Жить за двоих
Владимир Виджай

Посвящаю брату Юрию

© Владимир Виджай, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Осень, 1985

Она принадлежала к тому типу женщин, который так нравится мужчинам: эффектная, стройная, полногрудая блондинка. Прекрасно зная о том неотразимом впечатлении, которое она производит на мужскую половину, и пользуясь этим, она чувствовала себя всегда уверенно и мужчин выбирала сама. Особую опасность представлял её ум. Острая на язык, от подруг получила она кличку «Бритва». Начитанная, хорошо владеющая речью, она сразу становилась хозяйкой положения, и слабые мужчины быстро отказывались от попыток завоевать её.

В этот вечер она была в ударе. Её коллега по работе по случаю своего дня рождения воспользовалась связями и устроила шикарный девичник в престижном баре в центре столицы, закрытом для обычных посетителей. «Девочки», старшей из которых перевалило за пятьдесят, веселились от души, пользуясь редким случаем отдохнуть от домашних забот. Она так и сыпала анекдотами, вспоминала смешные казусы, которых бывает немало в работе переводчика. Женщины хохотали до слёз. Все пили французское шампанское.

Москва как будто встрепенулась после долгого сна и начала прихорашиваться, стремясь всё больше и больше походить на европейскую столицу. Перемены витали в воздухе, и слово «перестройка» вселяло надежду на то, что наконец и в нашей многострадальной стране люди заживут не хуже, чем на Западе.

Сегодня была среда. По средам он часто после офиса заезжал в свой любимый клуб пропустить в одиночестве стаканчик-другой виски – как правило, в середине рабочей недели в клубном баре и ресторане было немноголюдно. В лифте он поднялся на третий этаж, где находился бар. Его ждали: бармен на входе поприветствовал уважаемого члена клуба с подобострастной улыбкой и сразу же поспешил к тому месту у стойки, где обычно сидел его посетитель. Вопросы были излишни: бармен точно знал привычки, вкусы и предпочтения своих постоянных клиентов.

Она сидела к входу боком, но, услышав, как бармен здоровается с новым посетителем, повернулась и уже не могла отвести взгляда. Она украдкой наблюдала за ним и, даже перебрасываясь шутками с подружками, старалась не выпускать его из поля зрения. Внешне он резко отличался от всех тех, с кем она когда-либо была знакома. Особенная манера держать себя, особая стать. Элегантный костюм подчёркивал его аристократизм, а бабочка, повязанная вместо галстука, смотрелась на нём удивительно гармонично. «Какой он естественный», – подумала она.

Компания заказала очередную бутылку шампанского. Откупорив бутылку и разлив шампанское по бокалам, бармен собрался уходить, когда она, как бы невзначай, спросила его:

– Кто этот иностранец?

– Думаю, он из наших – слишком правильно он говорит по-русски, даже наши немногие так умеют. Не считая вас, конечно, – не удержался от галантного комплимента бармен.

В баре были только он и её компания. Он ей очень понравился. Она переживала, что он как будто не замечает её, яркую шикарную блондинку, перед которой не мог устоять ни один мужчина.

Закончив «разминку» в баре, весёлая компания засобиралась в ресторан, чтобы поужинать. Она зашла в дамскую комнату. Поправляя макияж, она увидела в зеркале отражение своего лица, вдруг показавшегося ей незнакомым. Что с ней? Бледная, глаза лихорадочно блестят, внутри всё дрожит… Нет, такого не может быть, она давно уже вышла из того нежного возраста, когда верят в любовь с первого взгляда! Но незнакомец из бара её как будто зацепил, да так, что по сердцу царапнуло. Ну не могла она просто так развернуться и уйти! Решение пришло невзапно.

Она подошла к нему так, как подошла бы к своему старому знакомому:

– Что пьёте, «Чивас Ригал»?

– Не совсем. Это «Роял Салют».

– Я о таком и не слышала.

– Существует много вещей, о которых мы не слышали…

Она обратила внимание, что он сказал «мы», а не «вы». Возможно, в другой ситуации она не заметила бы такой мелочи, но сейчас для неё это прозвучало многообещающе.

– Меня зовут Алла.

– Спасибо, не каждый вечер ко мне сами подходят такие очаровательные блондинки. Друзья называют меня Серж.

– Вы не хотите угостить меня, Серж?

– Я – с удовольствием, но что скажут ваши подруги?

– Они поймут и простят меня. Со мной такое тоже не каждый вечер случается.

– Тогда ещё один «Роял Салют», вдвоём лучше пьётся…

Они ехали на машине по ночной набережной Москвы-реки. Серж вспоминал, что нечто подобное с ним случалось только в студенческие годы. Как это было давно! Он нравился девчонкам и, когда бывал в ресторанах со своим старшим братом Александром, часто получал от девочек записки с просьбой пригласить их на танец – добрая старая, но, к сожалению, забытая традиция. Конечно, Сержу льстило повышенное женское внимание, но больше всего это приводило в неподдельное восхищение его старшего брата. Серж без ложного кокетства признавал, что с успехом может сражаться на «женской ниве», хотя чаще ему приходилось самому добиваться любви женщин. Так что сегодняшний случай был особенный.

