Оглавление

1. ВСТПУЛЕНИЕ

Феру сидел на старом стуле, его глаза сканировали полутёмную комнату. Было тихо, как будто само время в этом месте остановилось. Холодный воздух заполнял лёгкие, оставляя послевкусие сырости, а единственный источник света — тусклый фонарь за окном — едва пробивался сквозь плотные занавески. В комнате было нечто отталкивающее, стерильное, словно место, давно забытое людьми.

Его левая рука сжимала свечу, а правая медленно перебирала зажигалку, время от времени задерживаясь на кольце с янтарным камнем. В тусклом свете камень будто пульсировал мягким золотым светом, отражая то, что происходило в комнате. В комнате было невыносимо тихо, настолько, что звук вращающейся зажигалки казался громким и неприятным. В этот момент он сделал резкое движение, и тишину прорезал щелчок — звук, как молния, разлетелся по комнате. Феру поднёс зажигалку к фитилю и зажёг свечу. Он смотрел на огонь сосредоточенно, языки пламени будто рассказывали ему историю, от которой Феру не мог оторваться. С каждым колебанием огонь словно шептал что-то, а Феру, в свою очередь, отвечал ему. Свеча умирала медленно, её пламя колебалось, словно борясь за жизнь. Капли воска падали на пол, оставляя тёмные пятна.

На кровати перед ним лежал старик, чьи веки дрогнули. Он открыл глаза, но даже в этом малом движении чувствовалась слабость, словно каждое его действие требовало колоссальных усилий. Взгляд старика устримился на Феру, но тот продолжал смотреть на огонь. Старик попытался что-то сказать, но лишь хриплый звук вырвался из его горла. Феру жестом руки остановил его.

— Прости, если разбудил, — прерывисто произнёс Феру, его слова не несли и тени сожаления. На его лице мелькнула едва заметная тень улыбки, холодная и мимолётная. — Но я рад, что ты проснулся.

Старик с усилием поднял руку, но она тут же рухнула обратно на простыню. Он выглядел так, будто с каждым вдохом терял последние силы; его тело было заперто в ловушке старости, забывшей о подчинении его воле. Суставы были неподвижны, словно каменные, а сам он напоминал беспомощного младенца, утратившего способность двигаться.

— Ну же, не дёргайся, — проговорил Феру с лёгким насмешливым наклоном головы. — У тебя и так нет сил. Ты ведь знаешь, что осталось немного. Не трать их зря.

Старик молчал, пытаясь сдержать тяжёлое, рваное дыхание. Его грудь поднималась и опускалась, словно каждое дыхание было последним.

— Мне нравится огонь, — тихо сказал Феру, его голос звучал плоско, как нечто лишённое эмоций. — Он завораживает. Ты видишь, как он танцует? Кажется, он живой. Вот, например, эта свеча — она даёт свет, но с каждым мгновением умирает, превращаясь в жидкость.

— Он сделал паузу, наблюдая, как воск медленно стекает на пол.

— Люди и свечи… похоже, не правда ли? Ты не думаешь так? — наконец, он перевёл взгляд на старика, как бы ожидая ответа. Пламя свечи отражалось в его глазах, как жадный зверь, готовый поглотить всё в своём пути.

Старик вздрогнул, взгляд его застыл, в теле пробежала дрожь. Он едва заметно кивнул, издав хриплый, едва слышимый стон.

— Ты любишь огонь, как и я, правда? — Феру понизил голос, словно был уверен в ответе. — Хотя что спрашивать… Я знаю это и без слов. Ос-гу-на-ря-тун, — произнёс он медленно, тщательно произнося каждую букву, словно ощущая их на языке.

На лице старика отразилось смятение и страх. Услышав это имя, он замер, глаза расширились от неожиданности, не понимая, как сидящий перед ним человек мог знать это.

— Удивлён, да? — усмехнулся Феру, наблюдая за его реакцией. — Давно тебя так не называли, верно? Но не удивляйся. Кто ищет, тот всегда найдёт. Я нашёл… так же, как и ты когда-то нашёл то, что искал.

Старик пытался заговорить, но слова не выходили. Глаза его расширились, а тело, как всегда, не слушалось. Он был заключён в ловушке своей слабой плоти, без возможности выбраться.

— Не трать силы, — с хладнокровием сказал Феру. — Ты ведь знаешь, что тебе осталось недолго. Просто скажи, где она, и мы закончим этот разговор.

Старик напрягся, с усилием пытаясь произнести хоть одно слово. Его лицо покрылось испариной, а глаза наполнились отчаянием.

— Я знаю, что ты хочешь услышать, — прошептал он, глядя на пламя. Его голос был слабым, но в нём звучала твердость. — Но я ничего не скажу. Я ушёл, пока ещё мог… Мне хватило ума…

— Ума? — Феру покачал головой, как бы удивляясь. — Нет, старик. У тебя хватило только страха. С возрастом, как правило, приходит мудрость, но, похоже, это не твой случай.

— Ты… ты думаешь, что свободен? — прохрипел старик, его голос дрожал от боли и слабости. — Ты сам… раб. Раб огня. Ты служишь ему, даже не понимаешь этого… Он заберёт тебя… как забрал нас всех.

— Раб? — усмехнулся Феру. — Я — его рука. Я тот, кто делает то, на что другие никогда не осмелились бы.

— Ты… думаешь, что у тебя есть выбор? — старик закашлялся, кровь проступила на его губах. — Ты — пепел… Пепел, который разлетится, когда огонь погаснет. Я видел, как пламя поглощало всё, — прошептал он, дыхание его дрожало.

— Оно уничтожало целые семьи… младенцев, стариков, таких как ты… Всё ради идеи, ради «свободы». Но знаешь… В этом не было ни силы, ни смысла. Только пепел. Я понял это слишком поздно…

— Ты путаешься, — холодно сказал Феру, не отводя взгляда. — Это ты сжёг всё. Я не иду по пути разрушения ради разрушения. У меня есть цель. А у тебя был только страх.

Феру вновь обвёл взглядом убогую комнату, словно выискивая что-то, что могло бы привлечь его внимание, как малейшее движение в этом затхлом воздухе.

— Птичка нашептала, что ты постоянно помогаешь детским домам, — сказал он, медленно поворачиваясь к старику.

Старик кивнул, с трудом подавив кашель.

— Отмываешься? — Феру спросил с интересом, слегка приподняв бровь, его глаза холодно мерцали в тусклом свете.

— Нет, — едва выдохнул старик, задыхаясь. — Я знаю, что нет прощения за мои поступки… — Эти слова он произнёс с тяжёлым, болезненным вдохом, но был прерван новым приступом кашля.

— Уф… Совсем себя не бережёшь, — сказал Феру, хлопнув его по плечу с видом старого друга. — Следить за здоровьем надо, — добавил он с язвительной усмешкой. — А теперь скажи, где она, — продолжил, возвращая голос к его привычной, холодной и отстранённой интонации.

Ответом была тишина, тяжелая, как камень. Старик сдался, но молчал.

Феру выпрямился, откинул голову назад, как будто пытаясь собраться с мыслями, и сузил глаза, оглядывая старика, словно взвешивая, стоит ли продолжать этот разговор.

— Молчишь… — разочарованно произнёс он, его голос был как обрывки мёртвых надежд. — Я думал, ты поможешь мне. Ты ведь сам когда-то хотел этого.

Феру снова перевёл взгляд на пламя свечи. Она мерцала в темноте, её свет колебался, то ярко разгораясь, то погасая, как последний вздох умирающего. Феру провёл пальцами по запястью, едва касаясь свежих порезов. Тонкие, красные линии ещё не успели зажить, и несколько капель крови блестели на их кончиках.

— Похоже, время нашего разговора истекло, — холодно произнёс он. Затем медленно поднёс свечу к краю покрывала. Пламя моментально охватило ткань, распространяясь по ней с жуткой быстротой, как пожар по сухому лесу.

Старик закричал в агонии. Его голос, полный дикой, животной боли, словно эхом разлетелся по комнате, отскакивая от холодных стен, не подчиняясь приказам отчаянного разума.

