ВЫСОКОЕ СЕРДЦЕ
Сегодня солнышко взошло
над тёмною страной:
я Божий.
я Внеземной.
Полетит Высоко моё сердце.
Но хочется в небе
«мёртвой петли».
Чтобы было красиво
для нашей земли.
Высокое сердце…
У Бога оно.
Но
выполняется сложная «фигура».
Жизнь — это натура.
Пугачёв здесь ни причём.
Просто летаешь и всё тебе нипочём.
Был бы крылат.
(Бог и это простит!)
Сашка-какашка
над миром парит!
Жизнь — это Высокое сердце.
Сегодня Христу выходить
в открытое сердце:
Я — Мир.
Буксующий и буксир.
Всё во мне, всё извне,
я в недрах, я в жарком любовном огне,
мне мамонты снятся, галеоны на дне,
сегодня так чисто на радиоволне,
я в нересте, нежности, в рыжей копне,
я в нелюдях, смертниках, в их поганой слюне,
я в армии не был, но мужчина вполне,
Памела в бикини у меня на стене,
прорабы кричат — там, в вышине:
давай поднимай свои не-
боскрёбы, шагай по луне,
зимою я часто виден в окне,
я к бочке пивной спешу по весне,
я в каше, я в масле, в десятом блине,
душа не потёмки: стих равен длине
клинической смерти c концом — к новизне,
но всю мою жизнь — невидимка во мне!
Не я — Ломоносов.
Не я — Шампольон.
Один Саня Григорьев.
У Лермонтова есть Пушкин.
Но нет у «Роллингов» Джонса.
Но в чём-то упрекает мужик.
Но там,
в поле тела, — страда!
Сердце, как бригадир,
сердце — у рта —
микрофоном — на Мир:
Люди!
Я человек!
Очень люблю я снег.
Звёзды!
Я человек!
Вас не достигну вовек.
Боги!
Я человек!
Мой короток век.
Очень люблю я снег.
А на снегу следы
кошек и воробьёв,
нравится рань темноты,
треск нравится дров.
Праздники на носу.
Надо купить колбасу.
А ещё забежать в библиотеку.
Всего не прочесть человеку
и всего не найти.
Потому
и открылась в груди
интереснейшая читальня:
я другой —
я умер бы везде,
но на земле — реальней,
здесь Бог воскрес,
здесь сердца бой…
Здесь сердцу — даль,
здесь — ожиданье:
святая Церковь ждёт
Христа назад.
Я в даль смотрю:
честны мои признанья
живому сердцу,
чем сегодня я богат.
Я тоже жду,
мой Брат,
моя Сестричка!
Я каждый день летаю
на вокзал:
а дома — видео с «клубничкой»,
и получается,
что я не ждал.
А по-библейски мы не можем,
мы сложные,
тяжёлые,
на солнышке лежим.
Давайте Господу поможем,
давайте Господу поможем,
войдём в режим —
автобусов,
котельных,
поймаем такт
Высокий наконец!
…Бог бился над землёй…
но вдруг устал смертельно:
«Не знайте ничего!
Вот вам Начало и Конец».
Ты слышишь,
милая букашка?
Как крылышки твои,
бычок?
Нет,
не похожи
строчки на подтяжки…
На стенку «зайчика»
пускает Бог!
Сердцем, как мечом звеня,
я на святых не ропщу…
Люди, простите меня,
если удар пропущу.
*Я жалею,
что жил на Земле.
(К. Бальмонт)
