Мне искренне жаль лишь одного, – неожиданно произнес отец, – что ты родилась дочерью. Будь ты сыном, Киран, моя гордость превысила бы высоту Священной Каарды. – Мне искренне жаль, что моим отцом стал ты, а не Исинхай, – тоже решила я побыть откровенной, – да и маме он больше подходит.
Икас заворчал, подошел, поднял расческу, обслюнявив конкретно, я забрала то, чем до помывки пользоваться уже не собиралась, но благодарственно погладила зверюгу по головке.
– Знаешь, – голос Эрана как-то бархатисто звучал в ночи, – на Иристане есть легенда. Говорят, что женщина была создана из сердца воина. И каждый раз, когда рождается новый воин, боги отнимают его сердце, чтобы сотворить женщину. Но боги Иристана жестоки – они скрывают сотворенную женщину. И только сильнейшие и достойнейшие способны отыскать свое сердце. И потому единственная – самая ценная награда воина. Она становится его дыханием, его сердцем, его жизнью. Предложение принять дар жизни – оно буквально. – Эран чуть сжал мою ладонь, затем поднес ее к губам и осторожно поцеловал. – Потому что единственная – это часть воина. Когда больно единственной – воину больнее. Когда гибнет единственная – гибнет и воин.
Оттуда на крышу, там мне руку мускулистую протягивают… Я не гордая, от помощи не отказываюсь и старательно забираюсь наверх, поддерживаемая воином, чтобы услышать набившее оскомину:
– Киран МакВаррас…
– Уйди, мужик, – попросила я, – по-хорошему уйди… мне с мамой поговорить нужно!
А еще мы пили, я в который раз поднимала тост со словами: «Вы меня уважаете?» – им приходилось доказывать, что таки да… уважают. Девочки молодцы – сгоняли и за стаканами, и за каким-то освежающим соком, в который я почти половину оставшихся таблеток спирта напихала. И получилось вкуууусно!
