Восприятие мира как чего-то целостного, пронизанного непостижимой тайной, было напрочь ему несвойственно. Он видел мир как совокупность частей, имеющих определенную геометрическую форму, механически соединенных между собой и действующих также по законам механики (абсолютно, кстати, ему неведомым, но как-то само собой разумеющимся). В этом мире форма всегда снаружи, содержание всегда внутри.
Отношение к Маяковскому всегда будет двойственным, и каждый, кто захочет облегчить себе жизнь, избрав одного Маяковского, будет вынужден переступить через другого, отделить его, вернее, отделять постоянно, никогда не забывая неблагодарной этой работы, никогда не будучи уверенным в ее успехе
Маяковский – как засасывающая воронка, всякое сближение с ним губительно. Даже трагическая его судьба есть великий соблазн и растление душ, доказательство того, что можно упорно, убежденно, талантливо служить подмене и при том оставаться уязвленным и обделенным, то есть заслуживающим безусловного сочувствия
Маяковский получил свое воскресение, но не в федоровском «научном» смысле, не путем синтеза нужных молекул и наращивания мяса на мертвые кости (кстати, сожженные в крематории – соответствовало ли это его убеждениям?). Он получил вожделенное свое воскресение в той предельно осуществимой форме, какую допускают законы жизни и смерти по отношению к поэту и человеку
Мы даже могли бы предположить, слегка продолжив эту игру, что чудесное воскресение Маяковского уже имело место в советской реальности, столь богатой всякими чудесами. Произошло это, разумеется, в виде фарса и сразу в трех ипостасях. Три поэта: Евтушенко, Вознесенский, Рождественский. Каждый из них явился пародией на какие-то стороны его поэтической личности
О чем, собственно говоря, поэма? Она – об авторе. В ней сосуществуют две параллельные темы: грядущее заслуженное воскрешение – и развернутая самохарактеристика, которая и делает его заслуженным
ранга последних стихов. В этот ранг, давно и вполне заслуженно, возведена его последняя поэма. Вступление в поэму «Во весь голос» – это квинтэссенция всего его творчества, сгусток его поэтической личности или того, что ее заменяло. И конечно, главная тема этой предсмертной вещи – заклинание далекого прекрасного будущего, утверждение своего живого присутствия в нем, то есть снова, так или иначе – своего воскресения.
Жизнь поэта, естественно и очевидно, завершают его последние стихи. Смерть может застать человека в любом состоянии, но смерть поэта с удивительной точностью останавливает его перо на нужных словах, таких, чтобы после служили ключом и символом. «Инцидент исперчен» – последние стихи, переписанные рукой Маяковского, но сочинены они на много месяцев раньше
