Битых амфор остуду сведем

Цветью млечной, подвальные хлебы

С ядом вынесем, туне ль и ждем

Четверговок о небесех Гебы.

Кровоспелые вишни ядят

Гурмы юдиц, алкают белену,

За владыками хищно следят,

Розы шлют их восьмому колену.

Соглянемся — оне ли к столам

Льнут юродно и внове алкают,

Где по матовым нашим челам

Змейки бледных цветений стекают.

Миррой перси царевен белых

Истекают, чаруя Морфея,

Эвменид цари потчуют злых,

Волны смерти двоит Идофея.

От нагорья ли эти столпы

Из серебра жасминов и лилий,

Слуги в хмеле и феи слепы,

Хоры тусклые чают вергилий.

И огонь благодатный сойдет,

И Господе, таясь за окладной

Мглою, рамена юдиц сведет

Бледной цветью и тьмой неоглядной.

Бесконечно идущим — хвала,

Им пеют золотые рапсоды,

Мнится коим одесная мгла,

Им слагают валькирии оды.

Пирр увечный, мы грезили сем

Небом, денно пустым для эолов,

Виждь, на раменах белых несем

Флаги царств и хоругви престолов.

И одно, и одно исполать

Мертвым гоям, сведенным кармином,

Чтоб всевечно диамент пылать

Мог в очах наших с хладным жасмином.

Май золотой лекифы тиснит,

Всечервонной каймою оводит,

И виллис мглой дворцовой темнит,

И с князями небес хороводит.

Суе нас аонидам искать,

Для картен ли эфирные рамы,

Будем течное брашно алкать,

Пусть дурманят юдиц фимиамы.

Желть соцвета в лекифах одна

И подвальники холодом веют,

И амфоры, остудой вина

Преполнясь, на столах багровеют.

Мы прелишни ль в Господних садах,

Чела тернью сведем роковою,

На обрядных цветках и плодах

Битых — кровь, пить се мертвому вою.

Митры наши пурпурно-белы,

Туне юдицы серой их гасят,

Васильками тиранят столы,

Ночь серебром запекшимся красят.

Выйдет Господе млечность алкать,

Нищих царей дарить чечевицей,

И начинем его окликать,

Кровь лияше со бледной червицей.

Ночь серебром овеет аллей

Темноту и червленою слотой,

Вижди юдиц о желти лилей,

Ядно битых пасхальной золотой.

Долго будут камены молчать,

Вещуны апронахи сонимут,

Будут отроки мглу источать,

Лишь оне хлеб и лилии имут.

И царевны к столам занесут

Во лилеи расписанный морок,

И гостей меловых упасут

От белены серебряных корок.

Неб колонники в червном огне,

Блещут звезды, пирует Вифлеем,

Несть герольдам хлебов на вине,

Мы пасхальных ли емин жалеем.

Что еще фарисеи стоят,

Мажут кровию дьяментной халы

И серебро всенощно таят,

И цветками выводят пасхалы.

Аще мертвые Богу не лгут,

Сколь чудесное время обедать,

Пусть хотя ко столам набегут

Иды — вишен пречерных отведать.

Снова пурпуром ветхим щиты

Опоенных рапсодов мерцают,

Королевские гербы свиты

Беленою, их феи зерцают.

Ах, одно уставляйте столы

Золотыми хлебницами, Иды,

Ах, не чаяли гоев из мглы,

Так молчите хотя, аониды.

Мы подсядем, подсядем к мертвым

Девам белым с канвою ампирной,

Статуэткам, огнем восковым

Тьму чарующим в требе всепирной.

Афинянок герольды влекут

На пиры, молью битые шелки

Им дарят и серебро цикут,

И порфировых царствий заколки.

Бледных дев золотая арма

Овевает, широкие пиры

Их ждали и царица Чума,

Расточайтесь о небах, лепиры.

Ах, мы сами еще веселы,

Темной миррою чела не виты,

И сумрак преливают юлы

Из небесной блуждающей свиты.

Веселятся юдицы, зане

Ночь ядят и еще пировают,

И гудят, и ликуют оне,

И желтушные броши срывают.

Медальоны беленой полны,

Где и абрисы юных прелестниц,

Шелки ядные их всетемны,

Морок льют над винтажами лестниц.

И к столам гоев неб усадят —

Пир алкать, емин чаять эфирных,

Лишь тогда бляди нас отследят

Из каменей червово-ампирных.

Мертвых царей легко напоят

Чернью вишен аллей фаворитки,

Это мрамор, се воски таят

Феи неб и цветы маргаритки.

Антикварные полнят столы

Яства Тийи, емины златые,

Иль юдицы опять веселы,

Иль всещедры одне лишь святые.

Будут свечи гореть и гореть,

Будут ночь ягомости лелеять,

И царевнам дадут умереть,

Чтоб по смерти меж юдиц алеять.

Молодые вакханки пьяны

И царевны от пунша червонны,

Шелком веются юн ложесны,

Сколь и в хмеле оне благовонны.

Оведем червотечной канвой

Эти ломкие тени, их млечность,

Кто еще всеодесно живой,

Пей хотя бы за нашу калечность.

Хлебы вынесут Идам — блюсти

Нищету, ядом торты сочинят,

И востлится их шелк о желти,

Яко царственной мглою не принят.

Расточайся, полночная мгла,

Хвои терпкой сияй, пирамида,

Аще юдиц однех круг стола

Вьется шелк, это бал у Аида.

Се алмазные веи менин,

Се диаменты хлебов порфирных,

Ярки звезды теней именин

И белых фавориток эфирных.

