нам развод, или лучше просто разъехаться на время? Михаил позвонил мне, попросил
– Я похож на уголовника? – осведомился Банницкий, целуя ее на прощанье. – Есть множество других методов, уверяю тебя. Лучше скажи, что вы собираетесь сегодня делать?
Ника попросила принести сок для ребенка, чай для себя и несколько булочек.
Ей вспомнилось собственное детство, родительские ссоры, свой страх. Тогда казалось, что мир развалится на куски из-за того, что мама кричит на папу, а тот отвечает тем же… «После взрослые мирятся, и даже ложатся в одну постель, а назавтра все начинают по новой… Они мерят другой мерой, и не понимают, что рядом умирает от ужаса ребенок, для которого они еще не перестали быть самыми важными людьми на свете. Это потом он осознает, что они были не самыми умными, не самыми добрыми, сильными и справедливыми. Поймет и станет снисходительней… Но страх и чувство катастрофы останутся с ним навсегда. Насколько милосерднее к ребенку расставаться сразу!»
– И не надо! Это поэзия, это не работает! – Ярослав рассердился не на шутку. Сунув рукопись в папку, он залпом допил кофе и бросил: – Пошли, вон – твой экспресс объявили
равно. Когда человеку все дозволено, он к этому привыкает… Я боялся,
Что мне уже не раз приходилось оправдываться перед знакомыми, на тебя уже косо смотрят! – видя ее возмущение, Ярослав довольно хохотнул: – Ника, я сделаю из тебя настоящую психопатку, трогательную, беззащитную, романтически неудовлетворенную действительностью! Конфету в розовом фантике! И он эту конфету схватит! Давай сюда диктофон и подожди минут десять!
Бесцеремонно порывшись в ее сумке, Ярослав захлопнул дверцу и побежал к подъезду.
Генрих Петрович уже минут пять ожидал у себя в кабинете.
– Добрый вечер, – несмело произнесла молодая женщина с закрученными на затылке косами. – Такие пробки, я опоздала… Извините!
– Он виноват уже тем, что превысил свои полномочия.