Руки и ноги дёргались, но их движения были жалкими и бессильными, будто куклы, лишённой нитей. Огонь с жадностью поглощал его, каждый язык пламени впивался в плоть, как острые зубы, оставляя за собой лишь обугленные останки. С каждым мгновением огонь усиливался, превращая тело в бесформенную массу, а воздух становился всё тяжелее, наполненный тошнотворным ароматом сгоревшей плоти. Пламя продолжало свой беспощадный танец, словно наслаждаясь страданиями, пока последний крик старика медленно угасал, растворяясь в завывающем шуме огня. Тело старика содрогалось в мучениях, а его кожа трещала, словно старый пергамент. Пламя, казалось, жило собственной жизнью, пожирая его медленно, с неописуемым наслаждением, но при этом, словно насмехаясь, не трогало другие предметы. В этой невыносимой агонии старик пытался кричать, но его горло уже было обожжено, оставляя лишь хриплые, беззвучные попытки. Его тело содрогалось, захлёбываясь в мучениях.

Феру, оставаясь спокойным, поднялся со стула и направился к двери. В этот момент старик, пытаясь дотянуться до Феру, свалился с кровати и продолжал корчиться от боли уже на полу. Остановившись на пороге, Феру бросил последний взгляд на горящее зрелище и тихо, почти шёпотом, произнёс:

— Ты оставил Бога, думая, что можешь жить без него, — сказал Феру, останавливаясь в дверях. — Но Бог не оставляет таких предателей. Он просто ждёт, пока вы сами не подойдёте к краю.

После этих слов он вышел, закрыв за собой дверь, оставив старика в объятиях беспощадного огня, который уже полностью поглотил его тело.

2. ГЛАВА 1 АРСЕНИЙ

Арсений сидел за столом совета директоров, наблюдая за Лёвой, другом его покойного отца и опытным стратегом, который выступал перед собравшимися. Сегодня Лёва, как всегда, говорил спокойно и уверенно, и с тем неуловимым оттенком твёрдости, который заставлял слушателей следить за каждым его словом. Арсений видел, как уважение к Лёве отражалось на лицах коллег, и чувствовал привычный укол гордости. Как бы он ни стремился стать независимым, имя его семьи и прошлое всё ещё были частью его жизни. Он понимал, что его достижения, как и влияние, отчасти были результатом усилий его отца. Когда, наконец, наступила очередь Арсения, он встал и с уверенностью начал говорить, опираясь на свой опыт публичных выступлений.

— В нашем мире блокчейн — это не просто технология, это будущее, — начал он, делая паузу и обводя всех взглядом. — Сегодня мы объявляем новый этап развития нашего проекта, который дополнит наш уже успешный роботизированный склад. Мы запускаем интеграцию с блокчейн-технологиями, что позволит нам ещё больше оптимизировать процессы хранения и дистрибуции, а также обеспечить прозрачность и безопасность всех операций, — Арсений отметил реакцию аудитории.

— Мы создаём платформу, которая обеспечит децентрализованное финансирование и доступное кредитование для малого и среднего бизнеса, — он указал на слайд с демонстрацией схемы. — Эти два проекта взаимно усиливают друг друга и обеспечивают комплексное решение для рынка логистики.

Он видел, как члены совета переглянулись, и несколько заинтересованных лиц задумчиво кивали. Вдохновлённый вниманием, он с лёгкостью развил свою мысль:

— Мы можем сократить зависимость от банков и предложить нашим клиентам не просто складские услуги, а целую экосистему. Роботизированные склады и децентрализованная финансовая платформа создадут малому бизнесу условия для роста, которые раньше были недоступны. Но самое главное — мы дадим нашим клиентам настоящую свободу. Не иллюзорную, как у других, а подлинную свободу, которую они заслуживают.

Он видел, как его слова зажигали интерес в глазах коллег. В этот момент Арсений почувствовал, что сумел донести главное. Его проект был не просто бизнесом, а новым подходом к организации и поддержке предпринимательства.

Арсений продолжил рассказывать о проекте. Он углубился в технические детали, описал, как будет работать система и как будет обеспечиваться безопасность. Затем объяснил, почему блокчейн-технологии станут решающим фактором в логистике будущего. Он уделял внимание каждому аспекту, который был важен для успешного старта. Он описывал, как технологии будут интегрироваться, какие этапы предстоят в развитии, и как они планируют обойти возможные сложности. Подходя к концу выступления, Арсений замолчал, делая заключительную паузу, чтобы дать присутствующим время осмыслить всё сказанное.

Несколько директоров обменялись короткими репликами, подтверждая свои позиции. Арсений почувствовал прилив удовлетворения и, возвращаясь на место, поймал уважительный взгляд Лёвы. Лёва слегка кивнул ему, показывая своё одобрение.

Совет завершился, и, покинув зал, Арсений направился к выходу. В коридоре его догнала Кристина, юрист компании.

— Отличное выступление, — сказала она, поправляя очки. — Всё выглядело уверенно, и с юридической стороны мы готовы к защите, но на этой неделе у нас было несколько запросов от конкурентов. Один из них — довольно агрессивный, касался потенциального нарушения патентов и попыток заблокировать наше финансирование через сторонние банки, — добавила она, чуть понизив голос.

— В этом ничего удивительного, — усмехнулся Арсений, — конкуренты нервничают, и я не собираюсь останавливать проект из-за их попыток подорвать нашу позицию. Всё под контролем.

— Так-то это да, но я бы на твоём месте была более осторожной, уж больно сильно мы встали им поперёк горла, — сказала Кристина, слегка нахмурившись.

Арсений остановился и посмотрел ей в глаза.

— Крис, я знаю. В этом и есть цель — чтобы они подавились этой костью, — уверенно сказал он.

Кристина улыбнулась, и, слегка засмущавшись, опустила голову вниз. Затем она подняла взгляд и посмотрела на Арсения, будто хотела что-то сказать, но промолчала. Её глаза на мгновение потеплели, и, наконец, она тихо произнесла:

— Знаешь, если когда-нибудь потребуется что-то большее, чем просто рабочая помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать. — Арсений посмотрел на неё с лёгким удивлением, но промолчал. Они вместе направились по длинному коридору. Когда они дошли до конца, Арсений уже хотел вызвать лифт, как почувствовал вибрацию телефона в кармане.

— Извини, одну минуту, — он отошёл в сторону и ответил на звонок.

Подняв трубку, он услышал сдержанный женский голос.

— Это Арсений Левдеев? — раздался звук в трубке.

— Да, я слушаю.

— Мы из городской больницы номер два. Ваш дедушка, Кирилл Гаврилович, поступил к нам с инфарктом. Его состояние тяжёлое.

Эти слова мгновенно изменили всё вокруг. Время будто замедлилось, и Арсений почувствовал, как пространство вокруг стало тяжёлым и давящим. Голос и новость, с которой он появился, пробудили давно забытое чувство — смесь тревоги, горечи и сожаления. Словно всё, что его окружало — стены, офисная мебель, люди вокруг — потеряло свой прежний смысл и значимость. Мир стал тусклым, звуки приглушились, и он ощущал только пульсирующую боль в висках от осознания происходящего. Перед глазами возникли образы дедушки, его тёплых объятий и тех мгновений, когда Арсений чувствовал себя в безопасности. Он вспомнил, как дед всегда был для него опорой, тем, кто поддерживал его в самые трудные моменты жизни, кто учил его стойкости и терпению.

«Шесть лет…» — подумал Арс. «Шесть лет, как я не видел его».

Он вспомнил последний раз, когда они были вместе. Тогда дед говорил ему, что гордится им, что видит, как он растёт и развивается.

— Алло, — донеслось из трубки, — вы здесь?

— Да… — тихо сказал он, осознавая, как изменится его день. — Я понял. Спасибо, что сообщили, — добавил он и положил трубку.

Опустив телефон, Арсений взглянул на вид, раскинувшийся с пятьдесят третьего этажа на город.

Внизу он видел, как бесконечный поток машин создавал хаотичную картину жизни, а люди, похожие на крошечные точки, спешили по своим делам. Этот вид, который обычно внушал ему чувство достижения и гордости, сейчас казался чужим и пустым. Он вспомнил, как когда-то выбрал карьеру, оставив деда. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул. В этот момент к нему подошла Кристина.

— Всё хорошо? — настороженно спросила она.

— Дедушка попал в больницу, — холодно сказал он, хотя внутри него всё перевернулось. Стараясь не показать свои эмоции, Арсений почувствовал, как тревога и сожаление нарастают, но он знал, что должен сохранять спокойствие.

— Это ужасно… Как он сейчас? — в её голосе звучала тревога и беспокойство, словно она представляла все худшие сценарии. — Надеюсь, ему будет лучше.

— Инфаркт, — с трудом произнёс Арсений.

— Что будешь делать? — спросила она с беспокойством.

— Не знаю, — сказал Арсений, сделав небольшую паузу. — Надо слетать, но я не могу бросить компанию именно сейчас. Это слишком важный этап, — добавил он настойчиво.

