Елена Зелейная

Крест

Или страшная сказка о любви

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Иллюстратор Елена Владимировна Чучайкина

© Елена Зелейная, 2017

© Елена Владимировна Чучайкина, иллюстрации, 2017

Некоторые девушки словно не созданы для спокойной жизни. Так и Ксения: совершенно случайно и сама того не желая, она создает себе неразрешимую проблему — влюбляется в самого неподходящего человека. Нет, её избранник молод, успешен и свободен. Казалось бы, чего ещё желать? Беда в том, что он совсем не тот, кем кажется. Да и у самой Ксении есть в шкафу парочка скелетов. Эта история, нежная и острая, красивая и непристойная, найдет отклик в сердцах многих почитателей современной прозы.

18+

ISBN 978-5-4485-4408-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Крест

— Саш, может, домой? — Юра участливо похлопал друга по плечу

— Не могу.

Саша смотрел пустым взглядом в глубину рюмки, словно там прятались ответы на все вопросы бытия.

Он осунулся от горя, щеки запали, а глаза, напротив, заняли свободное место на лице, нижние веки оттянулись черными кругами. Он давно не брился.

— Юр, прости, я тебе, наверное, уже надоел…

— Да иди ты… Какое там надоел…

— … но я не могу, — с бессильными, едва сдерживаемыми слезами в голосе пробормотал Саша.

Он дернул рыжим, в завитушках, запястьем, вскидывая рюмку, глотая водку, как воду. Даже не поморщившись.

— Юр, она такая страшная, безжизненная, и она там, дома… Я ее боюсь, — по-детски добавил он, скосив глаза на друга.

Юрий, тридцатилетний инженер, вовсе не был суеверен, но тут рука сама потянулась перекреститься. Опомнившись, он поспешно сцепил пальцы в замок.

— Санек, у тебя… галлюцинации? — спросил он, тщательно выдерживая мягкую, нейтральную интонацию.

Саша тоскливо усмехнулся:

— Да нет, скажешь тоже. Ее-то, бедняжку, чего бояться. Она уже отмучилась. Веришь: я мог бы на одной кровати с ней спать. Обнимать, только бы она не уходила…

Его лицо болезненно напряглось, всеми оставшимися невеликими силами он сдерживал себя, чтобы не забиться в банальной истерике.

— Но я же мент. Я знаю, что сейчас она валяется на полке в морге вперемежку с другими голыми телами.

— Саш… ну не надо… ну зачем об этом думать… — беспомощно попросил Юра, старательно разглядывая ворсистые коричневые квадратики на тапочках.

— Да я и не думаю. Просто, понимаешь… Нам не досталось даже последнего утешения. Мы не сможем запомнить ее прибранной и накрашенной в гробу, в нарядных кружевах, со свечкой в руках… Или свечка не нужна? — спросил он. Юра недоуменно пожал плечами, он не поспевал за ходом мыслей своего друга, который перескакивал с темы на тему с бессвязностью горячечного бреда. — Я по долгу службы не могу не знать… я же видел протокол вскрытия. А она была… на месте преступления. И на опознании. Я сам не смог, — горько уточнил он, признавая свою слабость.

Саша протянул рюмку, и Юра нехотя наполнил ее. Ненавязчиво пододвинутую банку со шпротами Саша просто не заметил.

— Юр, она такая… такая… — повторил он, снова и снова переживая самое ужасное: даже не саму смерть, но безразличное отношение к ней. Два самых родных человека. Один умер в страшных муках, второму — наплевать, лишь бы соблюсти традиции, лишь бы все было пристойно.

— Я ее боюсь. — Он помолчал, перебирая в памяти жуткие, безнадежные, бесконечные минуты и не находя себе утешения ни в одной из них.

— Она спокойна. Понимаешь, совершенно спокойна. Женщины должны плакать. Юрка, почему она не плачет? Как будто ее это не касается. Она побывала на опознании, вернулась домой и легла спать! А теперь она невозмутимо занимается организацией похорон!

— Ну, кто-то же должен этим заниматься, — заметил Юра, старательно пряча упрек. На левой тапочке восемь квадратиков. А на правой?

— Да не так же! — протестующе выкрикнул Саша, начисто забывая, что за тонкой стенкой спит Юркина жена. — Ну как можно быть настолько бесчувственной? Люди кошку хоронят — и то больше переживают. А она… — он махнул рукой, отворачиваясь, — оформляет документы, выбирает место на кладбище, — Саша замолчал, задохнувшись, представив себе маленький холмик голой земли в цветах. — Ненавижу! Ну как же так можно?

По щеке покатилась слеза и затерялась

...