Оглавление

1. Сказка о юном кузнечике Кузьке и его невероятных приключениях

1

Когда-то давно в одном чудесном лесу, возле широкой речки, под сенью раскидистых дубов находилась ни с чем не сравнимая по красоте и благодати зелёная поляна. Хотя скорее это была очаровательная лужайка или лужок. Но как бы ни называть это прелестное место, хуже от этого оно не стало бы, а потому различного рода обитателей на этой поляне водилось несметное множество. Всяких жучков, паучков, бабочек, червячков, стрекоз, гусениц и даже муравьёв имелось здесь в широком ассортименте, каких только видов и семейств тут не проживало.

Любой энтомолог, ученый, изучающий насекомых, был бы просто счастлив сюда попасть. Однако этому не суждено было осуществиться никогда, ведь это райское место располагалось далеко от человеческих глаз, уж так распорядилась матушка-природа. И такая оторванность от людей давала свои преимущества. На свежем воздухе и чистой воде природа беспрестанно творила свои опыты по выведению новых форм и видов здешних насекомых. Отчего на свет порой появлялись до сих пор невиданные создания с непредсказуемыми признаками.

Например, у бабочек менялась окраска крылышек, жучки отращивали дополнительные рожки, паучки иначе плели паутины, полевые цветы начинали бурно цвести и источать невероятные по соблазнительности ароматы, муравьи вдруг приобретали ещё более мощную силу, а стрекозы ухитрялись летать по особенным траекториям, выписывая в воздухе немыслимые кульбиты; и так можно перечислять до бесконечности.

Впрочем, многие виды жили спокойно и размеренно, вроде вокруг ничего особенного и не происходило. В частности, такой размеренный образ жизни вело и небольшое, скромное семейство кузнечиков, состоящие всего-то из пары особей, папы и мамы. Они по-прежнему неспешно вели своё хозяйство, оберегали свои владения, разводили живность, охотились, работали, растили потомство, обучали его и выпускали в мир. В общем, всё как всегда, обычное явление, привычная жизнь.

2

И вот однажды папа этого семейства, старший кузнечик, как и каждый день, собрался пойти погулять по поляне. Попрыгать, поскакать, размять косточки, насобирать еды, одним словом исполнить повседневный моцион. Но не надо забывать, что поляна эта располагалась в чудесном лесу, иначе говоря, в сказочном, волшебном месте, а значит, здесь всё и было как в сказке. То есть, у кузнечиков имелся свой дом, своё жилище, свой район, своя улица, даже школа и магазины. Разумеется, то же самое имелось и у всех прочих обитателей лужайки; и у бабочек, и у стрекоз, и у жучков, и у червячков. А что уж говорить про муравьёв, всякий знает, что их муравейники это вообще целые города, только в миниатюре.

Проще говоря, всё тут было, как и положено в волшебных историях. А потому нет ничего удивительного в том, что поляна представляла собой, по сути, огромный мегаполис, настоящий мир насекомых. Ну а папа-кузнечик как раз и любил гулять по этому миру, притом всегда с пользой. Не было такого дня, чтоб он не нашёл что-нибудь очень нужное в хозяйстве; то какую дощечку домой сыщет, то пыльцы с цветков для аромата соберёт, то питательные зёрнышки на обед принесёт, то свежей росинки напиться возьмёт. Вот и на этот раз, гуляет он, гуляет, да всё приговаривает.

— Эх, как же хорошо на нашей поляне жить,… всего-то у нас вдоволь: и цветков, и семян, и ягод, и грибов,… еды навалом, а если хочется, то можно и мошек наловить,… вон они, словно дичь повсюду кружат!… Ну а как же свежо дышится,… какой аромат кругом,… куда не пойдёшь, везде благодать,… хоть направо прыгай, хоть налево скачи, всюду хорошо… — идёт он и по сторонам поглядывает, район свой нахваливает. И тут видит в кустах зелёной травки сидит совсем крошечный кузнечик, прямо только-только вылупился, на свет появился. Глазами своими большими на мир смотрит и понять не может, что это с ним происходит. Откуда всё взялось, ведь вроде только что в уютном коконе сидел, а тут раз, и снаружи оказался. Ну и конечно папа-кузнечик сразу к нему ринулся.

— Ты чей, малыш?… где твои родители?… как ты тут оказался?… — подскочил к крохе и спрашивает его, а тот ничего разобрать не может, но все же ответить пытается.

— Я пока ничего не знаю,… и вас плохо понимаю,… никого здесь не видел,… никаких родителей,… зато разговаривать умею… — удивлённо глядя на папу-кузнечика, пролепетал он.

— Ах ты, малютка,… горе-то, какое,… да ты никак сирота, брошенный!… Кто-то снёс яичко, да так и оставил, не позаботился,… один ты, без родителей!… Ох, бедняжка,… погибнешь ведь ты так,… замёрзнешь или с голоду помрёшь,… что-то надо с тобой делать… — задумчиво произнёс папа-кузнечик, а малыш тем временем инстинктивно потянулся и прижался к нему всем своим крохотным тельцем. Естественно от такого прикосновения папа-кузнечик просто-таки растаял в нежных чувствах.

— Ах, ты маленькое создание,… ой, как прижался-то, словно родного признал!… Ну, тут уж ничего не поделаешь, ты сам свою судьбу выбрал,… возьму-ка я тебя к себе домой,… у нас с женой сейчас как раз никого нет,… наши-то дети уже подросли и разъехались, а ты на их место придёшь!… Уж мы тебя воспитаем,… не впервой нам с ребятишками-то возится… — великодушно заключил папа-кузнечик и повёл малыша к себе. Разумеется, жена кузнечика приняла малыша душевно, по-матерински, с женской любовью, и сразу взялась хлопотать: устраивать ему комнатку, знакомить с домом и с порядками в нём заведёнными. Так в семье кузнечиков случился прибыток, у них поселился маленький найдёныш.

3

Не прошло и пары дней, как кроха кузнечик быстро обжился и стал называть приютивших его кузнечиков по-простому, по-семейному, папа и мама. А уж это им очень понравилось, они вновь почувствовали себя родителями и проявили к сиротке максимум доброты и участия, даже имя ему дали — Кузька, так им показалось милее. И жизнь у них сразу началась весёлая с шутками прибаутками и с ненавязчивыми нравоучениями, ведь именно так в непринуждённой форме легче всего воспитывать детей. Однако по-прошествии недели, когда Кузька уже достаточно подрос, мама решила к такому воспитанию добавить ещё и музыкальные навыки.

— Вот что, мой милый Кузенька,… у нас все детки получили начальное музыкальное образование,… и девочки, и мальчики в нашей семье умели весьма прилично играть на скрипке!… Так что мы и тебя этому обучим,… а ты уж постарайся, учись, и прими это, как должное… — настоятельно предложила она, и передала приёмному сыночку скрипку, оставшуюся от старших детей.

— Ой, мамочка, спасибо тебе!… я приложу всё своё старание, чтоб стать известным скрипачом и оправдать твои надежды!… Да и папе докажу, что он не зря меня нашёл и привёл домой,… он будет мной доволен!… — радостно заявил Кузька, и сходу принялся водить смычком по струнам. Так сказать, не теряя времени зря, взялся за учёбу. Ну а как же иначе, ведь он кузнечик, и уж так у них принято, что все дети умеют играть на скрипке. Впрочем, тут ничего удивительного нет, ведь об этом даже в сказках сказано и в песнях пропето, а стихи про кузнечиков вообще всякий знает. Стрекочут они в травке, словно струнный симфонический оркестр.

Вот и маленький Кузька проявил недюжее усердие, чтоб освоить такой сложный и капризный инструмент, как скрипка. С утра и до ночи он всё пиликал и пиликал, стараясь освоить музыкальные азы. Меж тем время шло, день сменялся днём, неделя неделей. Кузька заметно подрос, возмужал, и у него стали проявляться абсолютно не характерные для простых кузнечиков черты. На лапках и ножках образовались колючие шипы очень похожие на бойцовые шпоры. А голова над глазами покрылась плотной коркой хитина, словно забрало рыцарского шлема. И всё это вместе сильно удивляло его приёмных родителей.

— Как-то ты странно изменился,… уж не степная ли ты дыбка,… мы-то простые кузнечики, мирные обитатели поляны, а ты вон какой особенный растёшь,… на наш взгляд чудной, и даже несуразный… — однажды подметил папа, а Кузька только отшутился.

— Да все эти шипы и шпоры у меня выросли лишь только для того, чтоб удобней было скрипку держать,… я ведь теперь могу и так её зажать, и этак,… мне даже так больше нравится… — усмехаясь, подметил он и продемонстрировал родителям, как это у него получается. Но надо признаться, что все его старания были тщетны, овладеть скрипкой у него плохо выходило. Ну, никак он не мог научиться играть на ней. Другие-то кузнечики уже вовсю пиликали. Такие трели выводили, что стрёкот на всю поляну стоял. А Кузьке наоборот шипы только мешали играть. Притом с каждым днём их добавлялось только ещё больше.

И вскоре Кузька стал походить на какого-то монстра. Скорей на колючего ниндзю или самурая, чем на кузнечика-скрипача. Да и характер у него тоже стал меняться, а вместо мягкого покладистого тона в разговорах у него вдруг начал превалировать грубый, горловой тембр. Хотя ростом он пока особо не вытянулся, даже отца не догнал. А потому папа-кузнечик всё ещё имел на него влияние и постоянно делал ему замечания.

— Кузька, ты бы уж хоть маме не грубил, а то она жалуется, что ты стал на неё покрикивать да перечить,… что это за манеры такие?… разве мы тебя так воспитывали?… — как-то вечерком высказался он, и тут же получил ответ.

— Ну нет, это никуда не годится,… хватит делать мне замечания,… я уже совсем взрослый кузнечик, а ты меня всё воспитываешь и воспитываешь, поучаешь и поучаешь, пилишь и пилишь, словно я какой-то сверчок недоделанный!… Да и мама тоже без умолку меня поучает,… и то ей не нравится, и это не подходит,… постоянно требует, чтоб я на скрипке играл,… а она мне уже надоела, ну не получается у меня с ней!… Да и вообще мне всё надоело,… не могу я больше с вами жить!… замучили вы меня своими поучениями!… хватит, кончено!… — вновь грубо вскричал Кузька, и, не раздумывая, выскочил прочь из дома, сиганул в траву, и нет его. Разумеется, папа и мама, сразу стали кричать ему вслед.

— Сыночек!… милый!… вернись!… прости нас!… мы погорячились!… — чуть ли не в голос взмолились они, и уже было хотели броситься за ним вдогонку, как из кустов показался их сосед, вполне себе степенный кузнечик-старичок с большим жизненным опытом.

— Вот что я вам скажу соседи,… я давно наблюдаю за вашим сыночком-найдёнышем,… с тех самых пор как вы его привели,… и он мне ещё тогда показался подозрительным,… голова слишком большая, лапки длинные, кривые, а сам приземистый!… По-моему это помесь стрекозы и богомола,… только пока не летает, потому что ещё крылья не сформировались,… ну а как полетит, так проявит себя в полной мере!… Так что вы за ним лучше не бегите, пусть себе идёт куда хочет,… прогуляется, остынет, может сам вернётся,… а коли нет, то и так не пропадёт,… вы его вырастили, дали навыки, уже и этому радуйтесь!… И, кстати, он прав, скрипач-то из него никудышный,… ему бы больше пошло солдатом быть… — сделал он веское замечание, чем ввёл родителей Кузьки в ступор. Они действительно задумались: а кого же они вырастили? что за кузнечик у них получился? кто он вообще такой?

4

А тем временем сам Кузька безостановочно скакал и прыгал по поляне. Он, наверное, первый раз в жизни почувствовал себя таким свободным. Куда хотел туда и скакал, никто его не останавливал, не поучал. А, как известно, поляна это огромный мегаполис с различными обитателями, их нравами, и, конечно же, множествами всяких соблазнов и неприятностей. И вот, вдоволь напрыгавшись, Кузька вдруг почувствовал приятную истому и сильный голод, а куда же без него-то, прыжки прыжками, свобода свободой, а кушать хочется всегда.

И тут Кузьке на глаза, благо они у него были большие и зоркие, попался земляной запасник шмеля. Хотя вернее будет сказать не запасник, а этакий придорожный кабачок в траве, где каждый желающий или прохожий мог бы испить кружечку сладкого нектара и закусить приятной пыльцой. По человеческим меркам, то была скромная закусочная. И, несомненно, так оно и было, ведь все мы знаем, что шмели большие труженики, они постоянно собирают с цветков пыльцу, нектар и запасают их в своих погребах. Ну а в этом случае шмель выставлял излишки ещё и на продажу. Притом надо помнить, что это был не простой, а сказочный шмель. И конечно Кузька кинулся к нему подкрепиться. Он был настолько голоден, что сходу без спросу набросился на один из бочонков с нектаром, который стоял недалеко от входа в углу кабачка. Отчего шмель пришёл в искреннее недоумение.

— Эй, юноша!… что это ты тут устроил!?… Ворвался ко мне без стука, без повода и на мои запасы покушаешься!… На каком это основании ты пьёшь мой нектар!?… — уже более возмущённо вскричал он, на что Кузька с набитым ртом парировал.

— Ха-ха,… а основание у меня одно,… просто я голоден и хочу пить!… Дома я всегда так делаю, когда мне приспичит поесть,… мама и папа кормят меня без лишних вопросов,… не то что ты, жадный шмель!… — резко ответил Кузька, и было продолжил утолять голод, но шмель не дал ему это сделать.

— А ну прекрати немедленно!… Здесь тебе не дом,… и ты правильно заметил, я тебе не папа с мамой,… и вовсе я не жадный, а просто справедливый, ведь у меня здесь закусочная, и каждый, кто пользуется моими услугами, должен заплатить,… уж так устроен мир!… Мне ведь тоже всё задаром не достаётся,… мне приходится много трудиться, прежде чем наполнить бочонки нектаром, а ларцы и сусеки пыльцой!… Попробуй-ка, пойди, полетай по поляне, да пособирай нектар с цветков,… тогда поймёшь, что любой труд достоин оплаты!… А ты накинулся на мои запасы, даже не спросив разрешения,… так что не обессудь, придётся мне тебя проучить за наглость!… — слегка обозлившись, отозвался шмель и, обнажив своё жало словно шпагу, с размаху шлёпнул Кузьку по спине, но не сильно, а лишь для острастки, да ещё и добавил.

— Вот, получил, шельмец!… сейчас я тебе ещё врежу!… Уж высеку тебя, так высеку!… будешь помнить мою науку!… — прикрикнул он, и уже было собрался вновь хлестнуть Кузьку, как тот воспрял и оказал отпор. Подставил свою большую лапку с острыми шипами под удар шмеля, дабы отразить атаку. Отчего, вполне естественно, завязалась схватка, разгорелся конфликт. Они с таким усердием замахали своим оружием, что чуть не перевернули всё верх дном. Однако вскоре сила, опыт и возраст, взяли верх над юной самонадеянностью, и Кузька был повержен. Могучий шмель зажал его в углу и приставил острие своего жала прямо к кузькиному горлу.

— Ещё одно движение и я просто проткну тебя!… И это засчитается, как самооборона!… Не хочешь, чтоб я высек тебя, как наглого вора, так отработай, что потратил!… Возмести ущерб, ведь вылакал-то ты немало… — резко потребовал шмель поверженному и пристыженному Кузьке.

— Ну, хорошо, шмель,… сразу видно ты бывалый воин,… вон как ты ловко меня смял,… теперь придётся отработать!… Говори, что делать,… можешь дать самую тяжёлую работу, я всё выполню… — запыхавшись, отозвался Кузька, и приготовился к любому наказанию, даже самому страшному. Но старый шмель был мудр и не стал наказывать его слишком сурово, а лишь попросил помочь ему прибраться в закусочной, ведь они устроили в ней настоящий погром, пока выясняли кто прав.

Впрочем, Кузьке и уборки хватило, дабы понять, что за всё надо отвечать и просто так полакомиться больше не получится. Шмель был прав, здесь на свободе, вне домашнего очага, где нет ни папы, ни мамы, за все свои прихоти придётся платить. Ну а после того, как они прибрались, шмель подобрел, и попросил Кузьку, ещё и помочь принести из подвала бочонки с нектаром. А Кузька и не отказался, за что шмель угостил его вкусной пыльцой. Так они, в общем-то, и помирились. Затем Кузька, сытно перекусив, попрощался со шмелём, и отправился дальше, ему не терпелось изучить окружающий его мир.

5

Дальнейший путь Кузьки лежал в новую, непознанную часть поляны. Оказалось там и трава погуще растёт, да и обитателей побольше живёт. То тут, то там Кузьке навстречу попадались всё новые и незнакомые ему странники. Все они куда-то спешили, все что-то несли, катили. У Кузьки складывалось такое впечатление, что он попал на большую дорогу, которой пользовались абсолютно все представители сообщества поляны.

Кого здесь только не было: и жучки-бегунцы на длинных лапках, и муравьишки с поклажей в клешнях, и какие-то паучки с выводком-мелюзгой на спине, и даже гусеницы всевозможных размеров и цветов выхаживали здесь, словно на прогулке. А что уж говорить о сороконожках, те семенили по дороге с такой скоростью, что пыль поднималась столбом. Движение шумело, будто в час пик на главной улице большого города. Впрочем, так и было на самом деле, ведь поляна это огромный мегаполис, а эта дорога являлась одной из его наикрупнейших артерий. Однако ближе к окраине темп несколько снизился, и Кузька смог спокойно вздохнуть.

— Ну, надо же,… вот я попал в переплёт,… столько всякого народа повидал,… и что интересно нет никакой возможности остановиться, иначе просто затопчут. А так хочется показать им всем, какой я сильный и храбрый, ведь я не побоялся схватиться с матёрым шмелём!… Но им всё равно, они несутся по своим делам и не замечают меня,… хотя я тоже хорош, так же несусь непонятно куда,… ладно ещё поток чуть утих, а то бы совсем запыхался. Нет, хватит этой гонки, надо бы где-нибудь остановиться и перевести дух… — на ходу подумал он, поглядывая по сторонам, ища место для отдыха.

И тут вдруг ему навстречу прямо из-за очередного поворота вываливает громадная гусеница вся в каких-то острых колючках. Утыкана иголками, словно ёжик. Притом колючки у неё ничуть не меньше, чем шипы и шпоры у самого Кузьки. Отчего он даже оторопел, встал как вкопанный, а гусеница на него так и прёт, никакого внимания на него не обращает. Ну, тут Кузьку опять ретивое взяло: как это так, его замечать не хотят, будто он блоха безродная. А он-то хоть и юный, но кузнечик, притом с грозными шпорами и шипами. И теперь он уже с дороги уходить не собирается. Занял стойку и озлобился, а гусеница к нему подползает и с высоты своего роста говорит.

— Эй ты, кузнечик мелкотня, не видишь что ли, кто перед тобой!?… А ну-ка прочь, уступи дорогу, не то смету вместе с потрохами!… — этак нагло заявляет, но и Кузька тоже дерзить умеет.

— Как это я не вижу, кто передо мной?… конечно, вижу,… шерстяной носок ползёт!… Да только я его пропустить не хочу, всю спесь с него спущу, а то уж больно он раздулся!… Так что это ты смотри, на кого ползёшь,… не видишь что ли, у меня тоже шипы есть!… берегись, разорву!… — не менее вызывающе откликнулся он, на что гусеница аж присела на своих коротких ножках, хотя и не хотела этого.

— Да ты что, не знаешь что ли, кто я!?… Эх, молодость, вот чему вас только родители учат!?… Да будет тебе известно, что я самая ядовитая гусеница в лесу!… мои-то шипы пострашней твоих будут!… Всего один укол, и ты уже на небесах!… Да меня тут все боятся,… ты только посмотри вокруг, все разбежались, едва заметив меня,… это лишь ты не знаешь, что со мной лучше не связываться,… а уж они-то знают!… Да из меня потом получится самый большой мотылёк на свете, и самого высокого полёта!… Я буду наводить ужас на такую мелочь, как ты,… меня даже птицы станут избегать, мой яд страшен и для них,… а потому прочь с дороги!… — мигом насупившись, злобно заверещала гусеница.

Отчего Кузька напряг мышцы на своих задних лапках и резко скаканул на противника. Отступать он не собирался: подумаешь, какая-то гусеница воображает, да ещё и угрожает. Кузька тоже не из ваты сделан, на нём непробиваемое хитиновое покрытие, почти броня, и шлем на голове, к тому же крепкие шпоры на ногах. Налетев на гусеницу, он сходу переломал ей с десяток шерстяных шипов, и никакой яд его не взял. Кузька просто не коснулся его, зато вмиг изловчился и сильно царапнул гусеницу за бок. Отчего та взвыла, словно ошпаренная и взмолилась о пощаде.

— Ой-ё-ёй!… что ты делаешь!?… ты так действительно порвёшь меня, и я вся вытеку, даже не успею окуклиться!… Всё-всё, хватит, перестань!… ты победил!… Уж вижу-вижу, ты необыкновенный кузнечик,… у тебя в роду наверняка были боевые стрекозы,… а они отъявленные разбойники и хищники!… Отпусти меня,… я сдаюсь и уползаю прочь!… — испуганно запросила гусеница, быстрей убираясь с дороги.

— Ага!… поняла, что со мной шутки плохи!… Думала, что раз когда-нибудь станешь большим мотыльком, то тебе всё позволено!?… ан нет, шалишь,… и на тебя молодцы найдутся!… Ползи-ползи отсюда, шерстяной носок,… мне твой яд нестрашен, я сам пострашней любого яда!… Так-то!… — прокричал Кузька вслед поверженной гусенице, а она так быстро улепётывала, что через пару секунд от неё и следа не осталось. Зато Кузька, вдохновлённый своей такой победой, важно пошагал дальше уже по освобождённому пути. Все кто видел его схватку с ядовитой гусеницей, теперь учтиво уступали ему дорогу, а весть о нём моментально облетела всю округу.