— Проект никуда не денется, здесь работают профессионалы, — сказала Кристина, чуть приободряя его. — Без тебя ничего не рухнет. А вот дедушка у тебя один.

Арсений остановился, глядя на неё. Он знал это, но мысль о том, что всё может выйти из-под его контроля, держала его, как тяжёлый якорь. Всё же годы упорного труда, каждое действие, решение — всё это привело его и компанию к сегодняшнему успеху. Он столько раз убеждал себя, что не может позволить себе слабости.

Но слова Кристины размыли твёрдость его намерений. Он словно заново вспомнил, зачем и ради кого когда-то делал всё это, и почему был готов работать дни и ночи. В конце концов, может ли он назвать это всё своим достижением, если сейчас не сможет поступиться амбициями ради того, кто когда-то поддержал его путь?

— Спасибо, Крис, — Арсений сделал паузу. — Ладно, надо сходить к Лёве, сказать ему, — сказал он с явным облегчением.

— Конечно, не за что. Если что, я готова во всём тебе помочь, — сказала Кристина, и в её голосе прозвучала мягкость, словно она хотела дать понять, что он может на неё положиться в любой ситуации. Она добавила, чуть улыбнувшись: — Я знаю, что для тебя это нелегко, и поэтому готова поддержать.

— Да, — сказал Арсений, оценивая её слова. — Возможно, именно твоя помощь мне и понадобится… Лёва еще в зале?

— Вроде да, — ответила Кристина, слегка нахмурившись.

Арсений развернулся и пошел обратно. Встретив Лёву, который беседовал с одним из директоров, он попросил прощения и сказал, что им нужно поговорить. Лёва, заметив серьёзное выражение лица Арсения, извинился перед директором и отвёл его в сторону. Арсений сдержанно объяснил ситуацию, чувствуя лёгкую неловкость. Каждое слово давалось ему тяжело — не из-за содержания, а из-за чувства, что он просит поддержки, чего обычно избегал.

— Мог бы не просить. Это ведь наше общее дело, — усмехнулся Лёва, пытаясь подбодрить его.

— Я знаю, но всё же, — Арсений неловко улыбнулся, стараясь скрыть внутреннее напряжение.

— Я подхвачу дела компании. Лети к нему, не переживай. Мы всё здесь организуем, — уверенно ответил Лёва, похлопав его по плечу. — Ты же знаешь, компания не рухнет без тебя на пару дней, — добавил он, улыбаясь, чтобы немного развеять напряжение.

— Спасибо, Лёва. Это очень важно для меня, — ответил Арсений, чувствуя прилив благодарности.

— Помню твоего деда, когда работал с твоим отцом. Он всегда был человеком с крепким характером, так что к нему нужно слетать, он ждёт тебя, — добавил Лёва с тёплой улыбкой.

С чувством облегчения и благодарности Арсений подал руку Лёве. Тот, пожав её крепко, посмотрел Арсению в глаза и слегка улыбнулся, добавив тёплые нотки в свой голос:

— Давай, возвращайся с хорошими новостями. Всё будет хорошо, держись. Мы будем на связи.

Лёва задержал руку Арсения чуть дольше, чем обычно, давая понять, что он всегда рядом и готов поддержать, что бы ни случилось.

Через три часа Арсений уже стоял у выхода из офиса. Он решил взять с собой Кристину — её присутствие было стратегически важно для оперативного решения вопросов проекта. Кристина, несмотря на неожиданность просьбы, согласилась без раздумий. Не менее важно было и присутствие Билла, главы охраны. Билл привык к таким вызовам, и когда Арсений предложил ему лететь, он только кивнул и сказал: «Когда выезжаем?».

Выйдя на улицу, Он бросил последний взгляд на зал, где принимались важнейшие решения для компании. Кристина и Билл ждали его у автомобиля. Сев, как всегда, на заднее правое сиденье, Арсений задумался о работе, о символах его достижений — огромном труде, долгих ночах без сна и непростых решениях, которые привели его к успеху. Он посмотрел на Кристину, сидящую рядом с ним, и Билла, который внимательно наблюдал за обстановкой через заднее зеркало. «Все эти люди, которые стали частью моей жизни и частью компании,» — думал Арсений.

Но в этот момент, несмотря на всё это, мысли о дедушке пробудили горечь и напомнили, что за каждым успехом были и потери. Работа дала ему многое, но она же отняла бесценное время с близкими. Каждый маленький шаг, каждая невидимая победа были частью пути, которым он гордился, частью жизни, которой он посвятил себя. Этот офис был для него домом, а компания — смыслом его жизни. Но в этот раз ему казалось, что всё это не имеет значения без тех, кого он любил.

— Шесть лет… Как я вообще смог так долго не видеть его? — мысленно спросил он себя. Он вспомнил те дни, когда его дедушка был рядом, когда он ещё был ребёнком и все проблемы казались незначительными.

Машина двинулась в сторону аэропорта. Дорога тянулась сквозь вечерний город, освещённый тысячами огней. Лёгкий гул мотора, перемешанный с редкими звуками уличного движения, создавал особенную атмосферу — смесь спокойствия и тревоги. Арсений внимательно смотрел в окно, наблюдая за проходящими мимо зданиями и редкими прохожими. Мысли о дедушке переплетались с текущими делами компании, и он пытался найти баланс между этими двумя мирами, которые сейчас тянули его в разные стороны.

Кристина нарушила тишину, слегка повернувшись к нему.

— Ты ведь давно не видел дедушку, верно? — спросила она, стараясь смягчить напряжение, витавшее в машине.

Арсений на мгновение замялся, затем кивнул.

— Да, шесть лет. Слишком долго. Сначала работа, потом один проект за другим, — он горько усмехнулся. — Я думал, что успею позже. Всегда думал, что времени у нас ещё много.

— Я понимаю, — ответила Кристина мягко. — Но главное, что сейчас ты едешь к нему. Это важно. Ты показываешь, что он тебе дорог, и это лучшее, что ты можешь сделать.

Арсений посмотрел на неё и кивнул.

— Ты права, — сказал он, чувствуя, как в горле встал ком.

В голове Арсения всё ещё крутились мысли о компании, о проектах, о том, что предстоит сделать, но сейчас, впервые за долгое время, он позволил себе поставить семью на первое место.

3. ГЛАВА 2 ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Выйдя из аэропорта, Арсений шагнул на знакомую землю, город Икжлов. Ветер, холодный и пронзающий, как остриё ножа, заставлял его плечи напрягаться, а лёгкий мороз, впивающийся в кожу, будто высасывал последние силы. Он чувствовал, как будто этот город стал не только чужим, но и опасным. Как будто тот, кто был здесь когда-то, уже давно исчез.

Всё изменилось — и он сам, и эта улица, которая когда-то казалась домом. Он невольно задержал дыхание, стараясь привыкнуть к ощущению резкого холода. Это чувство, смешанное с запахом влажного бетона и бензина, будто бы переносило его в прошлое. Его взгляд скользнул по тусклому освещению терминала, вспоминая, как много лет назад он с таким же ощущением нетерпения и лёгкой тревоги впервые покидал этот город. Тогда перед ним был весь мир, полный возможностей и ожиданий. Сейчас же это освещение напомнило ему не столько о прошлом, сколько о разнице между тем, кем он был тогда, и тем, кем стал теперь. Чувство лёгкой тревоги сменилось тяжестью осознания — мечты юности уступили место ответственности, сомнениям и усталости от бесконечных компромиссов. Он непроизвольно вздрогнул. Повернувшись в сторону арендованной машины, он заметил, как рядом с ней уже стояли Кристина и Билл. Оба смотрели на него с нескрываемым беспокойством, но Арсений едва ли мог в этот момент уделить внимание их переживаниям.

Он оглядел серое небо родного города, которое казалось таким же, каким оно было много лет назад, когда он покидал его. Это небо всегда вызывало у него противоречивые чувства. Он чувствовал, как мысли будто размываются, утрачивая чёткость, и даже самые простые решения становились для него сложными. В этот момент ему казалось, что он стоит на грани, балансируя между прошлым, которое всегда казалось ему недостижимо близким, и настоящим, в котором он всё меньше находил себя. Но всё же что-то внутри говорило, что теперь всё по-другому. В воздухе чувствовалась тяжесть, как будто что-то неуловимо и безвозвратно ушло. Он попробовал сосредоточиться, но всё равно не мог избавиться от ощущения растерянности.

