Оглавление

1. Движение прозрачной пустоты
2. Глава первая
3. Глава вторая
4. Глава третья
5. Глава четвертая
6. Глава пятая
7. Глава шестая
8. Глава седьмая
9. Глава восьмая
10. Глава девятая
11. Глава десятая
12. Глава одиннадцатая
13. Глава двенадцатая
14. Глава тринадцатая
15. Глава четырнадцатая
16. Глава пятнадцатая
17. Глава шестнадцатая
18. Глава семнадцатая
19. Глава восемнадцатая
20. Глава девятнадцатая
21. Глава двадцатая
22. Глава двадцать первая
23. Глава двадцать вторая
24. Глава двадцать третья
25. Глава двадцать четвертая
26. Глава двадцать пятая
27. Глава двадцать шестая
28. Глава двадцать седьмая
29. Глава двадцать восьмая

Останусь дома — пережду грозу и ливень и беду,

Открою книгу я опять: «Сегодня можно погулять!»

Глава первая

Утренняя прохлада проникала сквозь открытое окно. Легкий ветерок качал занавески. Солнце вставало постепенно, словно рождалось заново. Сначала один луч, потом другой ярким светом заполняли пространство. Солнечные зайчики играли на предметах. Птицы давно проснулись и чирикали на все голоса так, что казалось, за окном поселился духовой оркестр. Пахло цветами.

Женька пошевелилась и натянула на себя одеяло, только ноги оставила открытыми. Вставать явно не хотелось. Она перевернулась на другой бок и укуталась в одеяло с головой. Задремала.

Ей приснился сон, будто она быстро скачет на лошади по широкому лугу. Волосы развеваются по ветру, а у нее прямо дух захватывает. Такой простор, небо синее-синее. Душа ликует от восторга.

— Жень-ка! Женька, вставай! — раздался из окна протяжный голос. — Ну, вставай, хватит дрыхнуть, — не унимался Сережка. — Весь утренний клев пропустим. Обещала же!

— Не ной! — нехотя пошевелилась Женька. — Такой интересный сон не дал досмотреть.

Медленно перевернувшись на спину, она сладко потянулась. Открыла глаза. Посмотрела на торчавшую из окна лохматую голову Сережки.

— Не спиться тебе, — заворчала Женька, поднимаясь с кровати.

Надела большие отцовские тапки, накинула на пижаму халат и пошлепала на кухню.

— Так и будешь торчать в окне как истукан? Иди на лавке подожди, — уже через плечо крикнула она Сергею.

По дому разносился соблазнительный запах. Баба Маша с утра пекла хлеб. Женька так любила бабушкин хлеб. Ей казалось, что нет ничего вкуснее, чем отрезать горячую корочку, насыпать на нее сахар и побрызгать водой. Объеденье.

— Бабуль, хлебушек готов? — спросила Женька.

— Сейчас вынимать буду, — ответила баба Маша.

— А ты кудай-то в такую рань?

— Сережка пришел, на рыбалку собрались.

— Не спится вам? — по привычке ворчала баба Маша.

Женька вышла на улицу. Втянула носом свежий воздух. Умылась из бочки прохладной водой. Взбодрилась. На огороде сорвала с грядки четыре огурца, войдя в дом, быстро оделась. Отрезала горбушку свежего горячего хлеба, завернула его в полотенце, туда же огурцы. Завтрак и обед были готовы.

— Поела бы, — снова заворчала бабушка. — Опять на целый день голодная будешь?

— Нет, ба, я там поем, а то Сережка совсем извелся, — сказала на ходу Женя и выбежала на улицу.

Удочка стояла наготове со вчерашнего дня. Женька выкатила велосипед. Повесила на руль бидон.

— Ну, наконец-то, — выдохнул Сережка. — Вечно ты копаешься. Солнце уже посмотри, как высоко. Весь клев пропустили.

— Не ворчи ты, как старый дед. Нашу рыбу никто не поймает.

— Ага, не поймает, — не переставал ворчать Сережка.

Они сели на велосипеды и, бренча бидонами, поехали к озеру.

— Ты червей-то взял? — спросила Женька.

— Издеваешься? Конечно, взял, — шмыгнул носом Серёжка.

Добравшись до озера, ребята заняли свои привычные позиции и начали рыбачить. Клев был хороший, и Женька только успевала кидать карасей в бидон. Как бы ни ворчала бабушка на то, что Женька ходит на рыбалку, а карасей она очень любила. Жарила их как-то по-особенному в сметане и с хрустящей корочкой. Ели их, посыпав зеленым лучком и укропом. К обеду у Женьки был уже полный бидон карасей. Она поставила его в тень и пошла посмотреть, как там дела у Сережки.

— Есть будешь? — спросила Женька.

— Не хочу, — буркнул Сережка.

— Чего бурчишь? — Женька заглянула в бидон. Там плескались пять карасиков. — Понятно! Клев же хороший? — вопросительно посмотрела на друга.

— Кому хороший, а кому и нет, — плаксивым голосом пропищал Сережка.

Ему никак не удавалось понять, как эта рыжая девчонка может так рыбачить. Как бы он ни старался, у него никогда не получалось наловить рыбы больше, чем Женька. Вроде и черви одни, и удочки одинаковые. А было ощущение, что вся рыба как специально попадается только Женьке на крючок.

Женька протянула Сережке кусок хлеба и два огурца, а сама пошла и легла на траву. Она смотрела в синее небо, на котором не было ни облачка. Только птицы белыми точками кружили высоко-высоко.

«Голуби», — подумала Женя и сама не заметила, как задремала.

— Вставай! — толкнул слегка ногой ее Сережка. — Домой пойдем, а то все равно не клюет. Мне еще огород полоть. Мать ругаться будет.