Ехали молча. Серж думал о негаданном знакомстве и удивлялся. Алла как будто прочитала его мысли:

– Ты, наверное, сейчас думаешь, кого же ты «подцепил»? Если у тебя есть какие-либо сомнения, отвези меня домой, – я живу на Кутузовском.

– Неужели ты подошла ко мне, бросив своих подруг, чтобы теперь говорить такие глупости?

– Мне почему-то кажется, что ты принял меня не за ту женщину…

– На ту женщину ты совсем не похожа. Ты похожа на женщину, – Серж слегка притормозил машину и продолжал, – которая мне нравится. Да, мы поедем домой, но ко мне.

– Кажется, у тебя кончается бензин, – заметила Алла.

Они заехали на заправочную станцию. Очереди за бензином уже исчезли, но сами заправки ещё были далеки от тех, к которым Серж привык за границей. Сквозь опущенное стекло в салон проникал запах прелой листвы, влажного после дождя асфальта и бензина. Работала только одна колонка. Серж уже закончил заправлять машину и стал осторожно вытаскивать сопло из бака, слегка встряхивая его, чтобы капли бензина не попали на пальто, когда услышал сзади мат. Серж обернулся. Облокотившись на новенькую «четвёрку», там стоял водитель – парень в тренировочном костюме с зажженной сигаретой в зубах, из открытой двери автомобиля доносилась громкая музыка. Парень явно был одним из тех, кто не так давно почувствовал себя хозяином этой новой, стремительно меняющейся после долгого застоя жизни. С этими мутными, полукриминальными личностями, вообразившими себя пупом земли, опасались связываться – у них отсутствовали какие-либо правила и принципы, они могли ударить человека ножом просто так, ни за что. А они утверждались в своей силе, привязываясь к тем, кто, по их мнению, не сможет дать достойного отпора. Вот, например, такой интеллигент с бабочкой. На иномарке, сука. Да ещё с тёлкой. Подходящий объект для издевательства ночью на пустынной заправке. Заправщицу можно в расчёт не принимать – ей тоже жить охота. Хам смачно плюнул под ноги Сержу и громко, чтобы было слышно сидящей в салоне женщине, добавил:

– Чо «пистолетом» трясёшь? Это тебе не член, кончай быстрее! Тебя вон баба ждёт – перед ней и потрясёшь!

Гнусно, по-лошадиному заржал. И опять мат, грязный, мерзкий, оскорбительный…

Серж увидел растерянное и слегка испуганное лицо своей новой знакомой. Он ободряюще улыбнулся ей и, ничего не ответив хаму, сел в машину. Наглец что-то оскорбительное ещё и крикнул вслед – «на дорожку». Но отъехал Серж совсем недалеко. Возле заправки был небольшой сквер. Остановив БМВ у обочины, Серж обратился к Алле:

– Извини меня, пожалуйста, я – на минутку. Мотор не выключай, я сейчас.

Всё остальное было как во сне. Алла увидела, как Серж уверенным быстрым шагом подошёл к тёмной фигуре на заправке. На минуту они застыли друг напротив друга, губы Сержа шевельнулись, он что-то сказал. Потом последовало молниеносное, почти неуловимое движение – и заправочный шланг оказался в руках Сержа. Наглец, не ожидавший нападения от интеллигентного с виду мужчины, с головы до ног, как под душем, искупался в бензине. Тонкие бензиновые струйки поползли по асфальту, подбираясь к недавно выброшенной тлеющей сигарете. Вспыхнула искра – и хам истошно завопил, объятый ярким пламенем… Алла ещё не пришла в себя, а Серж уже гнал машину прочь от заправки. Через полчаса они были на съёмной квартире у Сержа.

Не снимая пальто, Серж привлёк к себе Аллу. Они целовались так, как будто ждали этого момента всю свою жизнь. Они раздевали друг друга, продолжая целоваться… Запах её тела разжигал в нём страсть, адреналин в крови требовал выхода, но он не хотел торопиться…

Она отдавалась ему, как будто в последний раз, и издалека услышала свои слова: «Я хочу, чтобы это продолжалось вечно…» – Потом они долго лежали молча.

– Там, на заправке, почему ты так сделал? – прервала она молчание.

– Не терплю хамства и ненавижу тех, кто унижает других. Я никому и никогда не позволяю этого.

– А что ты ему сказал?

– Я сказал: «Ты-то теперь точно трясти не сможешь!»

– Неужели так запросто ты можешь сжечь человека?

– Нет, человека вряд ли. Только это нелюдь. Такого – да. Только «сжечь» – громко сказано. Судьба сама распорядилась, я всего лишь поспособствовал.

