– Ты не можешь причинить себе боль, – сдавленно сказал он. – Слышишь? Что бы ни случилось, не смей даже думать об этом. Ненавидь меня, кричи, бей, делай со мной все что хочешь. Уничтожь меня, разорви мое сердце на куски и разбросай их по всей Кристании, но не причиняй вреда себе. Не смей
– Есть кое-что важнее богатства и наследия, – тихо сказал Алик, – например, жизни других людей или же любовь и преданность лучших друзей. Ты бы это понял, если бы сам был таким
момент, когда ты понимаешь, как условны и мелочны все правила и законы и что знание тебя не спасет ни от внезапного столкновения с астероидом в слепой зоне, ни от сюрпризов гравитации при попадании в атмосферу неизученного небесного тела. И тогда тебе остается только вера – в себя, в удачу, да во что угодно, – вздохнув, я отвела глаза, – и иногда ты начинаешь верить так сильно, что забываешь обо всем остальном и совершаешь катастрофические ошибки.
и его голос был холоднее льда. – Эти события не исчезли из твоей памяти, верно? Как так вышло? – Я говорила, что в момент бомбардировок была в экспедиции в другой звездной системе! – Точно, чудесное стечение обстоятельств, – коротко кивнул он. – А Мельнис? Ах да, ты не помнишь. Андрей по-прежнему стоял ко мне спиной, но я слышала в его голосе жестокую усмешку. – Ты говорила, что участвовала в экспедициях с шестнадцати лет. Это запрещено. Так какого хрена? Почему Рейнир Триведди допустил тебя до них без нужной квалификации? Я вспыхнула: – А это здесь при чем?! Андрей даже не повернулся. – Почему он использовал дату твоего рождения как доступ к пятому штабу? Чувствуя, как от волнения подкашиваются ноги, я прижалась спиной к двери. – Это не имеет отношения к делу… – Ну конечно. Видишь ли, в чем дело, Мария, – невозмутимо констатировал Андрей, повернувшись ко мне. – Каждый раз, когда я хочу… когда я пытаюсь
– Вообще-то я очень занят, – заметил Питер. – Накопилось полно важных дел: сразу после обеда у меня хандра, вечером – философские думы, а ночью – пьяный разгул и гнусный разврат
