Оглавление

«Конечно, никакая это не сказка — роман-гротеск, может, даже феерия, где вся полу фантастичность событий и персонажей замешана на простых истинах добрых отношений, вечных конфликтов, неповторимости каждого индивида. Замечателен язык, в котором каждое слово обретает свой смысл и подтекст, создавая новый лингвистический жанр». Это часть моей рецензии, написанной на произведение Антонины Романовой — Осипович «Истории профессора Коня в Пальто».

Вовсе не собираюсь анонсировать «Коня в Пальто» — произведение уже нашло своего читателя, любящего в сказочно-житейских ситуациях находить простые истины о добре, дружбе и любви. Поначалу смутили близость Библии и нечистой силы, какого-нибудь Ёшкина кота и Ангела, но потом увидел, что всё оправдано, всё гармонично: странный мир, созданный автором, непредсказуем, но добр.

К историям хочется возвращаться и вновь увидеть, как создаются стихи и романы профессора Коня, как засмущается от доброго слова в свой адрес Ёкарный Бабай, как у юной Лошадки вырастут крылышки».

Евгений Антонович Смирнов

Профессор Конь в Пальто

Двадцать четыре случая из жизни одного необычного профессора

Путеводная звезда

Случай первый, в нём рассказывается о детских впечатлениях профессора Коня в Пальто

Тяжела доля писателя, если он не знает с чего начать свой автобиографический роман.

Конь нервно грыз кончик ручки…

Память, издеваясь, подбрасывала цветные картинки, но они тут же растворялись, словно круги на воде.

Своё детство Конь в Пальто помнил плохо. Образы родителей силуэтами проявлялись в темноте прошлого. Как он оказался в маленькой избушке на «курьих ножках»?

Вот бабушку свою, Старую Клячу, он помнил всегда. Старушонка, хоть и казалась простоватой, но читать умела. Библию каждый день перелистывала, бубня перед сном выбранную наугад страницу. Почему-то она называла себя няней, иногда Ариной.

Знала она столько всего интересного, что Конь удивлялся новым открытиям каждый божий день.

Бывало, встанет с утра, печку затопит и начнет ворчать:

— Ох, ёжки-поварёжки, прям Вавилонское столпотворение, а не дом. Конёк, подымайся, дел полно. Я тебе не козёл отпущения, всё одной делать.

Конь вставал и, как мог, помогал няне. Больной темой были только вопросы о родителях. Сколько ни спрашивал он, няня только приговаривала:

— Всемирный потоп их унес. Все землю обетованную искали, да терновый венец и надели.

— Няня, не говори загадками, скажи правду. Чей я сын?

— Божий сын, ждёт тебя манна небесная.

Вот и весь разговор!

Старая Кляча всё лето собирала разные травы, сушила их, а потом долго заваривала, нашептывая какую-то белиберду. Конь тоже варил вместе с няней, ничего не разумея в таинстве действа.

— Зачем нам столько, нас же двое всего?

— Ничего, сынок, пригодится. Береженого — Бог бережет…

Подрастая, Конь начал замечать, что няня по ночам уходила куда-то и возвращалась только к утру. Боясь спросить, он решил сам разгадать её секрет. Камнем преткновения стала его обувь. Жили они бедно, сирота был гол, как сокол. Одна пара галош ночью всегда сушилась на печке, а уходя, няня прятала ее невесть куда.

— Вот тебе бабушка и Юрьев день. В чем идти по следу, трава в лесу такая мокрая?

Но запретный плод всегда манит.

Проблема разрешилась сама собой. Однажды, Старая Кляча забыла спрятать галоши, и выпал шанс проследить за ней.

Няня тихонько плелась по проторенной лесной дорожке.

«Зачем ей это все? Как вечный жид бродить в темноте?» — думал ребёнок, стараясь идти как можно тише.

Благо, старушка была глуховата.

Няня подошла к шалашику, возле которого горел костёр. То, что Конь потом увидел, чуть не лишило его чувств.

Возле костра сидели сказочные существа. И он сразу узнал их. Няня не раз рассказывала необычные истории и подробно описывала этих красавцев. Леший, Домовой, Водяной и ещё, Бог знает кто, грелись у костра. Во главе честной компании восседала Баба-яга.

— Доплелась, с божьей помощью? — спросила старушка у Клячи.

— Доброго всем здравия!

— И тебе тоже. Принесла?

— Кое-как дотащила.

— И ещё кого-то прихватила?

— Не возьму в толк, о чём ты говоришь?

— Так оглянись и посмотри.

Конь замер, как вкопанный — ни жив, ни мёртв.

— Выходи, подкидыш, раз пришел.

Прямой, словно кол проглотивший, непрошеный гость шагнул к костру.