Снова молчание. Алле стало немного страшно. Ведь она, в сущности, совсем не знала Сержа. Кто он такой? Чем занимается?

Природа наделила Аллу не только физической красотой, но и удивительной способностью анализировать всё, что происходит вокруг, и одновременно абстрагироваться от чувств, которые могут вызвать те или иные люди или события. Подруги называли её расчётливой. «Алла не промахнётся», – говорили про неё.

«Неужели я всё-таки промахнулась сегодня?» – подумала она.

А Серж размышлял о том, что совсем неожиданно для себя встретил женщину, которая вновь пробудила в нём желание быть сильным, созидать и утверждаться. Он приблизился к ней и поцеловал её горячие губы.

– Если это только сексуальное влечение, то с этим можно будет справиться, – мелькнула у неё мысль.

Но что-то внутри подсказывало, что этот человек никогда бы не привёл к себе женщину, в которой ищет только сексуального партнёра.

«Нет, я должна узнать о нём всё, и как можно скорее», – решила она. И вслух спросила:

– А всё-таки кто ты?

– Ты спрашиваешь, кто я. Честно говоря, ответить не так-то просто. Не надо быть гением, чтобы понять, что тебя интересуют не детали. А если по существу, то это длинная история.

– Ну и расскажи мне.

– А ты думаешь, что у нас будет много времени?

– Я очень хочу на это надеяться.

– Тогда – нас двое. Но сначала давай я угощу тебя чаем по-английски, – предложил Серж. – Рассказ будет долгим…

1942—1945

Тёплой бархатной осенью сорок второго в городе появились немцы. Неожиданно, по крайней мере, для детей, резвившихся на траве напротив бывшего купеческого дома. Большая базарная площадь заполнилась странными людьми на грохочущих мотоциклах. Это были немецкие солдаты. Серёже уже исполнилось четыре года. В детской памяти на всю жизнь запечатлелись картины оккупации его маленького городка: мотоциклисты на базарной площади; немцы, засучив рукава и весело гомоня, моются на улице у колонки, не обращая никакого внимания на столпившихся ребятишек; на веранде во главе длинного стола, покрытого белоснежной скатертью и заставленного тарелками с невиданными лакомствами – белым хлебом, маслом, сыром, чинно выпрямившись, сидит немецкий офицер в чёрном мундире с заложенной за ворот крахмальной салфеткой и пьёт кофе, подливая себе из фарфорового кофейника. Серёжа знал, что его отец ушёл на фронт, и потому недоумевал, как это может быть: ведь отец с немцами воюет, а немцы оказались здесь и завтракают во дворе его дома. Страха почему-то Серёжа не помнил, хотя и просыпался по ночам от гула то ли немецких, то ли советских самолётов. Он прятался с матерью в тёмном бомбоубежище при бомбёжке или артобстреле. Играя с сестрёнкой на улице, Серёжка слышал иногда тоненький свист и видел потом как бы сами собой отлетевшие куски извёстки от белёного фасада купеческого дома за спиной… Но всё это он воспринимал как обычную, нормальную жизнь. Детство – счастливая пора неведения и жгучего любопытства. Ребёнок жадно ловил разговоры соседей о том, что немцы в туалетах на заднем дворе установили что-то вроде стульев – в уборной можно теперь сидеть, но только немцам. Куда ходили справлять нужду все остальные, мальчик не помнил…

В войну дети взрослели быстро. Мужали они на улице. Их матери день и ночь, кто как мог, занимались добычей пищи. Проблема не умереть с голоду была проблемой номер один. Дети не знали, что их матери ложились спать и вставали только с одной мыслью – как и чем накормить детей. Мальчишки, конечно, этой проблемы не знали, они только постоянно испытывали чувство голода. Голодными они засыпали и голодными просыпались. Есть хотелось всегда, а что – не имело никакого значения. Дети войны… Те, кто выжил, станут особым поколением. Это поколение уже в семилетнем возрасте вовсю курило, любило, воровало в садах и огородах, подворовывало на базарах, носило с собой кастеты, финки…

Почти через год Серёжа проснётся от звуков гармошки. Во дворе появились советские солдаты. Оказывается, немцы ушли, пока мальчик спал. На этом война с немцами для мальчика окончилась, но он тогда ещё не знал, что не менее суровые испытания ожидают его впереди…

Соседи во дворе, не скрываясь от Серёжи, громко обсуждали ситуацию с его матерью:

– Варя умрёт. Она не выдержит.

– Что же станется с её детьми?

Детей было четверо: старшему, Александру, едва исполнилось шестнадцать, Аркадию – восемь, да малыши – четырёхлетний Серёжа и трёхлетняя Дина. Дети останутся без матери. Отец – на фронте, от него давно нет никаких вестей. Близкая с Серёжиной семья Цветаевых, особенно бабушка Настя, повторяла:

– Нет, Варя справится, она выдюжит. А если и случится беда, мы возьмём детей к себе. В детский дом не пустим!

