Вступление

Конец III века до нашей эры, Северная Африка. Царь Массилии Гайя, правитель государства, подвластного Карфагену, везет в Столицу мира своего сына – царевича Массиниссу. Наследнику предстоит быть почетным заложником у пунийцев.

После череды приключений царь и царевич добрались до Карфагена. Однако Гайя обеспокоен впечатлением, оказанным на сына величественным мегаполисом, который недаром назвали Столицей мира.

Глава 1. Расставание

– Знакомься, царевич! Это Столица мира, величественный Карфаген, который славится не только своей красотой, но и богатством, и силой! – торжественно возвестил Канми, обращаясь к Массиниссе.

Он незаметно подмигнул начальнику стражи Ютпану, и тот, поняв замысел сенатора, переместился к царю, заведя с ним отвлеченный разговор. Магонид же перебрался поближе к восхищенному царевичу и принялся рассказывать о величине и прочности стен, о том, что в них располагаются казармы для многочисленного гарнизона города и стойла для боевых слонов.

– Тебе все это предстоит увидеть, и ты, Массинисса, еще будешь гордиться тем, что тебе посчастливилось сюда попасть! – заявил сенатор.

– Наверное, я так бы и сделал, если бы попал сюда по доброй воле, – усмехнулся царевич.

Эта усмешка не понравилась Канми. Он тут же поспешил возразить:

– Неважно, кем ты сюда придешь! Важно то, кем ты отсюда выйдешь! Карфаген – это город больших возможностей, царевич! Не забывай об этом! Слышал ли ты о полководце по имени Махарбал?

Массинисса отрицательно покачал головой.

– Ну еще бы! Кто бы тебе рассказал об успехах массесильского парня, который из простого воина вырос до командира всей конницы у Баркидов в Испании? Его имя там враги произносят со страхом, а друзья – с гордостью!

Царевич заинтересованно спросил:

– Ты расскажешь мне, как он этого добился, сенатор?

– Разумеется, мой юный друг. Ну а сейчас нам пора… Нас ждет лучший город земли!

Канми посмотрел на Анибу:

– Купец, дальше твой караван сопроводят мои люди. Надеюсь, они это сделают не хуже наших друзей-массилов.

Купец из Утики заметно погрустнел: он слишком хорошо знал, насколько дороже ему обойдется охрана людьми Магонида. Но возражать не стал – зачем портить отношения с сенатором Карфагена?

– Благодарю тебя за эту милость и честь, уважаемый Канми, – низко склонил голову торговец и, тепло попрощавшись с царем и Массиниссой, отправился к каравану отдавать указания.

Царевич грустно посмотрел ему вслед. Как-то привык он к этому хитрому, но в общем-то не подлому человеку. Он стал частью его жизни, с которой были связаны путешествия по родной стране, интересные приключения, приятные воспоминания. Глядя ему в спину, Массинисса вдруг остро почувствовал, что все для него изменится, как только он пересечет эти красивые, величественные, но вдруг показавшиеся ему очень враждебными стены. На миг им овладел страх, и даже липкий противный пот выступил на лбу, увлажнились ладони.

Массинисса стал искать глазами отца, которого старательно прикрывал от него Канми. И вдруг встретил взгляд Оксинты – спокойный, уверенный, ободряющий. Да, они еще не были друзьями, но этот парень из мятежного Чамугади уже не был для него и врагом. Теперь им предстоит вместе жить на чужбине и надеяться только друг на друга. Оксинта чуть улыбнулся Массиниссе и ободряюще подмигнул: мол, не робей, я с тобой!

«Неужели он понял, что я испугался?! – вдруг устыдился своей минутной слабости царевич. – Нельзя никому показывать свой страх!»

Приободрившись, он смахнул со лба легкую испарину и, вытерев о гриву Эльта взмокшие ладони, сказал:

– Давайте уже отправимся в путь!

– Мне нравится твое нетерпение, царевич, – обрадованно улыбнулся Магонид. – Сейчас мы кое-что решим с твоим отцом и поедем.

