеждами.

— Ну что? — выдохнула она, впиваясь в Илью взглядом. — Вы что-нибудь… понимаете?

Илья ответил не сразу. Он отодвинул лупу, откинулся на спинку стула и уставился в окно, за которым медленно угасал мартовский день. Его взгляд был отрешенным, устремленным внутрь, где из разрозненных фактов складывалась картина.

— Карина, — начал он тихо, и его голос был низким и ровным, как гул большого колокола, — училась на филологическом. Любила поэзию Серебряного века. Об этом говорит чек на сборник Цветаевой, купленный за два дня до исчезновения.

Он помедлил, давая женщине осознать.

— Она была обязательной и педантичной. Пропуск в бизнес-центр «Авеню» — она работала там часть дня, секретарем. Отметилась утром в день исчезновения и… — Илья взял в руки пропуск, — больше не вышла. По крайней мере, через турникет. Охранники ее не запомнили.

— Так мне и полиция сказала, — с горькой безнадежностью проговорила Елена.

— Но полиция, — мягко продолжил Илья, — не спросила, зачем ей понадобилось ехать через весь город в этот район утром в выходной день.

Он дотронулся до талона из химчистки.

— Она сдала сюда пальто. В пятницу. Талон датирован субботой, 14 марта. Днем получения. Она шла не на работу. Она шла за своим пальто. И по пути зашла в бизнес-центр. Зачем?

Елена беспомощно пожала плечами. Илья снова ушел в себя. Он встал и, слегка припадая на левую ногу, — старая травма, напоминавшая о себе в сырую погоду, — подошел к стеллажу. Его движения были экономными, лишенными суеты. Каждый шаг, каждый жест были обдуманы и выверены.

— Ваша племянница, — сказал он, возвращаясь с тонкой папкой, — не была беспечной. Она планировала. Она сдала пальто в пятницу, чтобы в субботу, в свои законные выходные, надеть его для какого-то важного события. Она зашла в бизнес-центр, чтобы забрать что-то забытое с работы? Или встретиться с кем-то? Охранник не заметил ее ухода, потому что…

Он открыл папку. Там лежала распечатка плана первого этажа «Авеню», добытая, как он сухо заметил, «из открытых источников».

— Потому что есть служебный выход через паркинг. Он не оснащен турникетом. Им пользуются курьеры и сотрудники, выходящие на перекур.

В воздухе повисло напряжение. Елена сидела, не дыша.

— Но ключ… Ключ вот здесь. — Илья снова взял в руки кассовый чек. — «Книжный рай». Этот магазин находится в трех минутах ходьбы от химчистки. Но он в противоположной стороне от бизнес-центра. Она шла за пальто, но сначала зашла в книжный. Купила книгу. А потом… не пошла в химчистку. Ее следы обрываются.

Он посмотрел на Елену, и в его глазах, обычно скрытых бликами стекол очков, вспыхнула холодная искра понимания.

— Она шла на встречу. Ваша племянница шла на важную для нее встречу. Книга — возможно, подарок. Она зашла в офис, чтобы взять что-то еще. Или оставить записку. А потом… потом она должна была направиться в химчистку, надеть пальто и отправиться по своему маршруту. Но что-то случилось на отрезке между книжным и химчисткой. Вернее, кто-то.

Илья достал из папки еще один листок. Это была распечатка записи с уличной камеры, купленной за немалое вознаграждение одним из его «источников». На снимке, снятом сквозь витрину «Книжного рая», была видна Карина. Она стояла у полки, а рядом с ней, вполоборота к камере, — высокий мужчина в темном пальто.

— Она встретила его в магазине. Случайно? Или это было условлено? Она выглядит… взволнованной.

Елена ахнула, вжавшись в кресло.

— Кто он?

— Это, — Илья снял очки и снова принялся методично протирать линзы, — и есть вопрос, на который мы теперь должны найти ответ. Не «куда она пропала», а «с кем она встретилась и почему это привело к ее исчезновению». Полиция искала пропавшую девушку. Мы нашли точку, где ее жизнь пересеклась с чужой тайной. Теперь мы будем искать эту тайну.