Цветаевы жили втроём: бабушка Настя, её дочь Анна и внучка Светка. Светкин отец был известным лётчиком, семья жила в достатке. Светкина мать, тётя Аня, любила Серёжу, он часто бывал у них дома, и ему очень нравилось обедать вместе с ними. У себя дома он никогда не ел так вкусно.

После тяжёлой операции Варе стало ещё хуже. Многие запричитали и опять заговорили о детском доме. Бабка Настя и тётя Аня заявили во всеуслышанье:

– Никогда! Варины дети будут жить с нами.

…Мать часто плакала – от отца по-прежнему не было известий. «Без вести пропавший» – обычная сухая формулировка, за которой стояли сотни тысяч исковерканных судеб. Но Варя продолжала верить в то, что увидит своего мужа живым, и, может быть, именно эта вера помогла ей преодолеть болезнь и все тяготы военной жизни.

Серёжка помнил, как ранним утром пришедший к ним в дом на консультацию врач сказал: она будет жить. И Варя пошла на поправку. А семью Цветаевых стали уважать во дворе ещё больше.

Вообще, двор, в котором жил Серёжа, был дружным. Центральная улица напротив базарной площади сплошь состояла из одно- и двухэтажных кирпичных купеческих домов – до революции местная ярмарка была в России второй после нижегородской. В самом большом доме, с резной деревянной лестницей, ведущей сразу на второй этаж, на манер боярских построек ХV века, Серёжиной семье выделили внизу две комнаты. За домом располагался огромный двор: в передней части двора, на входе, была выстроена кирпичная арка с дубовыми воротами. Там же стояли пять добротных одноэтажных кирпичных домов и был разбит роскошный сад, где росли и плодоносили тутовник, сливы, абрикосы. В задней части двора находились туалеты и деревянные хозяйственные постройки – тут соседи держали коров, кур, поросят.

Достопримечательностью заднего двора была высоченная груша-рогатка – мощный ствол груши раздваивался, а кроны возвышались над домом.

В мае 1945 года во дворе поселились три брата. Для всех они были чужаками. Поговаривали, что братья партизанили. Поселили их в одной из лучших квартир во дворе – в маленьком отдельном домике, стоявшем на границе между главным и задним двором. До войны здесь жил капитан дальнего плавания с целой сворой собак. Когда немцы отступали, он ушёл вместе с ними и исчез навсегда.

Три брата держались стороной. Они торговали вином и шашлыками на местном рынке. В их забегаловке всегда толпилась куча народу. Когда торговля на базаре заканчивалась, братья быстро сворачивались, запирали шашлычную и возвращались домой подсчитывать барыши. Базар же продолжал жить своей жизнью. Это было самое интересное время для всех мальчишек. Основательно «приняв на грудь», парни, которые совсем недавно сражались с немцами и вернулись домой искалеченными, продолжали воевать в мирной жизни. Базар становился для них полем битвы. Пьяные драки – именно их дожидались мальчишки, заворожённые звериным инстинктом молодых мужиков. Мальчишки бегали по базару в поисках наиболее жестоких драк. Почему дрались эти люди, мальчики не понимали, да они и не задумывались над этим. Наблюдая за драками, Серёжка мечтал и сам научиться так драться. Особенно восторгался он умелыми действиями трёх братьев. Нет, они никогда не были зачинщиками потасовок, наоборот, всячески избегали их. Но если сила оказывалась единственным способом навести порядок, братья бились трезво и остервенело, не оставляя противникам никакой надежды.

Однажды братья задержались с закрытием своей лавки, а пьяная компания затребовала ещё выпивки и закуски. Только самые удачливые, и Серёжка в их числе, увидели эту молниеносную драку. Старший брат не стал спорить и объяснять. Он головой, как говорили мальчишки – «взял на кумпол» самого большого и буйного, два других брата с завидной скоростью расправились с оставшимися. Мальчишки даже испытали разочарование, пожалев, что всё закончилось так быстро и никто не оказал братьям достойного сопротивления. Лавка была закрыта, буянившие – валялись в грязи, а три брата быстро покидали базар. После этого случая они надолго стали героями для мальчишек.

Серёжка со своими друзьями стал буквально следовать за братьями по пятам, иногда ребятишки даже устраивали за ними тайное наблюдение. Часто братья возвращались домой не одни – с ними были женщины…

Окна одной из комнат, где проживали братья, выходили в сад главного двора. Прямо под окнами росли в ряд кусты сирени. Притаившись в этих кустах, мальчишки с замиранием сердца следили за происходящим в доме.

Серёжке особенно запомнилась рыжеволосая, полногрудая красавица, которую всё время прижимал к себе и долго целовал старший из братьев. Ещё не было электричества, поэтому часто ласки продолжались при тусклом свете керосиновых ламп. Мальчишки, боясь пошевелиться и пропустить какую-либо деталь, чуть дыша, жадно наблюдали, как уже подвыпившие братья и их подруги начинали раздеваться.