Канми повернулся к Гайе:

– Царю Массилии необязательно брать с собой в дружественный город всех своих славных воинов, достаточно личной охраны. Остальные могут подождать повелителя здесь. – Сказано это было не в форме приказа, но тоном, не допускавшим возражений.

Массинисса увидел растерянное лицо отца, который покорно кивнул и отправился к своей сотне отдавать распоряжения. Затем ближняя десятка вернулась с ним, а остальные нумидийцы отъехали в сторону от дороги и стали располагаться на отдых. Караван, сопровождаемый частью людей Магонида, двинулся в обход Карфагена на Утику.

Несмотря на недовольный взгляд Канми, Бодешмун приблизился к Массиниссе и поехал рядом с ним. На душе у царевича стало намного легче. Магонид пару раз собирался что-то сказать, но, наталкиваясь на мрачный взгляд телохранителя, не решался.

Заметив это, Массинисса произнес:

– Сенатор, если что-то хотите сказать, говорите. Мой учитель все равно не понимает по-пунически.

Но Канми промолчал.

Обернувшись и увидев, что на них никто не смотрит, царевич быстро сунул в руку Бодешмуна один из своих кошелей с деньгами:

– Мой дорогой учитель, прошу тебя: позаботься о семье Массиниссы! Сделай это для меня!

Тот недоуменно поднял брови, но быстро сообразил, для чего это может быть нужно. Телохранитель с доброй улыбкой и гордостью посмотрел на Массиниссу:

– Как быстро ты мудреешь, мой мальчик!..

Дальнейший путь они проделали в напряженном молчании, пока не остановились у окованных железом огромных Нумидийских ворот города Карфагена. Тяжелые двери тут же распахнулись, и Массинисса увидел несколько рядов воинов в доспехах, вооруженных длинными щитами и копьями.

– Почему их так много? – поинтересовался царевич.

– Не волнуйся, это почетный караул. Знак уважения к прибывшим гостям города, – поспешил успокоить Канми.

В это время Ютпан выехал вперед, к нему приблизился его помощник Лакумакес. Он тихонько доложил начальнику обо всех происшествиях и предпринятых мерах. Ютпан кивнул и вернулся к гостям.

Невысокий, но шустрый Лакумакес был очень исполнительным, уважительным и старательным помощником. У него был всего лишь один недостаток, зато очень существенный: парень был из семейства Магонидов, и назначил его в городскую стражу не кто иной, как Канми. Это был дополнительный повод для недовольства Ютпана Магонидами. Он понимал, что кроме доносительства Лакумакес может претендовать на его место в случае малейшей оплошности начальника, поэтому ошибок старался не допускать. А вот по службе к магонидскому ставленнику претензий не было: он знал, что ему было положено знать, и выполнял то, что должен выполнять. Не больше, но и не меньше.

Подъехав к нумидийцам, Ютпан изобразил на лице легкое смущение и, обратившись к Гайе, виноватым тоном произнес:

– Извини, дорогой царь, но в Карфагене, как ты помнишь, такие порядки. Никто из чужестранцев не имеет права передвигаться здесь с оружием, за исключением царственных особ!

Гайя кивнул, и воины ближней десятки уже привычно подъехали к небольшой комнате с крепкими бронзовыми дверями, где стояла охрана. Подошли местные прислужники, которые стали принимать из рук нумидийцев сумки с дротиками и мечи. Бронзовые двери открыли, и внутри оказались многочисленные полки, где уже лежали чьи-то копья, боевые топоры и многое другое. При воинах ближней десятки остались только их кинжалы.

Увидев вопросительный взгляд Оксинты, Массинисса все понял и, подъехав к Ютпану, спросил:

– Зачем разоружаться моему телохранителю? Может, вы оставите ему его оружие?

– Нет, царевич! Правила для всех одни! – громко, с металлом в голосе проговорил начальник стражи. И, чуть наклонившись к царевичу, шепотом добавил: – Потом все решим, не переживай.

