мышление откололось от чувства.
Никогда раньше человек не подходил к осуществлению своих самых заветных желаний так близко, как сегодня.
потребностей, или же мы должны отделить эти потребности от организованной, традиционной религии, чтобы предотвратить распад нашей нравственной структуры?
При обдумывании
идеалами. Но традиционная религия капитулировала перед светской властью, продолжая и по сей день заключать с ней компромиссные соглашения. Ее гораздо больше заботят догмы, чем повседневная практика любви и смирения. Религия не смогла постоянно и безустанно давать отпор светской власти, когда та нарушала дух религиозного идеала; наоборот, религия сама постоянно шла на такие нарушения. Если бы Церкви были представителями не только буквы, но и духа Десяти заповедей или Золотого правила, они могли бы стать мощными силами, останавливающими возвращение к идолопоклонству. Но поскольку это скорее исключение, чем правило, следует задать вопрос – не с антирелигиозной точки зрения, а заботясь о человеческой душе: можем ли мы позволить религии быть представителем религиозных потребностей
доводы приводят к одному важному соображению, касающемуся функции религии. Если человек настолько легко возвращается к более примитивной форме религии, то не выполняют ли сегодня монотеистические религии функцию спасения человека от такого регресса? Не служит ли вера в Бога предохранением от культа предков, тотема или поклонения золотому тельцу? Это было бы так, если бы религии удавалось формировать характер человека в соответствии с провозглашаемыми ею идеалами
Также и пси хо лог должен интересоваться главным образом особым содержанием религии, поскольку для него важно, какое человеческое отношение в ней выражается и какое воздействие – положительное или отрицательное – она оказывает на человека, на развитие способностей человека. Ему интересно проанализировать не только психологические корни различных религий, но и их ценность
Вопрос не в том, «есть религия или нет», а в том, «какая именно религия», способствует ли она развитию человека, раскрытию его человеческих сил, или же она парализует их.
Каждая достигнутая им стадия приносит ему досаду и смятение, но это смятение само подталкивает его к новым решениям. У человека нет врожденного «влечения к прогрессу»; лишь противоречивость его существования вынуждает его продолжать путь, на который он вступил. Утратив рай, единство с природой, он стал вечным странником (Одиссей, Эдип, Авраам, Фауст); он вынужден идти вперед и вечно стараться сделать неизвестное известным, заполняя ответами пробелы в своих знаниях. Он должен объяснять себе самого себя и смысл своего существования. Он вынужден преодолевать свой внутренний разрыв, гонимый жаждой «абсолюта», то есть иной гармонии, способной снять проклятие, отделившее его от природы, от ближних, от самого себя.
Разум – благословение человека и его проклятие; он заставляет его вечно трудиться над разрешением неразрешимой дихотомии. В этом отношении человеческое существование отлично от существования всех иных организмов; оно пребывает в состоянии постоянного и неизбежного шатания. Человеческая жизнь не может «проживаться» путем повторения образца, заданного родом – человек должен жить сам. Человек – единственное животное, которое может скучать, быть недовольным, чувствовать себя изгнанным из рая. Человек – единственное животное, для которого собственное существование является проблемой, которую он должен разрешить и которой он не может избежать. Он не может вернуться к дочеловеческому состоянию гармонии с природой; он должен продолжать развивать свой разум, пока не станет господином природы и хозяином самому себе.
ятие. За неимением такого слова я далее буду употреблять термин «религия»; но хотелось бы пояснить с самого начала, что под религией я понимаю любую принимаемую группой систему мышления и действия, наделяющую индивида схемой ориентации и объектом для поклонения.
