автордың кітабынан сөз тіркестері  Лёнька. Украденное детство

Павел Астахов

Сейчас же припомнились все случаи, когда дома он не доел или оставил в миске нетронутой еду. Каким же глупым и неосмотрительным он был тогда! Но любой человек знает, что наесться навсегда невозможно, и, набив до отказа брюхо, даже самый запасливый обжора всего лишь через несколько часов вновь испытает прилив голода и захочет есть. Таков человеческий рок и наказание – есть и никогда не насыщаться до предела.

Внешне они ничем не отличались от остальных пленников Великого рейха, но их глаза… Он продолжал всматриваться, внимательно исследуя женщин одну за другой. И чем больше он их изучал, тем отчетливее приходило осознание того, что перед ним отнюдь не рабы. Ведь бесправные скоты не могут так вызывающе смело смотреть горящими, полными жизни глазами. Они не могут, стоя в полный рост, голосить так дерзко и громко, понимая, что в любой момент их могут уничтожить.

Сложно было поверить в то, что в такой тяжелой трагической ситуации кому-то пришло в голову запеть, но на то и складываются людьми песни, чтобы «и в труде, и в бою» они поднимали настроение и «вели за собой».

Они видели волшебные цветные сны, где были и Мадонна с Младенцем, и их ангелы-хранители, папы и мамы и даже крылатые малыши-голыши. В этом маленьком и очень добром детском мире фантазий и сновидений не было войны, грязи, страха и смерти.

За преступление всегда будет одна расплата – смерть!

Настоящей правды не знал никто и, наверное, не захотел бы ее узнать. Десятивагонный состав уносил в далекую неизвестную страну четыреста девяносто восемь человек: разной веры и безверия, когда-то богатых и бедных, образованных и малограмотных, крестьян, служащих, пролетариев, интеллигентов, русских, украинцев, поляков, литовцев, белорусов – не деля их между собой, но отобрав Родину, дом, имена и дав им взамен номера, жетоны, бирки, арестантскую робу и деревянные башмаки бесправных пленных рабов Великой Германии.

– Бабы и есть бабы. Даже здесь они умудряются модничать и выбирают пару обуви поприличнее. Прям как моя Агнет, когда собираемся в гости или театр. Вот они – порождения Евы. И все же нам никогда не понять этих славян. Одни безропотно, как скоты, идут на заклание, другие перед угрозой смерти выбирают из уродливых колодок те, что чуть менее уродливые. А тот фельдфебель-хорват вообще из-за своей потаскушки арестовал дюжину невиновных людишек и отправил в ад… вот уж загадочные «недочеловеки».

Сейчас она была ему дороже всех сотен и тысяч прошедших через их лагерь женщин. Одна-единственная, которую он втайне любил. Он был готов пригнать сюда все женское население городка, где располагался «переселенческий лагерь», лишь бы спасти и защитить свою господарицу[100].

На войне, в которой вам противостоит все население, включая животных и даже природу, невозможно думать и измерять все долгими временными категориями. Выжил сегодня – ну и хорошо. Пей, ешь, готовься к новой схватке завтра. И так каждый день, час и миг, который часто решал твою судьбу. Хоть и победным маршем шли немцы к Москве, но все отчаяннее сопротивлялись им русские. Причем не только регулярные части, но и горожане, крестьяне, даже слабые женщины. Да что там женщины – и сопливые дети, которые взяли оружие и воевали с хорошо вооруженными закаленными бойцами вермахта. Это было невозможно ни вообразить, ни представить, но приходилось с этим считаться и учитывать, иначе можно было потерять не только должность, но и жизнь.

Они еще даже не представляли, что за следующие несколько дней пребывания в этом страшном месте, выросшем посреди так хорошо знакомой дороги и поля на подъезде к городу, многие из них так и останутся лежать в родной земле, а выживут и выберутся отсюда не больше половины всех узников. Выберутся и выживут, но лишь для того, чтобы отправиться дальше по этому страшному беспощадному конвейеру пыток, страданий, унижения и уничтожения.
Таких матерей с детками, отправленных из России в рабство великого Третьего рейха, было более девяти миллионов…