Массинисса кивнул и глазами показал Оксинте на бронзовые двери. Тот разоружился. Двери с громким шумом закрыли. Воины городской стражи, которые сопровождали нумидийцев вместе с Ютпаном, остались у ворот, а их начальник собрался следовать с Канми, Гайей, Массиниссой и ближней десяткой в сенат Карфагена.

– Благодарю тебя, начальник стражи, но дорогу к сенату я хорошо помню. И моих людей для сопровождения наших гостей вполне хватит, – обратился к Ютпану сенатор.

– Я могу оставить за себя помощника… – начал говорить Ютпан, который словно чего-то опасался и очень хотел сопроводить Гайю.

– Твой помощник не так хорошо справляется с обязанностями начальника стражи, – пресек его попытку Канми. – Во всяком случае, пока. У человека, отвечающего за безопасность Столицы мира, всегда много дел, не правда ли?..

Ютпан расстроенно кивнул и как-то виновато поглядел на Гайю.

Гайя сказал:

– Не переживай, друг, на обратном пути я к тебе заеду!

– Буду ждать! – с готовностью откликнулся тот.

Пока они ехали по многолюдным улицам, Массинисса разглядывал огромные многоэтажные дома и великолепные дворцы, сады с фонтанами и людей, одетых в самые разные одеяния. Тут были не только жители Африки, но и уроженцы Испании и Галлии, представители востока и далеких северных степей. На улицах стоял многоголосый говор на самых разных языках.

Бодешмун, ехавший рядом, воспользовался тем, что Магонид отъехал подальше, и сказал:

– Сынок, ты только не забывай, что ты нумидиец, сын Большой степи! Да, город этот, конечно, красивый. Но когда ты узнаешь всю его изнанку и все его мерзости, про эти красоты уже и не вспомнишь!

Наставник словно вылил на него кувшин холодной воды в жаркий день. Массинисса даже остановился и спросил:

– О чем ты, уважаемый Бодешмун?

– О том, чтобы ты не поддавался на все эти прелести! Царь очень обеспокоен твоим восхищением Карфагеном. Он опасается, что ты забыл все, что мы говорили тебе по дороге сюда.

– Поспешим, дорогой царевич! Заседание в сенате уже началось, – подъехав к ним, поторопил Канми и неприязненно поглядел на Бодешмуна.

Тот ответил ему таким же мрачным взглядом.

* * *

В сенате Карфагена царило оживление, вызванное словами Бисальта Баркида:

– Ну что, уважаемые Магониды! Нам сообщили, что ваш Канми уже ведет сюда массильского щенка вместе с его хитромудрым отцом. Скоро увидим, могут ли угрожать могуществу Карфагена эти люди, которых вы так опасались.

По рядам других семейств пошли смешки и ропот; представители Магонидов хранили молчание, лишь неприязненно поглядывали на первого суффета.

Видя это, второй суффет, Абдешмун Ганонид, примирительно произнес:

– Уважаемый Бисальт, было бы прекрасно, если бы ты сохранил свое прекрасное красноречие для общения с нумидийцами, а не задирал уважаемую карфагенскую семью.

Баркид недовольно хмыкнул, но промолчал. Ропот в зале стих. Все поглядывали на двери.

Вот они распахнулись, и сенатский слуга возвестил:

– Сенатор Канми Магонид и наследник Массильского царства царевич Массинисса!

Причина, по которой Массинисса оказался в зале совещаний сената без отца, была следующая.

Едва Канми и нумидийцы вошли в здание, Магонид, будто бы вспомнив это только сейчас, неожиданно произнес:

– Уважаемый царь, прошу простить меня, но я получил указание: первым ввести в зал царевича. Во-первых, все сенаторы его заждались, а во-вторых, он начнет в Карфагене самостоятельную жизнь, и лучше будет, если сделает это прямо сейчас, не входя в нее под ручку с отцом.

Бодешмун чуть слышно выругался, поняв задумку пунийца. Наследнику не полагалось входить куда-либо впереди своего отца, это было завуалированное оскорбление царя.

