ствия, доставляемого миметическим изображением, то это также интеллектуальное удовольствие, основанное на соотнесении формы, которая создана изображением, с природным объектом, известным вне изображения (подразумевается, что точным повторением этого объекта форма быть не может): узнавая объект на картине, я одновременно «удивляюсь» и «учусь», ибо установление модели по изображению основывается на «умозаключении», сюллогисмос, по поводу того, чтό есть та или иная вещь сама по себе, с неизменным мысленным восклицанием в конце: «Да, вот что она такое!» Аргумент Аристотеля будет после него неизменно приводиться в качестве обоснования искусства живописи, и его, как кажется, подтверждает тот неоспоримый факт, что нам нравится разглядывать старательные изображения вещей, видеть которые в реальности, напротив, крайне неприятно, — например, вызывающих отвращение животных или мертвецов.