Он посмотрел на Елену, и в его взгляде уже не было отрешенности. Был жесткий, сфокусированный интерес.

— Ваша племянница оставила нам письмо. Просто оно написано не словами. Оно написано ее последними шагами. И мы его прочтем.

Елена Семенова смотрела на этого странного, хромого человека, окруженного кипами старых бумаг, и впервые за долгие месяцы в ее сердце шевельнулась не надежда — уверенность. Уверенность в том, что он докопается. До самой сути. До архивной правды.

ГЛАВА 2. Звонок из прошлого

Илья заканчивал оформление отчета по делу Карины Ветровой. На столе лежала готовая папка с выводами: девушка стала жертвой случайного знакомого, бракоразводная ситуация которого могла быть осложнена внезапной беременностью Карины. Материалы были переданы Елене Семеновой и в правоохранительные органы. Теперь предстояла рутинная работа — внести запись в журнал, разложить по папкам копии документов.

Вечерний город за окном тонул в сизой дымке, а в кабинете было тихо и уютно. Эту тишину нарушил стационарный телефон, его резкий, несовременный звонок всегда казался грубым вторжением в упорядоченный мир архивариуса.

— Агентство «Архивная правда», Илья Прохоров, — произнес он, привычно поднося трубку к уху.

— Илюша, это я, — раздался в трубке мягкий, бархатный голос, в котором угадывались и возраст, и неизменная теплота.

Илья невольно выпрямился в кресле, а его строгое лицо смягчилось. Он узнал бы этот голос из тысячи.

— Анна, добрый вечер. Это неожиданно и очень приятно.

— Не мешаю? — в ее голосе слышалась улыбка. — Всегда боюсь отвлекать тебя от твоих древних манускриптов.

— Вы никогда не мешаете, — ответил Илья искренне. — Для вас у меня всегда найдется время.

Анна Орлова. Его первая заказчица, его главный спонсор и, как он это чувствовал, своего рода ангел-хранитель его начинания. Именно ее дело, та самая запутанная история с фамильным проклятием, раскрытое им несколько лет назад, позволило ему уйти из государственного архива и основать «Архивную правду». Деньги, которые она ему заплатила, были не просто гонораром — это был акт веры. И Илья этого никогда не забывал.

— Как ваше здоровье? — спросил он, отодвигая папку с отчетом. — Как дача? Вы уже перебрались за город?

— Все в порядке, милый, не волнуйся. Сирень как раз зацвела, небывалая красота. А я тут… собственно, по одному делу.

Илья насторожился. У Анны был безошибочный инстинкт, и ее «дела» никогда не бывали пустяковыми.

— Я вас слушаю.

— Видишь ли, у меня есть старый друг. Очень старый. Мы вместе когда-то начинали, еще в институте. Его брат… недавно погиб. Трагически и очень нелепо.

Илья молчал, давая ей собраться с мыслями.

— Его звали Алексей. Алексей Белых. Он был архивариусом, как и ты, представляешь? Только работал в маленьком ведомственном музее. Тихий, скромнейший человек. И вот… он упал под поезд в метро.

— Полиция? — уточнил Илья.

— Закрыли дело. Самоубийство. Абсурд полнейший! — в голосе Анны впервые прозвучали нотки страсти и возмущения. — Илья, я знаю людей! Алексей не был способен на такое. Он обожал свою работу, свои книги… У него не было никаких проблем! А главное — его племянник, Петр, просто в отчаянии. Он уверен, что дядя что-то нашел, что-то узнал… И за это поплатился.

Она помолчала, и когда заговорила снова, в ее голосе сквозила мольба.

— Илюша, я ни о чем тебя не просила так давно. Но посмотри, пожалуйста, на это дело. Хотя бы одним глазком. Для меня. Для старого друга. Его брат… он был из нашей породы, из тех, кто верит, что в старых бумагах спрятана правда. И, кажется, одна из этих бумаг оказалась для него смертельной.