– Так не пойдет! – начал было и Массинисса, которому стало обидно за родителя.

Но Гайя спокойно произнес:

– Массинисса, невежливо отказывать хозяевам, находясь в их доме. Не стоит начинать здешнюю жизнь с ссоры.

– Очень мудрые слова, царь Гайя! Спасибо тебе за понимание.

Канми подхватил Массиниссу за локоть и потянул к дверям зала совещаний. Сунувшегося было за ним Оксинту не пустили стражники у дверей, а Магонид ему сказал:

– Юноша, когда ты станешь царем или хотя бы царевичем, тогда сенат Карфагена примет и тебя. А пока стой здесь вместе с остальными!

Оксинта был готов разбросать стражников, которые выглядели явно слабее его и меньше ростом, но услышал сзади голос царя:

– Оксинта! Не переживай, ничего плохого с царевичем не случится, он им живой нужен. Отойди в сторону!

Телохранитель повиновался, бросив на Канми злой взгляд.

– И снова поражаюсь твоей мудрости! – теперь уже явно издевательски произнес Канми.

Однако, услышав грозный ропот воинов-нумидийцев ближней десятки, явно недовольных происходящим, он поторопился вместе с царевичем пройти в зал совещаний.

Когда Массинисса оказался в этом великолепном зале с мраморным полом и украшенными мозаикой стенами и потолком, он в первую очередь невольно с восхищением оглядел это величественное помещение и лишь затем обратил внимание на множество богато одетых мужчин, восседавших здесь на скамьях и бесцеремонно разглядывавших его.

– Уважаемый Канми, ты выступишь переводчиком этого щенка? А то он, наверное, только по-нумидийски может лаять? – поинтересовался Бисальт, снисходительно поглядывая на царевича.

Магонид покраснел и испуганно покосился на Массиниссу, который тут же ответил по-пунически:

– Щенок может лаять и по-пунически. Причем, надеюсь, так, что даже уважаемый суффет сможет его понять. И если суффету угодно сравнивать наследника союзного Карфагену государства с животным, то было бы лучше называть меня не щенком, а львенком, ведь мой отец, царь Гайя, идет в бой под знаменем с изображением льва!

По залу прошел удивленный гул – сенаторы восхищались не только правильным произношением Массиниссы, но и вежливой дерзостью ответа, на который пораженный Бисальт не сразу нашел что сказать.

Сидевший рядом с ним на втором суффетском кресле Абдешмун чуть слышно прошептал:

– Да-а, это не его мямля братец! Не зря Гайя так не хотел нам его отдавать. Дорогой Бисальт, попрошу тебя: не говори пока больше ничего. Не надо с первых дней пребывания в Карфагене делать его нашим врагом!

Затем Ганонид громко возвестил:

– Ты не так все понял, царевич! Уважаемый суффет Бисальт имел в виду, что в нашем городе тебе предстоит вырасти из сегодняшнего юноши в зрелого мужчину, как твой отец. И очень хорошо, что ты уже освоил пунический язык, который громко звучит на всех берегах Средиземного моря: так тебе будет легче познакомиться с историей славного Карфагена, о которой тебе поведает наш архивариус. Он немедленно покажет тебе интересные артефакты, которые хранятся в комнате трофеев сената.

Абдешмун хлопнул в ладоши. Из незаметной боковой двери появился сухенький старичок, одетый в темную тунику, с толстой серебряной цепью на шее, к которой был прикреплен символ сената.

– Не каждому выпадает такая возможность, но ты, Массинисса, почетный гость нашего города, и сенат удостаивает тебя этой чести! Отправляйся с этим человеком, послушай его интересные рассказы, а мы пока побеседуем с твоим отцом. Затем Канми проводит тебя к дому, где ты будешь проживать. Иди! – Магонид слегка подтолкнул его к старику.

Массинисса чуть замешкался и сказал:

– Я не попрощался с отцом…

– Успеешь, не переживай! – прошептал ему Канми.