Серёжка следил только за рыжеволосой. При виде её грудей и розового выпуклого зада мальчишка напрягался, и незнакомые чувства овладевали им. Он мечтал сам до неё дотронуться.

Девчонок во дворе было много, но из всех для себя он выбрал Светку Цветаеву, потому что любил бывать в их доме и потому что чем-то она напоминала ему недосягаемую рыжеволосую соблазнительницу. Как-то он рассмешил и удивил Светкину мать, неожиданно поцеловав Светку прямо в губы у неё на глазах. «Где ты научился этому?» – сдерживая смех, спросила тётя Аня. «В кино видел», – буркнул смущённый Серёжка. Честно рассказать о своих похождениях тёте Ане он не решился.

Пройдёт время, но Серж нет-нет да и вспомнит кусты сирени и возбуждающие формы первой женщины, к которой он так хотел прикоснуться…

Серёжа пошёл в школу в сентябре 45-го. Мальчишки, с которыми он летом гонял в футбол, хвастались, что осенью пойдут учиться. Серёжка не хотел от них отставать и уговорил свою тётку записать его в школу. Тогда в первый класс в основном шли восьмилетки. Семилетний Серёжа был младше всех и ростом ниже, но его всё-таки взяли – к всеобщему удивлению, он умел читать, хотя никто его этому не учил.

Серёжин старший брат, сам ещё мальчишка, уже работал на военном заводе. Тогда все заводы были военными. С утра до ночи старший брат пропадал на работе, поэтому Серёжка был уверен, что и он должен быть в школе целый день. Утром он уходил учиться в первую смену, а в обед с мальчишкой со своего двора шёл во вторую. Так продолжалось недели две, пока в один прекрасный день после окончания первой смены к нему не подошёл директор школы:

– Мальчик, как тебя зовут?

– Серёжа.

– А как твоя фамилия?

– Аксаков.

– Так вот, Серёжа Аксаков, ты почему это целый день сидишь на уроках в школе? Тебе что, так нравится?

– Очень нравится.

– Это хорошо, но давай мы с тобой договоримся: ходи в школу только с утра, это значит в первую смену, а после уроков иди домой. А где твой папа?

– Воюет.

– А мама?

– Она кушать для нас добывает.

– А глаза у тебя откуда такие?

– Не знаю. Тётя Аня говорит – «от Бога»…

– А кто такая тётя Аня?

– Да это Светкина мать.

– А ты что, дружишь со Светой?

– Да, я её целовал.

– …Что?..

Пройдёт много времени, Сергей окончит школу с золотой медалью, он подружится с директором школы, и они часто будут вспоминать этот диалог мальчишки военного поколения с человеком, прошедшим войну. Став совсем взрослым, Сергей признается директору, что когда-то был влюблён в его дочь Ларису, бывшую намного старше самого Сергея… Тогда мальчишки и девчонки учились раздельно.

– Вообще, ребёнком я был очень влюбчивым… – уже засыпая, рассказывал Серж своей новой подруге. – А в сорок шестом с фронта наконец вернулся отец…

1985

Сумеречным туманным утром Серж ехал на работу. Он любил приезжать в офис раньше всех, даже раньше своего секретаря. Из офиса он обычно уходил последним. Раннее утро и поздний вечер были единственным временем, когда Сержу удавалось побыть наедине с самим собой. В это время утром он спокойно готовился к предстоящему рабочему дню, а вечером подводил итоги, просматривал почту, детально продумывая резолюции для исполнителей. Он любил свою работу и часто думал о том, как это было бы страшно каждый день приходить на службу и мучительно томиться, ожидая скорейшего завершения повседневной рутины…

Сегодня он был за рулём сам (водитель отпросился на три дня на похороны тёщи). Расставшись с Аллой после короткого завтрака, они договорились, что созвонятся в течение дня насчёт следующей встречи.

Ранним утром автомобильных пробок, которые стали для Москвы обычным делом, практически не было, поэтому Серж быстро добрался до офиса. Его встречала охрана. Охранники любили и уважали его. В шутливом опросе, проведённом в канун нового 1985 года, на вопрос, что вы думаете о своём начальнике, они все серьёзно ответили: очень строг, даже суров, но всегда справедлив.

Оказавшись в своём кабинете, Серж поймал себя на том, что думает об Алле. Ещё полчаса он будет один, затем начнётся рабочая жизнь, без которой он не может представить себя… Так почему он так часто мысленно возвращается к этой женщине, о существовании которой ещё вчера он даже не подозревал?

Серж закрыл глаза. События двухлетней давности стали проплывать перед ним…

Вот он сидит в офисе. Идёт совет директоров. Звонок по его личному, мало кому известному телефону. Серж берёт трубку.

– Это Аксаков? – слышит он незнакомый голос.

– Да.

– Вам звонят из Первой Градской больницы. Ваша жена попала в автомобильную аварию. Просим вас срочно приехать.