За то время, что Женька спала, ему удалось поймать всего лишь одного карася.

— Брат больше велосипед не даст. Скажет, что толку от меня нет, — ныл Сережка.

Женька вытащила из кустов бидон, полный рыбы, и повесила на руль велосипеда.

Сережка смотрел на нее с завистью. Они ехали домой под скрип педалей велосипеда и молчали.

«Как мальчишки не любят проигрывать», — думала Женька.

Подъезжая к деревне, она остановилась.

— Давай свой бидон, — сказала она Сережке.

— Зачем? — он с удивлением смотрел на неё.

Женька подошла и сняла его бидон. Поставила его на землю и отсыпала в него карасей.

— Так нечестно, — сказал недовольно Сережка.

— Мы не на соревнованиях, а есть всем хочется. Да и куда нам с бабушкой целый бидон. Карасей не солят, а жареные они вкусные, только когда свежие.

— Спасибо, Женя! — благодарно посмотрел на нее Сережка.

Семья у Сережки была большая. Только он пятый ребенок, а за ним еще трое. Мать опять ходила беременная. Жили очень скромно. Своих вещей у него никогда не было. Донашивал одежду за старшими братьями. Штопанную-перештопанную.

Сережка на год старше Жени, но был какой-то маленький, щупленький. В детстве много болел и пошел в школу в восемь лет. Мальчишки всегда над ним издевались, обзывали его, даже били. Он был физически слабенький, но никогда не плакал.

С Женькой они стали дружить после одного случая. Просто неразлейвода.

Однажды весной Женя возвращалась из школы домой. Пройдя через огороды, вышла на улицу. Рядом с ее домом был старый заброшенный дом. Проходя мимо, она услышала возню во дворе.

Заглянув за угол, она увидела неприятную картину. Сережка стоял на коленях весь в пыли и грязи, из носа текла кровь, губа разбита. Воротник рубахи оторван. Вокруг него четверо пацанов.

— Говори, что ты оборванец, а мать твоя — сука брюхатая, — сказал Генка и толкнул Сережку ногой.

— Не буду, — вытирая рукавом кровь, хрипел Сережка.

— Не будет он, тогда будем бить, пока не скажешь. Давайте, ребята, пинайте его.

— Стойте! — Женька бросила портфель. — Четверо на одного. Не многовато ли? — она подошла к ним поближе.

— Ой, Сиротка! — повернул голову Генка. — Шла бы ты мимо и не вмешивалась в наши дела.

— А то что? — спросила Женька.

— А то и тебе достанется. Да, ребята? — заржал Генка.

— Ну, конечно. Вас же четверо. Вы смелые, когда стаей. А если по одному?

— С тобой, что ли? — демонстративно сплюнул Генка.

— Да хоть и со мной, — не отступала Женька.

— Женя, не вмешивайся, пожалуйста, — почти прошептал Сережка.

— Вот видишь, тебя просят, — издевался Генка.

Генка Журов был сыном председателя колхоза. Семья жила в достатке. В его четырнадцать лет он ездил на собственном мотоцикле, а по вечерам на лавочке собирались подростки и слушали магнитофон. Дома был цветной телевизор, единственный на всю деревню. Мальчишки к нему тянулись, завидовали и боялись. Вообще он был царь и бог. Вожак стаи. Никто не смел ему перечить. Любой мог быстро лишиться его расположения и стать изгоем.

Вот только Женька была не из робкого десятка. И Генка об этом знал. С такими ребятами, как он, она не водилась. Она вообще ни с кем не водилась. Жила сама по себе.

В свои тринадцать лет Женька многое умела. Ходила на охоту, рыбалку и могла ездить на настоящей машине. К ней с уважением относились даже взрослые мужчины. Она была физически крепкая и выносливая не по годам. Очень смышленая. Отец всегда ей гордился.

Отец вообще ее многому научил: колоть дрова, косить сено, стрелять, себя защищать. Казалось, зачем все это маленькой девочке нужно? Было ощущение, что он чего-то не успеет. И не успел.

Свое прозвище Сиротка она получила после гибели своих родителей. Отец и мать повезли старшую сестру в районную больницу. По дороге в них врезался грузовик. Все насмерть сразу. Водитель заснул за рулем.

После смерти родителей Женька замкнулась в себе и почти год ни с кем не разговаривала. Как-то сразу сильно повзрослела. Ее даже хотели определить в детский дом. Сказали, что бабушка уже старенькая и ей не положено оформлять опекунство над девочкой. Приехала целая бригада социальных работников. Женька твердо сказала, что в детский дом не поедет, и ушла в лес. Вернулась только через три дня.

За нее вступилась вся деревня. Троюродная тетя оформила опекунство на себя, а Женя осталась жить с бабушкой.

Зная крутой Женькин нрав, мальчишки с ней никогда не связывались. Она, как только посмотрит, — как-то по-своему. Зеленые глаза загорятся ярким светом. Любой враг сразу отступал. Ее даже ведьмой называли. Да и рука тяжелая была.

— Тебе неясно сказано — иди отсюда, — Генка настаивал на своем. Он демонстративно сильно толкнул ногой Сережку, что тот упал лицом в грязь.

Женька за секунду скинула с себя куртку.

— Ну, давай, что девчонки испугался? — сделала несколько шагов вперед Женька.

— Я? — ткнул в себя пальцем Генка.

— Ты, — не отступала Женька.

— Отойдите-ка, ребята, подальше. Сейчас я эту сиротку проучу, чтобы не вмешивалась.

Мальчишки отошли. Они внимательно наблюдали. Всем было интересно посмотреть, что из всего этого получится. Конечно, они не сомневались, что их вожак победит.

— Иди сюда, — поманил пальцем Генка.