Старик провел Массиниссу узким длинным ходом в один из коридоров сената, и они пришли к большой комнате, вход в которую охраняли стражники.

Один из них грубовато спросил архивариуса, кивнув на Массиниссу:

– А этот дикарь зачем здесь?

– Прикуси язык, воин! Это почетный гость Карфагена! – проговорил старик, опасливо посмотрев на Массиниссу.

– Чувствуется, что буквально все здесь мне очень рады, – произнес по-пунически Массинисса, в упор глядя на стражника.

Тот смутился и отвел глаза в сторону.

Старик провел царевича в большую комнату со множеством стеллажей и полок, уставленных разными видами оружия и доспехов, горами свитков и пергаментов, глиняных табличек и камней с вырезанными письменами. Архивариус принялся рассказывать об истории Карфагена, причем многое из того, что он говорил, Массиниссе было известно, только выглядело не так героически, как со слов пунийца.

Тем временем в зал совещаний пригласили Гайю. Войдя туда и не увидев сына, он растерянно стал оглядываться, даже зачем-то пробежался взглядом по рядам сенаторов, что не ускользнуло от внимания суффетов.

– Не волнуйся, царь! Твой сын еще не стал сенатором Карфагена и вряд ли им когда-нибудь станет, – пошутил Бисальт под дружный смех собравшихся. – Твой львенок знакомится с историей нашего города, в котором ему предстоит жить. Хорошо, что ты так быстро привез его, а то многие здесь стали сомневаться в том, хочет ли Массилия сохранить союзнические отношения с Карфагеном и готов ли царь Гайя досконально выполнять наши договоренности. Тут даже войско готовились собирать.

Магонид, подошедший к царю, перевел речь Бисальта. Гайя вздохнул. В другое время он не оставил бы без ответа эти дерзкие слова суффета – и будь что будет. Но сейчас ему приходилось думать о Массиниссе, и царь сдержался.

– Массилия выполняет все свои обязательства – и в части дани, и в части предоставления воинов. Я думаю, у уважаемого Абдешмуна нет повода для недовольства нами, – намеренно обращаясь к другому, более благожелательному суффету, сказал он.

Канми перевел.

– Да, – быстро кивнул Ганонид. – Цирта выполняет все, о чем мы условились. Но насчет задержки приезда царевича уважаемый Бисальт прав. Мы действительно беспокоились.

– Я показал ему страну, которой ему предстоит править после меня. Это нас немного задержало.

– Что ж, посмотреть на то, чего он никогда, быть может, больше не увидит, познавательно, – мрачно произнес Бисальт.

– Первый суффет сказал, что это познавательно, – кратко перевел его слова Канми и выразительно посмотрел на Баркида.

Абдешмун понял, что лучше завершать прием, и произнес:

– Наши лазутчики сообщили, что в Массилии неспокойно. Речь идет о южной границе, городе Капса. Туда подтягиваются племена гарамантов, возможно нападение. Гайя, тебе надлежит немедленно отправляться туда и либо удержать этих пустынных дикарей от нападения, либо преподать им хороший урок. Если нужно, Карфаген готов предоставить свои войска, чтобы помочь союзнику.

– Благодарю, уважаемый суффет, мы справимся сами, – слишком торопливо произнес Гайя.

Сенаторы стали понимающе усмехаться. Все в зале знали об опасениях царя Массилии, что пунийцы, добравшись до Золотого города, могут уже не уйти оттуда, и тогда все сокровища Капсы достанутся Карфагену.

– Полагаю, с царевичем ты простился, так что не мешкай, отправляйся в путь, – быстро произнес Бисальт. Выглядело это так, словно он отправлял слугу с поручением.

Впрочем, Гайя и сам хотел поскорее уйти из этого неприятного для него места, пока ему не навязали карфагенскую военную помощь. Чуть склонив голову, он стремительно вышел из зала.

– Нам лучше скорее покинуть Карфаген, – сказал он ближней десятке, и все пошли к лошадям.

– Но мы же не простились с Массиниссой! – оставшись на месте, бросил им вслед Бодешмун.