Мускус томных царевен пьянит,

Над еминами вечность мерцает,

И гостей ночь благая темнит,

Кою Геба сама восклицает.

Ночь серебром еще прелиет

Алавастровых кубков цветочность,

Фей одарит червицей виньет,

Роковая ли суща им точность.

Замков темных обсиды крепки

И церковные хладны подвалы,

К емин чарам найдут ангелки,

Будут хищные фурии алы.

Внове ль юдицы с куклами спят,

Алавастры в истечиях пенных,

И Чумы колесницы скрипят

О бальзамах царевен успенных.

Меж фарфоров пасхалы кадят,

Свеч высоких дьяментные течи

Льют небесность, из окон следят

Их ли гои, белы эти свечи.

Глянь, Летисия, хлебы тверды,

Чинят ядом всепышные корки,

Несть златой и небесной орды,

Губят царичей пьяные орки.

Станут халы Эйлата черстветь,

Юдиц рамена мглой обовьются,

И начнет воск свечей багроветь,

Яко небесей амфоры бьются.

На пиры ли честные спешим,

Здесь балюют юдицы, Эребе,

Упоим их и участь решим

Бледных юн, оглашенных ко требе.

Дивны песни меловниц, оне

Песен мертвых Сирен всеволшебней,

И влекут, и тоскуют, зане

Хладны пологи басмовых гребней.

Ах, мгновенье одесное, длись —

Это пир о сангинах червонных,

Где с блядями царевны слились

И в тенетах пеют благовонных.

Медальоны с власами цариц

Феи неба вседарствуют гоям,

Льется кровь меж асийских кориц,

Подают хлеб и смирну изгоям.

Боле некому истинно речь,

Несть цимесы дьяментные Леде,

Мы и сами лишь волны, сиречь

Тени их в угасающем следе.

На пирах бледных юдиц молчим

И церковные флоксы лелеем,

А когда о желти прекричим —

Содрогнутся Эйлат и Вифлеем.

Хвои красной тенета манят

Золотых королевен успенных,

Аониды ль бессмертие мнят —

Яд лиют из амфор червопенных.

Ах, одесны Сирен голоса,

Их чудесней лишь неба молчанье,

Сколь учили пеять небеса

Мертвых фей, им держать обещанье.

Тусклой кровию Иды ведут

На серветках червленых узоры,

И юнеток обручницы ждут,

Млечный холод лия во призоры.

Внове плачет Циана, Аид

Персефоны ли стоит, но, боги,

Мускус вейте на томных сильфид

Одеянья, златите чертоги.

Кто еще нас и будет алкать,

Яко девы успенны белые,

Им хотели века потакать,

Но балюют вновь юдицы злые.

Так оне черный яд прелиют

И асийские шелки снимают,

Что рапсоды немые поют

И щиты с мертвой цветью взнимают.

Чела нежных царевен белы,

Шелк эфирный сугатнее бязи,

И юдицы еще веселы,

И опоены ядами князи.

Мертвой чернью шелка ли увить

Див пеющих, танцующих фриков,

И нельзя их всетайно убить,

Чтоб не слышать замученных криков.

Тушь сольется, огнь бледных ланит

Дорог станет небесным Элладам,

И Царь-колокол в ночь презвонит —

Боле некого чаять гиадам.

Фиолетовый купол претмим

Цветом ночи, гранатовой слотой,

Плачь и смейся, юродивый мим,

Внемли ночь под небесной золотой.

Май арому свою расточит,

Золотые менады воспрянут

Ото сна, их поднять ли на щит,

Яко литии млечные грянут.

Иль юдицы опять набегут

С хлебом тлеющим в морочный хором —

Петь отроцев, каких оболгут,

Сотемняясь за ангельским хором.

И обручники темные ждут

Белых царичей в мглах елеонских,

Яд ли свальные бляди найдут

О виллисах и нимфах колонских.

Презлатись, меловая парча,

Се богинь отравленных тенета,

Несть иного для рая ключа,

Их чарует успенья виньета.

Иль Фурина спустится в подвал

Юдиц звать, кутией торговавших,

И увиждит — хлеб мраморный ал

От сукровицы днесь пировавших.

Черных вдов ли зовут балевать

О шелках устроители пиров,

А и что мертвым гоям скрывать,

Из каких и являться Эпиров.

Ломки, Синтия, мраморы тьмы,

Пара статуй — не мы ль, отрезвеем

От пеянья царицы Чумы —

И уснем, и тенета развеем.

Фрики бледные смерти не лгут,

Маскерад явен алому тлену,

И у нас за раменами жгут

Соваяния вдовиц белену.

Шелк сугатный пасхалов огни

Изукрасят, виденья ночные

Преявятся во ядной терни,

Ледяные оне, ледяные.

Утром челядь отмоет столы,

Вновь емины златые наставит

К алавастрам, что юдицы злы,

Всяка с желтым цветком и лукавит.

Ах, пируйте, пируйте одно,

Тьму цедя о еллине и гое,

Под холодным серебром вино

Изливая в начинье благое.

Лепестки черных роз для цариц

В меловое начинье собросим,

Пышен стол от летящих кориц,

Мы ль эфирность у неба воспросим.

Пей с живыми, царица Чума,

Бал твой красен и ломкие хлебы

Овивает златая арма,

Коей дышат лишь ангели Гебы.

Из подвальников яды внесут,

Битых амфор хрустальные течи

Премерцают и царей спасут —

Мелом гасящих темные свечи.