Никто не успел ничего понять. Женька мгновенно кинулась на Генку. Она высоко подпрыгнула, схватила его шею рукой, сделала рывок, и они вместе упали на землю. Она сжала его шею так сильно, что он захрипел. Друзья бросились к нему на помощь.

Женька еще сильнее сдавила Генке шею.

— Быстро отошли на безопасное для себя расстояние! — крикнула Женька. — А то я его задавлю.

Мальчишки отступили, не зная, что предпринять. У Генки побагровело лицо, и Женька слегка ослабила руку.

— Божись, что больше никогда не тронешь Сережку. Никогда, слышишь? Обидеть слабого проще всего. И еще личная просьба — не называй меня Сироткой. Давно хотела попросить, да случай не представлялся.

Генка судорожно дернул ногой. Женька отпустила его голову. Он бессильно упал на землю.

— Вставай, — протянула она руку ошалевшему Сережке.

Тот даже забыл, что у него нос разбит. Он никогда не видел, чтобы девчонки так дрались.

— Пойдем ко мне, отмоешься, а то мать тебя домой не пустит, — предложила Женя.

Сережка безоговорочно поплелся за ней.

— Ба, зашей, пожалуйста, Сережке рубашку, — входя в дом, попросила Женя.

— Кто это тебя так, деточка? — запричитала бабушка.

— Упал, — ответил Сережка.

— Ага, восемь раз, — с иронией посмотрела на него Женька и пошла доставать из тумбочки зеленку.

«Как она может быть такой сильной и хладнокровной? — думал Сережка. — Я никогда не видел, чтобы она плакала».

— Пока не научишься давать сдачи, так и будут тебя долбить, — ворчала Женька. — Тебе нужно стараться преодолеть страх перед собой, тогда никто тебя не посмеет тронуть, даже физически намного сильнее тебя, — говорила она Сережке.

Так когда-то учил ее отец.

С тех пор Сережка с Женькой почти не разлучались.

Глава вторая

Женя и ее бабушка жили на пенсию и содержание домашнего хозяйства. Колхозным пенсионерам платили копейки. Двадцать восемь рублей пенсия бабушки и двенадцать Жене по утере кормильца. Вот и весь доход. Держали корову, огромную свиноматку. Осенью Женька промышляла в лесу. Приносила в основном птицу. Бабушка немного шила.

После смерти отца осталось ружье. Обращалась с ним Женя виртуозно.

Бабушка была против ее походов в лес. Очень переживала за внучку, но ничего поделать с этим не могла.

Это отец приучил Женю ходить в лес с раннего детства. В свои семь лет Женька стреляла, как ворошиловский стрелок. Научилась быстро. Очень упертая. Если что-то захочет, не отступит.

Отец дал ей первый раз выстрелить, предварительно показав, как надо прижимать приклад. Она схватила ружье маленькими ручками, как могла, и нажала на курок. Отдачей ее откинуло на несколько метров назад. Она упала на траву, испугалась, но не заплакала. Тряхнув головой, встала и попросила еще раз попробовать.

Отец гордо посмотрел на нее и подумал: «Толк будет. Моя порода».

Женька не отступала. Через месяц было ощущение, что этот маленький ребенок родился с ружьем.

— Молодец, дочка! — хвалил ее отец.

Ему нравилось учить Женьку. Она с рождения была мудрым ребенком. Не каждому взрослому дано. Она училась всему по-настоящему. До конца, пока не постигнет. Будет спрашивать тысячу раз, пока не поймет. Настырно достигала целей. Никогда с «науками» не играла. Отец, взрослый мужчина, воспринимал ее как партнера, а не как ребенка, да еще и девочку. Он очень ей доверял.

Однажды на охоте чудом не произошел несчастный случай. Жене было неполных девять лет.

Стояла осень, и Женя с отцом поехала на охоту на тетерева, глухаря. Вообще, что попадется.

Темнело. Они не привыкли возвращаться домой без трофеев. Ехали медленно, и тут Женька дернула отца за рукав:

— Смотри, там, у кустов, косяк кормится.

— Нет, дочка, тебе показалось.

— Не показалось, — настаивала Женька.

— Там сучья торчат, — сказал отец.

— Ага, сучья шевелятся, — не унималась Женька.

Отец остановил машину. Зарядил «тозовку» и медленно пошел к лесу. Стая черных птиц взмыла в воздух.

«Глазастая», — подумал отец.

Он выстрелил. Одна птица камнем упала на землю. Быстро перезарядил и выстрелил еще раз. Вторая птица качнулась и стала падать. Упала. Она была еще жива и, расправив крылья, побежала в лес. Отец за ней. Когда догнал, то понял, что не улетит. Решил добить ее прикладом. Ударил. Ружье выстрелило.

В это время Женя сидела в машине. Она всегда соблюдала их неписаные правила. Если отец стреляет, она не путается под ногами. Они друг друга понимали с полуслова. Когда надо, он ее звал.

Женя резко повернула голову назад. До сих пор не может понять, что могло ее так привлечь?

В это время пуля влетела в открытое окно и вылетела в другое, возле Жени, только содрала краску с дверки машины. Женя сначала ничего не поняла.

В открытое окно было видно, как отец, еле передвигая ногами, идет к машине.

— Что случилось? Тебе плохо? — крикнула Женя.

Отец остановился, а потом медленно стал приближаться к машине. Он подошел и опустился на землю, прислонившись к колесу. Лицо было белое-белое.

Женя выбежала из машины и подошла к отцу. Он сидел на земле и еле дышал.

— Дай мне папиросы, дочка, — попросил он тихим голосом. Закурил. — Я тебя чуть не застрелил, — сказал он тихо.

Женя только сейчас поняла, что означал тот «вжик» возле ее головы.