6

Меж тем настал вечер, стемнело, и пришла ночь. Кузька впервые провёл её вне дома. Переночевав под кустом, завернувшись в какой-то опавший лист, совершенно по-походному, утром он снова отправился в дорогу. Теперь его путь лежал в сторону, где хозяйничали муравьи. Да-да, в этом большом мегаполисе нашлось место и муравейнику, а как же без него, ведь поляна огромна. Впрочем, Кузька пока ещё не знал, что направляется в район муравьёв, этих чёрно-красных воинов леса. Он ведь пока вообще мало что знал, и только знакомился со всем, что его окружало. Шел он себе так, шёл, да по сторонам поглядывал.

И тут вдруг ему навстречу опять выползает что-то незнакомое, а именно какой-то непонятный жук средних размеров со странной окраской; весь красный, а на хитиновых надкрыльях чёрные круглые пятна горошком. Да и сам-то жук тоже больше на круглый шар похож, вернее на полушарие, не такой как все прочие продолговатые жуки. Бежит прямо на Кузьку и при этом в жвалах тлю несёт. А надо сказать, что тли в муравьином хозяйстве играют важную роль, они там что-то навроде коров. Муравьи их подкармливают, пасут, а те им сладкие капельки молочка выдают.

Но Кузька-то этого тоже не знал, и опять встал как вкопанный, жуку дорогу уступать не собирается. Но жуку абсолютно всё равно, он прёт напролом, словно броневик и сходу на Кузьку несётся. И быть бы катастрофе, да только у Кузьки реакция хорошая, он в самый последний миг всё же успел отскочить, а жук мимо него пролетел. И в ту же секунду следом за жуком из кустов раздались нарастающие крики.

— Лови вора!… Хватай его, супостата!… — это кричали муравьи, устроившие за жуком погоню, ведь он у них тлю-коровку украл. А их там целая толпа бежит, и тут им на дороге Кузька попался. Разумеется, они на него с упрёками набросились.

— Ты что, не слышал что ли, мы кричали, лови вора!?… мог бы и задержать его!… Ах ты, ротозей!… — загалдели они, отчего Кузька поспешил оправдаться.

— Да вы чего так кричите-то?… упрекаете меня,… а ведь я пытался его остановить, но он меня чуть не снёс,… вот вы сами его упустили, теперь сами и ловите,… я здесь ни при чём!… — протараторил он, но муравьи только ещё больше загалдели.

— Ах ты, хитрец, да ты с ним заодно!… Ты специально ловить его не стал!… Тебе лишь бы нас задержать!… А ну братцы хватайте его!… Потащим в муравейник!… Там с ним разберёмся,… будет знать, как нашим врагам помогать!… — вдруг вскричал их главный муравей, и цапнул Кузьку за лапу, остальные мураши, следуя его примеру, тоже накинулись на Кузьку.

— Стойте-стойте!… что вы делаете!?… Я ни в чём не виноват!… Отпустите меня, я вам сейчас докажу, что тоже не терплю воров!… — завопил Кузька, пытаясь освободится. И надо же такому быть, муравьи послушались его.

— И как же ты нам докажешь!?… А ну говори, почему мы должны тебе верить?… — отпрянув от Кузькиной лапы, потребовал главный муравей.

— Да я же кузнечик,… прыгаю высоко, вижу далеко, и если надо, то вмиг догоню вам этого жука,… опережу и задержу!… Но только уж и вы не зевайте, догоняйте и хватайте его, а не меня!… — тут же отозвался Кузька.

— Ах, так вот как,… ты нам его поймаешь!… Ну, это же хорошо,… лови, да только смотри, не пытайся сам сбежать, иначе мы тебя всё равно выследим и поймаем!… Вон ты, какой приметный, не ошибёмся, по всему лесу бегаем, найдём, и тогда уж не отпустим, отомстим за обман!… Ну, давай, лови нам жука!… — затребовал главный муравей, и жестом дал команду своим подчинённым отпустить Кузьку, а те так и поступили, слезли с бедняги.

— Вот это другое дело!… сейчас я его вам мигом поймаю!… — расправив плечи, отозвался Кузька и ринулся в погоню за жуком. С его-то ногами-скороходами это ему быстро удалось, сначала в два прыжка выяснил с высоты своего полета, где сейчас бежит жук, а уже затем, третьим прыжком настиг его. Вновь очутился впереди его, но только теперь чуть сбоку и слёту поставил ему подножку, жук как раз пробегал мимо. Нога-то у Кузьки крепкая, мощная, жук об неё и споткнулся, не удержался на своих коротких лапках и полетел носом в пыль. А пока падал, выпустил тлю из жвал. А она голубушка от радости аж запрыгала, почуяла свободу-то. Меж тем Кузька тоже не сплоховал, и прижал упавшего жука всем телом к земле.

— А ну лежать, воришка!… Не уйти тебе от возмездия!… Чуть меня вместо себя не подставил!… Вот будет тебе расплата,… сейчас муравьи прибегут и покажут тебе, кто прав, кто виноват!… — вскричал Кузька, а в ответ услышал упрёк жука.

— Эх ты, глупец,… что же ты делаешь, ведь ты такой же хищник, как и я!… Тебе же тоже на роду написано, всех грабить и унижать,… ты же саранча-разбойник, неужели ты этого не видишь,… тебе же самим естеством велено таким быть,… а ты своего собрата хочешь муравьям сдать!… Ну, я же не виноват, что меня таким природа создала,… мне ж судьбой назначено, тлей-коровок воровать,… на вид-то я вроде милое существо, красненький в чёрный горошек,… меня даже так мило и прозвали — божья коровка!… Хотя на самом деле мой удел быть разбойником,… но я в этом не виноват, отпустил бы ты меня… — вдруг взмолился жук, на что Кузька и ответить-то ничего не успел, тут уж муравьи подбежали. Подскочили, да крепко схватили «божью коровку».

— Ага!… попался воришка!… Ну, всё, теперь мы тебя к себе в муравейник на суд отведём!… Ты у нас столько тлей стащил-своровал, что тебе вовек не расплатиться, не отработать!… Но мы найдём способ отомстить тебе, проучим тебя хорошенько,… впредь не станешь красть, мы тебе все лапки оборвём, готовься к расплате!… — торжествующе вскричал главный муравей. А Кузька как услышал, какая судьба ожидает жука, так сразу пожалел его, и решил просить муравьёв о помиловании, но опять не успел. Жук сам за себя просить начал.

— Ой, я несчастный,… природой проклятый, сделала она меня вором-грабителем и не спросила, хочу ли я этого,… не по своей воле я разбойник,… уж простите меня!… А коли так вышло, что пришёл теперь мне черёд платить за грехи, то дайте хоть возможность с белым светом попрощаться,… ведь не увижу я его больше!… Слезьте с меня, пожалуйста, позвольте последний раз свободу ощутить и помолится,… а уж потом ведите куда хотите,… я вам полностью подчинюсь,… повинуюсь… — чуть ли не со слезами попросил жук о таком, казалось бы, простом пустяке, оставить его на мгновение наедине с собой. И ведь главный муравей, добрая душа, пошёл ему навстречу.

— Хм,… говоришь, попрощаться с белым светом тебе надо,… помолиться хочешь?… ну что ж, ладно, молись!… Эй, братцы, отпустите его на минуточку, пусть попрощается!… но потом хватайте, потащим его к себе!… — скомандовал он и муравьи быстро слезли с жука. А тому только того и надо, он мигом поднял свои хитиновые скорлупки, сделал вид, что разминается да со свободой прощается, а сам тут же крылышки расправил, взмахнул ими, зажужжал и вмиг улетел.

— Ха-ха-ха!… прощайте глупцы лопоухие!… Не выйдет у вас меня проучить!… ха-ха-ха!… — на лету прокричал он, да ещё и по-всякому обозвал муравьёв.

— Ах ты, обманщик!… а мы-то его пожалели!… Ну, погоди, будет тебе отмщение!… Найдём мы тебя, и всё равно покараем!… — возмущённо прокричал ему вслед главный муравей, и лапкой погрозил. Однако муравьи не стали долго унывать. Ну, подумаешь, жук провёл их и улетел, ерунда, они тут же подобрали свою уцелевшую тлю-коровку, и довольные пошли обратно в муравейник. Главного они добились, нашли свою пропажу. Ну а Кузьке даже слово ни сказали, будто и нет его. А он и этому рад, хоть его в муравейник не потащили. И только мураши за поворотом скрылись, как он вдруг задумался о своём будущем.

— И что же мне дальше-то делать?… куда пойти, куда податься?… если вперёд, так там муравьи, ведь это их район,… и здесь выживают только такие хитрецы, как жуки «божья коровка»! … Но я-то не такой,… хитрить и жулить, не приучен!… Да и что-то просто так бродить-ходить расхотелось,… чуть ни за что, ни про что пострадал!… Сразу родители вспомнились,… я ведь порой тоже на них не из-за чего кричал, обзывал!… Ах, я не благодарный, они меня приняли к себе, лелеяли, воспитывали, а я так нехорошо с ними обошёлся,… жалко мне их,… теперь бы извиниться перед ними надо,… да и соскучился я по ним!… Эх, как-то они там?… что поделывают?… Нет, хватит бесцельно путешествовать,… пора домой возвращаться!… — категорично решил Кузька, развернулся и тут же обратно поскакал, благо у кузнечиков есть такое чувство, от которого они всегда знают, в какой стороне их дом.

7

Дорога назад заняла у Кузьки весь оставшийся день. Он уж и прыгал, и скакал, и углы срезал, но дома оказался лишь под вечер. Надо ли говорить, как были рады его появлению родители. Уж они и обнимали его, и целовали, и это невзирая на все его колючки и шипы. А потом накормили и напоили досыта. Но ближе к ночи все волнения улеглись. Всё успокоилось, все чувства были проявлены, а слова высказаны, так что спать легли вовремя и с большим удовлетворением.

Ну а с утра началась, а вернее сказать продолжилась, обыденная, прежняя жизнь. Впрочем, с тем исключением, что теперь Кузька стал более терпимей и уступчивей относиться к родителям. Сейчас он уже не так привередничал и бунтовал. Его недавние, внезапное путешествие на многое открыло ему глаза, многому научило и показало истинные ценности. В доме воцарился мир и благоденствие. Так прошла ещё одна неделя. Казалось бы, небольшой срок, однако Кузька и за это столь скромное время сильно изменился. У него усилилась броня, появилось больше шипов, подросли шпоры, да и сам он тоже заметно подрос, вытянулся.

Но что ещё интересно, Кузька начал летать, и притом на достаточно протяжённые расстояния. Одним словом запорхал, как птичка, в таких случаях говорят «встал на крыло». Теперь из него получился самый настоящий, взрослый кузнечик. Вот только какого он роду-племени, по-прежнему было непонятно. Не то он помесь богомола с кобылкой, не то стрекозы с дыбкой; страшная смесь, даже гремучая. И такое обстоятельство очень взволновало Кузьку. Ну не то чтобы уж так сильно озаботило, нет, но возбудило в нём интерес к своему происхождению. И тут Кузька вспомнил слова жука «божья коровка».

— А ведь он меня тогда саранчой назвал,… сравнил с такими же, как он грабителями-разбойниками,… дескать, и я такой же!… Так может быть я и есть та самая саранча?… — совершенно неожиданно предположил он, и аж подпрыгнул от такого озарения. Но в этот момент Кузька даже и представить себе не мог, насколько был близок к истине, ведь он действительно необычный кузнечик, и какая-то связь с саранчой в нём всё же скрывалась. И здесь будет уместно вспомнить народную поговорку; «помяни чёрта, и он тут как тут».

Вот и Кузька, вспомнив про саранчу, словно побудил её к действию. Прямо мистика какая-то. Существует ли подсознательная связь между особями саранчи и их родственниками, пока неизвестно, но только то, что они одновременно сбиваются в огромные косяки, и летят уничтожать всё живое, это природный факт. Тут не поспоришь. Какой-то внутренний зов, инстинкт, у них всё-таки есть, и Кузьке пришлось быстро в этом убедиться. Уже на следующий день стало очевидно, что прекрасной поляне, этому цветущему мегаполису, не избежать налёта саранчи. Стрёкот её полчища был слышен ещё с утра.

Естественно всех обитателей поляны охватила паника, ведь только глухой никогда не слышал о губительных налётах саранчи. Все прекрасно знали, насколько она прожорлива и беспощадна. К тому же чуть ранее прошёл слух, что в семействе кузнечиков давно живёт некий Кузька, очень похожий на саранчу. Отчего сложилось мнение, что он-то и сможет отвести беду от поляны. И, разумеется, многие обитатели потянулись к дому кузнечиков с единственным намерением просить Кузьку о заступничестве.

Ещё до обеда у порога собралась целая толпа просящих; тут были и жуки, и червяки, и пауки, и бабочки, и гусеницы, и муравьи, и даже стрекозы прилетели, и все галдели в ожидании, когда к ним наконец-то выйдет сам Кузька, который пока ещё спал. Накануне он сильно перенервничал от плохих предчувствий и теперь отсыпался. Но гомон за дверью разбудил его. Кузька быстро соскочил с постели и поспешил наружу.

— Чего вы здесь все собрались!?… что вам нужно!?… — сходу удивлённо воскликнул он, видя, сколько народу собралось.

— К нам летит саранча!… Мы уже слышим повсюду её стрёкот!… Она пожирает всё на своём пути!… Нашей поляне грозит верная погибель!… Нас надо спасать!… И это можешь сделать только ты, ведь ты их точная копия!… И если у тебя хватит смелости, то ты встанешь на защиту нашей поляны!… Ты прекрасно знаешь повадки саранчи!… У тебя такие же шипы и шпоры!… Ты сможешь ей сопротивляться!… А мы поможем тебе,… будем вместе драться за нашу поляну!… Ты только возглавь сопротивление, а уж мы тебя поддержим!… — зашумели в ответ обитатели поляны. Каждый выкрикивал собственное мнение, но, в общем, оно совпадало. Все хотели, чтоб Кузька стал их предводителем. Но у него на этот счёт было другое мнение.

— Да вы что, белены, что ли объелись?… вы хоть понимаете, о чём говорите?… Да я как посмотрю вы только того и хотите, что вступить в бой с саранчой!… Но это же опрометчиво,… ведь даже если мы все соберёмся и выступим против неё, то она нас просто не заметит, сомнёт, и всё, нет никакого сопротивления!… Так что весь ваш план здесь не годится,… я ещё вчера почувствовал приближение большой беды, и уже тогда задумался о нашем положении,… и тут выход только один,… не сопротивляться саранче, а влиться в её ряды и отвести её в сторону от нашей поляны!… Но вот куда отвести, я пока не придумал… — высказал он своё мнение, на что его родители сразу запротестовали.

— Но как же так?… ведь если ты вольёшься в ряды саранчи и отведёшь её не туда, куда ей надо, то они просто убьют тебя, и всё!… Да, мы понимаем твой план,… ты похож на них, и они могут принять тебя за своего, но это очень рискованно!… Поняв твой обман, они могут потом вернуться и всё равно напасть на нашу поляну!… И уж тогда мы точно обречены!… Так что может, всё же выберем открытый бой!?… будет хоть какой-то шанс!… — запросили они.

— О нет, мои дорогие!… В открытом бою мы и пикнуть не успеем, проиграем мгновенно!… А моя недавняя встреча с жуком «божья коровка» показала, что иной раз надо действовать хитростью!… А потому я предлагаю отвести саранчу от нас, а не воевать с ней!… Но вы правы, она потом может вернуться,… так что вопрос теперь стоит о том, куда отвести эту армаду,… притом так, чтоб она уже никогда оттуда не вернулась!… Вот именно об этом я и думал полночи,… еле уснул, оттого и проспал до обеда,… но у вас-то свежая голова, и вы тут дольше меня живёте,… ну-ка, подумайте хорошенько о месте, откуда нет возврата!… — пламенно обратился к обитателям поляны Кузька. И тут из толпы вылетел один очень маленький комарик. Ростиком он был чуть выше шпоры на кузькиной лапе, но зато с раздутым самомнением.

— Эй вы!… а ну слушайте меня!… я знаю такое место!… — хвастливо пропищал комарик и уселся прямо на голову Кузьке, — вон за тем распадком, ближе к речке, есть заводь, а от неё начинается огромное болото!… Оно в десятки раз больше вашей поляны, но то место глухое и гиблое,… там лишь сверху тонкий слой почвы, зыбкая поверхность, а под ней чёрная топь!… Зато травы там растёт немерено, хотя и таких цветочков, как у вас здесь, нет,… вода там для них ядовитая, травит всё!… Потому я к вам сюда и прилетел, ароматом насладится, но постоянно я живу там,… уж так вышло, что, то болото моя родина, и кроме нас комаров там больше никто не уживается,… но как приманка для саранчи оно годится!… Я хотел бы уберечь вашу поляну от саранчи, чтоб и впредь прилетать сюда,… так что ведите их на болото,… оно и есть то место, которое вам нужно!… — настойчиво пропищал комарик, и все единогласно его поддержали.

— Да он прав!… Болото, это точно, то место, что нам надо!… Туда и надо вести саранчу!… — загомонила толпа, и Кузька конечно тоже с ней согласился.

— Ну, хорошо-хорошо!… выбор сделан!… Я постараюсь убедить саранчу лететь за мной!… Надеюсь, она мне поверит!… Ну а если нет, то не поминайте меня лихом!… Прощайте мои дорогие!… Всё, я полетел!… Время не терпит!… — на прощанье вскликнул Кузька, тут же поклонился родителям, расправил свои крылья и помчался навстречу саранче.

8

А меж тем саранча была уже на подлёте, так что Кузьке пришлось торопиться. Но вскоре он достиг её передовых рядов, в которых летели самые опытные разведчики, ведущие за собой уже всё остальное полчище. Кузька сделал ловкий пируэт перед разведчиками, и как ни в чём не бывало, пристроившись к ним, полетел рядом, при этом постепенно меняя их направление. Разведчики восприняли его манёвр как нечто привычное, они даже и не поняли, что Кузька не их рода-племени, до того сильно он был похож на бойцовую саранчу, а этим особям следовало подчиняться.

Вот и разведчики, видя, что к ним подлетел боец, подчинились ему и стали уходить в сторону большого распадка, куда их собственно и направлял Кузька. С этого момента уже он вёл за собой всё огромное полчище саранчи. Его хитрый план сработал. И буквально через полчаса саранча оказалась над болотом, которое сверху напоминало вроде бы обширную зелёную поляну свежей аппетитной травы, хотя в действительности под ней скрывалась чёрная жижа, верная смерть. Но Кузька, ни секунды не сомневаясь, тут же спикировал вниз, увлекая за собой разведчиков. А уже за ними на посадку последовала и вся остальная армада саранчи.

Едва Кузька приземлился, как сразу впился зубами в первую попавшуюся травинку и с остервенением стал её жевать, тем самым показывая пример прочим приземлившимся. Каждый, кто совершал посадку, тут же с жадностью набрасывался на траву. Начался страшный, разнузданный жор. Всё болото в считанные секунды покрылось несметным полчищем саранчи. И оно всё прибывало и прибывало. Казалось, ей нет конца и края. Особи уже садились друг на друга. И всё ели и ели, грызли и грызли безразмерный травяной ковёр. Скрежет челюстей разносился по всей округе, привлекая всё новых и новых особей.

Вскоре Кузька оказался под десятками тел налетевшей саранчи. Ему было очень трудно выбираться из-под них, но он всё карабкался и карабкался наверх. Лез уже по головам, хотя о том, чтоб взлететь и убежать, пока не было и речи. Это не представлялось возможным, ведь прибывающие особи сразу сбили бы его. Оставалось только ждать, когда поток саранчи иссякнет, и постоянно карабкаться верх, чтоб быть над телами прочих. А тем временем дома на поляне, в стороне от этой вакханалии, воцарилось напряжённое волнение. Все уже поняли, что полчище саранчи сменило направление, теперь её стрёкот стал слышен вдали.

— Значит, Кузьке удалось отвести их на болото,… и это хорошая новость,… можно порадоваться… — сделал заключение папа-кузнечик, но порадоваться не пришлось, до развязки было ещё далеко. Тем более никто не мог быть уверенным в том, что вернётся Кузька невредимым или погибнет, все лишь надеялись на счастливый исход, и покорно ждали конца. История знает немало примеров, когда отважный проводник заводил отряды врага в болото, а сам там погибал. Стоит только вспомнить Ивана Сусанина, все знают его пример.

Впрочем, сейчас всё ещё оставалась надежда на лучший финал. Всем известно, что болото субстанция непредсказуемая, и запросто может самостоятельно решить исход любого, даже самого сложного дела. То же случилось и теперь. Когда вся поверхность топи была напрочь усеяна налётчиками, корка не выдержала тяжести их веса и разверзлась, словно морская пучина, поглотив в одно мгновение тысячи прожорливых вредителей. Буквально за секунды всё полчище саранчи пошло на дно, засасываемое чёрной жижей.

И лишь Кузька благодаря своей проворности успел вовремя вспорхнуть ввысь. К этой минуте поток саранчи уже иссяк, и Кузька взлетел без помех. Притом он ничего не ел и был лёгок будто пушинка, тогда как прочие особи набили свои животы и под собственной тяжестью просто утонули. Ну а, взлетев, Кузька, стремглав ринулся домой. С саранчой было покончено, враг был повержен, точно таким образом, как германские рыцари на Чудском озере. А дома Кузьку ждали счастливые родители и все остальные обитатели поляны. При его появлении началось настоящее ликование.

— Всё, саранчи больше нет!… Мы победили!… — приземлившись, только и успел крикнуть Кузька, как его тут же стали обнимать, поздравлять, и даже его колючие шипы не помешали этому. Да и как они могут помешать, когда у Кузьки проявилась такая мягкая, добрая и чуткая душа. Правда она не сразу стала такой, а под влиянием всего того, что с ним случилось. И это правильно, ведь только настоящие испытания могут доподлинно показать нам, кем мы являемся на самом деле. И тут уж неважно, как мы выглядим внешне, главное, какие мы внутри, в душе.