Водитель летел, нарушая все правила. Авария была серьёзной. Малоопытный шофёр тяжёлого грузовика на большой скорости врезался почти в лоб автомобиля его жены. Галина умерла, не приходя в сознание. Это случилось два года назад…

…Для Сержа это была страшная потеря. Галина олицетворяла для него всё, о чём мог мечтать мужчина: преданная и любящая жена, нежная, заботливая мать их детей, верный и всегда понимающий друг. Даже короткая разлука с этой удивительной, потрясающей женщиной возбуждала в нём страстное желание как можно быстрее оказаться рядом, обнимать, целовать её, заполнять своей страстью, зажигая в ней пламя, в огне которого он готов был сам сгореть без остатка. И вдруг всего этого не стало… После трагической смерти брата в ранней юности и недавней смерти родителей это был очередной и самый страшный удар на его жизненном пути. Образовалась пустота, и Серж был уверен, что вряд ли найдётся женщина, которая сможет заполнить её. И если найти себе жену была всё-таки задача решаемая, то найти мать для своих детей… Это было то же самое, как представить себе, что в случае его смерти какой-то другой, чужой человек попытался бы стать отцом для его детей. Серж принадлежал к той категории мужчин, которые твёрдо уверены в том, что никто и никогда не сможет заменить родных по крови родителей. И не потому, что Серж не верил в существование добрых и сильных людей на белом свете. Просто дети в чужих руках представлялись ему аномальным явлением человеческой природы.

Однако вскоре Серж понял, что и жениться ему, если вдруг он решится на этот шаг, будет не так-то просто. Да, он был ещё молод, занимал высокое положение в обществе, и многие свободные (да и не свободные) женщины были бы не прочь связать с ним свою судьбу. Но почти все те, кого он знал, казались ему бесконечно далёкими от того идеала, который раньше составлял неотъемлемую часть его жизни. Он сомневался, что сможет воссоздать с какой-либо женщиной свою прежнюю «семейную крепость» – нельзя дважды войти в одну и ту же реку… А иметь что-то другое было для него уже недостаточным.

Галчонок, как Серж ласково называл свою жену, соединяла в себе так много необходимых Сержу качеств, что отсутствие даже одного из них в другой женщине превращало её просто в партнёра. Галина обладала удивительной способностью тонко чувствовать своего мужа и никогда не испытывать его терпения, и не потому, что не имела своего мнения или была во всём послушна супругу, совсем нет. Бог наделил её удивительным даром: она умела одним молчанием заставить Сергея почувствовать свою вину. Ночью, в постели, когда она прощала Сергею его вспыльчивый характер и даже часто винила себя в каких-то несправедливых поступках мужа, он осознавал, как страшно виноват перед этой женщиной, и его любовь к ней становилась ещё сильней… Теперь рождённые ею дети остались единственным смыслом его жизни. Сергей жалел, что они остановились на четырёх детях. Он любил её беременной. Никогда не видел он женщину в положении более прекрасной, чем была она, его Галчонок…

Звонок от секретаря вырвал его из воспоминаний. На «вертушке» был его приятель из аппарата Совета Министров Андрей Заболотский.

– Привет, Серж. Как дела?

– Нормально. Хуже бы не было!

– Хуже может быть, если ты не перестанешь правду-матку кромсать.

– Это ты, наверное, относительно моего выступления на коллегии министерства?

– Конечно! Сам ведь понимаешь, что не вписываешься в поворот, а продолжаешь давить на газ…

– А ты что, хотел бы, чтобы я молчал, когда эти новые недоумки, заразившись перестройкой, хотят не перестраивать, а ломать? Ведь чтобы вновь строить, у них нет ни ума, ни яиц! Это во-первых. А во-вторых, ломая, они уничтожают всё и не понимают, что даже страшная соцсистема выживала за счёт профессионально выстроенных структур во многих областях нашей жизни. Поэтому важно сохранить то хорошее и нужное, что есть, именно сохранить и приспособить к нуждам новой философии и политики. Это единственное, чего я хочу.

Заболотский ценил в Сергее опытного профессионала, часто приходил на коллегию. Сергей никогда не выступал на коллегии «для галочки». Все его выступления носили деловой и принципиальный характер. Он мог критически подойти к любому решению высоких инстанций, если был уверен, что это решение способно отрицательно сказаться на деятельности Министерства внешней торговли или его подразделений. Вот и вчера он резко выступил против попыток разрушить монополию внешней торговли. По его твёрдому убеждению, государство, которое серьёзно намерено перестроить свою систему после эпохи тоталитаризма, ещё долго будет нуждаться в сохранении монополии во многих стратегических отраслях, для того чтобы располагать финансовыми средствами, необходимыми для осуществления своих реформ. Но все возражения Сергея и его единомышленников вызывали только озлобление у «новаторов» перестройки, убеждённых в том, что действия внешторговцев объясняются простым желанием удержать свои позиции и по-прежнему «грести под себя».

