– Что это?! – оторопело спросил господин Амальдо.
– Кактус. – Гвендолин успокаивающе похлопала мужчину по плечу. – Обычный разумный кактус. Ничего сверхъестественного, все в пределах нормы.
– Но кактусы не разговаривают!
– Увы, мой не затыкается.
– Почему?
– Книги читают люди с определенным уровнем интеллекта, поэтому вряд ли они попадут не в те руки. Например, к ребенку! Если, конечно, это не сборник сказок. А значит, в книгах можно поднимать любые вопросы. – Девушка наконец донесла вилку до рта и прожевала кусочек. – Спектакли же посещают все подряд. Представляете, как много убирает цензура?
Кристиан с удовольствием смотрел в ее горящие глаза и ловил себя на мысли, что давно не получал такого удовольствия от простого общения.
– А еще книги читают в одиночестве. – Гвендолин подцепила второй кусочек перчика. – И раз человек ее прочел, значит, та информация, что изложена в тексте, по-настоящему важна. А театр… Пф! Спектакли показывают всем подряд: умным и глупым. Они сделаны для широкой аудитории.
– Но книги не настолько зрелищны, как театр, – возразил господин Амальдо.
– Ну и что? Вы должны понимать, что менталистика тоже не зрелищна, но очень интересна, особенно тем, кто в ней разбирается.
Заткнись.
– Не могу. Это выше моих сил. Разумное существо не должно молчать, ибо ему есть что сказать миру.
ждали, чтобы обойдись без зрелища.
– Надо пройти вон в ту дверь. – Кристиан указал на
Едва накинув халат, она открыла дверь и удивленно уставилась на прислужника.
Даже если ты влюбишься в совершенно неподходящего, на мой взгляд, человека, я все равно поддержу твое решение. Это твоя жизнь, Гвен, и только от тебя зависит, проживешь ты ее в счастье и довольстве или нет.
А если я ошибусь?
– Значит, это будет только твоя ошибка, и ты, сделав соответствующие выводы, попробуешь еще раз.
Он забрал чашку из рук Мэри и наполнил вновь.
Тот охал, ахал и восхищался людским коварством. В общем, был в полнейшем восторге от происходящего
Мой дедушка говорит, что никто не любит делать то, что никогда ему не пригодится.