А Кузька на поверку оказался преданным и любящим сыном, притом очень ценящим свой родной край, и это несмотря на то, что в нём обитают всякие разные личности: и ядовитая, вздорная гусеница, и хитрый жук, и дерзкие муравьи, и ещё много кто особенный. Но главное то, что все они перед лицом опасности проявили великую храбрость, отвагу, и готовность встать как один на защиту своего общего дома, а это очень ценно. Вот и нам следует так же беречь свой дом, и неважно, что все мы разные, основное, любить и уважать друг друга, тогда и жизнь наполнится счастьем…

Конец

2. Сказка о пареньке Ефимке, его колдовской улыбке и их похождениях по белу свету

1

Произошла эта история в стародавние времена, когда на Руси-матушке правил Царь-батюшка. Впрочем, народ в ту пору был уже достаточно дерзок и сметлив, чтоб уметь писать, читать и даже считать. Иначе говоря, случилась эта сказка в эпоху просвещения и наук продвижения. А именно, где-то в середине XIX века. Знатных поэтов, писателей и учёных мужей, творило тогда немало. Некоторых почитали и ценили ничуть не меньше чем античных богов. Возводили их на пьедестал и называли «Светочем русской культуры», или как ещё витиеватей. В общем и целом, жизнь была светлая и многообещающая.

Также следует отметить, что в городах на ярмарках, прилавки ломились от всякого товару. Всего было в изобилии; и еды, и одежды, и разного бытового скарба, вплоть до керосинки. Всего хватало, живи, да только радуйся. А люди и радовались, пели песни, гуляли, посещали ярмарки, дивились балаганам, ходили в театры-варьете, одним словом — веселились. И вот среди всего этого задорного кутежа нашёлся один весьма грустноватый паренек, а вернее сказать юноша, с броским именем Ефимка, или просто Фимка, это уж кому как угодно.

Роста он был чуть выше среднего, волосы кучерявые, светлые. Глаза зелёные, слегка плутовского вида, сам строен, опрятен, но вот только родом незнатен. Из простых, может из крестьян или ремесленников. Да он и сам толком не знал из каких он, а только сколько себя помнил, всё по дорогам из города в город ходил да хлебушка на пропитание просил. По-младости своей, попрошайкой был. Конечно, со временем ума-разума набрался; грамоту изучил, счёт познал, ведь в эпоху просвещенья жил, приоделся, приобулся, но бродить не перестал. К тому же хитрости и ловкости у него прибавилось. Если раньше он с протянутой рукой на паперти стоял, то теперь взялся плутовать, жулить, и даже воровать. И ведь с каждым разом всё изощрённей способы находил.

Бывало, возьмёт да на ярмарке нарочно переполох устроит. Уж это он научился делать. Увидит приличная барыня по рядам идёт да к товару присматривается, ну он и шасть за ней. Выберет момент, когда рядом с ней какой-нибудь прохожий мужичок окажется. Ну, Фимка возьмёт, охальник, да украдкой сзади барыню слегка прихлопнет ладошкой по бедру иль по ягодице. А получалось так, что это вроде как её тот прохожий мужичок шлёпнул. Сам-то Фимка уж успевал отскочить, его никто и не замечал. Зато барыня после такого шлепка обычно оборачивалась и такой хай устраивала, что у всех присутствующих уши в трубочку сворачивались.

— Да ты что, ошалел что ли, глаза твои бесстыжие!… Меня, приличную даму по N-ому месту шлёпать!… Ах ты, ирод рода человеческого, бес тебя разбери, к лешему унеси!… Да я тебя в суд потяну за оскорбление моей чести!… — как начнёт блажить. А мужичок-то стоит, и не знает, как ему быть; не то куда спрятаться, не то со стыда сквозь землю провалиться, ведь не делал ничего, а всю вину на него свалили. Он вроде и хочет оправдаться, но поздно, вокруг уже народ собрался, и люди на него тоже с укором смотрят, вечным пятном позора заклеймить бедолагу желают. В общем, скандал, переполох, ругань.

А Ефимки-то только этого и надо. Он тут же под шумок-то свои делишки быстро и обстряпает. У кого с прилавка калач сопрёт, у кого кусок ветчины стащит, или ещё чего вкусненького украдёт. И всё себе за пазуху пихает. А если повезет, то не погнушается и где какую монетку умыкнёт. Одним словом, шустёр был Фимка до всяких проделок. И что ещё интересно, ему такая жизнь нравилась. Не хотел он её менять. Однако жизнь берёт своё, и меняет всё независимо от чьих-либо желаний.

Во-первых, Фимка изрядно повзрослел, и в толпе ему уже просто так не затеряться, не нырнуть и не затаиться, как ранее бывало. Да и еды ему требовалось уже больше, всё за пазуху, как прежде, уже не спрячешь, одним калачом не обойдёшься. А во-вторых, одежда тоже уже другая требовалась. В одной рубашонке да портках много не набегаешься. Это простым мальчонкой носиться будешь, никто и внимания не обратит. А тут почти взрослый юноша, и как босоногий шкет одет, а это уже подозрительно, из толпы выделяется, не слиться со всеми. А потому и требовалось меняться. Носить другую более подходящую возрасту одежду. Да и образ жизнь тоже стоило подправить.

2

Вот и решил тогда Фимка всё поменять. Ну а коли так, то взялся он уже по серьёзному плутовать и жулить. Справил себе новые портки, рубаху, френч, картуз и даже хромовые сапоги приобрёл. И стал похож на приказчика из торговой лавки, иль даже на купеческого сынка-переростка. К тому же недавно перебрался в другой городок, где его никто и никогда не видел. Вышел он на ярмарку, да с деловым видом начал по торговым рядам прохаживаться. Идёт, на купцов поглядывает да всё хмыкает, важным себя показывает.

— Хм, это что тут у тебя!?… никак сало с хренком!… Такого я бы взял с пуд,… да только видать, у тебя столько нет!… — этак небрежно заявляет он торговцу свининой, а тот ему в ответ.

— Это как же нет!?… зачем так говоришь!?… Есть у меня и пуд, и два, садовая твоя голова,… ты только плати,… да бери, сколько хочешь!… — слегка обиженно и раздражённо отозвался торговец.

— Ишь как ты встрепенулся-то!… сразу ему платить!… нет, погоди!… Я твой товар пока не пробовал, не знаю его на вкус,… а может мне лучше у другого мясника взять?… притом много,… ведь мне не для себя надо, а для трактира!… Мы с отцом новый трактир на въезде в город у восточных ворот открывать собираемся,… уже и помещение сняли!… Сейчас отец там порядок наводит,… а меня отправил на ярмарку, к товару присмотреться,… пока для почину первую большую закупку продуктов сделать!… Вот я и хожу, приглядываюсь,… смотрю с кем договор на поставку заключать,… а с тобой, как погляжу, каши не сваришь… — этак небрежно, но погромче, чтоб все слышали, отвечает Фимка, и дальше неспешно шествует.

Через полчаса уже вся ярмарка гудела. Слухи пошли, дескать, сын нового трактирщика поставщиков выбирает. А уж всякий торговец знает, что быть у трактирщика поставщиком продуктов, это дело выгодное. Тут можно хороший прибыток иметь. А кто-то даже успел сбегать к восточным воротам узнать, правда ли там трактир открывается. И ведь это оказалось правдой, действительно, там кто-то собирается трактир открывать, и уже даже вывеску повесили, огромными буквами написано «Трактир». Вот только все текущие дела на данный момент решает сын трактирщика, а он, мол, сейчас на ярмарке.

Ну, полное подтверждение слов Ефимки. А он меж тем средь рядов так и продолжает нахаживать. Ничего не покупает, ничего не пробует, ничего не трогает, лишь ходит, смотрит, да хмыкает. Ну, тут торговцы, народ ушлый, смекнули, что его «подмазать» надо. Иначе говоря, «на лапу дать», или по-простому взятку сунуть, чтоб первым в поставщики попасть. И вот тут-то началось. Торговец рыбой перехватил Ефимку и эдак ненароком в карман ему купюру пихает да приговаривает.

— Позвольте заметить, что я здесь самой свежей рыбой торгую,… у меня-с завсегда судачок, щучка, осетринка, стерлядка,… да всё есть!… А зовут меня Игнат Пафнутьич,… обращайтесь,… всегда к вашим услугам… — коротко отрекомендовался он, и с поклоном удалился. А Фимка только головой в ответ кивнул, дескать, сие непременно, рыбу только у вас и будем брать. И дальше идёт. Здесь уж и мясник засуетился. Подбежал и тоже ассигнацию в карман Фимке отправил. Несколько слов сказал и вмиг в толпе растворился. Затем ещё кто-то подбежал, и ещё, и ещё. И так пока Фимка по рядам ходил, ему торговцы полный карман денег насовали. А он в ответ лишь молчал да приветливо кивал, словно уже договор заключал. И только у выхода с ярмарки чуть небрежно, но громко заявил.

— Ну что ж, пожалуй, всех поставщиков нашёл,… теперь пойду-ка, отца порадую!… — сказанул и тут же к восточным воротам бравой походкой направился. Ну, прям Чичиков какой, или Хлестаков из комедий Гоголя. Впрочем, в этом городке наверняка Гоголя ещё не читали, иначе бы знали, как жулики-самозванцы выглядят. А Ефимка тем временем уже до ворот дошёл, да не останавливаясь, дальше пошёл. А что ему тут ещё делать-то, он своё плутовство уже провернул; сначала нашёл помещеньице под трактир, слух пустил, даже вывеску пригвоздил, затем на ярмарку пошёл. Ну а что дальше было, уже известно, сплошное жульство и обман.

И ведь при этом Фимка никаким подельникам и копейки не заплатил, только всех обещаниями накормил, с три короба прохиндей наврал, да так с этого городка и умотал. А у самого полный карман ассигнациями набит. Хотя по меркам того же Чичикова конечно небольшой куш, но с другой стороны, оно всё так было и задумано. Ведь если человека облапошить на большую сумму, то он тебя, пожалуй, на всю жизнь запомнит да проклинать будет, ещё и полицмейстеру заявит, а коль найдёт, так зашибёт, иль отомстит сурово. Ну а когда сумма не особо велика, всего-то червонная купюра, то и расстройство с неё такое же малое, пошумел, покричал, погоревал что обманули, да и забыл. Вроде как за науку заплатил, дабы впредь не обмишурили. Тут Фимка всё верно рассчитал, за малую деньгу никто долго обижаться не станет, да и в суд не потянет.

3

И вот у Ефимки на пути уже следующий городок оказался, и очередная ярмарка предстала, чтоб ему свой талант плута проявить. И тут он тоже всё по прежней, отработанной схеме проделал. Промаха не дал, всех местных торговцев и торговок ловко обобрал. Ну что уж здесь поделать, жулик он и есть жулик, и плутовство его ремесло. Так что некогда ему подолгу на одном месте задерживаться. И суток не минуло, а он уже дальше спешит, в следующий городок, благо их на Руси-матушке тьма несчётная. Так и ходит он, кормится, где переночует, где только день проведёт. И везде ему везёт, свою деньгу берёт.

И всё бы хорошо, да только вдруг везенье ему изменять стало. Придёт он в новый городок, подготовит всё для плутовства, отправится на ярмарку, торговцев на мзду подбивать, а у него ничего не получается. Ходит Фимка средь рядов с деловым видом, хмыкает как обычно, про открытие трактира рассказывает, а никто на его посулы не откликается. Ну, не ведутся торговцы на его придумки. Он аж чуть в отчаяние не впал. Уж давай их насильно убеждать.

— Да мы такой трактир откроем, что от посетителей отбоя не будет!… всех накормим, напоим!… Так что нам надёжные поставщики провианта нужны!… Ну, кто первый!?… давайте, записывайтесь, не робейте!… а то ведь мест не останется!… Потом мы с отцом никого себе в напарники не возьмём!… Ну, давайте, смелей!… — шумно предлагает он, а торговцы в ответ.

— Э, нет,… чёй-то ты парень на сына трактирщика не похож,… какой-то ты уж больно подозрительный,… слишком деловой, сразу быка за рога берёшь,… сомнения у нас в тебе… — усмехаясь, говорят. А Фимка аж вспотел от такого ответа.

— Да как же так?… какие ещё сомнения!?… Да вы идите на выезд, посмотрите, там, на дому, уже и вывеска висит!… Прямо завтра же и откроемся!… Поставщики позарез нужны!… Ну, давайте, братцы, начинайте предлагать свои услуги, иначе меня отец заругает,… скажет, не справился… — уже начиная паниковать, залебезил он перед торговцами.

— Нет, не верим мы тебе,… какой-то ты склизкий,… такой взрослый детина, а пустяшным делом занимаешься, провиант ищешь,… отца одного бросил,… а ведь ты должен был вместо себя приказчика отправить,… иль у трактирщика слуг нет!?… Да и вывеску ту, мы тоже видели,… но не её хозяина,… нет его там!… Вот и выходит, что не сын ты трактирщика,… нет в тебе для этого особого куражу,… шибко ты хамоват!… Шёл бы ты лучше отсюда, пока мы тебе бока не намяли!… — явно подозревая неладное, резко ополчились на Фимку торговцы. Так что ему пришлось отступить. Мигом он ретировался с ярмарки, да прямо как был, так с городка-то и сбежал. Идёт по дороге и думает.

— Что же это такое случилось, что моё самое надёжное, проверенное плутовство не действует!?… Уж который год хожу всегда мзду брал, а тут вона что творится!… Сомневаться во мне стали,… детиной меня называют, куражу во мне нет, на сына трактирщика я не похож,… вот же напасть… — идёт, рассуждает, ответ придумать желает. Да так и не заметил, как день прошёл. Завечерело. Устроился он в придорожных кустах, и уснул с устатку да расстройству.

Ночь пролетела быстро. Проснулся Фимка утром, и как ни в чём не бывало, дальше направился. И в этом нет ничего удивительного, ведь не впервой ему в кустах спать. Не раз уж бывало, его ночь в пути заставала. Вот он и спал, где придётся. Дело привычное. Так что уже к обеду, он, свежим и отдохнувшим, пришагал в другой городок. Мигом нашёл, где ему перекусить, привести себя в порядок, услышать последние городские новости, и снова за своё плутовство взяться. Но вот ведь досада, опять у него ничего не получается.

Перестал народ ему верить, не выходит у Фимки жульство, все его уговоры напрасны. Торговцы на ярмарке вновь его гонят и бока намять обещают. Разумеется, он этого ждать не стал и быстренько ретировался. Сбежал восвояси и снова у него голова томительных мыслей полна. Понять он не может, отчего люди по-другому его воспринимать стали. Не видят они теперь в нём милого подростка, сына кабацкого хозяина, а только верзилу-переростка зрят. И что больше всего обидно, такое отношение к нему в каждом новом городке повторяется.

Фимка уж который день ходит, и всё одно и то же. Неделя прошла, за ней вторая потянулась, третья началась, а ему всё не везёт. Никто не клюёт на его прежние ужимки. Все его старания тщетны. Поистаскался он, поизносился, и даже финансовые запасы поиссякли. Совсем опустился, осунулся, похудел, поплохел, оголодал. И уж не идёт, как раньше с гордо поднятой головой, а еле-еле тащиться, чуть ноги перебирает, почти волочится. А впереди мосток через речку. А уж мостки, дело известное, в провинциальных уездах все хлипкие, ненадёжные, поношенные, сто лет им в обед, ремонта требуют. А местные чинуши на них экономят, чинить их не желают, только плату за них собирают.

4

И тут вдруг как раз подобный чинуша-барчук на бричке катит. На всём ходу кричит «поберегись», да к мостку направляется. А ему навстречу, откуда ни возьмись, с другой стороны на мосток какая-то бабка выходит, старушка прохожая. А барчук ей дорогу уступать не собирается, шибко рьяный, а может и не видит её. Хотя может и бабка глухая, не слышит ничего, кто знает. Но только прёт та старушка вперёд, и всё тут. И здесь бричка на мосток влетает, да на всём ходу бабку-то и сшибает. Узкий мосток, не разойтись им, вот старушка в реку-то и полетела, свалилась бедная.

А бричка с чинушей-барчуком так и умчалась не останавливаясь, он, похоже, старушку-то даже и не углядел. Зато Фимка стал свидетелем сего происшествия. И ведь не остался безучастным. Сходу в реку как кинется и давай там старушку вылавливать. Благо речушка в этом месте не слишком широкая и глубокая. Мигом бабку обнаружил и на берег тянет. На песочек её вытащил, а она уж и глаза прикрыла, почти не дышит, чуть не померла. Тут Фимка давай ей искусственное дыхание рот в рот делать.

Жалко ему старушку стало. Может он о своей ни разу не познанной матушке вспомнил, а может, и сердце ёкнуло, но только после нескольких попыток задышала старушка, да вдруг преображаться начала. Морщины на её лице разгладились, кожа залоснилась, порозовела, посвежела, седина с волос сошла, будто и не было её, а бабка вмиг помолодела. Обернулась девицей юной. Ефимка от изумления аж подскочил, столбом встал, и рот раскрыл. Тут и девица на ноги поднялась, заулыбалась, и молвит ему.

— Что ж ты так испугался-то, добрый молодец?… иль недоволен, что я юной девицей оказалась?… Поцеловал ты меня в уста, когда спасал, дыхание мне возвращал, вот я перед тобой и раскрылась!… Вернул ты меня к жизни, а я тебе теперь отплачу,… любое твоё желание исполню, ты только попроси… — ласково так говорит и всё улыбается. Здесь и Ефимка в себя приходить стал.

— Ах ты, мать честная!… да кто же ты есть такая!?… Понять не могу, то ли ведьма?… иль колдунья?… Ты хоть скажи, кого я спас-то, а то ведь ужас аж до костей пробирает!… Поведай, не томи?… — дрожащими губами спросил он, и тут же получил ответ.

— Да ты успокойся,… меня не бойся,… не дрожи!… Ну, подумаешь ведьма,… а может и колдунья,… какая сейчас разница?… Главное, ты спас меня, и на мне теперь должок висит,… отплатить мне тебе надобно!… Так что быстрей загадывай своё желание, не то я сердиться начну… — вновь потребовала она от него.

— Ну, хорошо,… есть тут у меня одна дума,… я её никак разрешить не могу,… вот не знаю, почему это моё жульство со временем потеряло силу,… отчего я сейчас не в состоянии людей обхитрить, как в прежние времена!?… Почему от меня везенье отвернулось?… раньше я по ярмаркам ходил да за сына трактирщика себя выдавал, за счёт чего мзду собирал,… а теперь не могу!… Люди от меня отворачиваются,… вот и скажи-ка мне, почему!?… — не найдя ничего лучшего, спросил Фимка.

— Ха-ха-ха,… да ты давно ли на себя в зеркало-то смотрел?… Вон, какая у тебя физиономия,… ты уже скорее сам на трактирщика похож, чем на его сына,… повзрослел ты,… потерял своё подростковое обаяние!… Заматерел, мужик мужиком, вот люди и перестали верить твоим речам,… тем более ты улыбаться разучился, если конечно до этого вообще умел!… Вон сколько мы с тобой уже говорим, а ты ещё ни разу не улыбнулся!… А на меня посмотри,… я улыбаться ни на секунду не переставала,… оттого ты и успокоился, бояться перестал, доверился мне,… а ведь я ведьма!… Вот и получается, что не хватает тебе молодого лица, а главное, белоснежной доверительной улыбки,… а уж она-то, ох как располагает к общению, и меняет собеседнику настроение, с плохого, на хорошее!… Теперь понял, почему от тебя люди шарахаются?… — опять спрашивает колдунья, и по-прежнему ласково улыбается.

— Это ты верно говоришь, красавица,… я от твоего молодого лица да светлой улыбки совсем тебя бояться перестал!… Тут и никаких чар не требуется, я сам готов тебе всё отдать,… хотя и отдавать-то нечего,… обнищал я совсем,… вот кабы мне былую молодость лица вернуть, да к ней бы ещё роскошную улыбку, тогда б может я и зажил хорошо!… Ведь ты права,… раньше я улыбке как-то значения не предавал,… всё больше хитростью брал,… редко улыбался,… а вот сейчас понимаю, зря!… Так может ты мне в этом и поспособствуешь?… вернёшь мне былую юность?… — скуксившись, словно куриная гузка, заискивающе запросил Фимка.

— Хм,… можно и поспособствовать, почему бы и нет,… ведь ты-то мне поспособствовал, помог смерти избежать!… Вот и я тебе помогу красивую улыбку заиметь!… Но только ты уж потом от моего колдовства не отрекайся, береги его,… никому о нём не рассказывай, иначе беда с тобой и твоей улыбкой случится,… мою улыбку потеряешь, чужую возьмёшь, так уж в заклинании говориться!… Ну а теперь встань передо мной, да слушай внимательно,… но помни, помалкивай о нашем секрете… — строго предупредила колдунья и начала читать своё заклинание.

В ту же секунду Фимка меняться стал, вмиг молодым сделался. И вдруг у него такая свежая улыбка открылась, что от её лучезарности даже птахи на соседнем кусточке защебетали. Зато колдунья опять в старушку обратилась, скукожилась вся, скрючилась, да закончив своё действо, вновь Фимку предупредила, «помалкивай», грозно так прошептала, палец к губам приложила, мигом развернулась и скорей по дорожке через мосток засеменила. Мгновение, другое, а её уже и след простыл. Ефимка головой покачал, к реке подошёл, заводь нашёл, да в воду заглядывать стал, своё отражение ищет, всматривается. А как увидел, так и заахал.

— Ах, какой я теперь красавчик получился,… словно несколько лет сбросил!… Ах, что за улыбка у меня,… такой отродясь не было,… зубы все белоснежные, ровные!… Ах, загляденье… — залюбовался он собой, а сам видит, на дне рыбки собрались, да оттуда снизу на него глядят, тоже им любуются. И ведь есть чем любоваться. У Фимки действительно вид теперь сногсшибательный стал, от такого никто устоять не сможет. Обрадовался он, топнул ножкой, рыб распугал, тут же на дорогу выбрался да дальше пошёл. Впрочем, шёл он недолго, вскоре вновь смеркаться начало. И опять Фимка стал ко сну готовиться. Нашёл удобный кусток, прилёг под него, и сразу задремал.