Заболотский сообщил Сергею, что первый заместитель премьера хочет вызвать его к себе для объяснений.

– Я могу объяснить ему в сотый раз, я писал ему об этом уже трижды. Ответа никакого нет. Пошли они!.. Если так будет продолжаться, я подам в отставку.

– Что ты горячишься? Они ведь, как и твой министр с его новыми заместителями, только и ждут этого. Старик, давай встретимся и поговорим. Я могу пока отодвинуть твой вызов в Кремль.

Сергей согласился. Андрей был старше его и имел много друзей в ЦК партии и КГБ, которые поддерживали точку зрения Сергея, будучи хорошо знакомы с его записками советскому руководству. «Вот так каждый день, – думал Сергей, – начинается с заводки, как будто кто-то специально воздействует на нервную систему, проверяет её на прочность. Если не можешь себя контролировать – весь день испорчен».

Время на работе летело быстро. Рабочий день давно уже закончился. Наконец, просмотрев все входящие и исходящие документы, Серж позвонил Алле.

– Салют, это я…

– Я уже давно жду твоего звонка. Я знаю, ты раньше не мог. Хотела позвонить сама, но решила, что это будет глупо – не хочу с тобой говорить просто ни о чём.

– Всё правильно. Мы можем поужинать вместе. Я знаю неплохой французский ресторан.

– У меня есть сюрприз. Я сама приготовила ужин. Если не боишься, угощу. Приезжай ко мне. Посмотришь, как живёт самостоятельная советская женщина эпохи перестройки.

– Еду, дай мне точный адрес.

Через полчаса Серж поднялся на пятый этаж сталинского дома на Кутузовском проспекте. Дверь ему открыла незнакомая женщина… Новый, огненно-рыжий цвет волос Аллы изменил её лицо почти до неузнаваемости. И только прежнее лукавое выражение голубых глаз не оставляло сомнений, что перед ним стоит его вчерашняя знакомая, женщина, которая так стремительно ворвалась в его жизнь.

Менее десяти секунд хватило на то, чтобы Алла убедилась: вчерашний рассказ Сергея о рыжеволосой женщине из детства не был придуманным эпизодом. Сергей чуть не на пороге сжал её в объятиях, и вчерашний вечер повторился почти во всех деталях.

Её новый цвет волос наполнял его запахами детства. Целуя её и прижимаясь к её обнажённому телу, он чувствовал, что вдыхает аромат сирени, и какая-то неземная страсть уносила его далеко от земли. Алла не помнила себя такой возбуждённой и поглощённой страстью. Ей казалось, что так отдаваться, как сейчас отдаётся Сергею, она не сможет больше никогда.

Она всё ещё лежала на нём, а он перебирал её красные волосы…

– Почему ты перекрасилась?

– Разве это надо объяснять?

Она даже не успела договорить фразу – её губы снова оказались в плену его поцелуев, а она – во власти несбыточных желаний его детства…

Ужинали они в халатах при свечах. Алла продумала всё до мелочей: целый день сегодня она потратила на себя и подготовку этого ужина. Успела даже купить Сержу в чековой «Берёзке» шёлковый халат и модные тапочки-туфли. Серж заметил её старания. Ему стало приятно, что Алла искренне пытается окружить его вниманием и заботой, это лишний раз свидетельствовало о том, что она действительно увлечена им.

– Ты, оказывается, и повариха неплохая.

– А что ещё я делаю хорошо?

– Мне нравится, что ты обо всём позаботилась. А это значит… – Серж остановился, подбирая слова.

Алла закончила за него:

– Это значит, что я влюбилась, как девчонка.

И она заплакала. От злости на себя и отчаяния.

Для неё такое признание было равносильно приговору: ну нельзя, нельзя мужчине первой признаваться в любви! Этим ты обрекаешь себя на добровольное рабство, признаёшь свою зависимость от партнёра. В отношениях всегда должна сохраняться интрига, особенно на ранней стадии, в противном случае мужчина быстро утратит к тебе интерес: к чему лишние телодвижения, если объект ухаживания сам сдаётся без боя? Всё это Алла прекрасно знала, но с Сержем она не могла играть и лукавить.

Серж подсел к ней, обнял и прижал к себе.

– Я где-то читал, – начал Серж, – что если женщина не плачет, то она не любит. Я только хочу, чтобы мы не торопились. Ты видишь, что я хоть и не плачу сам, но твоим слезам радуюсь, потому что твои чувства мне дороги. Давай выпьем за нашу встречу!

Алла успокоилась и серьёзно сказала:

– Извини, получилось глупо. Я не должна давать волю своим чувствам. Мы ведь видимся только второй раз. Прости, пожалуйста.

– Ты не должна чувствовать себя виноватой. Я вижу твою искренность, и она меня обезоруживает. Я просто не хочу торопить нас. Ты так мало знаешь обо мне.

– Да, я очень хочу как можно больше узнать о тебе. Вчера ты рассказывал так увлекательно, что сегодня я по собственной воле превратилась в красноволосую ирландку. А что было дальше?

