Нет ничего хуже горького послевкусия, оставленного эйфорией. Когда просыпаешься на следующий день, смотришь пустыми глазами на мир, впитавший новые краски, и пытаешься сдерживать рвущуюся наружу улыбку. Так проходит день, два. Потом морок развеивается, а новая волна эйфории так и не наступает, остаются только горечь и страх, что больше ничего подобного не случится.
Старый служитель расплылся в улыбке и посмотрел на девушку так, как не смотрел никогда. Была в этом взгляде тоска по ушедшей молодости, заговорщицкая искорка, словно он что-то знал, и усталость от жизни.