автордың кітабынан сөз тіркестері  Цитаты, афоризмы, анекдоты

Юрий Никулин

Отец поставил посреди комнаты табуретку, положил на нее огурец и торжественно объявил:

– А вот мой фокус!

Затем он снял с вешалки кепку и прикрыл ею огурец.

– Я не дотронусь руками до кепки и возьму огурец.

– Как это? – спросил я удивленно.

– А так! – И отец проделал таинственные пассы руками, два раза перепрыгнул через табуретку и воскликнул:

– Раз, два, три! Готово! Снимай кепку…

Я поднял кепку. На табуретке лежал огурец.

– Ну и что? – спросил я отца.

– Вот видишь, как я и обещал, руками до кепки не дотронулся, а огурец беру. – Он взял огурец и начал его есть.

Петр разворачивал рулон, и все видели чистый лист бумаги…

– Вот, – говорил Петр, – корова на лугу ест траву.

– Но я ничего не вижу, – удивляется Лаврентий. – Где трава?

– Траву съела корова.

– А где корова?

– А корова съела траву и ушла. Что она, тебя должна дожидаться?

В новелле «Родственные души» мне предложили роль жулика. На роль владельца особняка утвердили Ростислава Плятта. Натурные съемки проходили в Москве. Центральный Дом литераторов сошел за особняк богатого человека…

Помню, нам не давался один эпизод. Грабитель и жертва, окончательно «сроднившись», сидят на кровати хозяина дома и вспоминают смешной анекдот.

Гайдай снимал картину «Деловые люди», состоящую

высунулась из норки, тут ее кошка схватила, съела

– Один трудный, – отвечает студент.

– Тогда так: где впервые на земном шаре

музыканту голову.

– Что ты наделал? – набросились на него

тебе весело, мне тоже становится весело. Я радуюсь. Поэтому выходит, что мы с тобой веселимся

Так и закончился матч вничью.

Ауде расстроился и грозился Ольховикову объявить выговор по цирку.

* * *
Около служебного входа в цирк, тускло освещенного круглым фонарем, стоял пожилой человек в пенсне, одетый в черное, застегнутое наглухо пальто. Из-под каракулевой шапки пирожком виднелись благообразные седые виски.

– Простите, – начал он, увидев меня, выходящего из цирка, – не могли бы вы уделить мне немного времени? После трех воскресных спектаклей никакого настроения с кем-либо говорить у меня, конечно, не было. Скорее

игрок. Только он приготовился пробить по воротам