5

Утром Ефимка поднялся рано. Не терпелось ему своё новое лицо в жульстве испробовать. Тем более в нескольких верстах находился очередной провинциальный городок. Всего-то пару часов пешего ходу. И Ефимка припустил. Чуть ли не бегом помчался. А вскоре уже и до городка добрался, да сходу на ярмарку подался. А денёк-то между прочим хороший задался, солнышко светит, на небе ни облачка, ясно. Народу много на ярмарке собралось. Настроение у Фимки отличное. Идёт он по рядам, да на продукты заглядывается. А у самого аппетит разыгрался, ведь почти сутки ничего не ел, проголодался зверски. Тут ему и мысль в голову пришла.

— А что если мне здесь для начала попробовать задарма поесть?… Накормят ли меня эти торговки сердобольные с моим-то новым лицом?… Ведь давеча-то, в другом городке, мне отказали,… и даже гнали, побить обещались!… Ну-кась тут попробую,… сие непременно!… — дерзко решил он, и сходу обратился к торговке ветчиной.

— Здравствуй, хозяюшка,… здравствуй, дорогая,… а скажи-ка мне милая, хорош ли у тебя тот окорок?… — подобострастно улыбаясь, ласково спросил Ефимка, отчего торговка аж вся пунцом залилась, до того засмущалась бедная от неслыханной лести.

— Ах, ну что вы сударь,… скажете тоже, милая,… да я простая селянка, вот кабанчиком торговать приехала,… а окорок у нас отменный,… с чесночком и перчиком копчён!… Да вы попробуйте,… берите,… вот кусочек побольше, да ешьте не стесняйтесь!… А коли понравиться, так я вам ещё отрежу, и бесплатно,… уж за такие-то приятные слова и улыбку светлую, мне ничего не жалко… — тут же залепетала она и подала Фимке самый смачный кусок окорока. Тот принял кусок, поклонился, ещё разок улыбнулся своей белозубой улыбкой, поблагодарил, да дальше подался, на ходу пробуя окорок. А хозяйка кабанчика вся зарделась да завоздыхала.

— Ах, какой учтивый юноша,… а как улыбается,… какие слова говорит,… аж всю душу встрепенул… — прошептала она, провожая Фимку томным, уже почти влюблённым взглядом. А меж тем Фимке хлебца захотелось, окорок закусить, ну он и в булочный ряд направился. Присмотрел там калач да спрашивает.

— А что, хозяин, хороши ли у вас калачи!?… уж больно румяны и красны!… — коротко вскликнул он и на булочника смотрит, улыбается.

— А как же иначе, конечно хороши!… Мы-с плохим качеством не торгуем, свиньям отдаём,… да ты паренёк на-ка возьми калач-то, да попробуй!… Даром бери, раз красивым и румяным мой товар назвал,… отчего же доброго человека не угостить!… По тебе сразу видно, ладный ты молодец,… бери, не откажи,… светлая у тебя улыбка, сердце радует… — отвечает булочник и Фимке прямо в руки самый большой калач суёт. Ну, Фимка калач взял, поблагодарил, головой кивнул и дальше пошёл. Несколько шагов сделал, и пить захотел. Ну не всухомятку же ему окорок с калачом потреблять, направился он в квасные ряды. А там разных напитков видимо-невидимо.

Идёт Фимка улыбается, а торговцы, даже не дожидаясь от него вопросов, выпить ему предлагают. Кружки полные наперебой протягивают. Ну, Ефимка, конечно, отведал; и кваску, и морсику, и клюквенной наливочки попробовал. Захорошело ему, приятно стало, и он с устатку-то по домашнему теплу заскучал, хотя никогда его и не знал.

— Эх… — говорит он, — вот бы сейчас на пуховую перинку прилеч,… покуражиться бы вдоволь,… да чтоб рядом красна девица хлопотала,… песню милую спевала,… и чтоб голосочек у неё малиновый был!… А уж я бы лежал да слушал,… пением наслаждался… — вдруг размечтался Фимка и тут же получил ответ.

— Эй, паренёк,… что ж тебя так разморило-то?… никак с тобой солнечный удар случился!… Так ты иди в тенёчек-то, приляг, пусть тебя ветерком обдует,… пойдём-ка, я тебя провожу… — вмиг шуткой отозвалась милая девица средней комплекции обладательница пленительных голубых глаз. Она как раз последняя угостила Фимку кружкой сладкой медовухи. Ей-то она и торговала. На что Фимка лихо отозвался.

— О нет,… спасибо тебе красавица, но провожать меня никуда не надо,… я здесь ещё не всё доделал,… поесть, я поел,… выпить, выпил,… теперь как следует осмотреться надо!… Нравится мне тут у вас,… люди добрые, щедрые, отзывчивые,… так что я ещё немножко похожу!… — задорно откликнулся он и дальше пошагал, однако девицу запомнил, симпатичная она, пригожая. Теперь Фимка в суконные ряды направился, ведь поизносился, приодеться ему захотелось. И опять идёт, улыбается. Но просить, ничего не просит, просто прохаживается. И тут суконщики сами с ним заговорили.

— Эй, парень,… да ты посмотри-ка на себя, как поизносился!… И френч не той кондиции, и портки потрёпаны, рубаха ненова,… да и картуз менять пора!… — кричат ему со всех сторон, а он нехотя так им и отвечает.

— Эх, кабы мне бы денег, так я бы уж ткани накупил, да приоделся не хуже вашего,… а так приходится старое донашивать… — сказал и эдак виновато улыбается, мол, простите, что в ваши торговые ряды таким неопрятным явился. А торговцы как увидели эту его улыбку, так сходу загомонили.

— Ну что ты, мил человек,… да разве ж в деньгах дело-то!… Ну их, к лешему,… мы тебя и так приоденем, без денег, задаром, сами заплатим!… А то где же это видано, чтоб такой-то ладный человек да в обносках ходил!… — заголосили они, да как кинуться к нему мерки снимать. И пяти минут не прошло, а торговцы ему уже и новые портки, и картуз, и френч с рубахой, и даже яловые сапоги справили. В один миг переодели его и на выход с рядов проводили, ни копейки не попросили, а только умоляли, чтоб он к ним ещё не раз заходил, да своей улыбкой доброе настроение наводил.

6

И вот идёт теперь Ефимка по ярмарке весь в обнове, сытый, напитый, и всё-то у него как прежде получается; ничего ему просить не приходится, торговцы опять всё сами ему дают, и даже упрашивают, чтоб брал. Прямо наваждение какое-то от его улыбки, всё по его выходит. Хочет он сытости, на тебе еды, пожалуйста. Желает лоску да обновы, и тоже на возьми, пожалуйста, носи на здоровье, всё ему дают за просто так. У Фимки аж дух захватило от такого.

— Это же надо что творится-то,… все мои желания сбываются,… права была ведьма, моя улыбка любую душу, как дверь с сокровищами открывает,… это ж какие перспективы… да я, если захочу, озолочусь!… Тут ни какие-то подачки ассигнациями на открытие трактира собирать, здесь куш повыше можно взять!… На дворец с прислугой не грех загрести!… — вновь размечтался он, но голос разума оказался сильнее, и ему опять лишь тёплой постельки захотелось. Тут-то он и вспомнил про ту голубоглазую девицу, торговку медовухой.

— Ха!… а почему бы мне к ней и не обратится?… ведь она меня сама проводить в тенёк обещала,… вот пусть и выполняет своё обещание,… тем более скоро уже вечер, отдыхать пора… — решил Фимка и вновь в питейные ряды подался. А там, в рядах, действительно уже к вечерней зорьке готовились; товар поковали, убирались. Ефимка мигом нашёл ту голубоглазую красавицу и сразу к ней с улыбкой обратился.

— Ну что скажешь, милая девица?… как я тебе теперь глянусь?… Смотри, как меня мои новые дружки приодели!… Вон, даже сапожки яловые справили… — хвалится он перед ней, куражится, а она ему в ответ.

— Вот так свет!… А ты и вправду совсем другой стал,… теперь ещё пригожей выглядишь!… да и улыбка твоя краше стала, будто обновилась!… Вон, какой сударь получился!… И что же тебя опять ко мне привело?… может, медовуха моя понравилась?… ещё желаешь?… — посмеиваясь, спрашивает девица, а сама Фимкой любуется, вроде он и вправду от обновок краше стал, но голосок у неё по-прежнему угодливый.

— О нет, что ты,… медовухи мне хватит, а вот переночевать негде!… Помнится, ты давеча предлагала меня в тенёк проводить,… вот я и вернулся!… Может, отведёшь меня туда, где постель стелена, и уют с теплом имеются?… — не без намёка на ночёвку, спрашивает Фимка, и задорно улыбается.

— Ух, какой,… да ты мечтатель, как я на тебя погляжу,… никак в гости ко мне напрашиваешься?… Ну и правильно делаешь,… разве ж я могу отказать такому-то молодцу, да ещё с такой улыбкой,… конечно, пойдём ко мне!… Я живу здесь недалеко,… вон, за речкой, на пасеке,… сейчас, только товар до завтра приберу, припрячу, и сразу пойдём… — тоже разулыбавшись согласилась девица и принялась свой товар за прилавок прятать, на ночь сторожам оставлять. А до Фимки только теперь дошло, что у такой-то красавицы может и муж есть, а то и ещё хуже, целая семья, а он к ней в гости напросился.

— Ой, послушай-ка девица,… я только щас смекнул, что ты можешь быть за мужем,… иль вообще с семьёй живёшь. А я к тебе на постой иду,… уместно ли это!?… — вдруг засмущавшись, спросил Фимка, при этом сильно надеясь услышать отрицательный ответ, и услышал его.

— О нет, ты не беспокойся,… ни мужа, ни семьи у меня нет,… я одна на пасеке управляюсь,… хотя вот брат, есть,… иногда приходит помогать!… Он егерем-лесничим в соседнем угодье служит,… на заимке в сторожке живёт; охотой, рыбалкой, сбором ягод и грибов промышляет,… так что не зря я тебя в тенёк приглашала, может, как-нибудь навестим его!… Одной-то мне скучно дни коротать,… а ты вон, какой красавчик, развеселишь одинокую девицу,… ха-ха-ха… — весело посмеиваясь, ответила девушка, быстро закончила прибираться, и, поманив Фимку за собой, тут же пошла с ярмарки прочь. Фимка конечно за ней увязался.

И четверти часа не прошло, как они да пасеки добрались. А пока шли, познакомились, представились друг другу. Оказалось девицу зовут Миланьей, вроде как от слова «миловаться» происходит, этакое имечко с хитрецой, непростое. Впрочем, как и сама девица, не только хохотушка, но и с умом. Привела Фимку в дом и сходу велела ему воды с реки натаскать, да не маленько, а целую бадью, чтоб хватило в бане помыться. Ну, Фимка и пошёл, а куда ж ему деваться, натаскал воды. Сама же Миланья тем временем ту самую баньку-то и затопила. Нагрела, прокалила, пару напустила, да Фимку туда и загнала. Хотя он и не сопротивлялся, сам с удовольствием намылся, напарился, и стал чистый аж до скрипу.

Тут-то Миланья его в постельку и поселила; уложила, укутала, да ещё и чаем напоила. И опять-таки чаем не простым, а с травами, притом сонными. Оттого-то Фимка недолго периной наслаждался, а тут же засопел, запыхтел и уснул богатырским сном. Попался, голубчик, в руки хитрой девице. Хотя с другой стороны она его пока ни в чём не обманула; да, она живёт на пасеке, которая ей от старых родителей досталась, готовит медовые напитки и торгует ими на ярмарке. Всё так и есть, всё правда, нет обмана.

И даже про брата Миланья не солгала, он тоже есть, и верно, в лесу живёт, вот только вовсе он не егерь-лесничий, а разбойник. Да-да, брат у Миланьи был самым что ни наесть настоящим бандитом, но не с большой дороги, а специализировался он по доходным домам, богатым имениям да банкам. Впрочем, логово его точно находилось в лесу, на заимке. И ходу туда никто не знал, кроме конечно его сестры Миланьи. А она, кстати, тоже не просто так на ярмарку ходила, не только для торговли и веселья, она там ещё всякие слухи да молву собирала. Иначе говоря, добывала нужные для брата сведения.

Примечала, кто, о чём судачит, какие интересные вести обсуждают; может, кто о каких неожиданных капиталах говорил, а может, какой новый человек в город приехал или пришёл. В общем, обо всём, о чём народ разговор вёл, она потом это всё брату передавала, доносила ему, а уж тот выводы делал. Вот и теперь она Фимку с его неотразимой улыбкой тоже приметила да поскорей приветила, сонным чаем опоила да спать уложила. Ей мысль в голову пришла, что Фимка может пригодиться её брату в его разбойничьем деле. Хотя у того уже имелось двое подельников-помощников, два громилы-облома, неотёсанные детины. Вместе банки да имения грабили.

Правда, грабили всё больше силой, с оружием; с кистенями да пистолетами. А тут у Фимки такая обезоруживающая улыбка, что и бить-то никого не придётся, попросит, сами всё отдадут. И вот о ней-то, об этой необыкновенной улыбке, Миланья и собралась срочно рассказать своему брату разбойнику. Быстренько оделась, да в лес подалась, пока Фимка спокойно почивал. Ещё до полуночи она уже у брата была в его лесной избушке, и прямо с порога разговор завела.

— Ох, кого я сегодня на ярмарке встретила, ни за что не догадаетесь!… даже не пытайтесь!… О, это необыкновенный человек,… с виду парень, как парень,… немного смазливый, даже симпатичный,… и он только одной своей улыбкой заставляет людей раскошеливаться!… Стоит ему у них чего-нибудь попросить, как они тут же и с удовольствием дарят ему всё,… да ещё и спасибо говорят, что взял!… Вот такой парень!… — восторженно доложила она, после чего её брат и его подельники-обломы, отдыхающие рядом на полатях, вмиг повскакивали.

— Ну, ничего себе красавчик!… Это ты его удачно заприметила,… если такого взять с собой на ограбление, допустим, банка или богатого имения, то нам даже револьверы доставать не надо!… Хозяева нам сами все денежки отдадут!… Стоит лишь тому красавчику улыбнуться, и дело сделано!… ха-ха!… — тоже с восторгом, заключил брат.

— Да-да!… точно!… Вот и я об этом же подумала, едва его заметила!… Ну а дальше в ход уже пошло моё обаяние,… я заманила его к себе на пасеку, опоила сонным зельем, и теперь он спит как убитый!… Давайте-ка мы его, пока он не очнулся, перетащим сюда,… а уже здесь вы его хорошенько обработаете,… думаю, вам его даже бить не придётся,… просто запугайте хорошенько, и он сразу согласится на любые условия… — мигом предложила Миланья, и братец опять её поддержал.

— О да, ты у меня настоящая умница,… так мы и поступим!… Тут как раз в соседней губернии наметилось одно дельце,… есть там богатое именьице,… слишком уж там зажиточный барин живёт, жирный гусь,… пощипать его требуется,… ха-ха!… Вот и будет для твоего красавчика первое крещение,… если он без выстрелов и мордобоя вытрясет из барина всё что нам нужно, то мы его оставим себе,… а уж коли не справится, так пустим в расход,… на дно реки, рыбок кормить!… А сейчас давайте-ка, его скорей сюда перенесём, да устроим ему весёлое пробужденьице!… ха-ха!… — криво посмеиваясь, заключил братец, и твёрдой походкой направился на выход. Подельники и Миланья тут же двинулись за ним.

7

Перенос Ефимки с пасеки в лес, в логово разбойников, занял у них всего-то пару часов. И всё это время Фимка спал, словно суслик в норке, и даже иногда посвистывал, как они это и делают. Миланья осталась у себя на пасеке, она своё дело сделала, и ей завтра опять на ярмарку идти, мёдом торговать. А вот её брат Понкрат, а его звали именно так, вместе с подельниками свою миссию только начинали. Принесли Фимку в избушку, уложили его на широкую лавку и стали будить. Облили холодной водой, и давай за грудки тормошить.

Понкрат даже дал ему затрещину, но не по лицу, бить физиономию не решился, ведь понимал, это весьма важный инструмент в плутовском ремесле, а что если от битья синяки появятся, или ещё хуже из Фимкиной улыбки зуб вылетит, как тогда деньги с богачей требовать, ведь не дадут. Так что хоть брат Понкрат и разбойник, но сообразительный, фасад портить не стал. Кстати, он помимо всех своих способностей успел ещё и в армии послужить. Отсюда у него и воинская выправка, и дисциплина, и умение обращаться с оружием, а не только кистенём махать.

Правда долго послужить ему не пришлось, хоть и дослужился до денщика штабного офицера. Заодно и всяких знаний набрался, да умных книжек начитался. А как случилась с родителями беда, он в отставку подал, их бедняг местный богатей на карете сбил, когда они на ярмарку мёд с пасеки несли. Так они болезные вместе и померли. А тому богачу ничего не было, с него как с гуся вода, откупился и дальше на карете с шиком разъезжать продолжил, честных горожан пугать. Вот Понкрат с армейской службой-то и расстался, озлобился от несправедливости, вернулся домой правосудие творить.

А как он в городке-то объявился, так после этого, того лихого богача больше никто и не видывал, пропал он, вместе со своей роскошной каретой. Так Понкрат в разбойниках-то и оказался. С той поры и началась его грабительская деятельность. Он и сестричку к этому делу приобщил. Затем и подельники появились, нашёл пару здоровяков обломов. В общем, создал банду, и пошли они по всем соседским губерниям да волостям грабежи и бесчинства творить, богатеев трясти да морить. И что интересно, лошадей с собой не брали, шибко хлопотно с ними, всё делали только пешком. К тому же у себя в округе Понкрат никого не трогал, придерживался неписаного правила «где живёшь, там не шкодь», вёл себе очень хитро, руководствовался воинской тактикой и даже стратегией.

А тут как раз сестрица такого ценного паренька присмотрела. Ну как же таким шансом не воспользоваться, ведь если тот парень будет просто выпрашивать деньги, без угроз и стрельбы, то это уже вроде и не ограбление вовсе, а скорей попрошайничество, а за него и уголовного наказания нет, ну может и есть какое, но совсем пустяшное. Вот и получается, что человек лишь чуток попросил об одолжении каких-нибудь горожан, а уж они сами всё добровольно ему отдали. Вот и всё, и взятки гладки, и нет никакого преступления. Одним словом затея хорошая.

Так что Понкрат с подельниками, будили Ефимку относительно деликатно. И надо же такому быть почти под утро он наконец-то проснулся, очнулся-таки от сон-травы. Продрал глаза, зевнул во весь рот, пофыркал, покрутил носом, и видит, что находится не на постели с красавицей Миланьей, а в окружении трёх мужиков, да ещё и в тесной избе.

— Ой, а где это я?… как здесь оказался?… иль снится мне всё?… кто вы такие, братцы?… — залебезил он и сразу попытался улыбнуться. Отчего Понкрат тут же нож достал и прям к его губам подставил.

— А ну-ка брось мне тут улыбаться!… только попробуй,… враз рот располосую!… Наслышан я о твоих способностях своей улыбкой людей с ума сводить да всё тебе дарить!… Со мной такой фокус не пройдёт,… даже не пытайся!… Зато у меня к тебе дело есть,… вместе с нами разбойничать пойдёшь, но только без кистеня и револьверов,… вместо них ты улыбаться будешь,… своей улыбчивой физиономией нам ларцы, да сейфы с золотом, открывать станешь!… Ну а коли откажешься, так ты нам тогда без надобности,… тут недалече болото есть, в нём мы тебя и утопим!… Ну, так как?… согласен ты нам помогать?… — водя острием ножа по Фимкиной щеке, ухмыляясь, спросил Понкрат.

— Ого!… как всё у вас здесь сурово,… чую, иного выбора у меня нет,… согласен я конечно!… Но всё же хотелось бы знать, где я?… и кто вы?… Впрочем, начинаю догадываться,… вы, наверное, брат Миланьи,… а я сейчас у вас в избушке в лесу,… она говорила вы егерь-лесничий,… это так, да?… — робко переспросил Фимка, чем вызвал дикий шквал хохота у разбойников.

— Ха-ха-ха!… ага!… Точно егерь!… сидим тут и егерьничаем!… Притом так, что ни одна мышь сюда живьём не проскочит!… Ха-ха-ха,… вижу, ты парень-то сообразительный,… потому нечего тебе больше объяснять не буду,… сам всё поймёшь,… просто выполняй мои приказания и останешься живой!… Но это пока, а дальше посмотрим,… может, и подружимся,… вдруг тебе понравится богачей грабить!… ха-ха-ха!… — ещё сильней рассмеялся Понкрат, и его подельники вместе с ним.

8

Однако смех смехом, а дело делом. И тем же вечером разбойники взяли Фимку на первое дело. Правда днём ему дали хорошенько отдохнуть, прейти в себя и даже покормили, всё чин-чинарём. Хотя улыбаться так и не позволяли, а перед тем как на дело отправиться плотно завязали ему глаза, чтоб дорогу не запомнил, не узнал. Вышли когда уже смеркалось. Один из обломов-пособников посадил себе на горбушку Фимку и понёс его, словно тот какая-то простая кукла или рюкзак.

Впрочем, чему тут удивляться, ведь пособник здоровенный детина, а Фимка по сравнению с ним будто тростинка, щуплый паренёк. Так они и шли несколько вёрст. Правда по пути, этот облом и другой здоровяк пару раз перекидывали Фимку меж собой, несли его по очереди. Понкрат же показывал дорогу. Но вот вдруг лес расступился и впереди показался богатый дом, целая усадьба. К тому времени уже совсем стемнело, началась ночь. Понкрат взял слово.