— Всё в порядке? — Спросила Кристина, в её голосе была забота, но Арсений ощущал, как она ненамеренно выталкивает его в ещё большую пустоту. Он не мог выговорить все слова, которые терзали его, не мог показать ей, как велика его растерянность. И всё-таки, он смог сказать:

— Всё нормально, Кристина. Просто… слишком много всего.

Он не мог позволить себе расслабиться. В его мыслях была не только проверка состояния дедушки, но и решение медицинских вопросов, связанных с его переводом в более комфортное место. Но что, если его дедушка никогда не вернётся к прежнему состоянию? Арсений чувствовал, как эта мысль ломает его рассудок. Ему нужно было быть сильным, но где взять силы, когда сердце сжимаются от мысли, что больше не увидит того человека, который когда-то был его опорой? Он задал себе вопрос, можно ли вообще «готовиться» к утрате? Или вся эта самоподготовка — лишь иллюзия, в которую мы верим до последнего момента? Параллельно не прекращались мысли по проекту, которым он занимался последние годы. Стратегический план компании, на котором зиждилось его будущее, по его мнению требовало постоянно присутствия. Всё это вместе оставляло ему очень мало времени на себя, а уж тем более на размышления о прошлых годах.

Оказавшись в машине, Арсений все так же молчал, поглощённый своими мыслями. Машина скользила по знакомым улицам, но и здесь изменения были очевидны. Как быстро он сможет вернуться? Он всё снова и снова задавал себе этот вопрос, но чёткий ответ никак не приходил. Всё, что он знал точно, это что старый город, когда-то так близкий и родной, теперь казался ему чуждым. Он не чувствовал себя здесь как дома. Всё изменилось — здания потускнели, а магазины заменили свои вывески на новые. Даже привычные улицы больше не вызывали в нём радости, скорее, странную тоску и беспокойство. словно давно стёртые картины вновь врывались в его память, напоминая, что раньше всё было совсем по-другому.

Когда они прибыли в больницу, Арсений попросил Кристину и Билла остаться в машине. Он понимал, что должен держать себя в руках, но каждая мысль о состоянии дедушки отягощала его разум, словно накатывающие волны, разбивающие спокойствие. Вспоминая те моменты, когда дедушка был не просто главой семьи, а его личной опорой, Арсений чувствовал, как внутри него растёт глухая боль. Пустота, которую он ощущал, не просто отравляла его мысли — она заставляла его чувствовать себя беспомощным, несмотря на все старания сохранить самообладание. Он пытался сосредоточиться на том, что нужно сделать, но образы из прошлого — дедушкины добрые глаза и его привычка тихо напевать под нос — возвращались, размывая границу между настоящим и памятью. Пока он шагал к входу, воспоминания о детстве всплывали в его памяти. Эти образы вызывали болезненное ощущение утраты, которое он старался подавить, готовясь к разговору с врачами. Внутри больницы его встретил дежурный врач.

— Кирилл Гаврилович поступил в реанимацию. Состояние стабильное, но пока посещение невозможно, — сказал врач с сухой интонацией, и даже его взгляд был скорее формальным, чем сочувствующим. Арсений молчал, но его пальцы на мгновение сжались в кулак. Он ожидал услышать нечто большее. Ему казалось, что даже стены больницы словно бы давили на него, напоминая о беспомощности в этой ситуации. Однако он заставил себя выглядеть спокойно, лишь коротко кивнув в ответ. — Мы оповестим вас, как только можно будет увидеть пациента.

Словно по инерции, Арсений поблагодарил его и, не задерживаясь, покинул здание. Он не пытался скрыть раздражение, хотя и не хотел показывать свою обеспокоенность. Ему нужно было взять себя в руки, чтобы не дать этой ситуации подорвать его контроль. Всё, что он делал, он делал для того, чтобы вернуться к работе. И сейчас не было места для эмоций — они просто отвлекали его от того, что требовало действий.

Выйдя на парковку, он встретил Билла и Кристину.

— Как он? — спросила она.

Арсений немного опустил голову, стараясь собраться с мыслями, прежде чем ответить.

— Состояние стабильное, но я не знаю, когда смогу его увидеть, — ответил он.

— Тебе не сказали, сколько времени нужно на восстановление? — спросила Кристина.

— Надеюсь, что недолго, — ответил он, но тут же добавил с заметной усталостью в голосе: — Работа не может ждать. Я думал, что смогу увидеть его сразу, но… придётся подождать.

Билл, который молча наблюдал и курил за происходящим, подошёл немного ближе, вмешиваясь в разговор.

— Не беспокойся. Если с ним сейчас всё в порядке, то через дня три к нему разрешат, — сказал он, выбрасывая окурок.

— Надеюсь. Ладно, поехали в отель, а дальше посмотрим, что делать, — сказал Арсений.

Оказавшись в своём номере, Арсений просидел весь вечер перед окном, наблюдая за городом. В нём не было той динамики и амбициозности, как в столице, где он жил последние годы. Здесь, на родных улицах, всё было слишком спокойно. Не слышалось ни шума машин, ни суеты, ни постоянной гонки за успехом. Казалось, время здесь текло иначе — медленно, беззаботно, почти равнодушно к стремлениям и тревогам, которые наполняли его прошлую жизнь.

Арсений не хотел спать. Он даже немного побаивался этого, ведь в последнее время его мучили кошмары. Каждую ночь он вскакивал с кровати, не помня, что именно видел во сне, но ощущая гнетущую тревогу, которая не отпускала его до утра. Именно поэтому он старался спать как можно меньше, отдаваясь размышлениям и беспокойствам. Просидев до рассвета, он наблюдал, как солнце медленно начинает освещать город. В этом свете улицы казались особенно пустыми. Когда-то здесь, среди шумных дорог и смеха друзей, он мечтал о покорении мира. А теперь… теперь эта пустота казалась частью его самого, неизбежной частью взросления.

Попытавшись отвлечься, он встал и налил воды, чтобы немного освежиться. Поднеся стакан к губам, он замер на мгновение, позволяя прохладной жидкости растечься по горлу. Это короткое действие будто бы остановило поток его мыслей, но ненадолго. Он посмотрел на своё отражение в окне: усталые глаза и напряжённое лицо выдавали всю глубину его тревог. «Почему я не могу просто отпустить?» — подумал он, крепче сжимая стакан в руках. Но даже этот вопрос не приносил облегчения. Арсений сделал ещё один глоток и опустил взгляд на город за окном, пытаясь найти в его неподвижности хоть какую-то опору. Телефон в кармане вибрировал с периодичностью, но он не спешил отвечать. Это были всего лишь общие сообщения в чатах, связанные с проектами и делами компании. Но сейчас они казались ему чем-то далёким и незначительным. Между ним и старой жизнью, наполненной отчётами, сроками и гонкой за успехом, образовалась пропасть. И, возможно, эта пропасть была не временной, а постоянной.

Он вспомнил своего старого друга, с которым когда-то мечтал покорить столицу.

Этот друг остался в городе, выбрав семью и стабильность — всё то, что Арсений когда-то считал ограничениями. Арсений всегда уважал его выбор, хотя сам считал, что нужно идти другим путём. Сейчас, оглядываясь назад, он почувствовал лёгкую печаль. Может быть, его друг оказался прав. А может, его собственный выбор был верным. Арсений задумался, стоит ли встретиться с ним, чтобы понять, кто из них оказался ближе к истине, и что значит «правильный путь» в жизни.

Выйдя из отеля, он встретил Билла, который курил на улице. Холодное утреннее солнце освещало пустынную улицу, заставляя дым от сигареты медленно растворяться в воздухе.

— Чего тут стоишь в такую рань? — спросил Арсений, подходя к Биллу, ощущая, как легкая прохлада бьет по лицу.

— Не спалось, — ответил тот, стряхивая пепел с сигареты и бросив короткий взгляд на Арсения. — А ты что здесь делаешь?

— Решил проведать старого знакомого, — тихо ответил он, слегка задумчиво глядя на горизонт.

— Это правильно, — сказал Билл, выдыхая дым и глядя вдаль. — Куда едем?

— Я думал, один съезжу, — Арсений поправил воротник куртки, словно стараясь отвлечься от собственных мыслей.

— Один? А я зачем тогда сюда летел? — сказал Билл, кивая на окурок, который он затем растёр ногой на асфальте.

Арсений лишь коротко усмехнулся, признавая его правоту.

— Кристине будем что-нибудь говорить? — Спросил Билл

— Пусть спит, — ответил Арсений

— Как знаешь, — сказал Билл, потянувшись к следующей сигарете, но передумал и просто сунул руки в карманы.

