А поработав геройски штыками, под условный крик Суворова: «Умерли!» — суворовцы, один по одному, падали на землю. И когда напирающий враг, считая их мертвыми, пробегал над ними вперед, вдруг, по звонкой команде Суворова: «Ожили!» — все вскакивали и с оглушительным криком «Ур-р-р-а-а!» разили неприятеля в тыл штыками и пулями.
— Если вам нравится чужая провинция и вы имеете достаточно силы, — занимайте ее немедленно. Как только вы это сделаете, вы всегда найдете достаточное количество юристов, которые докажут, что вы имели все права на занятую территорию
Недаром престарелый фельдмаршал Миних восклицал позже среди друзей: — Мне довелось, между прочим, присягать трем царственным особам: Иоанну Антоновичу, Петру Федоровичу и Екатерине. И все трое по сей день — живы. Случай во всемирной истории единственный… Шекспир, где ты?!
русскую армию, императрицу Елизавету и всю Россию. Карикатуристы изображали казаков лохматыми страшными мужиками с чудовищно зверскими лицами, лошадиными зубами в оскаленных ртах, а графа Салтыкова — в виде жирной свиньи, которую ведет на цепочке бравый прусский гренадер. В пивнушках, в кабачках было необычайно оживленно. Веселились горожане и на улицах. Невзирая на поздний час, кой-где зажгли иллюминацию, всюду бродили веселые толпы с бумажными разноцветными фонариками, пели песни, приплясывали, целовались, воинственно кричали: — Да здравствует великий, непобедимый Фридрих! 6 А несчастный Фридрих спасался тем временем в разгромленной деревушке Этшер. Он лежал на скамье в какой-то разбитой, без дверей и без окон, хибарке. В головах седло, вместо пуховика — пук соломы, король по самый подбородок укрыт красной, простреленной в трех местах епанчой. Лунный свет падал на его лицо. Лица, впрочем, не было: были огромные воспаленные глаза и длинный нос. В стороне два адъютанта и один гренадер на карауле у входа. А за избой — руины, пустыни, безмолвие. — Русские, русские… проклятые русские… — скрежеща зубами, бормочет Фридрих, он хочет закрыть глаза и не может. — Яду мне. Неужели у вас не найдется яду? — Он впадает в забытье, в его мозгу кошмары, он бредит: — Шляпу, шляпу… Где шляпа? Адъютант шепчет товарищу: — Надо бы его величеству кровь пустить. Но нет доктора. — Кровь пущена всей королевской армии, — с печальной иронией