— Слава Богу! Ничего не случилась, — успокоила Женя отца. — Никому не скажу. Слово даю.

И отец знал, что не скажет. Характер. С таким только в разведку ходить. Напророчил.

— Я пойду птиц соберу, а ты пока в себя приди, — как приказала Женя.

Отец провожал ее взглядом.

«Не боится ни темноты, ни черта, ни дьявола. Откуда это в ней? Она же девочка, а столько воли», — думал он.

Женька пошла, нашла и притащила птиц. Положила их в багажник.

— Тяжелые. Хорошо откормились. Нынче ягоды много, — как старый, бывалый охотник отметила Женя.

Отец улыбнулся.

— Дай я до деревни доеду, а то у тебя руки трясутся, — попросила Женя.

— Езжай, — ответил отец. Перед таким ребенком не стыдно было признавать слабости.

Женя села за руль и доехала до деревни.

Уже год, как она умела водить машину самостоятельно. Сначала отец садил ее на колени, а она только рулила, потом рулила и переключала ручку скоростей. Отец учил ее не бояться скорости. Разгонял машину все сильнее и сильнее. Руль в Жениных руках ходуном ходил. Машина виляла по дороге. Но спустя несколько дней Женя научилась не бояться скорости. Как только она немного подросла и стала доставать до педалей, отец разрешил ей сесть за руль одной. Сам сидел рядом и наблюдал, как его ребенок осваивает технику. Очень гордился способностями дочери, сам не понимая, что это прежде всего его заслуга. Он очень доверял ребенку. А когда доверяют, это придает уверенности.

…Вернувшись домой, сдали птицу матери. Молча переглянулись и никому ничего не сказали.

Этот случай так и остался их тайной. Правда, отец, собираясь в очередной раз утром на охоту, наивно надеялся, что Женька проспит, а он скажет, что не захотел ее будить. Не тут-то было. Женька всегда вставала раньше и без будильника. Когда просыпался отец, она была давно одета и полностью готова.

— Ну что с тобой поделаешь? — вздыхал отец.

Женя вспоминала, как отец учил ее колоть дрова.

На дрова заготавливались в основном береза и лиственница. Чаще лиственница. Деревья тракторами зимой притаскивали по снегу, потом пилили. А когда на улице уже было сухо, кололи и складывали в поленницы.

Отец колол дрова, а женщины складывали их в поленницы. Женя не любила складывать дрова, потом руки были в занозах.

— Научи колоть, — попросила однажды Женя.

— Зачем тебе? — удивленно спросил отец.

— Надо. В жизни пригодится, — не отступала Женя.

— Ты же девочка!

— Ну и что.

Отец понял, что это бесполезно. Придется учить.

— Вот смотри, — подвел он Женю к огромной чурке. — Главное, пойми, что сила не так важна, как умение. Видишь, на дереве много трещин. Выбираешь с краю любую. Берешь колун. Размахиваешься. Применяешь максимум силы при ударе. Важная задача — попасть в трещину, а не по ногам. Усвоила? — объяснил ей технику отец. — Постой и внимательно посмотри, как это делаю я.

Женя постояла несколько минут. Взяла колун и пошла «мучить» чурку. Сначала у нее ничего не получалось. Колун даже несколько раз попал в землю. Но она не сдавалась. Через неделю упорного труда наука была постигнута на всю жизнь.

Когда друзья отца увидели, как маленькая Женька колет дрова, были очень удивлены. Некоторые взрослые этого совсем не умеют.

— Ты что, Юра, дочку в армию готовишь?

— А ты попробуй ее не научи, если захотела, — гордо посмотрел он на дочь.

Женька очень любила ездить на покос. Отец один раз показал ей, как надо косить на ромашках. На ромашках, потому что это самая «легкая» трава.

Она несколько раз воткнула косу в землю, но как-то быстро сообразила, в общем, поняла технику и стала хорошим помощником на покосе. Но сгребать траву она терпеть не могла. Постоянно убегала в лес или залазила на высокую березу и сидела там полдня.

Сборы на покос были настоящим ритуалом для Женьки. Она готовила все тщательно. Собирала вещи, утварь. Время сбора травы занимало как минимум две недели. Для Женьки было счастье. Она очень любила быть в лесу.

В первый же день она заготавливала целую поленницу дров. Собирала сухие сучья. Заодно и траву чистила от веток, чтобы легче было косить. Особенно она любила разводить костер и ставить чайник. Они никогда не брали с собой заварку. Отец научил ее, как выкапывать корень шиповника.

Чай настаивался на горячей золе. Ярко-красного цвета. Иногда добавляли листья смородины для аромата.

Женя любила чай с молоком, без сахара, с кругленькими конфетами без обертки «Дунькина радость». Этот вкус детства Женя запомнит на всю жизнь.

Абсолютно все свои навыки Женя применит в своей жизни после смерти родителей. И если бы не эти навыки, то Жене с бабушкой пришлось бы очень туго.

Женя твердо усвоила на всю жизнь, что самая большая надежда у человека может быть только на самого себя, как бы это грустно ни звучало.

Баба Маша наблюдала за внучкой и думала: «Совсем девочку детства лишили. Тянет такую ношу, что взрослому не по силам. Да и я уже совсем старая. С меня помощник плохой».

При этих мыслях у нее все сжималось в груди, и слезы наворачивались на глаза.

— Придется, наверное, корову продавать, — сказала она как-то Женьке.

— Ничего, бабуль, управимся, — успокаивала она. — Как нам без коровы-то? А поросят чем выкармливать будем?

— Тоже верно, — ответила бабушка.

Дополнительным доходом для их семьи служила огромная свинья, которая два раза в год приносила поросят. Одного они оставляли себе и выкармливали на еду, а остальных продавали на районном базаре. С вырученных денег покупали муку, сахар, одежду для Жени, ткань на бабушкино шитье. Девочка росла, и каждый год требовалась новая одежда.