4. ГЛАВА 3 ФИЛИПП

С первыми звуками будильника Филипп понял, что устал так, как не уставал еще никогда. Последние недели выдались особенно тяжёлыми: бессонные ночи, постоянные мысли о работе и накопившиеся обязанности лишали его отдыха. Его лицо выдавали синяки под глазами и потухший взгляд. Голова гудела, пульсируя от напряжения, и каждый стук отдавался болезненным эхом, словно кто-то молотил по вискам. Он, как всегда, лег поздно из-за проверок контрольных, а когда, упав на кровать, попытался уснуть, мысли о деталях не отпускали его. К утру он почти не сомкнул глаз.

Филипп взглянул в окно, где рассветные лучи еще не успели растопить густой, серый туман, который, словно тяжёлая вуаль, застилал город. Сильный ветер тронул деревья, и их ветви качнулись в такт его дыханию.

Наконец, дойдя до кухни, Филипп налил себе чашку крепкого кофе, надеясь хоть как-то взбодриться, он сел на деревянный стул, погрузившись в размышления о предстоящем дне. В голове Филиппа перечислялись расписание и темы уроков. Он напоминал себе, какие работы сегодня раздаст ученикам, и что началась последняя неделя перед каникулами. Это значило, что все толпами ринутся исправлять оценки. Он уже представлял, как они будут просить о пересмотрах баллов, обещая больше не тянуть до последнего дня, а в следующем триместре снова обещать не тянуть и так раз за разом.

К этому времени с кровати уже встала Ева. Она медленно прошла в кухню и нежно поцеловала мужа в щёку. В её движениях было что-то заботливое и неторопливое. Она обняла его за плечи, чувствуя, как его усталость проникла в её сердце. Ева ощутила тоску и беспокойство, и, чуть задержав объятие, она надеялась передать ему свою теплоту и поддержку, чтобы хоть немного снять его напряжение. Филипп, хоть и заметил это, оставался погружён в свои раздумья. Его взгляд был сосредоточенным и отрешённым, словно он пытался удержаться на грани между мыслями о предстоящем дне и текущей реальностью.

— Во сколько сегодня лег? — спросила Ева.

— Поздно, — ответил Филипп, протёрев глаза рукой. — Где-то в три.

— Выглядишь убитым, — мягко заметила она, глядя на него.

Филипп ещё раз протёр глаза, глубоко вздохнул и допил кофе. Он попытался натянуть на лицо улыбку, несмотря на внутреннюю усталость, и с максимальной бодростью, на которую мог рассчитывать, сказал:

— Это у меня всегда так. Утро даётся мне тяжело.

— Это ведь недавно началось. Точно всё в порядке? — Она протянула руку, легко коснувшись его плеча, словно пытаясь поймать взгляд, который казался потухшим.

Филипп ощутил тепло её руки и понял, что в этом мгновении усталость немного отступает.

— Не беспокойся, — Филипп ухмыльнулся и попытался сделать вид, что всё в порядке, но уловил взгляд Евы. Он отвёл глаза, не желая показывать ей, что его сил на сегодняшний день почти не осталось.

— Ты уверен? — спросила она.

— Да, — ответил он, вставая и направляясь одеваться, явно пытаясь сменить тему.

Находясь в другой комнате, он услышал, как Ева говорила: — Знаешь, может, на выходных куда-нибудь сходим? — её голос звучал с ноткой надежды, словно она искала возможность хоть ненадолго побыть с мужем и вернуться в старые, счастливые времена.

Ева искренне хотела восстановить эту близость, которая, казалось, всё больше ускользала. Она давно замечала, как они отдаляются друг от друга, и надеялась, что небольшое совместное времяпрепровождение сможет вернуть те чувства, которые они когда-то разделяли. Затем Филипп вернулся на кухню.

— Куда предлагаешь? — спросил он.

— Давай сегодня вечером посмотрим варианты и решим. А так, я бы и просто прогуляться не отказалась, — сказала она, стараясь звучать непринуждённо.

— Тогда вечером решим, — ответил он, натягивая штаны.

— Хорошо, — улыбнулась Ева, но её глаза всё ещё отражали ту самую надежду, которую она не решалась выразить словами.

Филипп снова ушёл в другую комнату, где находились его вещи. Его тело казалось тяжёлым и неповоротливым, мышцы ныли от постоянного напряжения. Он медленно одевался, словно любое движение требовало от него невероятных усилий, как будто даже простейшие действия отнимали последние остатки энергии. Все действия были механическими, рутинными и совершенно безрадостными. Он проверил свою сумку, убедившись, что взял все. Наконец, одевшись, он вышел на улицу. Филипп вдохнул прохладный, влажный воздух, который был словно обволакивающий туман: бодрящий, но пустой, как и все последние дни.

В последнее время он часто ездил в школу разными дорогами, чтобы немного разнообразить свой маршрут и избежать монотонности. Он знал, что такой крюк потребует выходить на пятнадцать минут раньше или еще больше, но это его не волновало. Филипп хотел наслаждаться разными улицами города.

В один день он мог ехать по центральной улице, любуясь широкой дорогой с множеством магазинов и витрин, проходящими рядом парками и зонами отдыха, памятниками и развязками с кольцами. Это напоминало ему о жизни, о её многообразии и о том, как всё вокруг изменяется и развивается. В другой день он мог выбрать самую обычную улицу, где дорога, хоть и широкая, но не имела ничего, кроме деревьев и пары магазинов. А в третий день мог ехать по окраине, наблюдая, как жилая черта города заканчивается и начинается промышленная зона с полями и заводами впереди. Но дорог было не так много, чтобы постоянно открывать для себя новое, и возникал выбор: либо довольствоваться этим, либо выходить из дома, давая себе ещё целый час, что также лишь на время отсрочило бы привыкание к маршрутам.

Филипп припарковал машину в ближайшем дворе и направился к школе. Главная дорога к школе казалась артерией, от которой в множество разных сторон расходились более мелкие улицы, и по всем ним, словно в бесконечном множестве, шли толпы людей, напоминающих собой кровь, заполнявшую сосуды. У входа в само здание вся эта «кровь» скапливалась, не имея возможности протиснуться через маленький проём.

Можно было сказать, что в живом организме под названием «школа» образовался тромб, готовый в любой момент разорваться. Протиснуться сквозь всех было невозможно, и всё, что оставалось, это просто ждать, пока все потоки попытаются зайти в узкую дверь. В этой толпе Филиппу то и дело встречались ученики, их родители и коллеги, что добавляло ему ощущения вечной суеты.

Он пытался отвечать им максимально бодро, но было сразу видно, что он не спал всю ночь. Даже попав внутрь, положение дел не сильно улучшилось: ученики толпились в коридоре, некоторые громко смеялись, кто-то бегал, а другие пытались найти свои кабинеты. Наполняя пространство шумом и хаосом, они разбредались по кабинетам, создавая атмосферу беспорядка и суеты. На лестнице ситуация была такой же, как у входа. Все поднимались, и было очень жаль тех людей, кто пытался спуститься, ведь им приходилось пробиваться через неприступную и нескончаемую колонну. Наконец, попав в свой кабинет, он поздоровался со всеми, быстро кинул вещи и принялся готовиться к уроку.

Прозвучал звонок, и все ученики встали, ожидая разрешения учителя сесть. Филипп махнул рукой, и все сразу заняли свои места. Он был учителем истории и обществознания и начав рассказывать новую тему урока, его словно подменили. Было видно, как занятия приносили ему удовольствие. Он живо излагал материал, иногда задавая вопросы и получая на них ответы. «Каковы последствия проведения политики реформ?», — спрашивал он, наблюдая за поднятыми руками. «Как вы думаете, как это могло отразиться на обществе?» — добавлял Филипп, провоцируя учащихся на размышления и дискуссию. Эти вопросы помогали ученикам глубже понять тему и активно включаться в процесс.

Конечно, какой урок может пройти без замечаний? И этот оказался не исключением. Замечания адресовались четвёрке друзей, сидевшим за последними двумя партами.

Большую часть времени они сидели тихо, но иногда их жаркий спор становился слышен всему классу.

— Женя, — в очередной раз сказал Филипп, пытаясь привлечь внимание ребят. — Я так понимаю, у вас сегодня какой-то очень важный разговор. Может, поделитесь с нами, мы разрешим ваш спор? — произнёс он шутливо.

— Извините, Филипп Александрович, — произнёс Женя, слегка смущаясь. — Закончим спор на перемене.