— Ну что ж,… теперь дело за тобой,… снимай повязку с глаз… — обратился он к Фимке и тут же добавил, — вон, видишь дом?… В окне ночник светит,… пошли, постучишь в это окошко,… а как хозяин выглянет, так поулыбайся и попроси его впустить тебя,… тут уж и мы подоспеем!… Ты не боись, хозяева дома одни, прислуга во флигельке спит,… я узнавал, всё рассчитано,… ты скажи им, мол, заблудились мы, в потёмках-то,… а дальше всё делай, как я тебя днём учил!… И не вздумай шутить или бежать,… враз догоним,… а если не мы, так пуля достанет,… понял!?… — чуть с издёвкой пояснил Понкрат, и легонько так подтолкнул Фимку к окошку. И тот выполнил всё, как ему было велено. Тихонечко постучал в окошко, а когда выглянул хозяин с оборонительным пистолетом в руках, сразу начал улыбаться и жалобно просить.

— Ой, простите, пожалуйста, за неожиданный визит,… мы с приятелями гуляли по лесу да заблудились, глупые,… ах, вы бы пистолетик-то убрали, да указали нам, как к деревне выйти, иль хотя бы пустили на сеновал в сарай переночевать. И вы уж простите, мы пить очень хотим,… давно ходим, маковой росинки во рту не было,… хоть бы глоток водицы… — мирно и даже немного печально попросил Фимка, при это постоянно заискивающе улыбаясь, что, несомненно, произвело должный эффект.

— Ах, молодой человек,… да что же вы такое говорите?… какой ещё сеновал?… Ну, я же вижу, вы в высшей степени порядочный человек,… извольте с вашими приятелями пожаловать в дом!… Что мы, варвары, что ли какие, добрых людей на сеновал отправлять!… Входите,… входите немедленно, я вам сейчас открою… — вмиг попав под обаяние Фимкиной улыбки, залепетал хозяин, и тут же убрав пистолет, кинулся открывать входную дверь. Ну а дальше всё пошло, как и планировали разбойники.

Одурманенный хозяин безропотно впустил всю компанию в дом. Он абсолютно не смотрел на трёх разбойников, они ему были совершенно безразличны, зато он определённо любовался Фимкой. Вдруг на шум из спальни вышла жена хозяина, и, разумеется, она тоже моментально попала под обаяние Фимкиной улыбки. Женщина средних лет и такой же комплекции, жена в ту же секунда почти влюбилась в юного ночного гостя. И опять-таки, как и её муж, не обратила никакого внимания на Фимкиных сопровождающих, ей они были не интересны. Меж тем сам Фимка продолжил свою речь.

— Ох, простите нас за вторжение,… мы люди бедные, и к таким роскошествам непривычные,… в барских домах мало бываем,… скромно ходим по деревням, обездоленным помогаем,… нам больше по сердцу духовная жизнь. Мы послушники с дальней обители,… и наша служба заключается в сборе средств на восстановление господней справедливости,… ибо завещано: процветающему, нести в мир свет, и благостью помогать ближнему своему!… Уж такова воля Божья,… тем и промышляем… — несколько молитвенно растягивая слова, почти пропел Фимка, отчего хозяева пришли в раболепный трепет.

— Ах, слава Богу!… Мы-то словно вас только и ждали,… сегодня вечером все свои накопления пересчитали,… ещё и поразились, как их у нас много,… но зачем нам они, когда на свете ещё столько неимущих терзается!… Так что забирайте наши накопления!… Ах, как хорошо, что вы здесь,… нам вас сам Господь послал!… — крестясь и радуясь, прощебетали они и тут же по комнатам разбежались. И секунды не прошло, а они уже несут из закромов золотые червонцы, четвертные ассигнации, драгоценные камни, жемчужные ожерелья, и прочие свои богатства. Враз всё собрали в холщёвый мешочек, и Фимке прямо в руки отдали. И только он хотел идти, как хозяин остановил его.

— Ой, погодите,… куда же вы сейчас такие-то пойдёте?… ведь там же наверняка разбойники рыщут!… Вдруг нападут на вас, на божьих-то людей,… вы вот что, не прогневайтесь, возьмите-ка мой револьвер,… я, конечно, понимаю, вам в человека стрелять не положено,… ну так вы хоть в воздух для острастки пальнёте,… напугаете их, окаянных!… А вот теперь идите,… и храни вас Господь… — всунув в ладонь Фимки ещё и револьвер, напутствовал он, да на прощанье перекрестил.

А хозяйка, так та вообще благоговейными слезами залилась. Плачет милая, будто какая великая радость свершилась, вроде Иисус её посетил. Ну а Фимка под такой шумок развернулся и на выход подался, разбойнички за ним. Тут хозяева на колени упали, и давай молиться, словно на них божья благодать сошла. Тем временем разбойнички успели уже в лес забежать. Идут по кустам, и диву даются, Фимкой восхищаются.

— Это как же у тебя так всё получается!?… ничего у них не попросил, просто с улыбкой несколько фраз проговорил, и они тебе всё сами отдали!… Прямо чудеса какие-то!… Ну, всякое со мной бывало,… и стрелять, и угрожать приходилось,… и деньги, и брильянты, и золото отбирал,… но чтоб так легко куш взять, да ещё, чтобы тебе же и револьвер от разбойников оборонятся на дорожку присовокупляли, такого не было!… — изумлённо пробасил Понкрат.

— Да-да,… такого с нами ещё не было,… чтоб от нас же самих, нам же и оружие давали!… Ну, ты мастак на уговоры, парень!… — тоже изумились обломы-подельники, однако всё равно Фимке на глаза снова повязку надели. Мешок с добычей и револьвер у него забрали, да опять домой в лесную избушку понесли. Так закончилось первое Фимкино ограбление.

9

И вот с этой первой удачной ночи началась у Ефимки другая жизнь. Теперь он тоже стал разбойником, хотя и со своей собственной спецификой. С его участием все ограбления проходили без выстрелов и истязаний жертв. Всё проходило гладко, спокойно и чётко, без сучка и задоринки. Сначала не спеша обобрали одну близлежащую волость, затем другую, потом ещё одну, и ещё, и везде им сопутствовала удача. Денег, золота и других ценностей у разбойников набралось немало. В избушке ими были забиты все углы и полки. Уж девать всё это богатство некуда, а потому решили сделать из него клад.

Проще говоря, намерились зарыть все сокровища в лесу, в укромном месте, как впрочем, до них это делали все остальные разбойники и пираты. Естественно к этому делу Фимку привлекать не стали. А зачем он им нужен, лишний свидетель-то. Понкрат со своими здоровяками-подельниками собрали все ценности; золото, камни в один крепко-сбитый дубовый бочонок и отнесли его в чащу леса, в самое укромное место, да там его и закопали. Фимку с собой не брали, а чтоб он за ними не покрался подсматривать (недоверие к нему, так и сохранялось), с пасеки для пригляда за ним пригласили Миланью. Так они вдвоём и просидели пока другие клад прятали.

Кстати, надо заметить, что такой пригляд за Фимкой устанавливали уже не впервой. Не раз приглашали Миланью с ним посидеть. Хотя она и сама с охоткой приходила, приносила провиант для подкормки в будние дни, когда брат с подельниками на разбой не ходили. Вообще-то они почти всегда чего-нибудь вкусненького в имениях прихватывали, но это всё быстро съедалось. Так что Миланья была у них нередкой гостьей, и даже с Фимкой подружилась. Они подолгу беседовали о разных вещах; о погоде, о мёде, о лесном зверье, и даже о ярмарочных делах. Павда, брат Понкрат не велел Фимке при этом улыбаться.

— Ты болтать-то болтай, но лыбиться Миланье не смей,… ещё чего доброго влюбится в тебя, а я этого не желаю,… потому как человек ты ненадёжный, жулик и плут!… Вот мы, люди простые, прямые, разбойники, и всё тут!… А ты вьюн, проходимец, и оттого проку от тебя в любви нет,… покуражишься и бросишь сестру, а мне потом с ней горе мыкать!… Так что не вздумай кадрить,… лучше просто языками чешите!… — строго настрого упредил он, сам того не понимая насколько он близок к истине, ведь Миланья действительно полюбила Фимку, притом и без его обвораживающей улыбки, улыбка ему даже и не понадобилась. Однако виду Миланья не показывала, боялась разозлить брата.

Вообще-то Миланья Фимке тоже глянулась, с её-то большими голубыми глазами, русой косой да стройной фигурой, как не глянутся, на меду да молоке вскормленная, ох, ладная девица-краса. Одним словом случился у них амур. Хотя ребята сами пока ещё плохо соображали, что с ними творится, ведь до сих пор никогда не любили. А первая влюблённость всегда так протекает. Впрочем, с другой стороны у Фимки уже созрел план, как сделать так, чтоб их чувствам никто не мешал, ему очень хотелось избавиться от назойливого надзора Понкрата. И его хитроумный мозг породил весьма рискованную мысль. А заключалась она во всё том же жульстве.

Решил Фимка обмануть Понкрата с его подельниками, обворовать их, да с богатством-то сбежать прочь, прихватив с собой Миланью. Конечно слишком рискованный план, можно сказать безрассудный, сумасшедший. Тут ни в коем случае нельзя ошибиться, иначе всё насмарку пойдёт. Фимка долго думал, рассчитывал, прикидывал, размышлял, и надо же такому быть, всё одно совершил роковую и непростительную ошибку. А вот как всё было: как раз в один из дней, когда разбойники ходили проверять свой клад, а проверяли они его регулярно, Фимка не удержался и открылся перед Миланьей.

— Не могу я больше молчать!… и пока тут нет твоего брата скажу тебе смело, нравишься ты мне очень!… Хочу связать с тобой всю свою жизнь без остатка!… И даже более того, хочу вытащить тебя из-под строгой братской опеки,… давай, вместе убежим от Понкрата,… я найду способ, как избавится от него и его приспешников,… даже сделаю так, чтоб они нам ещё и денег дали,… стоит мне только им поулыбаться, как они вмиг расскажут мне, где зарыт их клад!… Мы его заберём и сбежим!… нам его на всю жизнь хватит,… ещё и внукам останется!… Там денег немерено,… заживём с тобой счастливо, всем на зависть, себе на радость!… Я тебе серьёзно говорю, не шучу,… вон, видишь, даже не улыбаюсь, а значит, не вру!… — искренне признался Фимка, без тени улыбки на лице, на что тут же получил ответ.

— Да ты и вправду не улыбаешься,… верно говоришь!… А я ведь тоже тебя люблю,… хотя ты это уже наверняка понял,… и бежать я с тобой тоже согласна!… Но вот только не трогал бы ты разбойничьего клада, не надо, не к добру это,… ну их, эти деньги,… неправедные они,… так проживём, работать станем!… С твоими-то способностями можно на ярмарках такие потешные аттракционы устраивать,… дивные представления давать,… но уж только по-честному, без обмана,… а люди и заплатят за них с охоткой!… Надоело мне так-то жить, хочется по совести,… а ты вон что предлагаешь, нехорошо это Фимушка,… мы и без разбойничьего богатства проживём,… не бери клада… — залепетала Миланья готовая хоть прямо сейчас бежать с Фимкой. Но он, услышав такую речь, решил погодить, и начал хитрить.

— Ну, ладно милая,… как скажешь, не стану я клад брать,… проживём и на мою улыбку,… видать неспроста она мне досталась!… Будем добрым людям весёлые представления давать,… вот и получается, хорошо, что я тогда колдунью спас,… она меня этой улыбкой и одарила!… Теперь она нам пригодится!… — чуть хвастливо вскликнул Фимка, да тут же и осёкся, вдруг вспомнил ведьмино предупреждение никому об их договорённости не рассказывать, иначе быть беде. Впрочем, зря он встрепенулся, Миланья как-то не особо обратила внимание на его признание. Для неё главное, что Фимка отказался от мысли обокрасть её брата с подельниками, она очень этого боялась, знала, на что способен Понкрат.

А Фимка испугавшись своего хвастовства, уже было хотел перевести разговор в другое русло, но запоздал, ведь ошибку-то он уже совершил, обмолвился о сделке с колдуньей, как говорится «слово не воробей, вылетит, не поймаешь». И ведьмино предупреждение сразу проявило себя. Над Фимкой тут же начали сгущаться тучи, неумолимо надвигалась беда. И первым её признаком стало внезапное возвращение Понкрата и его подельников. Они отчего-то раньше времени закончили проверять свой клад и резко поспешили обратно, словно чувствовали, здесь об их богатстве говорят. Но Фимка наивно думал, что всё идёт своим чередом, и даже обрадовался их появлению, ведь они как раз прервали нависшую в беседе паузу, и первым делом запросили ужин.

— Мы сильно устали и проголодались, пока по лесу плутали,… подай-ка нам на стол Миланья,… да потом ступай домой, на пасеку, а то вечер недалече… — сходу заявил Понкрат, чуть подозрительно взглянув на Фимку. Но Фимка, как ни в чём не бывало, бросился помогать Миланье. А уже вскоре они вместе накрыли стол, и Миланья недолго думая откланялась, попрощалась, и подалась домой, за дверь вышла да по тропинке в чащу унеслась. Фимка только успел ей вслед рукой помахать.

10

А меж тем брат Понкрат с подельниками налегли на ужин. Ели быстро и жадно, а оттого на всю трапезу ушло у них лишь полчаса. Набили разбойники животы да отдыхать прилегли. Понкрат первым прикорнул, он был намного старше своих молодых напарников-обломов, а потому и сильней их уставал. Так что через минуту он уже вовсю храпел, сон вмиг его одолел. Зато его молодые подельники, чуть отдохнув, взялись в карты играть, они это дело очень-но любили. Фимка мигом к ним подсел. Обломы, не почуяв никакого подвоха, ведь такое уже не раз случалось, тоже раздали ему карты. Началась игра.

И тут Фимка применил свою улыбчивую хитрость. Самое время выбрал, ведь Понкрат-то спит, и ему улыбаться не запретит. Так что Фимка в темпе игры, азарта и разговоров, незаметно для обломов взял да у них же самих и выведал, куда они клад закопали. Все подробности у них узнал: и сколько шагов до клада, и под каким деревом, и на какой глубине, они субчики-голубчики всё ему рассказали. При этом даже не поняли, о чём говорили. Больше на игру отвлекались, и не заметили, что проболтались.

А Фимка, как только всё прознал, так сразу потягиваться да позёвывать стал, дескать, спать ему захотелось. Ну и прилёг на лавке, сделал вид, что задремал. Подельнички-обломы ещё один кон отыграли да тоже зазевали, скучно им вдвоём-то играть, не та компания. Карты отложили да тоже спать пристроились. И минуты не прошло, а они уже в обе ноздорки захрапели. Фимка тут же с лавки слез. Тихонечко прибрал лопату да за дверь из избы выскользнул, в ночной лес подался. Как раз уже и луна взошла, звёздочки замерцали, всё как полагается.

Но для Фимки это не особо важно, ведь он дорогу к кладу на счёт знает, все приметы у него в голове; сколько шагов туда ступить, сколько сюда, направо иль налево идти. Вот и стал Фимка от дерева к дереву себе путь прокладывать. И надо отдать ему должное, с этой задачей он справился просто великолепно. И часа не прошло, а он уже вычислил местонахождение клада; и нужное дерево нашёл, и свежий дёрн определил. Вмиг разобрался, что к чему, да бочонок-то с драгоценностями лихо и вырыл, благо тот не сильно глубоко был закопан. Ну и, разумеется, покатил его через лес подальше отсюда.

Катит бочонок, и ругается-чертыхается, вспомнить пытается в какую сторону ближе к городу идти. Ему к пасеке нужно, к Миланье. Он до этого, хоть и с завязанными глазами на дело с разбойниками ходил, но шаги тоже отсчитывал, и свое теперешнее местоположение неплохо предполагает. Общая картина леса у него в голове сложилась, и куда ему теперь примерно двигаться, он представление имел. Одним словом катит Фимка бочонок по лесу и радуется, довольный, усмехается.

— Ха-ха,… вот сейчас откачу его подальше, припрячу в кустах, схожу за Миланьей, покажу ей наше сокровище, осчастливлю милую!… Да сбежим мы с ней вместе, пока Понкрат спит!… Ха-ха-ха,… не найти ему нас, успеем далеко уйти… — думает он, а сам ещё того не знает, что ведьмино проклятье уже вовсю действует. Едва он бочонок подальше от ямы откатил, как в избе Понкрат проснулся, словно кто его в бок ткнул. Вроде ему попить захотелось, ужин-то почти всухомятку прошёл. Светильник он зажег, уже было хотел ковшом воды из бадейки зачерпнуть, как видит, Фимкина лавка пуста, нет его, всегда на ней спал, а тут пусто. Глядь, а у двери и лопаты нет. Тут-то Понкрат и смекнул в чём дело.

— Эй, бездельники!… а ну вставайте!… чего дрыхните, Фимки нет!… Сбежал он, проглядели балбесы!… О чём с ним говорили, когда я уснул!?… что он у вас выспрашивал!?… про клад упоминал!?… — как гаркнет на подельников, а те ему в ответ.

— Да вроде нет,… ни о чём таком не говорили,… просто в картишки перекинулись,… потом он уснул,… ну и мы вслед спать легли… — вскочив, залепетали обломы, а Понкрат не унимается.

— Эх, вы олухи!… облапошил он вас!… Ведь я предупреждал, держите с ним ухо востро!… Наверняка, пока вы с ним в карты играли, он у вас выведал, где мы клад зарыли!… Вон лопаты нет, видать пошёл откапывать!… А ну бегом за мной!… споймаем его пока не поздно!… Ну, я ему устрою!… — дико взревел он и, словно волк за добычей рывком выскочил из избы. Подельники-обломы конечно за ним помчали. Правда, погоня у них заняла совсем немного времени. Нагнали они Фимку одним махом. Им его особо и искать-то не пришлось, чего его выглядывать, когда после него через весь лес шлейф от бочонка тянулся, по нему и выследили. Да сходу и схватили бедолагу.

— Что плут, пройдоха,… захотел честных разбойников обобрать!?… Ну, нет, не выйдет!… Говорил я тебе, что ты проходимец и нет тебе доверия?… говорил!… А теперь ты мои слова подтвердил,… как бы тебе хорошо средь нас ни жилось, ты всё одно жулить взялся!… А ещё помнишь, я тебя предупреждал, как я с тобой обойдусь, коли ты супротив нас свою подлую улыбку применишь!?… — вновь взревел Понкрат, держа испуганного Фимку за грудки.

— Да, что-то такое припоминаю,… вроде навсегда мне эту улыбку на лице запечатлеешь,… но ты прости меня,… бес попутал,… это всё золото проклятое, будь оно неладно… — пытаясь оправдаться, залепетал Фимка, но Понкрат его даже слушать не стал.

— Заткнись, плут!… тут не золото виновато,… оно-то в земле лежало,… а это жадность твоя неуёмная подвела!… Всего тебе хватало, но алчность на жульство толкала!… Читал я в своё время про такие пороки,… тогда я в армии служил,… у моего офицера много книг имелось, он их с собой возил, просвещённый был,… и вот в одной такой книжке было написано про мальчика Гуимплена с вечной улыбкой на лице!… Только он её по несчастью получил,… уж так у него судьба сложилась,… а ты такую улыбку от меня за жадность заимеешь,… я же тебе обещал рот располосовать, если ты грань дозволенного перейдёшь,… и ты перешёл! Так что ходить тебе отныне с твоей подлой улыбкой вечно,… но только теперь уж без обаяния и хитростной магии!… Располосую я тебя, не помилую!… — опять дико взревел Панкрат, выхватил из ножен свой тесак и в одно мгновение раскромсал Фимке рот, разрезал ему щёки чуть ли не до самых ушей. Сбылось ведьмино проклятье, пришла беда, потерял Фимка даренную ему колдовскую улыбку, зато обрёл чужую, нарезную, вечную.

— Вот тебе от меня обещанное,… ха-ха-ха!… Я своих слов на ветер не бросаю,… с этой минуты ты своей улыбкой никого не обманешь, лишь напугаешь или рассмешишь!… Быть тебе теперь балаганным шутом!… ха-ха-ха!… Ненадобный ты мне больше,… пошёл прочь!… Беги, пока совсем не прибил,… да смотри, чтоб тебя волки в лесу не загрызли,… они сейчас на запах твоей крови мигом сбегутся!… ха-ха-ха!… — злобно рассмеялся Понкрат и отшвырнул от себя Фимку, будто тот пустой, отработанный, рваный мешок. Подельники тут же подхватили бочонок с сокровищами и понесли его обратно в избу. Понкрат тоже не задержался, следом за ними подался.

11

Фимка остался лежать один. Дальше для него всё пошло будто во сне. Он как мог, перемотал себе лицо обрывками рубахи, которую тут же и разорвал на себе. Еле-еле поднялся на ноги, и на силу сохраняя здравость ума стал пробираться через лес к городу. Внутри сознания он по-прежнему вёл отсчёт пройденного расстояния. Упорно шёл, и всё считал, и считал, стараясь определить правильное направление до пасеки. И вскоре ему повезло, удалось выйти на чуть заметную тропку, по которой Миланья из города в лес ходила.

Это открытие предало Фимке бодрости. Он даже прибавил шагу и почти побежал. А потому не мудрено, что спустя всего полчаса он оказался уже на месте. Как стучался в дверь и просил Миланью открыть, он уже плохо осознавал, настолько много потерял крови пока бежал. Но зато когда очнулся, первое что он увидел, это было заплаканное лицо Миланьи, хотя уже и это сильно обрадовало его. Он попытался что-то сказать, однако Миланья опередила его.

— Уж лежи, молчи!… Ах, ну что же ты натворил-то, бедняга!… Я же тебе говорила, чтоб ты не трогал их клад,… не нужен он нам,… не праведно нажит и счастья не принесёт,… вон, что он с тобой сделал!… Ах, ты мой бедный касатик,… но ты не думай ни о чём,… я тебя всё равно не брошу,… не оставлю в беде,… не такая я!… Ох, надо было нам тогда сразу бежать, не дожидаться такого итога!… Ну, теперь-то уж точно всё, решено,… сегодня же уйдём из этого проклятого городка,… ты только потерпи чуток,… ты как сознание-то потерял, я тебя сразу к себе втащила и взялась рот тебе зашивать,… сильно его располосовал-то, братец мой окаянный!… Ведь как обещал, так и сделал,… ты кровью чуть не изошёл,… одну-то щёку я уже зашила,… а вторую ещё не успела,… немного осталось,… ты уж потерпи, любимый… — умоляюще глядя Фимке прямо в глаза, попросила его Миланья и вновь приступила к своему делу, латать щёку.