Оставшиеся деньги баба Маша несла на почту и клала на сберкнижку.

— Девочке скоро учиться, а помочь ей некому. Да и мне недолго осталось, — по привычке причитала баба Маша.

Женя любила возиться с домашним хозяйством. За животными ухаживала, как за детьми.

Она с раннего детства вместе с бабушкой караулила, когда наступят роды у свиньи. Свинья могла нечаянно задавить родившегося поросенка, и их задача заключалась в том, чтобы успеть его убрать от мамы свиньи. Подходить близко было опасно, и бабушка, вооружившись кочергой, ловко цепляла малыша за ногу. Иногда поросенок рождался мертвым, то есть не дышал. Тогда бабушка окунала его в ведро с теплой водой и сильно на него дула. Почти всегда удавалось привести малыша в чувство.

Женя не ленилась чистить в хлеву, и поросята всегда были чистенькие и розовые.

Женя всегда ездила с бабушкой на базар. Из колхоза выделялась грузовая машина. На нее ставились специальные ящики для поросят, а хозяева садились сверху. Ехали весело. Всю дорогу песни пели. У бабы Маши был очень красивый голос. Она знала множество старых народных песен и за всю дорогу ни разу не повторялась. Ну, это, конечно, когда тепло. А зимой надевали длинные тулупы и укутывались с головой в шали, чтобы не замерзнуть в кузове машины.

У Жени тоже был очень звонкий голос. Она так умело зазывала покупателей, что взрослые ей даже завидовали. Женя бойко торговала, да и ее поросята выглядели холеными и упитанными по сравнению с другими. Базар для Жени и бабы Маши заканчивался быстро. Они успевали купить все необходимое, пока остальные односельчане продавали свою живность.

— Талант у твоей внучки, баба Маша, — восхищались и одновременно завидовали женщины. — Женька, тебе надо в продавцы идти. Видишь, как у тебя здорово получается, — убеждали Женю женщины.

— Нет, не хочу я в продавцы, — качала головой Женя.

Глава третья

…Женя любила лес во все времена года. Она умела любоваться природой. Замечала все — каждую мелочь. Вблизи деревни знала все муравейники. Где больше всего растет грибов или ягод. Она каким-то непонятным способом научилась понимать язык леса. Безошибочно ориентировалась в пространстве, как будто внутри у нее встроен компас. Ей были известны все тропы. Умела читать следы зверей.

Женя часами ходила по лесу и не уставала. Любила разговаривать с деревьями. Ей казалось, что они ее слышат и понимают. В лесу она была как дома. Не было ни страшно, ни скучно. Здесь она не чувствовала себя такой одинокой, как среди людей.

Она долго наблюдала за тем, как муравьи строят свое жилище. Как кропотливо веточка за веточкой, хвоинка за хвоинкой укладывается на свое место. С утра до вечера эти маленькие существа работают.

«Вот люди бы так», — Жене часто приходили в голову недетские мысли.

— Прямо архитекторы. Молодцы, — говорила она муравьям, уходя.

От её глаз не ускользала каждая сломанная ветка, поваленное дерево, примятая трава.

Девочку не пугали ни ветер, ни дождь, ни метель. Поход в лес она из-за погоды не откладывала никогда. Всегда с собой были спички, кусок брезента, из которого она мастерила укрытие от непогоды, отцовский охотничий нож, ружье, соль, кусок хлеба с салом. Воды из ручья всегда можно напиться.

Женька ловко мастерила себе ковшик из бересты, прикрепив ручку из веточки. Вода в родниках была чистая и прозрачная как слеза. Такая холодная, что сводила зубы.

Она часами могла лежать на поляне и наслаждаться запахом травы, цветов. Запах дурманил и кружил голову. Женя чувствовала, что лес даёт ей невероятные силы.

— Женя, ты не боишься в лесу одна? — часто спрашивали взрослые. — Там же звери.

— Нет. Люди намного опаснее, — отвечала Женя. — Зверь просто так на человека не нападает, если не болен. Я стараюсь быть осторожной, да и Жэк со мной.

Жэк — это охотничья лайка. Немолодой уже, но еще крепкий пес.

…Зима в этот год выдалась снежная и холодная. Наступал Новый год.

Женя с лета присмотрела себе новогоднюю елку недалеко от деревни. С тех пор, как не стало отца, она сама ходила за ней.

— Хочется тебе в лес идти таким холодом? — ворчала бабушка. — Смотри, как бы метель не началась, а то заблудишься, — сетовала баба Маша.

— Ну как мы без елки, ба? — сказала Женя, не переставая натягивать на себя одежду. — Сережка со мной пойдет. Мы недолго. Засветло успеем.

Женька надела теплые штаны, валенки, подвязала фуфайку армейским ремнем. За пояс заткнула топор. Нож положила в валенок. Веревку привязала на пояс.

— Ружье брать будешь? — спросила бабушка.

— Нет, я же за елкой. Мешать будет, — ответила Женя.

Она пошла в сенцы и вытащила лыжи.

Жэк почувствовал, что хозяйка собирается в лес, и стал рваться с цепи.

— Ой, сидел бы дома. Хочется тебе тащиться со мной, — как бабушка заворчала Женька.

Отвязала цепь.

Жэк радостно запрыгал возле хозяйки.

— Не путайся под ногами, — цыкнула на него Женька.

Сережка уже стоял возле дома с лыжами.

— Привет! — поздоровался с ней Сергей.

— Привет! — ответила ему Женя.

Солнце слепило глаза. Они пошли к лесу. Надели лыжи и покатили. Жэк бежал впереди.

— Как собаке мало для счастья надо. Свобода, и все, — сказала Женя.