Филипп продолжил вести урок, а ребята замолчали до его конца. После того как урок закончился, с Филиппа слезла маска бодрости, и он снова превратился в полностью уставшего человека. Его плечи опустились, взгляд потух, а движения стали медленными и тяжёлыми, словно усталость окончательно взяла верх. Один класс уходил, заменяясь другим, словно мёртвые клетки подменялись живыми. В это же время Филипп перебирал тетради, готовясь к новому классу.

Он знал, что для них он всего лишь еще один учитель, пытающийся привлечь внимание, не более. Но почему-то это снова больно. Может, он уже слишком долго пытается быть кем-то, кем его не воспринимают?

В толпе школьников, заходящих в кабинет, затесался уже взрослый парень, Филипп этого не заметил. Который неожиданно хлопнул его по плечу, и Филипп резко обернулся, ожидая увидеть кого-то из учеников. Но как только его взгляд наткнулся на знакомое лицо, его уставшее выражение сменилось неподдельной радостью.

— Арс? Не верю своим глазам! — Филипп широко улыбнулся и, чувствуя, как просыпается энергия, усталость словно исчезла при виде старого друга.

— Фил, может, тебе зрение проверить? — ответил тот.

Филипп встал с кресла, и они обнялись. На миг он почувствовал себя моложе, как будто все эти годы и не прошли.

— Да, с безопасностью тут проблемы. Когда я заходил, меня никто даже не спросил, — с усмешкой сказал Арсений.

— Молодо выглядишь, подумали, что школьник.

— В двадцать шесть выглядеть как школьник — даже не знаю, комплимент ли это или оскорбление, — Арсений усмехнулся и посмотрел на Филиппа, пытаясь прочитать его реакцию.

Филипп прищурился и слегка улыбнулся: — Комплимент, конечно. В нашем возрасте не повредит выглядеть моложе.

— Спасибо. Но главное, чтобы такой школьник не решил продемонстрировать всем своё умение игры на гитаре, — сказал он, посмеиваясь.

— Да ну тебя. — Филипп осмотрел друга. Он был таким же, как в их школьные годы: легко улыбающимся, с тем же заразительным смехом, как будто время не взяло от него ни одной капли. Филипп оглядел его, будто пытаясь найти признаки изменений, но, кажется, они не существовали. Этот момент — полное возвращение в прошлое, где всё было проще и чище. Он даже на мгновение забыл, что за эти годы у каждого из них была своя жизнь, свои разочарования, свои ошибки. — Если честно, с последнего раза, как тебя видел, ты почти не изменился. А что ты тут вообще делаешь?

— Дедушка попал в больницу после инфаркта, — Арсений слегка скривился в лице, словно пытаясь удержать грустные чувства. Филипп на мгновение нахмурился, почувствовав тревогу за друга. — Вот и приехал в город, — уже спокойно произнёс он.

— Сейчас с ним всё хорошо? — голос Филиппа звучал серьёзно и с искренней тревогой.

— Сейчас да. Думаю, в ближайшие дни смогу с ним поговорить. Но давай не будем об этом, — Арсений сделал недолгую паузу и осмотрел внешний вид своего друга. — Хотя, глядя на тебя, о плохом нельзя не говорить.

— Всё настолько плохо?

— Тут как раз к разговору про то, что я выгляжу как школьник. А ты… как бы тебе сказать? Ну, знаешь, вполне нормально. В свет в этом можно выйти, особенно если тебе за пятьдесят.

Они оба рассмеялись.

— А в школе что ты делаешь?

— Решил проведать любимую школу, где учился с таким удовольствием, — сказал Арсений, посмеиваясь. — Тебя проведать пришёл, — добавил он, хлопнув друга по плечу. — Но чувство, конечно, странное: снова в школе, снова среди привычных лиц, слышу знакомые голоса, встречаю учителей и общаюсь с тем самым старым другом, с которым не виделся долго.

— Да… Быть в школе, где когда-то учился, — это всегда вызывает странное ощущение, как будто застрял в прошлом, — сказал Филипп, слегка вздыхая. — Все эти кабинеты, которые остались такими же…

— К разговору о прошлом. Может, сегодня вечером сходим поужинаем, повспоминаем былые деньки? — спросил Арсений. — Если что, я плачу.

— Я бы с радостью, но давай завтра. Сегодня я уже с женой договорился.

— Ты уже женат? — спросил Арсений, его глаза расширились, а лицо озарилось удивлением и лёгкой улыбкой.

— Ну да, — Филипп показал кольцо на пальце, чувствуя тёплую волну гордости и радости. Арсений внимательно посмотрел на кольцо, затем улыбнулся, слегка кивая, как бы выражая своё одобрение.

— Ты всё ещё с Евой или это кто-то новый?

— с Евой, — Филипп слегка задумался. — Причём уже больше года мы в браке. Тебе разве пригласительное письмо не приходило? — с надеждой спросил друг.

— Не знаю, не я их просматриваю. Да и в последние два года столько всего приходило на почту, что могло и затеряться. Поэтому прошу прощения, что не был на свадьбе, — Арсений сделал небольшую паузу. — На следующую обязательно приду, с двойным подарком за прошлое опоздание!

Они оба рассмеялись.

— Ни следующей, ни последующей не будет. Я, по крайней мере, надеюсь на это. Говорю сразу при Еве так не шути, она и так тебя недолюбливает.

— Ты что, — актерски сказал Арсений. — Ты же меня знаешь, я точно разбираюсь, что можно говорить, а что нельзя.

— Это я так, на всякий случай.

— Ладно, как жизнь твоя в целом? Может уже появились дети?

— Нет, для детей ещё рановато, а так все нормально. У тебя то как?

В этот момент на всю школу прозвенел звонок, прервав их беседу.

— Ладно, давай тогда завтра спишемся. С женой приходи, видимо, нам многое обсудить надо.

Филипп развернулся к детям, показывая, что могут садиться. Дети заулыбались и заняли свои места, их любопытные взгляды ещё на мгновение задержались на Арсении. Арсений неспешно вышел из класса, махнув Филиппу на прощание и улыбнувшись детям, прежде чем направиться к выходу.

Когда Арсений ушел, и Филипп дал задание детям, он долго стоял у окна, всматриваясь в пустоту. Внутри него что-то щемило. Это был не гнев, не разочарование, а что-то более сложное — смесь ностальгии и непонимания, как же так получилось, что он и его друг так различны теперь. Он пытался понять, почему он, на самом деле, не мог вернуться в тот момент. Слишком много времени прошло, слишком много изменений. Он сжался в кресле, ощущая, как этот разговор растворяется в его жизни, как пузырь, который не может дожить до следующего дня.

Когда Филипп вернулся домой, Ева уже успела вернуться после работы. Она спросила, как прошёл день, и Филипп ответил привычными фразами, но оставил кое-что на потом:

— Представляешь, я сегодня после урока сижу, и меня кто-то резко пугает, — сказал Филипп, снимая с себя одежду.

— И кто решил напугать моего мужа? — с любопытством спросила она.

— Арс, — произнёс он, как бы намекая, что она точно знает, кто это. Ева нахмурилась, её губы слегка поджались, и глаза на мгновение сузились, выдавая её явное недовольство этим именем.

— Левдеев? Этот, который не просто не пришёл на свадьбу но даже не ответил на приглашение? — с холодной иронией спросила Ева.

— Да, он.

— И что он от тебя хотел? — в её тоне прозвучала едва заметная неприязнь.

— Да ладно тебе, не увидел приглашение, человек, с кем не бывает, — сказал он, оправдываясь и пытаясь отболтать друга.

— Да, я помню, как ты переживал из-за него, — её голос стал тише, почти сдержанный.

— Было и было. — неуверенно отозвался Филипп.

— Я понимаю, вы были друзьями со школы, поэтому ты его защищаешь, но для меня такой поступок многое говорит о человеке, — продолжила она в том же тоне.

— Просто не увидел, — пожал плечами Филипп, его глаза на мгновение опустились, выдавая желание уйти от конфликта.

— Для кого-то «просто не увидел», а для кого-то «проигнорировал» своего старого друга, — она сделала паузу, слегка успокоившись. — И это я ещё молчу о том, как он, принял твоё решение остаться здесь.

Филипп промолчал, ощущая лёгкую усталость и неуверенность. Он понимал, что разговор об Арсении всегда приносил напряжение, и не хотел начинать новый конфликт, особенно после долгого дня.

— Так что он от тебя всё-таки хотел? — уже полностью спокойно спросила она.

— Ничего, просто поздоровался и предложил завтра вместе поужинать, — сказал Филипп. — Можем вместе пойти.

— Думаю, я вам буду только мешать. Всё-таки сколько лет вы не виделись? — её голос вновь стал холоднее. — Восемь?