Кстати, латать подобные раны ей не привыкать. Когда у тебя брат разбойник, то всему научишься. Братца-то не раз в переделках ранили; и стреляли в него, и резали, вот она и зашивала его. Но тут уж другое дело, здесь сам брат рану нанёс, и ведь кому — её возлюбленному. Однако у Миланьи рука не дрогнула, справилась и с этой раной, зашила, залатала её на совесть. Ну а как закончила, так сразу начала в дорогу собираться. Тем временем Фимка стал в себя приходить, кровь уже не бежала, рана зашита, хотя говорить он пока не мог, зато за него Миланья слово взяла.

— У меня достаточно денег припасено,… я хорошо на меду наторговала,… нам на первое время с лихвой хватит,… уедем далеко-далеко,… начнём жизнь заново!… Ты своё прошлое забудь, будто и не было его,… да тебя теперь никто и не узнает,… без прежней улыбки ты совсем другой человек!… Никто нас не найдёт, ни чёрт, ни брат Понкрат!… Ничего, на первых порах, будешь кушать и пить, через трубочку,… потом я тебя ещё лучше подлечу,… всё у нас будет хорошо… — собираясь, на ходу всё говорила и говорила она.

Но вот пожитки были уложены, Фимка окончательно пришёл в себя, осознал своё положение, и ребята поспешили покинуть пасеку. Вышли на главную улицу и направились вон из города. Правда уже за околицей зашли в местную церквушку. Там Миланья наказала приходскому батюшке следить за пасекой и пчёлами. К тому же успела отписать дарственную на родительский дом. А батюшка в свою очередь обещал ей за это, неустанно молиться за их с Фимкой счастье, и даже благословил. Одним словом путешествие в новую жизнь у ребят началось с церковного благословления, это ли не признак добрых перемен.

Впрочем, у них и дальше всё пошло также благополучно. Единственное, что напоминало им о прошлом, так это новая разрезная улыбка на Фимкином лице. Хотя с другой стороны внешность не такая уж и важная вещь, ведь главное, чтоб любовь была. А уж у ребят она была, и на удивление крепкая. Теперь они вместе стали ходить по небольшим городкам и давать представления на ярмарках. Миланья, как и обещала, чуть подкорректировала Фимкину улыбку, и она стала соответствовать их задорному репертуару. А через некоторое время им повстречался разъездной цирк-шапито, там они нашли себе место, и вскоре уехали с большими гастролями за границу, в Европу.

Брат Миланьи, Понкрат, узнав, что сестра покинула отчий дом и сбежала с Фимкой, сначала пришёл в бешенство, но после долгих размышлений всё же принял выбор Миланьи, и решил покончить с разбойничьим ремеслом, ведь счастья оно ему не принесло. Разделил клад с подельниками, свою долю отдал в детский приют и ушёл ещё дальше в лес, жить стал только охотой и рыбалкой. Впоследствии его подельники также раскаялись, тоже пожертвовали свою долю приюту и присоединились к бывшему главарю.

Таким образом, единственным печальным итогом всей этой истории стала лишь та немного корявая улыбка на лице Фимки, и она же послужила ему упреждающей памяткой о том злополучном договоре с колдуньей. А отсюда и вывод: никогда нельзя связываться с нечистой силой, это всегда приводит лишь к печальным результатам; и будь то, чарующая улыбка, или несметные богатства, последствия обязательно окажутся плохими. А потому лучше уж жить честно и по совести, и при этом всегда помнить простую истину — сказка ложь да в ней намёк, добрым молодцам урок…

Конец

3. Сказка о странном путнике Августине и его противоречивом поведении

1

Когда-то давно во времена вальяжных синьоров и благородных мушкетёров существовало на просторах юго-западной Европы некое королевство, о котором теперь уже и говорить-то забыли, а не то, чтоб помнить его заслуги. Однако в старинных исторических хрониках до сих пор сохранились сведения о нём, и потому учёные мужи постоянно извлекают из них всё новые и новые для себя данные, в которых много мудрости и даже прозорливости, о коих стоит немедленно рассказать.

И сразу надо отметить, что королевство то, было настолько мало, что иные исследователи прошлого сравнивают его с заурядным маркизатом, или же, к примеру, скромным княжеством. Но они неправы, ведь в том королевстве правил настоящий король, а не какой-нибудь там маркиз или князь. Притом король тот, был весьма образован, и имел громкое имя — Гарольд, что означает «великолепный». В своё время в его учителях ходили бакалавры разных наук и магистры точных знаний. Но вот незадача, оказывается, быть образованным, и быть умным, это не одно и то же, даже наоборот, большая разница.

Нет, ну конечно, можно выучить наизусть все законы мироздания, попросту зазубрить их, однако потом не знать, как их правильно применять на практике. А это-то как раз и говорит о недостатке ума. И не в обиду будь сказано, но среди многих правителей, притом как бывших, так и действующих, встречалось и встречается немало подобных людей. Образование-то они получили, а вот как его лучше применить, не поймут, ибо особо умом не блещут. Вот и король Гарольд был точно таким же правителем, а оттого в его королевстве творилось что-то непотребное, иначе говоря, хорошего было мало.

Простой народ жил не ахти как, перебивался с каши на воду, а с воды на воздух. В общем, бедно жили трудовые люди. Зато приближённые короля, вельможи, блистали богатством и роскошью. А уж питались они не кашей с водой, а рябчиками, олениной, дорогой лососиной, да заморскими вкусностями. Ну и, разумеется, поглощали горы деликатесов, которые соответственно производили простые люди, такие как кулинары, пекари, повара, кондитеры. Да и одевались вельможи тоже во всё производимое простыми ремесленниками: швеями, ткачами, портными. Но вот только плату за всё это трудовые люди получали мизерную, скупились богачи, и призирали простых ремесленников.

— Будьте довольны, что хоть это-то вам платим,… а то ведь не посмотрим, что вы нас кормите да одеваете, возьмём и вообще в цепи закуём!… Будете в кандалах работать!… ха-ха-ха… — не раз издевательски покрикивали да посмеивались над трудовым народом богачи, при этом ещё и грозили кулаками. И ведь угрозы эти были не пустыми знаками. Случалось хозяева, и поколачивали своих работников. А иногда бывало, и нанимали королевских стражников, чтоб те усмиряли слишком недовольных. У богачей деньги водились, и немалые, так что им ничего не стоило заплатить громиле-стражнику. Дал ему звонкую монету, а уж он любого ремесленника поколотит.

Выходило, даже и кузнецу доставалось. Пристыдит он какого-нибудь богатея-выскочку за его бахвальство да чрезмерное желание, ну богач сразу к королю жаловаться бежит, стражников просит. А король, конечно, даст ему за особую плату громил, чтоб кузнеца усмирить. Придут они в кузню, перевернут там всё; горн водой зальют, пламя потушат, молот с наковальней в реку забросят, и обратно возвращаются к королю с докладом, мол, осекли бунтовщика. А бедолага кузнец потом мучается, наковальню с молотом из реки достаёт, в кузне порядок наводит. Ну а богатей-выскочка и рад, насолил обидчику.

— Ха-ха!… Вот будешь знать кузнечишка, как со мной спорить,… в другой раз, всё сделаешь, по-моему!… Коли скажу мне меч за грош ковать, значит, и будешь ковать,… и никаких пререканий!… Попробуй только отказать!… Впредь стыдить меня за скупость станешь, накажу!… ха-ха-ха,… а если всё же осмелишься, так вообще твою кузню снесу!… ха-ха-ха!… — кричит, надсмехается, вновь над кузнецом издевается. А всё лишь потому, что в цене не сошлись. Богачи-то всё хотят на дармовщинку, а кузнец не согласен. Теперь ему снова надо горн разжигать, меха отлаживать, да наковальню на место прилаживать.

И такое творилось повсеместно, много честных тружеников от эгоизма вельмож страдали. Вот и выходило, что никакой справедливости в королевстве не было и в помине, правы были только те, у кого деньги водились. А у кого имелись лишь рабочие руки да умение трудиться, вынуждены были в подчинение ходить. В нормальных-то королевствах король был для всех, словно отец родной, защитник и опора. Мудрый руководитель. Всегда всё правильно рассудит, разберётся, кто прав, кто виноват. Честного человека наградит, а виновного накажет. И неважно, богат тот человек, или беден, всё равно по заслугам получит. Но это в нормальных королевствах, а здесь всё так и продолжалось. Из года в год, одно и то же, никакой справедливости.

Нет, ну внешне конечно всё вроде прилично: и дома богатые есть, и замки имеются, и народ на вид одет неплохо, и в питании недостатка нет, и даже ярмарка на главной площади королевства устроена, но всё это есть лишь благодаря усердному труду простых ремесленников и крестьян. А богачи с аристократами только тем и занимаются, что покраше наряжаются, дворцы себе отделывают, да беспрестанно поглощают дорогие яства. Для них это просто рай на Земле, отчего ж им за чужой счёт-то не жить. Прямо вечный праздник, сплошное торжество. А потому они чуть ли не каждый день фейерверки да салюты затевали, одним словом шиковали.

2

И вот как-то однажды на этом празднике шика и роскоши появился совсем никому не известный человек. А вернее сказать, просто одним ясным утром в королевство с восточной стороны зашёл весьма скромно, но опрятно одетый путник. Не сказать, чтоб он вызвал у кого-нибудь особое любопытство, или хотя бы лёгкий интерес. Нет, не вызвал. Просто шёл себе по дороге, и шёл. Роста среднего, внешностью обычен, сложением привычен, даже походкой не выделялся, ни хромой, ни косой, но с небритой бородой. Заметно, что он бородкой недавно оброс, а потому и возраста он был предположительно не пожилого, однако и не юного, где-то среднего.

Одним словом, ничем непримечательный, средненький путник. И может быть ещё поэтому, он через кордон караульных, что на границе королевства стояли, тоже никем не примеченный прошёл. Как шёл, так и ушёл. Никто его не задержал, ни о чём не спросил, хотя на заставе только тем и занимаются, что путников опрашивают, в этом вся служба и заключается. Но тут караульные лишь как-то вяло на него взглянули, да дальше за свои дела принялись. А путник так и проследовал, не зная препон.

Это-то и удивительно, сразу возникает вопрос, что же это за человек такой, который на взгляд абсолютно видимый, даже осязаемый, а мимо караула практически незамеченный прошагал? Впрочем, объяснение здесь может быть самое простое, скорей всего сей путник есть какой-нибудь чародей или же волшебник. На злобного колдуна он не похож, те обычно любят во всё чёрное наряжаться и страшно выглядеть, потому как у них нрав такой, колдовской, а будь иначе, так ходили бы они в обычных магах и людей не пугали.

Ну а этот путник, сразу видно, хоть и черноок и странен, но исключительно добрый. Кордон прошёл, и как ни в чём не бывало, тут же в небольшой крестьянский удел пошёл. Тот как раз за следующим поворотом по пути находился. Там и было-то всего пару небогатых домов, хлев с лошадью, пахотное поле, мелкая живность во дворе, да коровка на лугу, и всё это на виду. Вот путник сходу к хозяевам и направился. А они между тем на подворье хлопочут; хозяйка кур с утками кормит, поросёнку воды даёт, а сам хозяин недалече стоит и жерди перебирает, к забору их примеряет, решил ограду починить. Тут путник к нему и поспешил.

— Будьте здоровы хозяева,… иду я к вам издалека,… из-за гор высоких, из-за лесов широких, из-за рек глубоких,… и есть у меня цель, помочь вам в вашем трудном деле!… Я для вас всё, что пожелаете, сделаю,… я всё сумею, вы только скажите что, а уж я расстараюсь… — сходу говорит он и улыбается, да так приветливо, что и крестьянин ему в ответ улыбнулся.

— Ну, будь здрав, добрый человек,… это как же получается,… ты нас не знаешь, чем мы живём, не ведаешь, а уже и помощь свою предлагаешь!?… Что-то это как-то удивительно,… ты бы хоть для начала сказал, как тебя зовут?… — слегка изумлённо, переспросил он.

— Ах, да,… я так обрадовался нашей встрече, что и представиться забыл,… а зовут меня Августин!… И нет ничего удивительного в том, что я к вам обратился, ведь я же вижу, люди вы трудовые, все в работе,… а таким всегда хоть в чём-то да помощь нужна!… Ну а коли я вам помогу, то и вы мне не откажите,… миску каши поднесёте, или корку хлеба подадите,… тут расчёт простой, за добро добром отплатите,… ведь так всегда было, ничего особенного,… вот и всё… — как бы оправдываясь, но совершенно верно, ответил путник.

— Ха,… и то правда, это же так просто,… и как я сразу не догадался!… Ты шёл издалека, и естественно проголодался,… а мы крестьяне народ отзывчивый,… нам лишь чуток помоги, и мы, конечно, накормим,… всё логично… — мигом поддержал его крестьянин.

— Да-да,… точно, всё так и есть,… я на то и рассчитывал!… Хотя я по дороге и караул солдат встретил, но у них ничего не попросил,… там мне делать было нечего, голода у них не утолить, ведь у них работы нет,… а сидеть да на дорогу смотреть, это не работа,… так я мимо и прошёл!… А вот ваш домик с хозяйством я ещё с горы приметил,… тогда и решил, помогу вам, и вы меня покормите,… ну как?… я правильно решил?… — весело откликнулся Августин.

— Ну, конечно, правильно!… А я как раз надумал ограду починить,… вот накануне жердей наготовил,… теперь их надо все по окружности привязать, забор усилить!… А то поговаривают, в округе лоси расшалились, из леса приходят на поля, травку пощипать,… словно наши коровы,… ха-ха-ха,… так ведь и сена нас лишат, ишь разбойники,… ха-ха… — вновь усмехнулся хозяин.

— Ну, вот и хорошо,… я вам тут и сгожусь,… вмиг ограду починю, жердей накручу!… — тут же отозвался Августин, и ни слова более не говоря, за работу принялся. Схватил первую попавшуюся жердь и сходу давай её к ограде прикручивать, да так ловко, что можно подумать он этим всю жизнь занимался. Первую прикрепил и сразу за вторую принялся. Так у него дело и пошло. Работящий мужичок оказался. А крестьянину ничего не оставалось, как только смотреть на лихую работу новоявленного помощника.

И часа не прошло, а Августин уже чуть ли не все жерди приладил. С виду на него посмотришь, вроде и в плечах неширок, и ростом не богатырь, а силушки-то у него немерено. Он эти жерди, словно соломинки таскает. Раз-раз и уже приделал орясину. Прямо до обеда и управился, всю ограду укрепил, уплотнил. Хозяин лишь руками развёл от удивления.

— Ну, надо же!… всю работу за меня сделал!… Да как быстро управился-то,… я-то полагал, что только до вечера половину сделаю, а он хлоп, и до обеда всё успел!… Ай да молодец!… Ай да работник!… Ну, такого не грех и вкусным обедом накормить,… что там каша да вода,… давай-ка супа и жаркого отведай… — нахвалил он Августина, да за собой в дом повёл. А там уже хозяйка на стол накрыла, крестьянской едой гостя порадовать. Сели они за стол, едят, обо всём беседу ведут, и вдруг хозяин как-то невзначай на лицо Августина взгляд бросил, да тут же чуть и не поперхнулся.

— Что такое!?… что это с тобой сделалось!?… Как так-то?… Ты ведь был мужик мужиком, а поработал и вроде как даже помолодел!… Теперь вон совсем, будто юноша сделался, лицо гладкое, без морщин,… да и борода твоя реже стала, пушком пошла, словно у мальчугана малого,… да возможно ли такое!?… — удивлённо затараторил он. И ведь не зря удивился, было почему. Августин действительно пока работал, изменился. Сильно помолодел, весь подтянулся, постройнел, похорошел.

— Ох, хозяин,… да ты не удивляйся,… это же у меня такая особенность организма,… я от хорошей работы и доброго отношения к себе, всегда на вид моложе становлюсь,… у меня от этого душа поёт и сердце радуется!… Но что ещё интересно, так это то, что вам от моей радости такая же радость будет!… Уж так постоянно выходит,… те, кто ко мне с добротой относится, её же в ответ и получают!… Вот вы, сделали мне хорошо, значит и к вам удача придёт,… и это уж обязательно будет!… — тут же посулил Августин.

— О, это было бы хорошо, нам удачу увидать,… уж она бы нам пригодилась!… А то последнее время всё что-то не везёт: то волки на нашу коровушку позарились, насилу отбились от них,… то лошадка захромала, еле подковали,… то лосями запугали, мол, придут потраву сделают!… А тут ещё в придачу король Гарольд новый налог выдумал,… ввёл закон, с нас, с бедноты, с небогатых крестьян да ремесленников, за нищету подать взимать,… дескать, мы работать не хотим, ленимся, оттого и бедные!… Вот он и надумал, подстегнуть нас, таким образом, ещё больше работать!… Зато своим дружкам аристократам-вельможам, графиям да маркизам с баронами, позволил бесплатно и безнаказанно у нас хлеб забирать!… Совсем трудно нам стало,… так что удача нам не помешала бы… — вдруг посетовал хозяин, но что Августин немало возмутился и даже опять в лице переменился, сразу стал года на три старше, расстроился.

— Да как же это так-то,… с вас последние три шкуры дерёт, а богатеям вольную даёт!… Нет, это несправедливый король!… Я, конечно, слышал, что в вашем королевстве не всё так хорошо,… собственно, поэтому к вам и пришёл, но чтобы до такой степени худо было, не ожидал!… Другие-то короли стараются, чтоб в их владениях все достойно жили; и ремесленники, и аристократы, и крестьяне, и дельцы, и вельможи, и простаки!… Чтоб все имели приличные доходы, чтоб никого не забижали, не обделяли, чтоб всем всего хватало,… а здесь у вас такое творится, что хочется громом разразиться!… — нахмурившись, сердито отозвался Августин.

— Вот-вот, правильно ты говоришь,… справедливый-то король для всех старается, а не только для своего двора, ведь на то он и король!… А у нас всё не так!… Ты вот пойди, пройдись по нашему королевству, да сам посмотри, что к чему,… работаем, стараемся, а толку мало, богачи с нас всё для своих нужд снимают, забирают… — горестно покачал головой крестьянин, предложив Августину самому во всём убедиться.

И в этом он был прав, Августину действительно стоило проявить любознательность и самому вникнуть во внутренние дела королевства, узнать, так сказать, закулисную правду, ведь внешне-то всё выглядело вроде благопристойно. И Августин медлить не стал, тут же попрощался с хозяевами, откланялся, поблагодарил их за гостеприимство и дальше отправился.

3

Дорога Августину показалась лёгкой и даже приятной, ведь он сытно перекусил, набрался сил, и к тому же ещё помолодел на десяток лет, хотя и расстроился, узнав, насколько всё несправедливо и печально в здешнем королевстве. Шёл бодро, шагал широко, а оттого уже к вечеру добрался до столицы. Впрочем, чему тут удивляться, ведь королевство-то небольшое, почти по-домашнему крохотное, практически все жители знают друг друга. Так что, войдя в город, Августин сразу направился на главную площадь, где как раз центральная ярмарка находилась. Правда, народ уже расходиться начал, ведь как-никак близился вечер.

Однако Августин особо не торопился, и успел перекинуться парой фраз с местными торговцами. Те ему быстро пояснили, где у них тут и постоялый двор расположен, и богатые дома знатных горожан высятся, и особняки вельмож находятся. Также не забыли указать и на королевский дворец. И конечно показали, в какой стороне бедняцкое предместье ютится. В общем, Августин успел многое разузнать. А только он всё узнал, как сразу стемнело, и все мигом по домам разошлись.

Но Августин и тут опять спокойным не остался, отдыхать с дороги не собрался, а пошёл по городу гулять, не спится ему. Почти за час весь город обошёл. А чего там особо ходить-то, всё, что ему надо было, он увидел, рассмотрел, разобрался, где кто живёт, и теперь уже стал целенаправленно в двери домов стучаться. Первому постучал пекарю. Стучал недолго. Пекарь почти сразу открыл.

— Ну, чего ломишься!?… ночь уже на дворе, а ты долбишься!… Говори скорей, что хотел? а то у нас времени нет болтать,… нам тесто на завтра замешивать надо,… утром булочки да хлеб печь!… — коротко и даже недовольно отозвался пекарь.

— А я как раз к вам затем и стучусь, чтоб помочь тесто мешать,… меня к вам добрые люди отправили,… сказали, вам в эту пору постоянно помощь нужна!… Тем более у меня есть старинный рецепт секретного замеса теста,… после него и булочки, и калачи всегда получаются удивительно вкусные и питательные,… их у вас вмиг разберут, да и ещё закажут!… Они вам удачу и достаток принесут,… уж вы мне поверьте, моё слово вещее… — улыбаясь, словно он давний друг, заверил Августин пекаря. И тут опять случилось нечто удивительное, пекарь тоже улыбнулся в ответ, притом больше ни о чём спрашивать не стал, и сразу в дом пригласил.

— О, это хорошо,… правильно тебе добрые люди сказали, что мне в эту пору помощь нужна!… Да ты ещё и с новым рецептом,… ну, заходи-заходи… — приветливо позвал он Августина. И это действительно удивительно, ведь другой бы взялся спрашивать, что там за люди такие его послали, да и что за рецепт такой, а тут нет. Пекарь только в лучистые глаза Августина взглянул, и тут же ему во всём доверие оказал. Вот такое действие на людей Августин производил, верили они ему. А он оправдывал их доверие. И пяти минут не прошло, как Августин уже весь секретный рецепт пекарю рассказал, и даже тесто замешал. Притом как-то по своему, по-особенному, пекарь лишь подивился его сноровке.