— Нет, еще хорошая компания, — вставил Сергей.

— Да, — согласилась Женя.

Они шли не торопясь. Наслаждались природой. Да и идти было тяжело. Снег глубокий. Лыжи то и дело проваливались.

Лес стоял в инее, как на картинке с новогодней открытки. На лапах елей лежал снег. Сказочное зрелище. Синицы, снегири перелетали с ветки на ветку. То красное брюшко мелькнет, то желтое. Жэк периодически убегал в стороны и лаял, подняв голову на дерево.

Внезапно снег зашевелился, и в воздух взмыл огромный черный тетерев, обдав ребят снежной пылью.

«Зря ружье не взяла, — мелькнула у Жени мысль. — Пусть живет», — подумала следом.

На снегу между деревьев петлял заячий след.

Через два часа они добрались до места. Но вот беда. Ту елку, которую присмотрела Женя, срубили.

— Что будем делать? — повернула она голову к Сергею.

— А что, других елок нет?

— Понимал бы ты, — махнула головой Женя. — Эта была пушистая, густая.

А он и правда не понимал. Сережка так, как Женька, к лесу привязан не был. Он вообще не понимал ее увлечения. Ходил в лес исключительно за компанию, чтобы только побыть с Женей рядом.

Ребята покатили дальше. Елок подходящих все не было. Женя не заметила, как увлеклась поиском. Она потеряла счет времени. Сережка пыхтел рядом. Он не смел даже подумать о том, что скажет, что устал. Женька просто больше не возьмет его с собой. Нытиков она точно не любила.

Наконец Женя остановилась.

— Ну вот, что надо! — сказала она и перевела дух.

Она вырубила две елки. Очистила лишние ветки. Привязала за веревку к поясу. Достала из-за пазухи кусок хлеба с салом. Разделила его пополам и протянула Сережке.

Женя поняла, что они зашли очень далеко. Вернуться засветло уже не получится.

— Быстро поедим, немного отдохнем — и домой, а то уже темнеет. Зимой день короткий.

Сережка молчал.

«Было бы приказано», — подумал он.

Женя свистнула и позвала Жэка. Тот быстро прибежал на зов хозяйки.

Она отломила ему половину своего хлеба:

— На, поешь.

Жэк мгновенно проглотил хлеб, так как тоже проголодался на свежем воздухе.

Для Жени он был больше, чем собака. Верный друг.

Иногда, вопреки запретам бабушки, они оставались ночевать в лесу. Женя прижималась к его теплому боку и, немного помечтав, засыпала. Он был надежным охранником и всегда предупреждал об опасности.

Женя вспомнила, как Жэк появился в их доме.

Ей было шесть лет, когда отец принес домой щенка. Он был такой интересный. Белый со светло-коричневыми пятнами, а на носу веснушки. От него пахло котлетами. Хвост был колечком, как у настоящей лайки.

У отца был друг, заядлый охотник. Он привез из города породистую охотничью лайку. Лайка Берта родила щенков, и отец попросил одного.

Пес до того был подвижным, что в доме все ходило ходуном. Мать, приходя домой с работы, обнаруживала дома настоящий погром. Половики сбиты в кучи, шторы оборваны, скатерть стянута на пол.

Однажды эту картину застала бабушка.

— Псину дома держать? Вы с ума сошли!.. Где это видано, чтобы в деревне пса в доме держали! — бушевала бабушка.

— Но ему же холодно на улице, бабуля. Он же маленький, — пищала Женька.

— Ничего, не помрет. На то он и собака, — стояла на своём баба Маша.

Жэк был переселен в уличную кладовку, которая находилась рядом со спальней девочек. За стеной. Он всю ночь проскулил, а Женя с сестрой проплакали. Потом привык и в дом даже не просился.

Отец построил ему настоящую будку с крышей и шторой из старого маминого плаща. Собака быстро выросла, и даже слишком. Он был выше своей матери сантиметров на двадцать. Когда проявлял свою любовь к отцу, то спокойно ставил свои лапы ему на плечи.

Охота была у него в крови. Даже учить не надо было.

Для соседских кур посещать двор было смертельно опасно. В лучшем случае они отделывались выдранными перьями, а в худшем… В общем, был грандиозный скандал с соседями.

Особенно хорошо его было брать с собой на охоту на уток. Воды он не боялся. Даже два раза спас отца, когда тот провалился на болоте.

Были и не очень приятные воспоминания.

Однажды Женя с девочками играла во дворе в мячик. Был конец лета. Август. Женя в этот год должна была пойти в первый класс.

Жэк мирно дремал в будке, не обращал никакого внимания на играющих детей. Нечаянно мячик влетел ему в будку. Женя не задумываясь наклонилась и хотела достать мячик. А собака то ли спросонья, то ли ошиблась — резко выскочила из будки и напала на Женю.

Пес ударил ее лапой по лицу, чуть когтем не выбив глаз, и рванул за губу. Один клык вошел и вышел, а другой губу разорвал. Женя не успела даже испугаться. Собака поняла, что сделала что-то не то. Жэк лег на землю и даже не шевелился, лежал как мёртвый.

Девчонки мгновенно разбежались по домам, а Женя, захлебываясь кровью, схватила кусок ваты и побежала на работу к матери.

— Женя, ты от чего опять пострадала? — даже не удивились женщины. — С таким ребенком войны не надо.

Матери на работе не оказалось, она уехала по делам в районный центр. Тетя Надя взяла ее за руку, и они пошли к местному фельдшеру. Фельдшер была дома на обеденном перерыве.

— О, мой постоянный пациент! — вышла Валентина Александровна, вытирая руки. — Что на этот раз? — с любопытством спросила её фельдшер абсолютно хладнокровно, как и полагается человеку её профессии.