— Ты уж не увеличивай, всего шесть лет. — ответил Филипп, невольно улыбнувшись.

— О, велика разница, — отозвалась Ева с лёгким сарказмом. — Он ведь всегда был человеком, который считает себя выше формальностей, да?

— Он такой человек, общается только вживую.

— Эх, ладно, раз такой уж человек. — Наконец, с мягким вздохом сказала она. — А ты лучше иди ешь, я только что всё приготовила, — сказала она мягким, но настойчивым тоном. — Ты как всегда целый день на ногах, не так ли?

Филипп направился на кухню, продолжая размышлять о своём друге — о том, что их связывало, и почему их пути разошлись. Он думал о том, как странно сложилась его жизнь. Вспомнил, как когда-то, в их школьные годы, они с Арсением планировали будущее, полное надежд и мечт. Но теперь, оглядываясь назад, он не мог понять, как они так быстро потеряли эту лёгкость.

Вся жизнь, как будто, с каждым годом становилась всё более тяжёлой, как большая ржавая цепь, которая сковывает ноги и не позволяет двигаться вперёд. И в этом было нечто трагичное — как легко теряется то, что казалось вечным.

5. ГЛАВА 4 УЖИН

Филипп припарковал машину на стоянке и остался сидеть в ней ещё несколько секунд. Взгляд автоматически скользнул по фасаду ресторана — и сквозь большие окна просвечивал тёплый свет. Внутри всё казалось таким уютным, таким недосягаемым для его переполненных мыслей, что хотелось бы на минуту забыться в этом мире. Наконец закончив осмотр, он направился к входу. Небо в этот момент окрасилось в мягкие тона заката, придавая вечеру романтичное настроение. Филипп ощутил, как эта тёплая атмосфера постепенно смягчает его тревоги, наполняя душу спокойствием. Внутри его встретила хостес с доброй улыбкой и уверенным голосом.

— Добрый вечер! У вас заказан столик? — спросила она, проверяя список.

— Да, именно так, — ответил Филипп, чувствуя, как напряжение сошло на нет. Хостес проверила информацию в планшете, кивнула и повела его к нужному столу.

Филипп следовал за ней, наслаждаясь атмосферой ресторана: уютные столики, мягкий свет и тихая музыка создавали ощущение уюта. Они подошли к столику, за которым уже сидел Арсений.

— Привет, Арс! — сказал Филипп, улыбаясь и протянув руку для приветствия.

— Фил! — ответил Арсений, протягивая руку в ответ. Его глаза светились радостью встречи, а улыбка искренне освещала лицо.

Они сделали заказ и погрузились в приятную беседу, ожидая еду.

— Как дедушка? — спросил Филипп с искренним интересом, заметив мрачное выражение лица Арсения.

— Всё так же, — тихо ответил Арсений.

— Надеюсь, он скоро поправится, — сказал Филипп, стараясь поддержать друга.

— Ты не представляешь, как я на это надеюсь, — сказал Арсений, но в его голосе звучала нотка беспокойства. Он немного отвёл взгляд, как будто это одно слово вырвалось случайно.

— Я помню, он у тебя замечательный дед был.

— Это точно. Он обязательно поправится и ещё всех нас переживёт, — с оптимизмом произнёс Арсений, но в его голосе все так же звучала нотка беспокойства.

— Ага, — кивнул Филипп.

— Почему один пришёл? — поинтересовался Арсений, внимательно наблюдая за выражением лица Филиппа.

— Ева решила, что будет нам только мешать, — с неуверенностью ответил Филипп, потирая затылок. Он чувствовал, как слова застревают в горле, боясь показать свою неуверенность перед Арсением. Он не хотел, чтобы друг думал, что у них с Евой проблемы, но подобрать правильные слова было нелегко.

— А чего так неуверенно? — спросил Арсений, недоуменно поднимая брови и пристально смотря на друга.

— Ева расстроена, что ты не пришёл на свадьбу. Ты же знаешь, она очень обидчивая, — сказал Филипп, не в силах скрыть тяжёлую ноту в голосе. С этим было сложно справиться, и, наверное, он сам уже не верил в лёгкость оправданий.

— Её можно понять. Наверное, это бессмысленно, но передай ей, что прошу прощения, — сказал Арсений.

— Хорошо, — согласился Филипп, чувствуя, как гнетущая атмосфера начинает рассеиваться.

— Ладно, а ты как вообще живёшь? Чем занимаешься? — сменил тему Арсений.

— Как ты уже знаешь, работаю учителем и всё, — ответил Филипп, с большим интересом спросив: — А ты что делаешь?

— У меня тоже всё так же: постоянные разъезды, управление компанией, — Арсений вздохнул, потирая лоб. — Знаешь, иногда хочется просто взять и послать всех к черту.

Филипп тихо кивнул, ощущая усталость, которая будто давила на его плечи. Долгие рабочие дни, постоянные тревоги и нерешённые вопросы накапливались, высасывая из него всю энергию. Ему казалось, что вся энергия исчезла, оставляя только тягостное чувство внутренней пустоты. Мысли о том, как всё могло бы быть иначе, если бы он рискнул когда-то раньше, тяготили его, добавляя к усталости горькую ноту сожаления.

— Но потом я вспоминаю, ради чего я работаю, — продолжил Арсений. — Мир свободы, где никто не смеет диктовать, как жить.

— Не хочу тебя обидеть, но в новостях говорят, что у твоей компании какие-то сложности, — медленно произнёс Филипп, чувствуя неловкость.

— Псы лают, караван идёт. Конкуренты пытаются меня уничтожить, но я ломаю их рынки и меняю правила игры, — уверенно сказал Арсений, жестикулируя рукой со стаканом. — Они вложили огромное количество ресурсов в агитацию против меня, но я не позволю им разрушить компанию, которую создал мой отец. Так что можешь не переживать, — сделав небольшую паузу, отпив из стакана.

— Ты как всегда идёшь напролом, игнорируя общественные нормы, — заметил Филипп с лёгкой улыбкой, вспоминая, как в детстве Арсений однажды устроил протест против школьных правил, организовав целый класс на бойкот уроков.

— Пусть те, кто создавал эти нормы, и живут по ним. Для меня это не имеет значения. Я строю новый мир, и перемены неизбежно ломают старое.

— Да, наверное, ты прав.

— А ты что, подробнее о себе расскажешь? Как тебе работа учителем? — Спросил Арсений, делая ещё один глоток

— Мне нравится моя работа, — отмахнулся Филипп, но в голосе его послышалась неуверенность. — Я меняю мир через своих учеников.

— Вспоминая себя в школьные годы… Когда ты приходишь в место не по своему желанию, а по прихоти других людей, — произнёс Арсений, — не лучшее время в моей жизни.

— Бывает по-разному, — сказал Филипп, отворачиваясь и поглаживая край стакана. — Вроде бы я делаю что-то важное, но иногда кажется, что это всё напрасно. А ещё это министерство с новыми программами…

— Думаю, не стоит слишком сильно привязываться к этому, — добавил Арсений, подталкивая друга, как бы проверяя его реакцию.

— Я понимаю тебя, Арс, но ты же видишь, что у нас с тобой совсем разные ситуации. Ты — ты строишь империю, на тебя смотрят, тебя слушают, ты можешь менять мир. А я… я просто учитель. Я учу детей, да, но я не уверен, что это что-то меняет…

— Ты до сих пор считаешь, что ты не можешь двигаться? — перебил его Арсений, как-то резко. — Фил, ты ведь по-настоящему можешь сделать гораздо больше, чем просто преподавать. Это ты на самом деле сам себя в рамки загнал, а мир — он ждал таких людей, как ты, с самого начала. Просто ты не решился.

Филипп некоторое время молчал, переваривая слова друга. Он не мог не согласиться, что Арсений прав. Филипп вздохнул, взглянув на Арсения. В его глазах мелькнуло нечто похожее на сомнение, как будто он на мгновение увидел себя со стороны — человека, который не может избавиться от чувства, что жизнь проходит мимо, а он остаётся стоять

— Ты думаешь, что мне не хватает смелости? — спросил Филипп, немного растерянно, но уже с какой-то горечью в голосе. — Может быть, ты и прав, но у меня есть своя реальность. Я не могу просто взять и отказаться от работы, от своей семьи, от всего, что строил. Я всегда боялся, что потеряю всё, если сделаю шаг в неизвестность, — тихо сказал Филипп, переводя взгляд в сторону. — А ты… ты всегда был таким решительным.

Ты выбрал свою дорогу, и, похоже, ты не жалеешь.