1948

На юге России редко выдавались суровые зимы, но эта зима была просто лютой. Холодное и голодное время. Тёплая печь в доме была большой радостью, но и это случалось редко. Ещё реже в доме пахло горячей пищей. И всё-таки в тепле голод переносился легче. Топили только дровами, которые заготавливали, вырубая местный лес на берегу горной речки, несмотря на все запреты и страх быть пойманным суровым лесником. Мальчишки превратились в воришек-лесорубов. Бывало, они попадали в облаву, и лесник для острастки палил в воздух из дробовика. Тогда ребятня или бросала свои нелёгкие «дрючки» и бежала прочь, или уговаривала неожиданно появившегося лесничего разрешить им унести с собой срубленную добычу. Чаще всего, если дети были без взрослых, лесники просто не обращали на них внимания. Этим, конечно, пользовались, и потому мальчишки промышляли одни, привыкнув к благополучному исходу. Но в тот день события развернулись иначе.

В воскресный день Серый (как Серёжку звали мальчишки) уговорил своих дворовых друзей отправиться в лес за дровами. Топор был один на всех. Компания из пяти человек забралась глубоко в лес, подальше, как им казалось, от дома лесника, чтобы тот не смог услышать стук топора.

Первым начал рубить Серёжка. Ему приглянулся молодой плотный дубок: он знал, что дубовые поленья хорошо и долго держат жар.

Он уже повалил дерево, когда, откуда ни возьмись, перед мальчишками появился лесник с дробовиком. Все бросились бежать, Серёжка – тоже, держа в руках топор. Прогремел выстрел.

Ребята слышали эти выстрелы и раньше – лесники частенько палили в воздух «для острастки», но сейчас до удирающих без оглядки пацанов донёсся испуганный крик Серого и громкий мат лесничего:

– …твою мать, что же я наделал!..

Ребятишки припустили во все лопатки в лесную чащу, не разбирая дороги, подальше от «места преступления». Вдруг старший из мальчиков, двенадцатилетний Витька Крюков, остановился:

– Так это что же, пацаны? Неужели этот гад подстрелил Серого? Ведь Серый заорал как резаный… Что делать будем?

Все молчали. Прислушались – кругом было тихо.

– Серого надо спасать. Без него возвращаться домой нельзя. Пошли обратно, – за всех решил Витька.

Толька Харин по кличке Крыса пытался отговаривать, но, получив увесистый пинок под зад от Витьки Крюка, присоединился ко всем остальным.

А случилось вот что: Серёжка бросился бежать последним, и когда он оглянулся посмотреть, не преследует ли их лесник, грохнул выстрел.

Лесник выстрелил, чтоб попугать ребятишек, но он стрелял с бедра, поэтому крик убегающего мальчишки напугал его до смерти – леснику показалось, что он попал мальчонке прямо в лицо.

Серёжка мигом повалился в сугроб. Семён, так звали лесника, мгновение стоял в оцепенении. И только некоторое время спустя до него дошло, что в патронах-то ни дроби, ни соли не было – потому ничего страшного с мальчишкой не должно было случиться. Семён подбежал к мальчику, который всё ещё неподвижно лежал в сугробе лицом вниз. Сомнения овладели лесником: неужели он по ошибке зарядил свою двустволку настоящими охотничьими патронами? Не мешкая, Семён перевернул мальчика на спину. Слава Богу, с лицом всё было в порядке:

– Ну, что, пацан, испугался? Давай, вставай. Меня-то ты до смерти перепугал!

Серёжа всё ещё крепко держал в руках топор.

– Топором-то не ушибся? Вставай, я посмотрю на тебя.

Серёже было страшновато – все мальчишки убежали, а он тут один на один с лесником, чужим человеком – поди знай, что может случиться. Мальчишка даже не догадывался, что лесник сам готов был расцеловать его за то, что всё закончилось благополучно. Уже через полчаса они были в тёплой избе лесника.

Витька шёл быстро, почти бежал. Одна мысль, что они вернутся домой без Серого, наводила на него ужас. Хоть Витька и был старше, мальчишки считали Серёгу своим лидером. В нём удивительным образом сочетались, казалось бы, совершенно несовместимые качества: Серёжка был круглым отличником в школе и лучшим драчуном на улице. Даже пацаны постарше боялись затевать с ним драку. Причём сам он никогда драк не провоцировал, но если кто трогал его, то пиши пропало: дрался он как неистовый. Мальчишки уважали его, взрослые – любили. Варе даже завидовали: что у тебя за парень! Золото! И в школе первый, и на улице себя в обиду не даст… И только Варя знала, во что ей обходится это золото. Характер у Серёжки был не из простых, обиды он не терпел даже от матери.

Ребята без труда нашли место вырубки, но там уже никого не было. На свежем нетронутом снегу ясно отпечатались уходящие в глубь леса следы лесника и их т

...