Рядом с ним стоял Оксинта, который тоже не понимал, что ему делать.

– Ты жди царевича! – велел мулату Гайя и, посмотрев на Бодешмуна, приказал: – Иди за мной! Я тебе потом все объясню!

Учитель Массиниссы нехотя повиновался.

* * *

Царевич, вполуха слушая занудную речь архивариуса, изредка перебирал что-то из артефактов. Мысли его были сейчас не здесь, а в зале совещания. «Дадут ли мне пунийцы попрощаться с отцом? Как же сильно они нас не любят, называя при этом союзниками! А некоторые даже не скрывают своего презрения». Он вспомнил самодовольное лицо Бисальта, и кулаки его невольно сжались.

И тут среди трофеев Массинисса увидел богато украшенный нумидийский царский шлем. Взяв его в руки, царевич поинтересовался:

– А это чей?..

– Вашего массильского царя Наргаваса, – довольным тоном произнес архивариус. – Наша конница внезапно ночью напала на его лагерь, он бежал на коне буквально голым, бросив в своем шатре наложницу, одежду, доспехи и оружие.

Увидев, как багровеет от злости лицо Массиниссы, старик торопливо добавил:

– Только это было еще тогда, когда Наргавас во время Восстания наемников воевал против нас! Он ведь поначалу выступил на стороне бунтовщиков. Но хвала богам – они наставили его на путь истинный. Ваш прежний царь вовремя отвернулся от мятежников и встал на правильную сторону.

Царевич аккуратно положил шлем на место, провел ладонью по его оперению и взглянул в окно, закрытое ажурной металлической решеткой. Он увидел во дворе сената отца и ближнюю десятку. Быстро вскочив на коней, они отъехали от здания.

– Отец! Мы ведь даже не попрощались! – воскликнул Массинисса.

И, оттолкнув в сторону пытавшегося его не пустить архивариуса, царевич бросился искать выход из сената. Он потерял много времени на это дело, быстро вскочил на Эльта, но затем долго не мог нормально проехать по многолюдным улицам города. Когда же Массинисса оказался у Нумидийских ворот, массилы уже покинули город.

– Откройте ворота! Я не попрощался с отцом! – закричал царевич.

– Ворота открываются только с разрешения начальника стражи, а он уехал, и когда будет – неизвестно, – равнодушно отозвался один из стражников.

Массинисса взглянул на высокие привратные башни и, спешившись, подбежал к одной из них. Охранявший вход в нее стражник преградил ему путь копьем. Царевич уже хотел отшвырнуть его и поднял руку, на которой вдруг сверкнул браслет Ютпана.

– Прости, господин! – тут же убрал копье воин.

«Потребовать открыть ворота, показав браслет? Нет, вдруг это навредит Ютпану. Приберегу его подарок на крайний случай», – решил царевич и бегом бросился вверх по узким ступенькам башни.

На площадке его хотел задержать дозорный, но, увидев браслет, поклонился и сдвинулся в сторону. Подбежав к зубцам башни, Массинисса увидел отъезжающую ближнюю десятку и царя.

– Отец! – крикнул он.

Гайя удивленно обернулся. Затем подъехал ближе к башне.

– Прощай, отец! До встречи! – прокричал Массинисса.

– Прощай, сын! Тебя в скором времени навестит Бодешмун, но, когда точно, сказать пока не могу.

– Буду ждать. Береги себя! И не переживай за меня, я все помню, все твои слова!

– Хорошо, сынок, – успокоившись, проговорил царь и помахал сыну рукой. Затем, повернув коня, он помчался догонять ближнюю десятку.

Массинисса вдруг почему-то почувствовал, что видит отца в последний раз, и у него тревожно сжалось сердце. Он спустился с башни вниз и с тоской посмотрел на запертые ворота. «Вот и начинается новая жизнь!»

– Царевич, одному ходить по Карфагену небезопасно. Не всем известно, что ты почетный гость нашего города, – вдруг услышал он за спиной сердитый голос.