Женька только посмотрела на нее. Говорить она не могла.

Самой большой ошибкой было приложить вату к ране. Женька ощутила это, когда тетя Валя вынимала из раны вату. Женя сидела часа два, загнув голову набок. Было ощущение, что голова так и останется на боку на всю оставшуюся жизнь.

— Терпи, казак, — иронизировала тетя Валя.

Ей, конечно, было жалко девочку, но фельдшер настолько привыкла в тому, что Женька попадает в различные истории, и уже ничему не удивлялась.

То гвоздь в ногу попадет, то Женьке вздумается на доске как на санках проехать и всадить в себя столько заноз, что неделю приходилось вытаскивать, то в лужу весной провалится, то на заборе повиснет.

Женьке было больно, но она терпела. Ни одной слезинки не обронила.

Закончив неприятную процедуру по удалению ваты из раны, тетя Валя помазала ее йодом и наложила повязку на губу.

— Зашивать не буду, а то шрам большой останется. Так заживет, — убедительно сказала фельдшер.

Женька кивнула головой, как будто бы у нее был выбор, и пошла домой. Посмотрела на себя в зеркало. Картина была не для слабонервных.

Из зеркала на нее смотрело нечто с огромным синяком под глазом. Губа распухла. Повязка, наложенная на губу, крепилась на ушах.

— Вот это да! — воскликнула Женька. — Родители еще добавят.

Детей родители, конечно, не били. Но воспитывать могли. Женя больше всего не любила, когда на нее повышали голос. Она старалась не опускать глаза.

Отец, вернувшись домой с работы и увидев страшное зрелище, сказал:

— Застрелю. Что это за собака, которая кусает собственных детей?!

— Он не виноват, — промычала сквозь повязку Женька. — Я сама. Он просто перепутал спросонья.

— Ничего себе — перепутал, — не унимался отец.

Жэк лежал на земле, уткнувшись носом в землю, и, казалось, не дышал.

— Жэк! — позвала его Женя.

Он виновато поднял глаза. Подполз к ее ногам и стал их лизать.

— Мир! — взяла за лапу его Женька.

С тех пор вернее друга у неё не было…

…Женя очнулась от своих воспоминаний. Было пройдено чуть больше половины пути к дому. Совсем стемнело. Идти было тяжело. Начиналась метель.

Вдруг Жэк застыл как вкопанный. Шерсть на холке вздыбилась. Он тихо зарычал. Ребята остановились. Женька огляделась. Темно. Вдруг метрах в двадцати она увидела две пары зеленых точек.

— Волки! — холодок пробежал у нее по спине.

Точки приближались. Собака стала рычать громче. Но волки не отступали, а тихонько подходили ближе.

У Женьки стучало в висках. Нужно было принимать решение. А какое? Ружья нет. Ноги без лыж вязнут в снегу. Бежать некуда.

— Подойди поближе и стань рядом, — прошептала Женя, обращаясь к Серёжке.

Сережка встал рядом.

Вдруг Жэк резко сорвался с места и кинулся в темноту. Началась возня, которая сопровождалась хрипами и рычанием.

Ребята стояли рядом с большим деревом.

— Сними лыжи и стань спиной к дереву, — скомандовала Женя.

— А ты? — беспокоился Серёжка за подругу.

— Не знаю. Сейчас они расправятся с Жэком и нас в покое не оставят. Голодные. На дерево залезть не получится. Да и это не выход. Замерзнем до утра, — голос Жени дрожал от напряжения, но паники не было.

Женя несколько секунд думала, потом достала из-за пояса топор и протянула Сергею.

— Только от дерева не отходи, — приказала Женя другу.

Сергей взял топор, не зная, что с ним делать.

Женька сняла рукавицы и бросила их на снег. Лыжи поставила возле дерева. Вытащила из валенка нож и крепко зажала его в руке.

— Не ходи, Женя, — сказал Сережка уже нырнувшей в темноту Женьке.

Черный, рычащий, хрипящий одновременно клубок катался по снегу. Жэк, видимо, мертвой хваткой держал одного волка за горло. Второй волк сзади рвал собаку.

— Ату! — изо всех сил крикнула Женька.

Зверь повернулся и с разбегу кинулся на Женьку. Первый удар пришелся ей в руку. Фуфайка смягчила удар, но все равно ее как током ударило.

Волк быстро развернулся и повторил атаку. На этот раз Женька не устояла. Нож вылетел из рук, и она мгновенно оказалась лежащей на спине. Она успела вытянуть руки и схватить его за шерсть в районе горла. Зверь захрипел. У Жени не хватало сил. Волк наваливался на девочку. Из пасти капала слюна. Клыки оскалены.

Женя понимала, что это конец. В голове зашумело. Вдруг удар, и зверь медленно, всем телом навалился на Женю. Она не поняла, что случилось.

— Ты жива? — раздался голос Сережки.

— Жива, — прохрипела Женька. — Тушу эту с меня стащи, а то еще секунда — и жива не буду.

Сережка взял волка за хвост и кое-как стащил его с Женьки.

Женька тряхнула головой и села на снег. Голова кружилась. Руки тряслись.

— Чем это ты его? — посмотрела она на Сергея.

— Чем, чем — топором, — ответил он.

— Я же сказала тебе от дерева не отходить, — попыталась возмутиться Женя.

— Ага, должен был стоять и смотреть, как тебя загрызают у меня на глазах, — протянул подруге руку.

— Спасибо! — сказала, еле поднимаясь, Женька.

Она подошла к собаке. Жэк как будто застыл. Вся спина изорвана, снег весь в крови.

— Надо найти нож, — сказала Женька. — Я Жэка здесь не оставлю.

— Может, завтра придем, Женя? — несмело предложил Сергей.