— Доброй ночи.

— Зачем пожаловал, не спится по ночам?

— Хотел узнать, куда няня ходит.

— Садись уже, любопытный какой.

— И что это вы тут затеяли, почему посреди ночи? — неуверенно улыбнулся Конь.

— Знаешь, милок, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Положено нам днём не высовываться, напугаем ещё всех.

Леший хрустнул в темноте суставами, поглядывая на Коня, как на пустое место.

— Вот я и спрашиваю, как из заколдованного круга выбираться будем? Живая вода не помогла, — проворчал он.

— Я осиновый-то кол принесла, а поможет ли?

— Воткнём, да и всё!

Домовой возмутился:

— Увидят, засмеют. Тоже мне, волшебники, хранители леса, дома и воды — смех курям!

— Воткнём и разбежимся. Рассвет скоро, люди проснутся! — поставила точку Баба-яга.

Компания поднялась, затушила костер и гуськом поплелась в сторону деревни.

— Нянь, а чего делать-то будем?

— Не лезь на рожон, просто смотри.

— Конечно, я опять всё испорчу.

— Типун тебе на язык, молчи.

Подошли к окраине деревни и остановились.

— Начнем плясать от печки, — заумничал Домовой, — откуда он приходит?

— С запада, и к бабке не ходи, — решительно заявила Баба-яга.

— Вбивай сынок, ты самый молодой.

Конь с гордостью начал стучать по осиновому колу, но раза три промазал.

— Темно здесь, я плохо вижу.

— Руки не из того места растут, — огрызнулась няня.

— Пошли по домам, завтра посмотрим, — зевал Водяной.

Из ближайшего дома вышла женщина подоить корову.

— Бежим очертя голову, увидит, — испугалась Старая Кляча.

Самый молодой первым и рванул…, но вспомнил про няню и остановился.

— Убег без меня, ирод окаянный! — кричала Кляча вслед.

— Ну, прости, сами напугали. Скажи, что мы делали-то, меня распирает любопытство?

— Горе горькое напало на деревни наши, словно Каинова печать. Пьют все. Алкоголизм называется, хуже змея Горыныча. Мы его и заговаривали, и травами изводили — не помогает.

— А что поможет?

— У каждого человека Путеводная звезда во лбу должна гореть, добрые дела нужно делать.

А эти напьются, хоть святых выноси. Может осиновый кол подействует.

Конь ничего не понял. Про это горе он ещё ни разу не слышал. Но звучало это очень страшно….

Через год Старая Кляча собрала нехитрые пожитки Коня, перекрестила и сказала:

— Ступай в школу. Учиться к Бабе-яге, только там будешь звать её Чёртовой бабушкой. Она тебя всему научит, а я мало что ведаю. Одно знаю, погадала уже. Под счастливой звездой ты родился. Тебе на роду написано и Мафусаилов век прожить, и людям пользу принести. Иди, учись отделять плевелы от пшеницы. Дай я тебя поцелую!

— А ты няня, ты, что будешь делать?

— В монастырь пойду, там весело. Все Библию знают, помогут всегда.

Конь маленький был, но ясно понимал, что спорить бесполезно.

— Да, вспомнила. У тебя родственница есть, Тёмная Лошадка. Она где-то на юге живет, отыщи потом. Ступай с Богом, не поминай лихом…

Не часто профессор навещал свою няню, но иногда выбирался к ней. Вспоминали старое. Всё хотел спросить, помог ли осиновый кол. Почему-то ему казалось, что не очень.

А какая, всё-таки, звезда путеводная?

Да твоя же душа яркая и свободная!

Сказкой её окропи, как живой водой,

Под счастливой будешь всегда звездой!

Вся на свете земля обетованная,

Где мы всеми любимы и желанны

Творческий отпуск

Случай второй

в нем повествуется о страшной напасти, нависшей над деревней Гадюкино

Обычно, в самые жаркие летние дни, профессор Конь в Пальто отправлялся в отпуск. И каждый раз в деревню Гадюкино. Вы спросите, почему в такую глухомань?! Просто к чёрту на кулички?! А мы вам ответим. В этой знаменитой деревне всегда идут дожди, а Коню в Пальто только это и было нужно. Там где тепло и сухо, весело и празднично, там вдохновения не бывает, туда едут все. А ему нужно было всё шиворот-навыворот, задом наперед, иначе он никак не мог писать свой роман.

Утром 32 мая он надел своё пальто, калоши, поцеловал жену и детей, взял зонтик, чемодан и отправился на вокзал. До отъезда поезда у профессора был ещё целый час, и он преспокойно пошел до вокзала пешком. Профессор Конь в Пальто купил билет и поехал, куда глаза глядят.