Илья смотрел в окно на зажигающиеся огни города. Еще одно «самоубийство». Еще один тихий человек, нашедший смерть в метро. В голове уже щелкнул тот самый механизм, который он не мог остановить, — механизм вопросов. Что мог найти скромный архивариус? Что стоило ему жизни?

— Анна, — тихо сказал он, — вы же знаете, что я не могу отказать вам. Попросите Петра связаться со мной. Пусть принесет все, что осталось от Алексея. Записи, блокноты, все, что покажется ему хоть сколько-нибудь значимым.

— Спасибо, родной! — в ее голосе прозвучало настоящее облегчение. — Огромное спасибо! Я сразу же позвоню ему. Илья… будь осторожен, ладно?

— Я всегда осторожен, Анна. Это моя профессиональная деформация.

Он положил трубку и еще несколько секунд сидел неподвижно, глядя на телефон. Затем его взгляд упал на чистую, еще не заполненную папку. Он достал ее, взял ручку и на чистой этикетке вывел аккуратными буквами: «БЕЛЫХ, Алексей. Падение под поезд».

Он положил папку на край стола. Рядом с завершенным делом о пропавшей девушке теперь лежала новая история. История, которая пришла к нему по звонку из прошлого. И в тихом шелесте пустых файлов этой новой папки ему уже слышалось что-то тревожное и необъяснимое.

ГЛАВА 3. Наследник тишины

Петр Белых оказался тем, кого Илья мысленно называл «детьми экрана». Молодой человек лет двадцати пяти, с телом, привыкшим к креслу, и пальцами, непроизвольно перебирающими воздух, как по невидимой клавиатуре. Его глаза, красные от бессонных ночей и, вероятно, слез, беспокойно метались по кабинету, цепляясь за стеллажи, заваленные папками, будто пытаясь найти в этом хаосе логику, понятную ему, айтишнику.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Илья, указывая на кресло напротив. — Я Илья Прохоров.

Петр кивнул и опустился на край сиденья, сжимая в руках потрепанный рюкзак.

— Спасибо, что… что согласились увидеться. Анна Петровна сказала, что вы… что вы можете помочь.

— Анна Петровна многое обо мне напрасно думает, — сухо парировал Илья, наливая юноше стакан воды. — Но я постараюсь. Расскажите мне о вашем дяде. Не как о жертве, а как о человеке. Что он любил? Чем жил?

Петр с благодарностью сделал глоток и начал, сначала сбивчиво, потом все увереннее.

— Дядя Леша… он был как… как сервер, работающий в фоновом режиме. Тихий, незаметный. Жил один в своей хрущевке, заваленной книгами. Работал в Музее истории геологии. Не знаю даже, кем точно — то ли архивариусом, то ли библиотекарем. Он обожал свою работу. Говорил, что в старых бумагах есть своя музыка. Тихая, как шелест страниц.

Илья кивнул. Он понимал эту метафору лучше кого бы то ни было.

— Он был одинок?

— Да. Никогда не был женат. Друзей, по сути, тоже не было. Коллеги… они его, вроде, уважали, но держались на расстоянии. Он был чудаком, знаете ли. Для них. Для меня он был просто дядей Лёшей, который знал ответ на любой вопрос из истории.

— А что для него было музыкой в последнее время? — мягко спросил Илья. — О чем он говорил перед… перед смертью?

Петр нахмурился, углубившись в свои воспоминания.

— Он был странным последние недели две. Взвинченным. Я даже удивился — обычно он такой спокойный. Говорил что-то бессвязное про «ключ», про «величие русской науки», которое все забыли. Однажды обронил фразу: «Они искали богатство, а нашли нечто большее». Я не придал значения, думал, это опять какие-то его исторические байки.

Петр рванул молнию на рюкзаке и достал оттуда толстую коленкоровую тетрадь в потертой обложке.

— Вот. Это его рабочий блокнот. Я нашел его дома. Полиция его даже не забрала — посмотрели и вернули. Сочли бредом сумасшедшего.