— Нет, сегодня, — категорично настаивала Женя.

Сережка понимал, что с ней бесполезно спорить. Ребята облазили на коленях весь снег на поле боя, а нож все-таки нашли.

Нож был очень острый, и Женя аккуратно освободила собаку от волка. Только клок шерсти остался у него в зубах. Она обняла его голову и сидела так несколько минут.

— Ну, почему у меня отнимают все, что я люблю? — комок застрял у Женьки в горле.

Пока Женя возилась с собакой, Сережка собрал в кучу их амуницию. Нашел Женькину шапку.

— Надень, а то простынешь, — заботливо сказал он, надевая Женьке шапку на голову.

— Спасибо! — буркнула она.

Сережка увидел, как из Женькиных глаз ручьем текут слезы.

«Плачет?!» — удивился он, но ничего не сказал.

За столько лет, что он знает Женьку, никогда не видел, чтобы она плакала.

Женя привязала елки к лыжам. Они с Сережкой положили на них собаку и, утопая в снегу, двинулись к деревне…

…Бабушка не отходила от окна. Сердце ее предчувствовало беду. Было понятно, когда Женя оставалась в лесу летом, а зимой, в лютый мороз?

Только ночью ребята добрались домой. Баба Маша не спала. Услышав шум, накинула на себя шаль и быстро вышла на крыльцо.

— О, Боже мой! — запричитала она.

— Иди в дом, а то холодно, — сказала Женя.

Они втащили Жэка в дом. Ей на секунду показалось, что он дышит.

— Дышит, бабушка, он дышит, — подскочила Женька. — Скорее бы утро. К дяде Славе, ветеринару, побегу.

— Сама-то разденься. Весь рукав в крови, — баба Маша стала снимать с Женьки фуфайку.

Только сейчас Женя ощутила, что у нее сильно ноет рука.

Кое-как бабушка освободила ее руку. Рана на руке была серьезная. Женя потеряла много крови. Бабушка промыла рану и перевязала.

— Сама в больницу-то сходи, а то загноится еще, — наказывала бабушка.

— Хорошо! — ответила Женя.

Усталость наваливалась свинцом.

— Иди домой, а то мать твоя уже извелась вся, наверное, — беспокоилась Женя.

— Давай я сейчас схожу домой, а потом к дяде Славе, а то посмотри, ты же бледная вся, — сказал Сережка.

Женя посмотрела на него с благодарностью. Силы и правда покидали ее. Еще от тепла разморило совсем. Она подошла к кровати и потеряла сознание.

Женя не слышала, как плакала бабушка, сетуя на ее упертый характер, как тетя Валя опять латала ее руку и ставила уколы, как пришел дядя Слава и осмотрел собаку.

Ничего утешительного он не сказал. Собака уже немолодая, а раны очень серьезные. Но Жэк оклемался, а вот Женька с температурой сорок пролежала несколько дней без сознания. Ей даже не пришлось встречать Новый год.

— Доведешь ты меня, — гладила внучку по голове баба Маша. — Где это видано, чтобы девочка была как мальчишка? Платьице не наденет. Вечно в штанах… Что там в этом лесу делать? — ворчала тихонько бабушка, хотя сама понимала, что Женьку переделать невозможно.

Приходил Сережка.

— Баба Маша, вы отдохните, а я у Жени посижу, — говорил он.

Он смотрел на пылающую жаром Женьку и думал: «Ты только обязательно выживи. Я без тебя не смогу». Слезы тонкой струйкой стекали по щекам.

Женя была для него самым близким человеком. Он мог поведать ей самые сокровенные тайны. Он точно знал, что она никогда не будет над ним смеяться и ни за что никому не расскажет.

«Какое у нее необыкновенное лицо, — думал он. — Кожа белая, нежная. Только веснушки немножко. Но они ведь ее не портят».

Вопреки всем законам Жэку было позволено выздоравливать дома. Он ненадолго ходил справлять нужду на улицу и тут же возвращался. Баба Маша смотрела на него с благодарностью, считала, что он спас внучку. Кормила его вкусненько, и тот быстро пошел на поправку.

Женя пробыла без сознания почти неделю. Она лежала на кровати, укрытая теплым одеялом. Очнулась она оттого, что что-то мокрое, теплое и мягкое прикасается к ее лицу. Она тихонько открыла глаза.

Собачья морда нависала над ней. Он как-то смотрел на нее хитро и вилял хвостом.

Жэк, ты живой? — прошептала обессиленная Женя.

Тот уже не мог скрыть своего восторга и залаял. На шум прибежала бабушка.

— Деточка, милая моя, очнулась. Ну, вот и хорошо, вот и хорошо, — бабушка медленно опустилась на кровать, переводя дух от радости. — Сейчас я тебе бульончика куриного сварю. Вчера еще петуха зарубила. Тебе сил надо набираться, — засуетилась баба Маша.

— Прости, бабушка, подвела я тебя, — виновато посмотрела на нее Женя.

— Ничего. Дай Бог здоровья, Дай Бог здоровья! — крестила бабушка Женю.

У бабушки был вспыльчивый характер, но быстро отходчивый. Бывало, заругает, накричит, но через пять минут уже жалеет.

Глава четвертая

После того случая в лесу Сережка сильно изменился. Перестал давать себя в обиду. Скоро мальчишки от него отстали и даже стали звать его играть в футбол или лапту.

Каждый год, когда весной сходил снег и высыхала на пригорке земля, вся ребятня деревни собиралась играть в лапту. Игра интересная. Нужно быть быстрым и метким. У Жени это особенно хорошо выходило. Она всегда попадала по мячу и очень быстро бегала.

Ребята совсем повзрослели. Пошли в десятый класс.

— Какая у тебя, Маша, внучка красивая выр