На самом деле я хотела убить только часть себя – ту часть, которая хотела покончить с собой, заставляя меня все время размышлять об этом, превращая любое окно, любой поезд, любой предмет кухонной утвари в реквизиты на репетиции трагедии.
Когда грустно, всегда хочется услышать собственную печаль, обращенную в звуки.
Казалось, что вся суть моей личности свелась к одному-единственному слову: «нет».
По большому счету, все эти экзистенциальные страхи – это роскошь. Так усердно заниматься самобичеванием можно, только если ты сыт, одет, обут у тебя есть крыша над головой.
Самоубийство – это вариация убийства, причем совершенно предумышленного.
В ее улыбке не было ни капли злости, только понимание. Жизнь – это ад, она прекрасно это понимала. Но, судя по улыбке, она все это в себе выжгла.
Не было ни одной мысли, ни одного события, на которые бы я не смотрела сквозь призму этого вопроса. Глупость какую-то сморозила – почему бы не покончить с собой? Опоздала на автобус – лучше положить конец всему! Но и хорошее не оставалось в стороне. Мне понравился тот фильм – может, не стоит убивать себя?
Шрамы безлики. Они совсем не такие, как обычная кожа. Они не выдают ни возраста, ни болезни, ни бледности, ни загара. На них нет волосков, нет морщин. И пор в них тоже нет. Они как чехол: защищают и скрывают то, что под ними. Потому мы ими и обрастаем – нам есть что скрывать.
По большому счету, все эти экзистенциальные страхи – это роскошь. Так усердно заниматься самобичеванием можно, только если ты сыт, одет, обут у тебя есть крыша над головой.
Мотив – это ключевой момент. Если серьезного мотива нет, то вы обречены на провал.
Мои мотивы были очень сомнительными: во-первых, я не хотела писать реферат по истории США, а во-вторых, за несколько месяцев до того я задалась вопросом: «А почему бы мне не покончить с собой?» Если бы я умерла, то необходимость в реферате отпала бы. Да и на мой вопрос ответа можно было бы больше не искать.