— Это ж надо, как ты ловко всё так сделал,… я, сколько лет этим занимаюсь, а такого не видел!… С детства булочки пеку, а этакой заправки теста не знал,… ох, и интересный же у тебя рецепт!… Ну и молодец ты парень!… — похвалил он Августина, который в этот момент действительно выглядел, словно юный паренёк, будто лет семнадцать ему. Это на него так доброе дело подействовало, от своей помощи пекарю он ещё больше омолодился. Однако надолго у пекаря он не задержался; выполнил работу, тесто замесил, секрет рассказал, откланялся и дальше пошагал. А пекарь довольный остался утра дожидаться, булочки печь.

4

Следующий дом Августин выбрал уже богатый; не крестьянский, не ремесленничай, а аристократический, казначейский. В этом доме, а уместней будет назвать его усадьбой, жил виконт Дисконт, родня короля Гарольда, и по совместительству главный финансист королевства. Иначе говоря, король доверил ему свою казну, ведь виконт был достаточно образован в денежных делах, к тому же обладал хитрой натурой и буйным темпераментом. С младенчества его знали как жадного и склочного пройдоху. Он даже у местных ребятишек отбирал любимые игрушки, а потом им же их и продавал. В общем, алчный был человек, притом надменен, излишне напыщен и груб.

Разумеется, Августин всё это про него уже выяснил, и ясно понимал с каким отрицательным и злобным субъектом ему предстоит столкнуться, недаром же прежде он зашёл к простому доброму пекарю, дабы поработать у него и омолодится. Теперь он выглядел поразительно юно, свежо, подтянуто и даже вызывающе изыскано, можно было смело принять его за аристократического красавца. Единственно, что выдавало в нём простолюдина, так это его одежда, хотя и в ней он смотрелся весьма элегантно. Итак, невзирая на свой слегка провинциальный вид, Августин постучался в покои виконта. Ответ последовал не сразу, пришлось усилить стук, и лишь с третьей попытки за дверью раздалось.

— Ну, кто там!?… — прозвучал вопрос, заданный явно заспанным слугой. На что Августин тут же ответил.

— Немедленно сообщите хозяину, что прибыл его дальний родственник, богатый маркиз, из соседней державы!… и требует срочной аудиенции!… — громко объявил он, при этом тембр его голоса был настолько величествен и зычен, что его можно было принять за королевский приказ. Естественно слуга моментально умчался с докладом к виконту, а уже через пять минут, несмотря на поздний час, дверь отворилась, и на пороге объявился сам виконт, собственной персоной, одетый во всё парадное.

— Ах, ну где же мой дальний родственник, маркиз!?… где же он!?… — сходу слащаво воскликнул виконт, чуть удивлённо взирая на Августина.

— Как это где!?… да вот же я!… Я ваш родной племянник по линии вдовой тётушки маркизы, двоюродной сестры кузена брата французского короля!… Вы сударь просто никогда меня не видели,… я прежде был слишком молод для посещения других стран,… но вот вырос, проявил интерес и отправился в вояж,… притом решил начать как раз с вас!… Но, к сожалению, попал впросак!… По дороге меня в вашем королевстве ограбили разбойники, даже одежду сняли, остался вот, в одних портках,… хорошо ещё сохранили жизнь,… я еле добрался до вас,… сейчас ночь, и мне некуда деваться!… Однако завтра же утром я с гонцом отправлю депешу домой, чтоб мне незамедлительно выслали полк охраны, ну и достаточно денег для продолжения вояжа!… Иначе получается какой-то скандал, ведь меня ограбили не где-нибудь, а именно у вас,… а это недопустимо,… стыд и позор вашему королю… — заняв вполне правдоподобную аристократическую позу, весьма выразительно пожаловался Августин.

Отчего виконт, конечно, был сбит с толку; ну, во-первых, потому, что у каждого аристократа всегда где-то да есть какие-нибудь дальние родственники. Разумеется, были они и у виконта, но он их мало знал, оттого так и стушевался. А во-вторых, если сейчас перед ним его богатый родственник из соседней державы, а его ограбили здесь, в гостях, то это действительно большой скандал, и быть может даже политический предлог к войне. А виконт никак не хотел войны с могущественным соседом, потому мигом сменил тон и залебезил.

— Ну-ну, дорогой мой кузен,… зачем же сразу полк с солдатами вызывать,… уж лучше мы вам предоставим охрану!… Давайте обойдёмся по-родственному без скандала,… оставайтесь пока у меня, я как раз собирался устроить поздний ужин!… Уж простите, гостей не ждал, но вам весьма рад!… Проходите, прошу, а уж из одежды мы вам сейчас что-нибудь приличное найдём… — примирительно затараторил он, увлекая Августина за собой вовнутрь. Ну а Августин и не отказался, он собственно на это и рассчитывал. У него по плану так и выходило попасть к виконту-казначею, чтоб выведать всё о финансовых затеях короля. И это у него успешно получилось.

Буквально спустя пять минут Августин уже сидел в удобном кресле за столом в гостиной, где чуть в уголке уютно горел камин, а на вертеле запекался сочный фазан. Виконт и вправду собирался устроить себе поздний ужин, притом в полном одиночестве, ведь не надо забывать, он был с детства жаден, и ни с кем делиться не любил. На столе уже стояли изысканные напитки и наивкуснейшие закуски. И если бы не внезапный визит Августина, то виконт так бы и отужинал в тихом одиночестве, наслаждаясь деликатесными яствами. И лишь боязнь международного скандала вынудила его пустить в дом незнакомца, утверждающего, что он влиятельный родственник из-за рубежа.

И вот теперь виконт разделял свой ужин с Августином. Фазан оказался практически готов, запечён на славу, и был тут же подан на стол под Токайский десертный напиток. А как только первые кусочки яства были поглощены, у довольных едоков тут же началась лёгкая, непринуждённая беседа. От Токайского десерта сразу развязались языки, и прежняя скованность мигом исчезла.

— Ах, мой драгоценный кузен, мне так приятно принимать вас у себя,… но всё же, как так вышло, что вы оказались в руках разбойников?… я вам так сочувствую!… Наверное, много денег потеряли?… — ненавязчиво спросил виконт, запивая свой вопрос креплёным виноградным соком.

— О, это было так неожиданно, что я сначала и сам не понял, что случилось,… думал шутка!… Хотя отправляясь к вам, я был предупрежден, что в вашем королевстве народ бедствует и способен на грабежи!… Меня уверяли, что ехать следует с охраной, но я слишком самонадеян, к тому же храбр и отважен, вот и поехал один!… Решил сделать вам приятный сюрприз,… взял с собой два ранца золотых монет,… хотел вложить их в ваше финансовое предприятие,… мне говорили, вы гений в этом деле, и запросто могли бы приумножить мои капиталы!… не так ли!?… — быстро отозвался Августин, а у виконта после слов о золоте аж слюнки потекли.

— О да, мой дорогой кузен,… мои финансовые предприятия безотказно дают прибыль!… а всё потому, что я действительно гениален, а все остальные в нашем королевстве просто посредственности!… Особенно этот ремесленный люд и крестьяне оборванцы,… все эти булочники, пахари, кузнецы, гончары, ткачи,… непроходимые глупцы и лентяи!… Да они элементарно не хотят работать, оттого и такие бедные!… Мы с королём даже специально придумали новый налог,… и всё лишь для того, чтоб заставить их исправно трудиться, а не лодырничать!… Уж так вышло, что нашему государю достался дрянной народ,… ну, не желают эти людишки работать!… Ах, негодяи, трутни и тупицы,… не то, что Вы,… сразу видно вы проницательный и деловой молодой человек,… отчаянный смельчак, и возите золото ранцами!… даже не кошельками!… Ах, если бы не эти паршивые разбойники,… но вы не беспокойтесь, кузен, мы их непременно поймаем,… это ерунда!… А вот народ у нас нерадивый,… сплошь и рядом бездельники… — смакуя вишнёвый ликер, ругал, на чём свет стоит, трудовых людей виконт.

Сладкие напитки настолько разгорячили его воображение, что он уже не стеснялся в бранных эпитетах, клял ремесленников и крестьян самыми последними словами. После чего вновь взялся восхвалять свой финансовый гений. Гордясь, рассказывал все тонкости подложных авантюр с золотом и серебром. Взялся поучать Августина, как якобы правильно следует повелевать «чернью» и прочими «плебеями», естественно это он так называл рабочий народ.

А Августин всё слушал и слушал виконта, постепенно вникая во всю суть его мошеннических схем. Но виконта было никак не остановить, он слишком разоткровенничался, а всё потому, что у Августина весьма успешно получалось делать свою внешность располагающей и внушающей доверие. Именно оттого виконт и не умолкал. И чем больше он распространялся о своих финансовых проделках, тем сложней Августину приходилось сдерживать поток своего негодования, который нарастал внутри его, словно буря.

Но вот терпение Августина достигло критической точки и его просто-таки прорвало. Он уже не мог сдерживаться, в один момент его лицо похмурело, брови скривились, глаза ввалились в череп, кожа резко покрылась морщинами, нос сгорбился, а подбородок и скулы вмиг покрылись жёсткой, седой щетиной. Августин практически мгновенно превратился в глубокого старика. Виконт, увидев такую картину, тут же осёкся, выпучил глаза и замолчал с открытым ртом. Зато теперь заговорил Августин.

— Я вас внимательно выслушал, сударь,… и пришёл к единственно правильному выводу,… в вашем государстве есть лишь один разбойник,… и это Вы, с вашими воровскими схемами отъёма денег у населения!… Впрочем, не только вы можете так ловко лгать и хитрить,… я тоже блистательный манипулятор!… И кстати, никакой я вам не родственник, и не друг, а невыносимо мстительный чародей!… Я обожаю наказывать подобных вам мерзавцев!… Надеюсь, вы воочию убедились, как мгновенно я умею менять человеческий образ,… как из цветущего юного отрока, моментально превращаюсь в предсмертную мумию старца!… Я и из вас могу сделать такого же старика в мановение ока!… Хотя пока дам вам шанс исправится,… но с одним условием; немедленно прекратите все ваши хищнические налоговые эксперименты,… к тому же, раскрепостите народ, дайте людям свободно вздохнуть,… поделитесь с ними деньгами,… позвольте правильно ими распоряжаться!… Не храните капитал мёртвым грузом в сундуках,… пусть деньги начнут работать, приносить пользу,… и не только вам, но и простым людям!… И тогда ваше королевство расцветёт,… а иначе я за секунду превращу вас в смертельно больного старика!… Притом я сделаю это независимо оттого, где буду находиться,… неважно, буду ли я стоять рядом с вами, или далеко, вы, не выполнив мою просьбу, моментально потеряете молодость,… вам это ясно?… — закончив свою гневную тираду, сухо спросил Августин.

— Да-да-да,… всё ясно,… не надо делать из меня старика,… я выполню все ваши пожелания… — напугавшись и вмиг потеряв всякое самообладание, смиренно пробормотал виконт, упав на колени.

— Вот то-то же!… — наставительно произнёс Августин, резко поднялся с места и тут же покинул дворец виконта. Здесь ему было больше нечего делать, его план сработал, он разоблачил алчного виконта и заставил его поменять все ранее намеченные финансовые афёры. Отныне никаких варварских налогов, и никаких притеснений ремесленных людей. Теперь Августину следовало позаботиться и о себе.

5

За то время что Августин провёл у виконта, он потерял много сил. Ну, во-первых, потому, что как мог, сдерживал себя, чтоб моментально не постареть от расстройства, выслушивая виконта о его коварных и бесчестных финансовых затеях. Это далось Августину весьма нелегко. А во-вторых, ведь ему самому пришлось лгать, чтоб заполучить доверие виконта. И эта собственная ложь тоже очень отразилась на состоянии Августина. У него возникло такое ощущение, словно ему выморозили душу. Нехорошее, леденящее ощущение внутри.

Сейчас Августину надо было срочно согреться, чтоб вновь приобрести молодой вид, избавится от сморщенного, замёрзшего тела старца. Ну а где ещё можно отогреть душу, как не в чертогах кузнеца. Уж в его владениях всегда горит в горне огонь и жаром напоен воздух. Труд кузнеца не знает усталости и долгих перерывов. Эти труженики работают и днём, и ночью. Без их труда всё вокруг просто остановилось бы. Ни карета без них не пойдёт, ни лошадь не поскачет, ни пахотный плуг борону не возьмёт. И даже, казалось бы, такой незамысловатый труд кашевара, тоже не увенчается успехом, потому как без котла или казана, сделанного кузнецом, никакой каши не сварить. Так что без кузнеца и жизнь не хороша.

Вот и направился Августин в кузню, где местный мастер ночью подковы ковал, чтоб с утра ими лошадь подковать, да крестьянам для земельных нужд передать. Кузню Августин нашёл быстро. Он уже заранее приглядел, где она находится, ведь как чувствовал, что после визита к виконту-пройдохе придётся погреться. Зашёл тихо, чтоб кузнеца с ритма не сбить. Не помешать ему пока он подковы гнёт, да форму им придаёт. Но кузнец удалец, глазастым оказался, сразу Августина приметил, и, отложив подкову, поздоровавшись, спросил.

— Доброй ночи, дедушка,… какими судьбами здесь?… что привело тебя ко мне в столь поздний час?… — видя естественно перед собой старца, вежливо обратился он к нему.

— Доброй-доброй,… это ты верно подметил, час ныне поздний, но добрый,… самое время людям помогать!… Вот я к тебе и пришёл, чтоб помощь тебе оказать,… гляжу, заработался ты один-то,… ночью нет тут у тебя никого,… вот я тебе и подсоблю… — лукаво по-старчески улыбаясь, предложил Августин, отчего кузнец искренне изумился.

— Ты мне да помочь!?… ха-ха,… как так!?… Да ты что, дедушка,… вон, еле на ногах стоишь, совсем плох,… чуть держишься,… да чем же ты мне поможешь-то!?… — округлив глаза, воскликнул он.

— Да как же чем,… вон, в щипцах и подкову подержу, и горн раздую,… а надо, так и молоточком постучать смогу!… Но только ты не подумай, что это я тебе одолжение делаю,… нет, наоборот, это ты мне честь окажешь, коли дозволишь у огня погреться, да потрудиться дашь!… А я уж не подведу, свои былые навыки вспомню, ведь с кузнечным делом я знаком не понаслышке,… не раз доводилось обода да подковы ковать,… доверься мне, позволь в труде обогреться… — вновь запросил Августин.

— Ну, коли так,… уж раз это тебе нужно, то я не откажу,… пожалуйста, грейся, трудись!… Вот клещи лежат, бери их, зажимай подкову, да на наковальню её подавай,… вспомни навык,… а уж я её обработаю!… — задорно усмехнувшись, согласился кузнец.

— Вот это хорошо,… не пожалеешь, что позволил мне поработать!… Но вот только я сначала горн разгоню, да подкову докрасна накалю, чтоб тебе было легче ковать!… — мигом оживился Августин, подбежал к горну, раздул меха, взялся за щипцы, раскалил подкову и подал её на наковальню. Да всё так деловито, так умело проделал, что кузнец аж ахнул.

— Ах, как ты, дедуля, ловко управился-то!… Ну и мастак!… Чую сработаемся мы с тобой!… — воскликнул он, и сходу молотом по раскалённой подкове ударил. А Августин и не дрогнул, крепко подкову держал, и сразу её уже другим боком поворачивает. Поставил ребром, а кузнец вновь, как вдарит по ней. И пошла у них тут ковка. Августин подаёт, а кузнец знай себе, молотом бьёт. Закипела работа. И пяти минут не прошло, как Августин меняться стал. Согрелся, тепла набрался, душой оттаял, и кожа у него разглаживаться начала. Седина с бороды и усов сошла, а вскоре и они сами тоже куда-то подевались. Расправился Августин, встряхнулся и уже юношей предстал перед кузнецом.

— Это ещё что за чудеса!?… а куда же старик-то подевался!?… как так-то!?… что-то я не пойму… — удивлённо залепетал кузнец, разглядывая Августина.

— Да я это,… я!… Просто есть у меня такая особенность,… без работы я сразу чахну и быстро старюсь, болеть начинаю, мёрзну,… а как за труд вновь берусь, так снова расцветаю, опять молодцем становлюсь!… Уж так у меня организм устроен,… так что ты кузнец сильно-то не удивляйся,… и прости меня, что сразу не предупредил… — учтиво поклонившись, быстро всё прояснил Августин.

— А-а-а,… ну это всё объясняет, ведь я тоже такой,… без работы не могу, тоже сразу всё болеть начинает, руки, ноги,… спину ломит,… тоже мёрзну, чахлым становлюсь,… только уж не так сильно, как ты,… совсем-то стариком не делаюсь, и седой щетиной не обрастаю!… Но зато, как работать начинаю, так опять к жизни возвращаюсь,… и душа поет, и сердце радуется,… не могу я без неё, без работы-то своей,… в ней моя жизнь!… Вот и выходит, что мы с тобой одной породы люди… — тут же сделал вывод кузнец, на что Августин резонно заметил.

— Выходит так,… а значит, нет у нас времени на разговоры отвлекаться,… давай-ка работу закончим,… вон, сколько подков к утру сделать надо,… заготовок полна корзина… — разгорячено добавил он, и они с кузнецом вновь за работу взялись. А уж она им лучше любого лекарства. Им и еды никакой не надо, дай только у огня железо поковать. Настоящие богатыри, труженики. Уж так сработались, что залюбуешься на них глядючи. За последние, предрассветные часы всю работу сделали.

И вот только теперь Августин полностью пришёл в себя, восстановил все потраченные у виконта силы, вновь похорошел, посветлел, набрался бодрости. Иные работники после такого труда испытывают усталость или по крайне мере утомление, тогда как Августин наоборот, отличался свежестью и тонусом, прямо парадокс какой-то, но кузнеца поблагодарить не забыл.

— Спасибо тебе за дозволение погреться да размяться,… теперь мне можно и к другому делу приступать,… есть тут у меня одна намётка,… сейчас как раз и пойду её выполнять!… Ну а с тобой, если судьба благосклонна будет, ещё свидимся,… будь здоров, и до свиданья… — вновь поклонившись, попрощался с кузнецом Августин, и по-братски обняв его, вышел на улицу. А там ещё и не рассвело, лишь чуть-чуть из-за гор брызнуло первым солнечным лучиком.

— Хм,… вот это самое время для следующей беседы… — хитро усмехнувшись, тихо прошептал Августин, и уверенно пошагал в сторону дома судьи.

6

Впрочем, то был даже не дом, а целый каменный замок, с красивым подъездом, красочными витражами в окнах, и сторожевыми башенками по углам стен. А, между прочим, все эти башенки, витражи и прочие украшения, слишком дорогое удовольствие, на содержание которого требуются большие средства. Хотя возможно такие расходы и по карману королевскому судье. Но опять же, это доступно лишь, если жить не особо честно и праведно, ведь на жалование судьи такие изыски приобрести крайне затруднительно.

Однако для Августина сейчас всё это имело второстепенное значение, главной его задачей было попасть в дом судьи, а потому он опять пошёл на некоторые ухищрения. Подойдя к главному входу, он первым делом громко выкрикнул.

— По велению короля, немедленно откройте!… — и уже потом взялся стучать в дверь. Притом стучал так настойчиво и торопливо, что тут же примчался слуга и отворил дверь.

— Немедля позовите мне судью!… В королевстве измена!… Он срочно нужен для суда!… — вновь громко заявил Августин, и важно ступая, преспокойно прошёл вовнутрь в гостиную. Слуга, не проронив и слова, мигом умчался за судьёй. Но напрасно он так спешил, судья уже и сам нёсся навстречу нежданному визитёру. И это немудрено, ведь когда ты королевский судья с нечистой совестью, то, разумеется, спится тревожно. А потому с первым же криком Августина судья уже вскочил с постели, мигом накинул на себя мантию с париком и теперь опрометью мчался вниз по лестнице в гостиную.

— Что случилось!?… кто вы сударь!?… я слышал, вы прибыли по велению короля!… Какая такая измена!?… что за суд!?… поясните, прошу вас!?… — ещё ничего не понимая спросонья, налетел он на Августина с градом вопросов.

— О, да!… Я прибыл к вам по велению короля, ибо в законе сказано, что всякий обнаруживший измену имеет право действовать от имени короля!… Так вот, я и обнаружил такую измену!… и мне требуется ваша помощь!… Мы должны немедленно устроить суд над изменниками!… вы согласны!?… — вмиг прояснив причину своего внезапного визита, спросил Августин, и весьма убедительно посмотрел судье прямо в глаза. А, как известно, убеждать он умел, его взор обладал по-настоящему магической силой. И конечно судья согласился с ним.

— Да-да, непременно мы должны осудить изменников!… Но кто же они!?… где находятся, и что они совершили!?… — начиная осваиваться в ситуации, быстро переспросил судья.

— О, изменники уже здесь!… а вернее будет сказать, пока он один!… И я его вам, конечно, покажу, но сначала послушайте, что он совершил, ведь вы знаете все законы королевства лучше меня, и уж, несомненно, сами дадите оценку его действиям!… А теперь представьте, что некий важный вельможа получает в подарок ларцы с золотыми монетами,… но не за просто так, а за услуги, противоречащие законам королевства,… чем ставит под сомнение власть самого короля!… Так вот вы мне и ответьте, виновен ли такой вельможа в измене!?… — несколько витиевато изложив суть дела, резко спросил Августин.

— Ну, разумеется, виновен, ведь он покусился на власть короля!… а это страшное преступление!… практически измена!… — мгновенно ответил судья, уже начиная понимать, к чему клонит Августин, ведь у судьи у самого водился такой грешок, брать взятки ларцами с золотом. Меж тем Августин продолжил.

— Ага!… Так значит, вы признаете, что вред от незаконных подарков и подношений есть!… Но ведь и это ещё не всё, также стало известно, что данный вельможа своими действиями поспособствовал освобождению из-под стражи нескольких узников осуждённых за подготовку государственного переворота!… Это ли не грех, требующий смертной казни!?… — ещё более напористо вскричал Августин, после чего судья уже не выдержал и заголосил, его как прорвало.

