Том плавал в блаженстве. Он спросил Бекки:
– Вы любите крыс?
– Нет, терпеть их не могу.
– Ну да, живых и я тоже. А я говорю про дохлых – чтобы вертеть вокруг головы на веревочке.
Том не был самым примерным мальчиком в городе, зато очень хорошо знал самого примерного мальчика – и терпеть его не мог.
– А еще, если хочешь, я тебе покажу свой больной палец.
Джим был всего-навсего человек – такой соблазн оказался ему не по силам.
он так наслаждался своими горестями, что не в силах был допустить, чтобы какая-нибудь земная радость или раздражающее веселье вторглись в его душу; он оберегал свою скорбь, как святыню.
Сам того не подозревая, он открыл великий закон, управляющий человеческими действиями, а именно: для того чтобы мальчику или взрослому захотелось чего-нибудь, нужно только одно – чтобы этого было нелегко добиться.
– Ричарда? А как его фамилия?
– Никакой у него нет фамилии. У королей вообще не бывает фамилии.
– Да ну?
– Вот тебе и ну.
– Что ж, пускай, если им так нравится, но я бы не хотел быть королем, раз у них даже фамилии нет, вроде как у негров.
От одной мысли, что это можно, пропадали всякая охота и всякий интерес.
«Черт за мертвецом, кошка за чертом, бородавка за кошкой, я не я, и бородавка не моя!»
Вежливее разбойников вообще никого на свете нет, это ты в любой книжке прочтешь. Ну, женщины в тебя сразу влюбляются, а когда поживут в пещере недельку-другую, то перестают плакать, и вообще их оттуда уж не выживешь. Если их выгнать, они повертятся-повертятся и опять придут обратно. Во всех книгах так
И еда уж очень легко достается – этак и есть совсем неинтересно.
