В памяти ее еще жили слова Саввы Ивановича, произнесенные свойственным ему хрипловатым баском перед самым открытием занавеса: «Не робейте, Наденька!» Но Наденька оробела. Она неуверенно двигалась по сцене, не знала, куда девать руки, и, как сама она пишет, «пела по-ученически, не переживая ни радостей, ни горестей Наташи». Не смущался, кажется, только Васнецов, который в антрактах подходил и говорил упавшей духом дебютантке: «А к подводному царству-то всю головушку и разлохматим». И право же, стоит прочитать, как эпически спокойно вспоминает он много лет спустя об этом эпизоде. Он степенно рассказывает о том, как были все смущены, и Мамонтов в первую очередь, «когда предстал перед нами Мельник в виде не то франтоватого полотера, не то трактирного полового. Ну, конечно, к огорчению парикмахера, пришлось нам порастрепать волосы и весь костюм его привести в надлежащий художественный порядок. А когда дело дошло до сумасшедшего Мельника, то досталось тогда и рубахе его, и прочему. Все очень чистенькое, выглаженное было разорвано и потрепано нашими собственными руками и приведено в самый сумасшедший вид, к великому огорчению бутафоров и тех же парикмахеров. Добродушный наш Мельник, славный Беделевич, очень обрадовался нашей трепке, а сам Савва, вижу, совсем повеселел. Принялись за Русалку.