— Но я тогда ничего не знал об их деятельности!… Я просто получил немного золота за освобождение простых крестьян, посеявших без спроса просо на королевских землях!… Они сделали это по ошибке, и я подумал, почему бы и не взять с них небольшой откуп,… а потом отпустил их, пусть себе идут… — протараторил он скороговоркой, чем окончательно признал себя виновным в мздоимстве.

— Э нет, не надо всё так упрощать,… во-первых, вы специально затягивали это дело, чтоб вынудить обвиняемых дать вам взятку,… а её, чтоб вы знали, собирали всем околотком!… Десятки крестьянских семей по крупицам откладывали золотые монетки, чтоб выкупить у вас своих родных!… Ну а во-вторых, если уж вы говорите, что вы такой хороший и честный, то почему не отпустили крестьян сразу, просто так, по закону,… а держали их по надуманному обвинению в подготовке мятежа!… Вот и получается, что вы сударь, лжец и преступник,… притом виновны аж дважды!… Уверен, король вас не помилует!… — строго заключил Августин, пересказав судье один из случаев в его практике, про который узнал от крестьян сегодня утром, когда помогал им. Они пожаловались ему на деспотичного судью, вымогающего со всех мзду. И конечно это был не единичный случай.

И вот теперь Августин, словно народный прокурор, обвинял в проступках зарвавшегося королевского вельможу. Отчего тот не мог уже отвертеться, и впал в абсолютное унынье, ведь ко всему вышесказанному Августин выстроил дело так, что здесь были затронуты интересы короля, а это уже измена, и предателю грозила безапелляционная смертная казнь. Так что судья был безутешен и взмолился о милосердии.

— Ах, я несчастный,… горе мне грешному!… Ну что же мне теперь делать?… как быть?… ведь раз уж вам известно про этот случай, то наверняка вы знаете и про всё остальное!… Ах, я полностью изобличён,… я подавлен и разбит!… Вы правы, король не помилует меня!… Ах, что-то теперь со мной будет, помогите мне… — понимая крах всей своей карьеры, заканючил судья, на что Августин вновь пристыдил его.

— Эх вы, а ещё королевский судья,… да как же вам не совестно?… только о себе и беспокоитесь!… А почему бы вам не задуматься о судьбе обобранных вами крестьян?… ведь они-то прозябают в нищете, тогда как вы живёте в роскоши и сытости!… и где тут справедливость?… А ведь вы-то как раз и должны её соблюдать,… при этом следовать букве закона, который её защищает!… А вы что делаете!?… нарушаете закон!… — сурово взглянув на судью, укорил его Августин.

— Так разве ж я против справедливости и закона,… я только за них, и готов вернуть все деньги крестьянам!… Даже больше того, я всю своё богатство обращу на приумножение благосостояние народа нашего королевства,… а сам стану жить, как аскет, лишь честью и совестью выполняя закон!… Вы сударь преподали мне достойный урок,… и я осознал, что жил до этого неправедно,… понял, что всё тайное становится явным!… И я не желаю больше жить по-прежнему,… клянусь, отныне с прошлым покончено!… Я лучше погибну от королевского меча, чем вернусь к былому,… теперь только честное судейство и справедливые приговоры!… — вдруг вмиг переменившись, поклялся судья. И это был именно тот переломный момент, которого так добивался Августин. Убеждать он умел, так что и судья попал под его магические чары.

— Ну, вот это другое дело,… ваши прежние прегрешения я оставлю на вашей совести!… Но вот последующие ваши деяния и жизнь должны быть безупречны!… Иначе всего лишь одна ваша ошибка повлечёт за собой неминуемое фиаско!… Тогда вас уже ничто не спасёт от гнева короля,… ведь насколько я понял, вы только его и боитесь,… не так ли?… — усмехнувшись, спросил Августин.

— О да, безусловно, наш король для меня непререкаемый авторитет!… И я ни в коем случае не хочу его разгневать!… Теперь я буду радеть о подданных короля, как о своих собственных детях,… ведь, в сущности, все мы принадлежим нашему королю,… он нам, как отец родной, а мы все его отроки!… Он обо всех нас заботится, и защищает от угроз!… Он наш светоч и спасение!… — мгновенно отозвался судья, не забыв при этом подобострастно отметить короля.

Что уж тут поделать, низкопоклонничество и подобострастие, участь всех придворных вельмож. Уж они так устроены, и это не их вина, всё дело в том, как их воспитали, и теперь их никак не переделать. А Августин был доволен уже лишь тем, что заставил королевского судью задуматься о судьбах простых людей, истинных тружеников королевства. Впрочем, ему и этого показалось недостаточно. Отчего Августин сразу сделал для себя вывод.

— Так-так,… кстати, о самом короле,… пора бы мне и к нему заглянуть,… сейчас как раз удачное время,… наверняка Августин уже проснулся… — подумал он про себя, а вслух произнёс, — Итак, господин судья,… помните, вы дали клятву, а нарушение её карается смертью!… И более мне с вами не о чем говорить,… я покидаю вас!… Чтите законы!… — резко воскликнул он, вмиг переменился в лице, сделавшись злобным старцем, отчего судья пришёл в ужас, а Августин, как ни в чём не бывало, вышел прочь из его замка. Судья ещё несколько часов прибывал в потрясении, он навеки запомнил этот неожиданный визит странного человека. Впоследствии он творил лишь добрые дела, не нарушая законов, соблюдая справедливость.

7

А меж тем Августин уже подходил к королевскому дворцу. Сейчас он был полон решимости, взяться за самого короля. И первое что он придумал, так это крепко напугать его. Тем более что дворец короля это вам не домишко какой-нибудь; не замок судьи или усадьба казначея, а это настоящая неприступная крепость, и проникнуть в неё можно лишь проявив особую изобретательность. Вот потому-то Августин и придумал напугать короля. А как же иначе, ведь чего больше всего боятся короли и прочие правители? Ну, разумеется, потерять власть, а её можно потерять лишь в результате заговора, или нападения врага, а проще говоря, войны.

И конечно Августин взял себе на вооружение эту простую истину, к тому же он прекрасно знал, что за ним вслед из его страны отправлен караул всадников, и сейчас решил использовать это обстоятельство в своей задумке. Но прежде всего Августин, улучшил себе настроение победой над судьёй, стряхнул с лица маску злобного старика и вновь приобрел вид юного молодца. Однако этот юный вид был с оттенком великой озабоченности и усталости, ведь ему снова предстояло лгать и лукавить, пусть даже и во имя благой цели. И вот теперь, подойдя к воротам королевского дворца, Августин сразу заявил стоявшему на посту стражнику.

— Немедленно сообщите королю, что грядёт великая война!… А если король задержится с ответом хоть на секунду, то он её проиграет!… — скороговоркой протараторил он, отчего страж, словно ошпаренный, молнией умчался во дворец с докладом. А кто бы ни помчался, когда речь идёт о войне. Августин же спокойно проследовал вовнутрь, путь был открыт, ведь другие стражники даже не стали ему препятствовать, а покорно сопроводили его. Весть о войне моментально разнеслась по всем уголкам дворца. И, разумеется, первым о ней узнал сам король. Он буквально молнией слетел вниз из своих покоев в тронный зал на встречу к странному визитёру. Августин в окружении толпы стражников уже ждал его посредь зала.

— Приветствую вас, Ваше Величество, король Гарольд!… Я хоть и вижу вас в первый раз, но сразу определил, что король, это именно Вы,… и это невзирая на ваш неподобающий растрёпанный вид, который говорит о том, что вы только встали и никого не ждали!… Но полно спать, когда беда у ворот!… И это я чётко вижу;… сюда мчатся красные всадники в расшитых золотом одеждах!… А та весть, которую они вам несут, станет началом большой войны, коя поглотит и вас, и ваше королевство!… Однако есть спасение!… И оно будет, если вы согласитесь выслушать меня и подчиниться судьбе!… Так согласны ли Вы?… — гордо подняв голову, и взирая на короля, как на равного, спросил его Августин.

— Но погодите спрашивать моего согласия, сударь!… Сначала расскажите мне, кто вы, и докажите, что эти красные всадники вообще существуют!… Иначе у нас разговор не получится!… — обученный горьким опытом королевского бытия, тут же переспросил король, ведь в его жизни уже случались эпизоды, когда он был излишне доверчив в некоторых делах. Правда, это были всё больше амурные дела, с женщинами. Придворные дамы нагло выманивали у короля деньги за особые услуги, хотя в ответ не давали ему ровным счётом ничего: ни ожидаемой любви, ни почитания, о коих он так мечтал. Одним словом короля много обманывали. Вот и сейчас он опасался быть обманутым, а потому и потребовал доказательств, к чему Августин естественно был готов.

— Ну, во-первых, Ваше Величество, вы имеете дело с искусным провидцем и чародеем, а не с вашими придворными плутами,… я не лжец, в отличие от них!… А во-вторых, я тут же могу вам доказать, что вас повсюду обманывают,… например, взять хотя бы вашего родственника виконта,… ведь он пройдоха каких свет ещё не видел,… тратит казённые деньги не по назначению!… Да он по локоть запустил свои руки в королевскую казну, а вы ему верите, как самому себе!… Более того, вы верите другим своим вельможам,… а они вам всё врут,… увещевают вас, что ваше королевство процветает, народ живёт счастливо и восхваляет своего короля!… Однако это, мягко говоря, не так!… Народ бедствует и проклинает вас!… Вельможи грабят его и нагло лгут вам, говоря, что люди ленивы, не хотят работать, а потому и бедны!… В результате чего вы выдумываете новые непомерные налоги!… При этом вас опять-таки уверяют, что это правильно, мол, налоги заставят народ больше трудиться!… Но это в корне неверно,… наоборот, это очень вредно, притом смертельно, ведь в целом ваше королевство нищает,… зато ваши вельможи процветают!… Они практически всё украли, и даже успели часть вывезти за рубеж,… так что в случае войны, они мигом сбегут, и вас будет легко завоевать!… А вас лично просто прихлопнут, как надоевшую муху,… притом сами же ваши приспешники и подхалимы!… Ну и, в-третьих, есть масса фактов доказывающих, что ваш королевский судья типичный взяточник и лжец, ловко обирающий честных крестьян и ремесленников!… Да вы и сами можете это легко проверить!… Так что делайте выводы, Ваше Величество,… верить мне, или им!?… — всё так же гордо вскинув голову, закончил свою тираду Августин, отчего король аж весь покраснел.

— Хм,… странно слышать такое от чародея, да ещё и не знакомого мне,… да это просто возмутительно!… Вы тут только что осквернили почтенных вельмож, коим я безгранично доверяю, хотя сами так ничем и не доказали мне, что вы настоящий чародей!… Лишь одни слова,… а они как вода, льются без умолку, что в них проку,… где истинные доказательства?… где они? я вас спрашиваю!… — еле сдерживаясь, чтоб не взорваться от злости, грубо возразил король.

— Ну, хорошо!… я принимаю вызов, и явлю вам доказательства!… Смотрите, как вы меня огорчаете!… — нарочито вскричал Августин, и тут же из славного юноши преобразился в гневного старца, подобного античному Зевсу. Вид его был страшен, а взгляд ужасен, отчего король вмиг оторопел и покрылся пятнами. Он получил полные доказательства величия Августина, как чародея; превратится за мгновенье из юноши в старца, не каждый может. Ну а сам Августин спокойно продолжил.

— А теперь велите своему самому быстрому стражнику подняться на самую высокую башню дворца и взглянуть оттуда на дорогу, ведущую в королевство с востока!… На ней он увидит тех обещанных мною красных всадников!… Они и есть ответ на все ваши вопросы!… — добавил он, и король, напуганный его внезапным преображением, немедля повелел своему самому быстрому стражнику отправиться на дозорную башню дворца, тот мигом умчался.

А пока стражник бегал, Августин рассказал королю, что тому следует сделать дабы улучшить положение его подданных: предложил принять для этого несколько важных законов. На что король дал своё согласие, и даже записал себе в памятку все эти первостепенные нововведения. А едва он поставил точку, как с башни вернулся стражник с докладом.

— Всё так, Ваше Величество!… К королевскому дворцу направляется несколько всадников в красных одеяниях расшитых золотом!… Они просто огромны, и вот-вот будут у ворот!… — запыхавшись, доложил он, отчего король вновь всполошился.

— Но что же делать!?… как быть!?… ведь они несут мне войну,… как их принимать!?… — чуть ли не в панике вскричал он, и ему на помощь сразу пришёл Августин.

— Спокойно, Ваше Величество,… не надо кричать,… доверьтесь мне,… я всё возьму на себя!… Велите пропустить их в тронный зал,… они получат то, что хотят и покинут вас навсегда!… Но клянитесь честью короля выполнить все те преобразования, что вы здесь только что наметили!… — сохраняя прежний гордый вид, строго потребовал Августин.

— Конечно, клянусь!… Клянусь, выполнить всё точно так, как обещал!… Чтоб избежать ослабления страны и войны, я готов на любые преобразования, даже если я сам пострадаю от этого!… — вмиг клятвенно заверил король, и в ту же секунду повелел пропустить к нему всадников. Не прошло и пары минут, как всадники уже вошли в тронный зал. При их появлении Августин и стражники скромно отступили в сторону, и было почему, ведь вошло пятеро высоченных, могучих богатырей в красных кафтанах расшитых золотом и драгоценными каменьями.

Такой красивой и богатой одежды ни король, ни его стражники, ни даже вельможи, доселе не видали. Они попросту побоялись бы одеть на себе такое убранство, ведь их могли бы сразу ограбить. Зато красные всадники нисколько не боялись носить на себе такие дорогие ценности. Ни один отряд разбойников не рискнул бы напасть на столь могучих витязей, по сравнению с ними любой человек казался просто блохой. А один из витязей, вероятно, самый старший, сделал шаг вперёд и уверенно заявил.

— Мы специальный караул с дальних восточных земель, называемых у вас Русью или просто Тартарией!… В нашу обязанность входит соблюдение закона и поимка беглого блаженного человека по имени Илий, который также может называть себя Июнеем, Июлеем или Августином, ибо мнит себя летними месяцами, несущими в Мир радость, порядок и справедливость!… Сей блаженный также может менять свой внешний облик в зависимости от настроения,… в одно мгновение легко преобразится из юного отрока в дремучего старца!… А ещё он весьма честен и мудр, а потому зачастую говорит прямо лишь одну правду, что очень не нравится окружающим!… Нам же надлежит остановить его и сопроводить обратно в нашу державу, откуда он собственно родом!… Он уже неоднократно покидал отведённые ему палаты и пускался в путешествия, дабы везде воцарилось всеобщее примирение и благоденствие!… Теперь же все его следы ведут к вам в королевство,… предлагаем добровольно и немедленно выдать его нам, иначе наше государство объявит вам афронт и начнёт войну!… — громоподобно и без всяких прелюдий объявил всадник, при этом и глазом не моргнул, настолько он был грозен. Отчего король сразу мотнул головой в сторону Августина.

— Так вот же он, этот ваш блаженный Августин,… забирайте его, нам он не к чему!… Вот только не пойму, а вам-то он зачем!?… Да он лишь баламутит тут всех, навёл сумбуру,… хи-хи-хи,… придумал здесь всякого, наговорил всего, а сам-то простой блаженный!… От него лишь вред,… и правильно, что вы хотите изолировать его ото всех,… нам это только на пользу,… хи-хи-хи… — нервно похихикивая, протараторил король, внутренне радуясь, что Августина заберут от них. Однако старший всадник вмиг образумил его.

— Эх вы, король, ничего-то вы не понимаете,… изолируем мы его не для вашей пользы, а для его спокойствия,… ему без вас только хорошо будет!… Нельзя нашему блаженному средь вас находиться,… увы, но это вы с вашими чёрными делами вредны ему, а не он вам!… На самом деле он чистый, светлый человек,… и это мы сберегаем его от вас, а не вас от него!… Нам он дороже всех ваших королевств,… его советы ценны и всегда сбываются,… он настолько откровенен и правдив, что порой ради истины готов лгать, принося тем самым благо людям!… И за это мы готовы любому его врагу объявить войну,… вы не исключение!… Так что оставайтесь здесь со своими проблемами и непониманием, какой чести вы были удостоены его посещением, а он уходит с нами… — строго произнёс всадник, и уважительным жестом пригласил Августина на выход.

— Ну что же, Ваше Величество, я выполнил своё обещание,… я ухожу и увожу с собой всадников способных объявить вам войну!… Теперь дело за вами,… выполняйте свою клятву!… Прощайте, и не поминайте лихом… — коротко кивнув, попрощался Августин и мигом вышел вон. Красные всадники тут же последовали за ним. А вскоре они уже все вместе скакали по дороге обратно в свою далёкую и чудесную страну. Августин сделал своё дело, он заставил всех измениться в этом королевстве, ведь это и было его целью. Он уже не раз бродил по белу свету и повсюду искал справедливость, а где не находил, пытался сам её установить.

Именно в этом, в установлении повсюду справедливости, Августин и видел своё предназначение, хотя жил он далеко, где его почитали святым блаженным и охраняли от всего прочего, порочного Мира. Однако он постоянно выбирался из своих покоев и вновь рвался бродить по свету, искать справедливость и правду, отчего вокруг него всё менялось в лучшую сторону. Вот и на этот раз Августин настолько растревожил здешнее титулованное общество, что король Гарольд сразу после его отъезда кинулся проверять сведения о грязном поведении своих некоторых придворных вельмож, а в частности, о виконте-казначее и судье-взяточнике.

К первому король отправился к своему родственнику виконту-казначею, он полагал встретить там разнузданного вора и казнокрада, однако увидел совершенно другого человека. Виконт сильно изменился после визита Августина, он уже успел навести порядок во всех финансовых сферах, а все свои капиталы перенаправил на улучшение жизни простых обитателей королевства: крестьян и ремесленников. Иначе говоря, потратил деньги на развитие всего государства. Чем впрочем, сам король был не сильно удивлён.

— Ну вот, я же говорил, что придворные вельможи не воруют у меня, а пускают все средства на благосостояние моих подданных,… отчего королевство только процветает!… Ох, уж этот блаженный чародей,… чуть не свёл меня с ума своими подозрениями… — заключил Гарольд, убедившись, что его казна в порядке, а виконт исправно выполняет свои обязанности. Такой же порядок в делах король обнаружил и у судьи. Тот тоже успел немало измениться и все неправедно нажитые капиталы обратить на пользу честным жителям королевства. Король остался весьма доволен такой проверкой. И даже похвалил виконта с судьёй, отчего вскоре их примеру последовали и все остальные вельможи.

Они также в корне изменили свои воззрения, и стали намного больше заботится о простых подданных, чем о самих себе. А поэтому опять-таки выиграло всё королевство в целом, оно очень изменилось, полностью преобразилось, расцвело, похорошело. А главное, народ стал жить, безусловно, лучше, чем прежде. Люди повеселели, расправили плечи, к ним пришла истинная радость от собственного труда, и в конечном итоге они обрели то самое состояние, которое называется счастьем.

И всё это случилось благодаря одному человеку, доброму блаженному, который не мог и не хотел мириться с несправедливостью и ложью проворовавшихся вельмож. Эх, побольше бы на свете таких людей, как Августин, тогда и жизнь преобразилась бы. И пусть у них свои методы разоблачать и перевоспитывать зарвавшихся мошенников, зато эти методы действительно работают и, несомненно, приносят огромную пользу всему обществу. Хвала и слава таким людям, с чистой душой, добрым сердцем и светлыми помыслами…

Конец

4. Сказка о ворчливом ёжике Пыхе и его нежданном знакомстве, повлекшем за собой добрые перемены

1

Практически всем известно насколько могут быть милыми, обаятельными и даже полезными такие, казалось бы, невзрачные, обычные лесные обитатели, как ёжики. Кто-то конечно скажет, да какие же они милые, когда у них вон какие острые колючки, того и гляди уколят. Ну, что правда, то правда, колючки у ёжиков действительно острые и опасные. Но не надо забывать, что они им необходимы для защиты от хищников, коих в лесу предостаточно. А без колючек весь ежинный род давно бы уже исчез.

Нападёт какая-нибудь лиса или волк, и чем тогда ёжику защищаться, как не иголками, другого-то у него ничего нет. К тому же очень удобно собирать на игольчатую спинку разные припасы; грибы там, ягоды, шишки. Хотя некоторые учёные биологи утверждают, что в природе ёжики так не делают, мол, это всё придумки сказочников. Но как бы там ни было, нам-то всё равно ближе образ ёжика мирно несущего на спинке припасы, чем вид злого буки колющего всех подряд иголками. Так что, по-моему, милее и обаятельней ёжика может быть, пожалуй, только какой-нибудь пушистый бельчонок или зайчонок.

Лично у меня всегда вызывает умиление встреченный в лесу ёжик. Пробирается этакий чудесный клубок сквозь заросли травы или кустарника, а шума от него на весь окружающий лес. Пыхтит, шуршит, лапками сучит, носиком сопит, весь в делах, ну как тут не улыбнуться. Одним словом, от ёжиков только приятные впечатления и масса отличного настроения. Недаром же о них сложено огромное количество всяких интересных и умилительных историй. А совсем недавно, буквально на днях, стала известна ещё одна такая история. И я скорей спешу довести её до вашего сведения. Итак, начнём.

2

В одном прекрасном, благоуханном лесу, который рос недалеко от деревни садоводов и огородников, обитал скромный, серый ёжик по имени — Пых. И тут сразу нетрудно догадаться, почему его так прозвали, он постоянно пыхтел, сопел и вздыхал, хотя в этом нет ничего удивительного, ведь ему постоянно приходилось пробираться через густые заросли, коими была усеяна практически вся лесная округа.

— Ух,… пых-пых,… как же трудно жить в лесу,… преодолевать эти дебри большая забота. А как было бы хорошо, если бы кто-нибудь проложил по лесу тропинки,… или хотя бы дорожки протоптал,… пых-пых-пых… ох, н