«Какое всё-таки удачное место для тех, кто любит думать о смысле жизни, а не валяться на пляже, купаться, загорать. Милые дожди, лужи, грязь и горячий чай с фигами и с маком», — думал профессор, глядя из окна вагона на кусочек ясного неба и щурясь от яркого веселого солнца.

Когда стемнело, поезд, наконец, остановился. Дождь лил как из ведра. На улице не было видно ни одной Зги. Благо, что Конь в Пальто хорошо знал нужную ему дорогу. Подняв над собой зонтик, он, весело насвистывая, зашагал по лужам. Вскоре он подошел к маленькому неказистому домику, наполовину вросшему в землю.

Профессор постучал три раза, пока не услышал охрипший голос:

— Кого еще чёрт принес?…Кто там?

— Кто-кто… Профессор Конь в Пальто, — привычно и весело ответил гость.

Дверь отворилась, и гость вошёл, чуть наклоняя голову. Хозяин нерадостно встретил отдыхающего.

Конь поднял брови:

— Ты что, Ёкарный Бабай, не рад мне?

— Ё-моё, чё мне радоваться, тут беда у нас в Гадюкино. Пропал Ёшкин Кот, три дня его ищем, а он как в воду канул, — всхлипывая, признался Ёкарный Бабай.

Хозяин всё-таки собрался с духом и пригласил гостя к столу. На синей скатерти в белый горошек стоял самовар. Друзья разлили чай по блюдцам и принялись на него дуть. На столе, как обычно, лежали в огромном блюдце фиги с маком.

Профессор спросил, вздыхая:

— А ЁПРСТ что думает, он же умный?

— Думает, унесла Нелёгкая, она любит пакостить.

— Тогда завтра встану ни свет, ни заря и пойду искать его на Кудыкину… А сейчас я посплю немного, можно?

— Ё-моё, можно, только сними подковы, стучат уж больно.

Когда профессор уже уютно устроился под своим пальто и погрузился в дрёму, в окно громко постучали.

Конь в Пальто вскочил как ошпаренный, отдернул занавеску и увидел силуэты старых знакомых.

Под дождём мокли закадычные друзья: тщедушный Ёк-Макарёк и высоченный Ёксель-Моксель в своих круглых очках, которые он носил исключительно для красоты. Друзей трясло, но не от дождя. К влажности тут все давно привыкли. Ёкарный Бабай пулей подлетел к окну и рассержено закричал:

— Ё-моё, нельзя же так пугать! У меня гость, а вы как дикие звери!

— Пропали, пропали, пропали, — стуча зубами, пищал Ёк-Макарёк.

— В чём дело, друзья? — мирно спросил интеллигентный Конь в Пальто.

Ёксель-Моксель наклонился к окну и прошептал:

— Нелёгкая принесла весть, скоро нас всех тут не будет, уже никогда! Деревню переименуют, нас выселят, другие заселят наши дома.

— Не понял. Какие такие другие? — сдвинул лохматые брови Ёкарный Бабай.

— Нельзя называть их вслух. Никогда! Могу только шепотом… Это… Маты!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а, — разом закричали все.

Кричали минут пять, потом Конь успокоился и сказал:

— Этому не бывать!

— Но ведь Ёшкин Кот уже пропал! Я лично домой не пойду, — заявил Ёк-Макарёк и начал залезать в окно. За ним подтянулся и Ёксель-Моксель.

Хозяин ворчал, но препятствовать друзьям не стал; вдруг последний день живут?!

Скоро пришли ЁПРСТ с сестрой ЁКЛМН, прискакала Ядрёна Вошь, плача, приковыляла Кузькина мать, смело ворвались в двери Дед Пихто с бабкой Никто и все остальные жители деревни…

За окном только бешено носились перепуганные Зги и шумели Ёлки-Палки.

Все собрались в одной комнате, сели в кружок, зажгли большую свечу и шёпотом начали переговариваться.

— Говорят, они злые и глупые, — сказал Ёк — Макарёк.

— Они очень глупые, даже тупые, — уверенно прошептал ЁПРСТ.

— А я думаю, что их не так уж много, — усомнился Конь в Пальто.

И тут… звякнуло разбитое окно, и в комнату со свистом влетел комок с усами.

— А-а-а-а-а-а-а!!! — опять заорали все вместе, а Ёкарный Бабай залез под кровать. Он был большой, но не очень уверенный в себе.

Комок прокатился по комнате, сбил свечу… началась паника. Ядрёна Вошь запрыгнула на люстру, Ёк-Макрек и Ёксель-Моксель прилипли к стене и притворились мёртвыми. Только один профессор Конь в Пальто делал вид, что ничего не боится. Он взял свой зонтик и поймал на него залетевший комок с усами.