Арсений внимательно посмотрел на друга, словно изучая его слова. Он отпил из своего стакана, задумавшись.

— Да, я выбрал путь, и, честно говоря, мне не всегда было легко. Но никогда не будет просто, — сказал Арсений с улыбкой. — И ты же знаешь, что если не сделаешь шаг, ты останешься там, где ты есть.

Филипп молчал, ощущая, как его взгляд блуждает по ресторану, пока в его голове не начали постепенно укладываться слова Арсения. Он чувствовал, что что-то меняется внутри, но это было слишком много для одной беседы.

— Может быть, ты прав. — Филипп наконец поднял взгляд.

Филипп кивнул, слегка улыбнувшись. Он ещё не знал, куда приведёт его этот разговор, но чувствовал, что что-то в нём всё-таки меняется. Тепло ресторана, спокойствие вечера и слова друга стали тем маленьким толчком, который ему так долго не хватало.

6. ГЛАВА 5 ШКОЛЬНИКИ

Компания друзей шла по шумному коридору школы. В этой части было темно, и лишь одно маленькое окно в конце длинного коридора слабо освещало пространство. Их шаги гулко отдавались эхом, а где-то вдали слышался приглушённый смех и разговоры. Воздух был тяжёлым, с едва уловимым запахом пыли и старых учебников. Школа была как живой организм — её коридоры были артериями, по которым текли ученики, принося энергию и шум, а кабинеты — мозгом, где пытаются родиться знания. Их шаги гулко отдавались эхом по стенам, а воздух был тяжёлым, с едва уловимым запахом старых учебников и пыли. Они обсуждали свои дела. Высокий парень по имени Артем посмотрел на друзей и заговорил

— Я вчера такой фильм посмотрел, — начал он с легким смешком. — «Сало» или «120 дней Содома».

— Ооо, — протянул Сергей. — И как тебе?

— Прекрасный фильм! Особенно эти… — Добавил Артем, закатив глаза и улыбнувшись, как будто пытаясь подчеркнуть иронию своих слов.

— О да, — подтвердил Сергей. — Одна краше другой, и каждая сцена оставляла в душе странное ощущение отвращения и любопытства одновременно.

— О чем он? А то я не смотрел, — спросил парень по имени Вова.

— Это классика! Как такое можно не знать? — удивился Сергей.

— Вот он сам только вчера посмотрел, — возразил Вова.

— Посмотрел, но знал уже давно, просто руки не доходили, — ответил Артем с лёгкой ухмылкой.

— Какие мы важные, — протянул Вова с недовольством.

— Да ладно тебе, обычный семейный фильм, — сказал Сергей, на полном серьезе.

— Да, это история любви, и как за сто двадцать дней она не была разрушена никакими невзгодами, — добавил Артем с сарказмом в голосе.

— Да-да, — поддразнивающе произнес Сергей. — События разворачиваются в фашистской Италии, и влюблённую пару разлучает война. Они преодолевают все ужасы, чтобы обрести счастье. — Он сделал паузу, задумавшись. — Там даже сцена свадьбы есть, — добавил он, закручивая локон своих русых волос.

— Эй, — рассерженно крикнул Вова, — не спойлери!

— Не беспокойся, это не спойлер, — утешил его Сергей.

— Ладно, посмотрю сегодня, убедили, — искренне сказал Вова, вздохнув и понимая, что не сможет избежать этой культурной «классики».

Два друга слегка посмеялись.

— Чего вы? — непонимающе спросил Вова.

— Да так, ничего. Ждем твою завтрашнюю рецензию на фильм, — ответил Сергей.

Их разговор прервал Женя, окликнувший друзей. Они остановились, переглянулись и подождали, пока он подойдет. Женя выглядел слегка уставшим, но в его глазах всё ещё светилось удовлетворение, как у человека, который полностью отдался вчерашнему веселью и ни о чем не жалеет.

— Ну, как прошла вчерашняя ночь? — спросил Артем.

— Чудесная, — ответил Женя, сделав короткую паузу, словно вновь переживая её в памяти, затем улыбнулся, как будто этот момент был слишком хорош, чтобы его забыть.

— Настолько чудесная, что ты пропустил первые два урока, — заметил Сергей.

— Ага. Но зря вы вчера со мной на вписку не пошли, — добавил Женя.

— Удиви, — сказал Артем.

— Прекрасно бы провели время, а то пришлось идти с Федей.

— Это который из параллели? — спросил Артем.

— Да, он. Но не суть. Он сказал, что видел в школе Левдеева.

— Того самого? — спросил Вова.

— Ага, — ответил Женя. — И вот вопрос: что он здесь делает?

— Это его родной город, — ответил Вова. — Но я читал, что его компания сейчас подписывает контракт со строительной фирмой, поэтому странно, что он здесь.

— Странно или нет, это не важно, — сказал Женя. — Главное, что это возможность с ним познакомиться и попробовать пойти стажироваться к нему в компанию.

— Желаю удачи, — сказал Сергей.

— Он сумел выбраться из нашего захолустья, представляете? Начинал ведь так же, как и мы, а теперь — гений бизнеса, миллионер. Разве это не доказательство, что каждый из нас может сделать что-то великое? — сказал женя

Сергей ухмыльнулся: — Да, только его билет в один конец — это ещё пару лет учёбы и никаких вечеринок. Готов на такие жертвы?

— Не забывайте, что компания ему досталась от отца. Мы в разных условиях, — добавил Артем.

Вова, поскребя затылок, тихо добавил: — А я вот думаю, как вообще решиться на такое. Оставить всё позади… Не знаю, мне страшно даже подумать, как это — жить вне привычных стен. Там же конкуренция, ответственность.

— Почему вы всё время об этом? — с раздражением сказал Женя.

— Кем ты хочешь к нему пойти? — спросил Вова.

— Кем возьмут, но я хотел бы подняться к самому верху и быть на вершине мира.

— То есть конкретной цели нет? — спросил Артем.

— Вот посмотрю на Левдеева, и тоже буду искать возможности для себя, — сказал Женя, бросая мечтательный взгляд в пустоту, словно действительно планировал встретиться с кумиром. — Если Левдеев сумел подняться из нашего города, значит, и у нас есть шанс, — мечтательно добавил Женя.

— Ладно, мечтатель, нам сегодня ещё контрольную писать, — сказал Сергей, улыбнувшись.

— Точно, совсем из головы вылетело после ночи, — признался Женя, слегка смутившись.

— Как раз насчёт ночи, что там было? — поинтересовался Артем.

Это была отличная ночь, куча алкоголя. Одну девчонку там вообще по кругу пустили, — эмоционально говорил он.

— И еще я не уверен, но, кажется, некоторые даже ширялись.

— По-моему, это самая обычная вписка, — сказал Сергей. — И то, что ты описал, наоборот, предлог, чтобы туда не ходить.

— Надеюсь, тебя в этом «кругу» не было, — с усмешкой спросил Артем.

— Так, парни, в этом кругу я не участвовал, — с вызовом проговорил Женя. — Мне такие приключения ни к чему.

— Да, ты просто ангел, — поддразнил его Сергей, заставив остальных усмехнуться

— Не беспокойся, я не хочу заразиться всеми болезнями мира, — заверил его Женя.

— А у кого она была? — спросил Вова.

— Не помню имени, но это был парень из параллели, он проводил тусовку у себя дома. У него квартира огромная, человек сорок вмещается.

— Его родителям можно только посочувствовать, — сказал Сергей, — садится на диван, на котором кого-то еб…

В этот момент прозвенел звонок.

— Ладно, пошлите в кабинет, — сказал Артем.

— Стоп, — Женя остановил друзей, схватив их за руки. — Давайте один раз все вместе сходим. Если вам не понравится, сразу уйдём, — уверенно предложил он.

— Я бы не отказался, — неуверенно согласился Вова.

— Ты, может, и нет, а вот твоя мама явно тебе не отпустит, — возразил Артем.

— Ладно, как-нибудь сходим, но сейчас пошли в класс. Иначе эта мразь редкостная, нас ещё отчитывать будет, — сказал Сергей.

— Ага, ей бы в том «кругу» парней побывать — может, спокойнее станет, — сказал Женя. — Но согласен, идем.

Они все засмеялись и пошли в класс. Как и многие другие ученики, разошлись по кабинетам, словно кровь, текущая по сосудам, питая каждый уголок этого огромного живого организма. Школьная жизнь продолжала кипеть, словно неугомонный поток, заполняющий каждый уголок школы жизненной энергией. Шум коридоров становился тише, пока полностью не окунулся в тишину.