И тут все увидели, что этот комок — ни кто иной, как Ёшкин Кот! Глаза горели, шерсть стояла дыбом, усы торчком. Пока все приходили в себя, Кот сидел на плече у профессора…

— Ё-моё, Ёшкин Кот!

— Где ты был?

— Что происходит?

— Объясни, голубчик, не тяни резину!

Ёшкин Кот спустился на ковёр, лёг на живот, вздохнул, закрыл глаза и прошипел:

— Я пошел на Кудыкину гору, потом к чёрту на кулички, послушал, как свистит на горе рак, короче, как обычно. Но тут смотрю — Блин валяется… свернутый и обкусанный.

— Эй, кричал я ему, — а он молчал! Я ждал ответ — он почти не дышит.

— Уйди, Ёшкин Кот, мне конец!

— Почему?

— Маты одолели. За горой их целый воз и маленькая тележка. Страшные, грубые, волосатые.

— Ну, ты сам не подарок!

— Я не подарок, а они… Даже Нелёгкую довели до белого каления!

— Не может быть…

— Я сам видел…

Блин свернулся, а я три дня нёс его на себе окольными путями, — закончил свой рассказ Ёшкин Кот.

— Ну, дожили! — крикнула с полки Ядрёна Вошь.

— Так… Я, кажется, знаю что делать, — уверенно произнес Конь в Пальто.

— Что???

— Ложитесь спать, утро вечера мудренее. Копыта просятся к перу, а перо к бумаге!

И все послушно легли спать.

Конь в Пальто достал из своего чемодана бумагу, перо, и сел за свой любимый письменный стол прямо у окна. Дождь лил и лил, и это радовала мастера слова. Он писал и перечёркивал, рвал бумагу весь остаток ночи.

Когда все проснулись, то увидели улыбающегося Коня, держащего в руке исписанный листок бумаги.

— Ё-моё, ты издеваешься что ли? — нервно спросил Ёкарный Бабай.

— Нет, друзья мои, странные и любимые, я нашел решение этой проблемы и это — Стихотворения!

— Ё-моё, — вздохнули все.

— Да-да, стихотворения, только они не дадут Матам уничтожить всех нас — мягких и добродушных. Любой ребёнок, если он учит стихотворения, то ему не до матов. Увидите этих чудовищ — читайте наизусть любое стихотворение!

Все захлопали и приготовились слушать.

Ядрёна Вошь, конечно, не Мальвина,

А Ёшкин Кот, увы, не Винни-Пух,

Но в сотни раз приличнее картина,

Коль вместо Мата их помянем вслух

Ёк-Макарёк и Блин, и Ёксель-Моксель,

Не так изящны и не так нежны,

Зато они добрей, смешней и проще

Любого Маты, что ни говори

Мой старый друг, Бабай — герой фольклора!

И, Ё-моё, как жалок будет мир,

Когда в любом изящном, жарком споре,

Лишь Маты на земле устроят пир!

В комнате наступила полная тишина. Конь ждал аплодисментов, но все стояли, опустив головы, и не глядели ему в глаза.

— Чё, а мягче никак было нельзя?

— Разве можно так оскорблять даму, и чем я хуже Мальвины? — надулась Ядрёна Вошь.

Ёкарный Бабай молча ушел на кухню и загремел чайником.

— Можно подумать, что это не деревня Гадюкино, а Париж, — вздохнул Конь.

— Ладно, давай свой стих, попробуем музыку сочинить, будем петь, может и не выселят нас Маты! — улыбнулся ЁПРСТ, взял под руку сестру и направился к двери.

За ним потянулись остальные. В доме остался только профессор, хозяин и Ёшкин Кот, собравшийся нахаляву выпить чаю.

Когда и Ёшкин Кот ушел, Конь в Пальто спросил Ёкарного Бабая:

— Ты что, обиделся?

— Ё-моё, я чуть не заплакал. Ты же меня старым другом назвал, меня так никто не называл, — впервые улыбнулся Ёкарный Бабай.

После чая с фигами и маком Конь уснул, ведь так сладко спать, когда за окном идет дождь…

С корабля на бал

Случай третий

в котором приоткрывается завеса тайны Тёмной Лошадки

Дальняя родственница Коня в Пальто по материнской линии, Тёмная Лошадка, редко звала шумное семейство к себе в гости. И тут, на тебе! Приглашение на бал! В доме профессора творился переполох. Все вокруг суетливо собирали свои вещи.

— Мамочки родные, в чём же я поеду, у меня надеть-то нечего, там же одни иностранцы! — волновалась Лошадь.

— Какие они уже иностранцы, в России уже не одно поколение живут, — успокаивал её муж.